Мой лучший друг

В ночном небе, которое приобретало сиреневый оттенок от света, проникающего из панорамных окон ресторана, кружились редкие снежинки. Декабрь выдался на удивление теплым, без экстремальных заморозков и ледяных дождей. Поэтому гости, разгоряченные атмосферой праздника и алкогольными напитками, обходились шерстяными пледами, отдыхая на веранде от шума торжества. Брагин и вовсе стоял без пледа, плотнее запахнув свой пиджак. Он быстро сделал еще пару затяжек, выдохнул дым из легких и бросил окурок в пепельницу. Из стеклянной двери показалась блондинка. Ее щеки пылали, а белоснежная улыбка не сходила с лица. — Да, Брагин, развод на тебе плохо сказался. Опять за свое, — она повела взглядом в сторону затушенной сигареты. — К твоему счастью, теперь это не твоя проблема, — спокойно ответил тот. Следом за Нарочинской вышел Волошин, тут же поджигая зажатую между губами сигарету и приближаясь к паре. — У нас в Склифе все праздники отмечают с таким размахом? — Не все, — ответил Олег, — такого размаха удостоилось только столетие нашего института. Но отмечать мы любим. В последний раз гуляли на свадьбе у Куликова. А до этого… — хирург задумался. — Весной отмечали День Рождения Ирины Алексеевны за городом, — подсказала Марина. — Да, точно, — нахмурился первый. — Но там особо не до веселья было. Оттуда прямиком в Склиф все поехали. — Кому-то стало плохо? — Андрей Яковлевич вздернул брови. — У друга Ирины Алексеевны прямо на празднике случился инфаркт, — Марина взяла под руку Волошина, теснее прижимаясь к нему и спасаясь от холода. — У Геннадия Ильича? — Нет, у другого. Может, ты слышал про Аленикова? Он в Министерстве работал. Мы не успели ничего сделать, — Нарочинская пожала плечами. — Они ругались с Павловой в тот день, он много выпил, выглядел неважно. Пока довезли до нас, уже было поздно. Марина потянулась к сигарете Волошина, делая затяжку из его рук. Брагин опустил глаза и медленно ретировался в зал, вспоминая о том весеннем дне и допущенной им ошибке. За несколько минут своей глупости он чуть не разрушил то, что они смогли построить с Ириной Алексеевной за последние месяцы. Она была первая, кого он увидел после своей операции по удалению злокачественной опухоли. Она была той, кто посещал его чаще, чем это было нужно. Постоянные сообщения и звонки по делу и без не давали ему погрузиться в депрессию и заставляли усерднее тренироваться после перенесенного вследствие операции инсульта. Тремор рук постепенно сходил на нет, и Олег смог вернуться в Склиф быстрее, чем планировал. Павлова единственная понимала то, как ему тяжело, а Брагин единственный знал, через что проходит она, каждый раз в страхе возвращаясь в свою квартиру, где ее ждал Алеников. Не понимая и не принимая поведение Олега, Марина еще до его выписки из реабилитационного центра подала на развод. Он отказывался от любой ее помощи и воспринимал в штыки все ее предложения. Она устала повторять, что такая стрессовая работа не пойдет Олегу на пользу после выписки, что нужно взять таймаут в более спокойном месте, пусть даже в районной поликлинике, где все время не хватало врачей. Но как мог Брагин отказаться пусть и на время от того, что называл своим домом? Вечно снующих туда-сюда пациентов, волнение в операционных, коллег, которые то и дело на что-то спорят в ординаторской, а еще вернувшую свою должность заведующую, чье «а, это ты, Брагин, заходи» было нужнее всего по утрам. Каждое утро теперь начиналось с двух стаканчиков с кофе и разговоров в любимом кабинете с синими стенами. Эти стены слышали достаточно, чтобы прийти к очевидному выводу, что ни Павлова, ни Брагин не должны покидать это место, ведь стоило им воссоединиться, как жизнь в НИИ Склифосовского заметно наладилась. Ирина Алексеевна стала терпимее относиться к опозданиям Лазарева и Покровской, зная, как тяжело ей из-за токсикоза по утрам. Когда Сергей Анатольевич объявил о своей свадьбе, она сама предложила дать ему двухнедельный отпуск. Отношения же с Мариной Владимировной нельзя было назвать наладившимися, тем более последняя отчасти, хоть и негласно, винила Павлову в их с Олегом разводе, и все же открытого конфликта не было, так что золотому составу Склифа не приходилось выбирать, на чьей быть стороне. К тому же, стоило Волошину стать частью команды хирургов, настроение Марины заметно улучшилось, а когда Андрей Яковлевич объявил о своем разводе, их отношения с Нарочинской вышли за границы деловых. Брагин, в свою очередь, был связующим звеном между любимой начальницей и Ниной, которые заметно сблизились, морально поддерживая Олега после операции и развода. — Ну, Сережа! Я тебя поздравляю! Надо же! Выиграть квартиру! Подфартило! — Петя похлопал друга по спине, чокаясь с его фужером своим шампанским. — И не говори! — Куликов до сих пор светился от осознания вдруг свалившегося на него счастья, обнимая супругу. — Петя, а кто эта женщина? — Аня бросила взгляд в сторону неприступного вида шатенки у бара. — Извини, если я лезу не в свое дело. Просто вы вместе пришли, но она почти ни с кем не общается. И на нашей свадьбе ты был без нее. — Это Вера Георгиевна Зименская. Она работает сейчас в Министерстве здравоохранения, а раньше была главврачом отделения хирургии в Склифе. Я тогда еще работал с ребятами. Так что, да. У нее тут не так много старых знакомых. Вера! — крикнул в ее сторону Пастухов. — Иди к нам! Шатенка отвернулась от бармена, с кем что-то сухо обсуждала. Величественно неся себя, она спокойно шла по залу. Казалось, не было ни одной другой похожей на нее женщины. Ее волнистые локоны были разбросаны по плечам и спине, а расшитое золотом элегантное платье переливалось под огнями софитов, приковывая к ее персоне массу любопытных взглядов. — Добрый вечер, — Вера Георгиевна улыбнулась, но эту пусть и дружелюбную улыбку нельзя было назвать теплой. — Хотел тебя представить. Познакомься, это Анна Ханина, наш реаниматолог и по совместительству жена Куликова. — Очень приятно, — Вера протянула руку. — Взаимно, — Аня обменялась с новой знакомой рукопожатием. — А Вы тоже планируете в Склиф вернуться? Говорят, у нас главврач собирается уходить. А про нового молчат. — Нет, Анна… — Можно просто Аня, — улыбнулась Ханина. — Аня, — Вера приподняла плечо от испытуемой неловкости, — про свою кандидатуру сказать ничего не могу, но, кажется, Кретиницкий, или как там его фамилия, — она свела брови, смотря на Петю, — ваш будущий руководитель. Вся компания громко рассмеялась, привлекая внимание Брагина, кто только что вернулся с террасы, где Волошин, воспользовавшись моментом отсутствия бывшего мужа Марины, уже смелее ее обнимал и о чем-то весело с ней разговаривал. — Простите, я что-то не так сказала? — Зименская почувствовала себя совсем не в своей тарелке. — Ну что Вы, Вера Георгиевна, Вы просто в яблочко попали, — Куликов смахнул выступившие от смеха слезы. — Его фамилия Кривицкий, — исправила Аня, — Кривицкий Геннадий Ильич. И, между прочим, он будущий муж нашей Павловой, заведующей отделением. — Какой кошмар, — Вера прикрыла ладонью рот. — Боже, не сдавайте меня. — Успокойся, — Петя перестал смеяться, обнимая за плечо шатенку. — Здесь все свои, никто никого не сдаст. Пойдем лучше потанцуем. Пастухов коснулся губами виска шатенки, что не осталось незамеченным со стороны Олега. За месяц возобновленной работы с Пастуховым второй ни слова не сказал, что после развода с Полиной нашел себе новое-хорошо-забытое-старое увлечение. Что-то в Брагине перевернулось, когда он увидел, как Зименская посмотрела на Петю — как и тогда, много лет назад, когда Петя и не думал отвечать ей взаимностью. Получается, она любила его все эти годы. Сейчас Брагин отдал бы все, чтобы на него смотрели так же. Приметил Олег и сверкающий камень на безымянном пальце Веры Георгиевны, гадая, не помолвочное ли это кольцо. Пастухов вывел Зименскую в центр танцпола и приобнял одной рукой за талию, приближая женщину к себе, а другой взял ее руку в свою. Вовсе не удачное освещение и разноцветные блики были причиной невероятной красоты некогда главврача. За несколько лет она едва изменилась, разве что в уголках глаз и губ стало чуть больше морщинок. Пара синхронно переступала в такт музыке, словно они брали уроки танцев, настолько слаженно и красиво выглядело каждое их движение и наклон головы. Что-то чарующее было и в том, как песня «Tomorrow Never Dies»* из знаменитой бондианы подходила танцующим. На секунду у Брагина промелькнула мысль, что Петруччо в этом смокинге с бабочкой вполне бы мог сыграть Бонда, а Зименская стала бы одной из самых запоминающихся и импозантных женщин агента 007. — Олег, — вдруг окликнула его Павлова, отвлекая от мыслей и передавая ему один из двух бокалов, — все нормально? Ты весь вечер какой-то потерянный. — А, да, — Брагин трепетно дотронулся до ее спины, принимая фужер. — Просто сегодня слишком много сюрпризов. — Неужели? — Ирина проследила за взглядом Брагина и попыталась перевести все в шутку, но ее голос нервно дрогнул. — Только не говори, что Вера Георгиевна твоя очередная женщина из прошлого. — Боже упаси! Только не она! — Олег выставил ладони вперед, защищаясь. — Ты знакома с Зименской? — Да, мы иногда общались и пересекались до моего прихода в Склиф. Это она меня порекомендовала Марине Владимировне в свое время. Появившись из ниоткуда, Нина настигла Брагина и Павлову и выхватила из его руки бокал, быстро его осушив. — Прости, мне это было очень нужно, — Дубровская виновато посмотрела на друга, но тот снисходительно отмахнулся. — Ты это видел, Михалыч? Наш Петруччо встречается с Зимой? — Мне просто интересно, а у меня тоже есть прозвище среди моих подчиненных? — Павлова выгнула бровь. — Да как-то ничего не прижилось, — честно ответила Нина. — Зато себя мы называем «собаки Павловой»! Дубровская залилась звонким смехом, развеселив и заведующую. — Я рад за них, — Олег приподнял уголки губ, рассматривая пару в нескольких шагах от них. — А как же иначе! — подхватила медсестра. — Так странно видеть их вместе спустя столько лет! Да, она всегда была к нему небезразлична. Но разница в возрасте, — Нина бросила взгляд на Ирину Алексееву, как бы невзначай все это ей рассказывая, — да и положение не позволяло особо. Она была главврачом, а он рядовым хирургом, хоть и одним из лучших. Вера Георгиевна на тот момент развелась, а вот Петя был женат на Полине, у них Юлька только родилась. Но Пастухов как-то всегда был рядом с Зименской. Я помню, как он переживал, когда ее бывший муж пытался ее задушить, да и вообще угрожал ей постоянно. В общем, было все непросто и со множеством препятствий. — Но все препятствия оказались преодолимы, — констатировал Брагин. — Ой, мамочки! — вскрикнула Нина. — Ты чего? — он вздрогнул от неожиданности. — А что если она опять будет нашим главврачом? Ведь Петя вернулся. И она пришла сегодня, хотя могла найти тысячу причин не приходить. Ты же ее знаешь! Олег вопросительно посмотрел на заведующую. — Я ничего не знаю. С тех пор как Анатолия Борисовича не стало, у меня больше нет таких тесных связей ни с кем из Министерства. — И слава Богу, — отрезал мужчина, боясь даже вспоминать о том, как Алеников мучил заведующую. — Ой, че делается-то, — прервала их Нина, уставившись на целующихся Петю и Веру и отдавая пустой бокал официанту, что сделала и Павлова. — Так, я побегу. Еще пара-тройка танцев, а потом перейдем к следующему розыгрышу. Брагин осторожно взял руку Ирины Алексеевны в свою и с началом новой песни повел ее за собой в медленный танец, присоединяясь к остальным. Пусть в этот вечер большинство присутствующих интересовала таинственная незнакомка в золотом, Ирина Алексеевна в изумрудном атласном платье очаровывала не меньше. Мужчина пристально всматривался в ее серо-зеленые глаза, размышляя о том, стоит ли задать ей свой вопрос. — Что ты так смотришь? — от Павловой ничего нельзя было скрыть. — Ты сегодня первый раз назвала его имя, с тех пор как он погиб. — Да… — Ирина Алексеевна задумалась, — пора перестать бояться, правда? Тем более, — она будто бы грустно вздохнула, заметив Кривицкого, сидящего за одним столом с Бреславцом, — у меня новая жизнь. — Да уж… А чего тянете-то? Хочешь, я ему буду отправлять анонимки с угрозами? — пошутил Олег, пытаясь вновь развеселить Павлову. — Да их скорее мне надо отправлять, — печально улыбнулась Ирина, — он бы уже давно мне штамп в паспорт поставил и прописался в моей квартире. — Тогда что? Что-то не так? — Давай не будем об этом, — заведующая спрятала глаза, ведь и от Олега было невозможно что-либо утаить. — Ты сам-то не собираешься жениться? — На ком?! — Брагин распахнул глаза. — Ну не знаю… Вот Нина, например, мне рассказала, что ты к ней целоваться лез, когда у нее жил. — Да ты с ума сошла, что ли? — по-доброму засмеялся Олег. — Это было помутнение рассудка. Ничего незначащий поцелуй в терапевтических целях. Я же ее друг. — Где-то я уже это слышала. Брагин едва выдержал этот прожигающий взгляд, в очередной раз возвращаясь к той ночи, когда он провожал Иру домой после смерти Аленикова. Он никак не мог уловить, что сдерживает в себе Павлова: гнев и желание оттолкнуть Олега или подступающие слезы. — Ты же знаешь, что на мне пробу ставить негде. Даже Марина не стала исключением. Мужчина посерьезнел, наблюдая за тем, как к Ирине Алексеевне возвращается самообладание. Понимая, что откладывать давно планировавшийся разговор смысла нет, он придвинул ее ближе к себе в танце. — Слушай… Тут такое дело… — он никак не мог подобрать слова. — Черт… Не знаю, почему в этом так сложно признаться. — Пора бы уже, — незаметная дрожь окутала все тело заведующей. — Все только и делают вид, что ничего не знают, чтобы я не догадалась. Олег с недопониманием и удивлением посмотрел на начальницу. — Ир, я… В общем, мне предложили командировку в Дубае, — наконец выпалил он. — Там работают ведущие специалисты хирургии. Центр просто роскошный, передовой. И я ни в коем случае не собираюсь там оставаться, но я бы мог многому научиться. Ошарашенная сказанным, Ира невольно отпрянула от Олега на несколько сантиметров, все еще удерживаемая в танце. Ожидая услышать явно не это, она запрятала разочарование в самый дальний и темный уголок в своем сердце и, собрав всю волю в кулак, выдавила улыбку. — Так в чем вопрос? Конечно, надо соглашаться! — Эта командировка минимум на два года. На Павлову словно обрушилась вся тяжесть небес. К горлу подступила тошнота, а каждую клеточку пронизал леденящий холод. Захотелось убежать прочь, уехать из этого ресторана, вернуться домой, запереться в ванной и, открыв кран, тихо и горько плакать, заглушая слезы и вздохи отчаяния шумом льющейся воды. И когда Гена вернется, ни о чем не подозревая, в ожидании будущей жены он ляжет на кровать и захрапит, а она тихо свернется калачиком рядом, засыпая все еще с мокрыми от слез ресницами. — На два года?! — Да. — И когда… — В начале нового года. — Ну знаете ли, Олег Михайлович, у меня нет слов, — Павлова отчаянно хотела, чтобы он перестал ее удерживать, но он, кажется, даже не услышал, что заиграла новая песня. — Когда Нина объявила, что сегодняшний вечер будет полон сюрпризов, я явно не это ожидала выиграть в лотерее. Ну и кто ты после этого? — По-прежнему твой лучший друг. — Лучшие друзья так не поступают, — в голосе четко прослеживалась горечь. — Ведь Нине ты сказал, да? Брагин уронил голову, безмолвно давая положительный ответ, отчего Павловой стало больно, и она силой вырвалась из его объятий, все еще стоя напротив. Тот, в кого она так безоговорочно верила, чья дружба была ей важнее всего, в этот самый миг предавал ее, как и все остальные. Вторя мыслям заведующей, слова песни проникали под самую кожу: The world can be so unforgiving, Too many hurt by painful lies*. Когда это началось? В тот вечер, когда он прощался с ней перед операцией, не задавая лишних вопросов про ее синяки на лице? Или когда она приезжала к нему в реабилитационный центр? Когда он вернулся в Склиф и закружил ее в своих объятиях, подняв со ступенек крыльца больницы, не боясь того, что другие могут начать про них сплетничать? А может, когда в первый раз они осознанно назвали друг друга на ты и дальше не могли иначе? Или все же в ту злосчастную ночь после ее Дня Рождения, когда Олег, стоя посреди ее кухни, притянул ее к себе, содрогающуюся в рыданиях, и накрыл ее губы своими в «терапевтическом поцелуе»? Или все это началось гораздо раньше? — Ты знаешь, что меня могло бы остановить. А точнее кто, — вдруг сказал Брагин, смотря на Иру в точности так, как после смерти Аленикова — испытующе и с надеждой. — Олег… — шепнула Павлова и приблизилась к хирургу. — Олег! — протянул Кривицкий, кто позволил себе сегодня вдоволь разгуляться. — Не против, если я украду свою будущую жену на танец? А то меня Бреславец не отпускал от себя ни на секунду, — хитро сказал он, будто что-то скрывая. — Конечно, Геннадий Ильич, — мягко ответил Брагин. — Тем более, мне пора. — Ты уже уходишь? — забеспокоилась Ира, не обращая внимания на подвыпившего жениха, светящегося от счастья. — Да, у меня прощальная вечеринка. — С кем? — фыркнула Павлова, не веря Олегу, и принимая сказанное за выдуманную причину, чтобы избежать разговора с ней, как он любил это делать. — Все наши здесь. — С моей квартирой, — отрезал мужчина, — в которой, я надеюсь, уже расположились прекрасные девицы и стриптизерши. Вряд ли в мусульманской стране я смогу вдоволь этим насладиться. — Ты уезжаешь? — с глупым видом уточнил Геннадий Ильич. — Разве у тебя будет отпуск на Новый год? — Я не в отпуск. В долгосрочную командировку. — Отличные новости! — Кривицкий отчего-то воспринял эту новость с куда большей радостью, чем следовало. Воздержавшись от уточнения деталей, он пожал Брагину руку. — Удачи! Олег кивнул паре, не давая ни одному из них шанса задержать его, и направился к друзьям, чтобы и им сказать, что уходит, параллельно вызывая такси со своего мобильного. Несмотря на уговоры коллектива остаться, он выпил с друзьями на посошок, а через несколько секунд исчез из вида. — Прости, что ты сказал? — Павлова очнулась, поняв, что Гена все это время что-то ей говорил. — Ира, приди в себя! Пожалуйста! — взмолился Кривицкий. — Ты не на работе. — Да, я просто… Олег уезжает на целых два года… — Ну и хорошо! — Гена закружил блондинку, возвращая в свои объятия. — Ему нужно двигаться вперед. По себе знаю, что зарубежные практики очень идут на пользу. Не можешь же ты держать его на цепи в нашем отделении! — Неважно, — Павловой не хотелось обсуждать Брагина с Геной, и она переспросила, — так что ты говорил? — Поженимся завтра? — улыбнулся тот. — Завтра?! — У нас обоих выходной. Отмечать ты не хочешь. Чего тогда еще ждать? Я тебе сделал предложение в сентябре! А уже декабрь на дворе. — Ген, мне нужно… — Время, — закончил за нее мужчина, чей голос выражал недовольство. — Чтобы что?! Ирина Алексеевна высвободилась из рук Кривицкого и хотела было ответить, но остановила себя от очередной ссоры. Геннадий Ильич не заслуживал к себе такого отношения. Боясь близости с Брагиным после гибели Анатолия Борисовича, заведующая позвонила Кривицкому и рассказала обо всем, что произошло. Вопреки тому, что она ни в чем не была виновата, Ира все равно чувствовала себя виноватой в смерти Толи. Не теряя ни минуты, некогда возлюбленный Павловой прилетел в Москву из Израиля и делал все, чтобы она быстрее отошла от того, что произошло. Он был всегда рядом, даже соглашался приходить вместе с Ирой на могилу Аленикова. В один из дней он даже вытолкнул ее из-под колес машины, когда она не в себе, вся в слезах шла с ним рука об руку с кладбища. С тех пор, как решила Ира, она была обязана ему жизнью. Заведующая схватила с барной стойки стакан с виски, повышая градус. Шампанское было слишком торжественным и сладким напитком для такого горького момента. Янтарная жидкость обожгла горло, но Павлова предпочла бы сгореть дотла сама. За это время снег пошел с новой силой, позволяя зиме вступить в свои законные права. Вера Георгиевна осторожно подошла со спины к Ирине Алексеевне и облокотилась на бар, привлекая внимание блондинки. — Почему не веселишься? — сухо, но без обиняков спросила Вера. — Хороший праздник. — Как-то не хочется. Но я рада, что ты оценила. Все устроила наша медсестра Нина. — Нина теперь медсестра?! Замечательно. Боже, сколько же лет я не была в Склифе. — Мы всегда будем рады тебя видеть, — призналась Павлова, отпивая глоток. — Вообще тут поговаривают, что ты можешь к нам прийти на должность главврача. — Лучше бы спросила сразу у меня. Ты же знаешь, что я ненавижу сплетни. И спешу тебя разочаровать, ваш новый главврач не я, но очень хорошо знакомый тебе человек. Я бы даже сказала, что ты к нему далеко неравнодушна и относишься не так, как к другим. — Не может быть! — хватаясь за сказанное, как за спасительную соломинку, Ирина отставила стакан, разворачивая корпус к Зименской. — Брагин?! — При чем здесь Брагин? — шатенка нахмурилась, — Кривицкий! — Кривицкий?! — Павлова уставилась на собеседницу. — Он?! Только не он! — Ир, давай проясним. Что не так? Заведующая вспомнила, как он, не гнушаясь ни чем, занял ее место, стоило ей его потерять. Вспомнила о том, как он бросал ее и не один раз. Сколько боли он причин ей. Но всего этого она не могла сказать никому. Никому кроме Брагина. — Я просто не ожидала, что он так взлетит по карьерной лестнице, — только и ответила Ирина. — А почему ты подумала на Брагина? — Вера двусмысленно посмотрела на Павлову. — Он так хорош? — Он лучший в нашем отделении. — И? — И? — повторила за Зименской Ира, стараясь не выдать лишнего. — И мой лучший друг. — Понятно. Пастухов тоже когда-то был лучшим. Думаю, если бы мы проработали вместе столько, сколько вы с Брагиным, то и мы бы стали лучшими друзьями. Но как-то этот этап у нас пролетел незаметно, — Вера мечтательно улыбнулась, опуская глаза на кольцо. — Вас можно поздравить? — отчего-то Павловой захотелось плакать. — Уверена, Петя сообщит всем в Склифе и уж точно позовет вас с Олегом. Тогда и поздравите. Ирина Алексеевна была больше не в состоянии сдерживать слезы. Она закрыла лицо ладонями, чувствуя на плечах теплые прикосновения рук. — Идем, — прошептала Зименская. — Не нужно, чтобы твои подчиненные видели твою слабость. Убедившись, что все заняты собой и окружающими их удовольствиями, Вера отвела блондинку от бара на пустующую веранду. Закутав ее в плед и накинув еще один на себя, она достала из клатча пачку сигарет и передала одну Павловой. — Я не курю, — вторая замотала головой. — Я тоже. Шатенка с наслаждением затянулась, прикрывая глаза. Ира чиркнула зажигалкой и почувствовала давно позабытый вкус. Порой несколько секунд в тишине были настоящим спасением. — Не буду делать вид, что ничего не знаю, — выдохнула Зименская. — Олег тут гостил у Пети, пока я была в Министерстве. Он все ему рассказал. И про тебя, и про командировку. Извини, но и про Аленикова. Я сама отчасти знала, что он за человек. К сожалению, у нас с ним были и другие общие знакомые, с кем он поступал так же отвратительно. Господи, когда я вспоминаю, как заканчивался наш брак с Мишей, мне становится дурно. Но я не сдавалась. Ради себя, детей… Поэтому я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. — Я боролась, — Ира громко вздохнула, делая очередную затяжку и все еще едва заметно содрогаясь от плача. — А потом я задумалась всего на секунду. Я подумала, зачем? — она с откровением посмотрела на Зименскую. — И перестала бороться. Но когда Брагин уехал на операцию, я решила, что должна остаться жива, во что бы то ни стало. Мне казалось, что я ему нужна. — Конечно, нужна! Иначе бы он не изливал душу Пастухову о том, как он тебя любит! — Любит? — Ирина не смогла сдержать нервный смешок. — А ты его разве нет? И вообще, откуда взялся этот Кривицкий? — Подожди, ты уверена? — Павлова приложила руку ко лбу, будто нащупывая у себя жар. — Я уверена в одном. Вам пора поговорить. — Да? — Да! Он не так давно уехал. Позвони ему. Зименская в несвойственной ей манере подмигнула Ире и удалилась с веранды. То ли выпитое сказалось на решении Павловой, то ли та невероятная уверенность, которую в нее вселила Вера, но заведующая тут же достала из сумочки свой телефон и набрала номер Брагина. Такси неспешно ехало по дороге, щетки работали в ускоренном режиме, смахивая с лобового стекла налипающие снежинки. По радио крутили незнакомую песню, но отчего-то слова пробирались под кожу и в самое сердце заведующей: «А зимам лишь бы что-нибудь менять. Зима, зима, меняй, меняй»***. Ирина Алексеевна не убирала телефон из рук ни на секунду, боясь пропустить звонок или сообщение и прокручивая его нервными пальцами. «Мне так хотелось бы тебя обнять, все в тебе понять». Но ее телефон упорно молчал, и тогда она вновь открыла чат. — Так, похоже, это уже сотое голосовое сообщение. На предыдущие 99 ты так и не ответил, поэтому я еду к тебе. Так что выгоняй своих девиц и стриптизерш. Можешь им так и сказать, что к тебе едет твоя любимая начальница. Ну или без «начальница», — Ирина взяла паузу, улыбнувшись себе под нос. — Надеюсь, ты в порядке. Пока. «Скучать по тебе — мое любимое из грустных чувств». Спустя несколько минут такси подъехало к хорошо знакомому дому и подъезду. Когда Олег развелся с Мариной, он начал снимать однокомнатную квартиру, достаточно уютную и просторную и все-таки холостяцкую. Ира была здесь не раз, проводя вечера наедине с Брагиным, то обсуждая с ним план сложной операции, то болтая по душам обо всем на свете. Выйдя из лифта, Ирина подошла к квартире Олега и нажала на звонок, затем снова. Но ни в первый, ни во второй раз за дверью ничего не было слышно кроме тишины. Посреди золотых блесток, падающих с потолка, хор врачей заполонил всю танцплощадку и не стесняясь танцевал, прыгая на месте, и орал, что было мочи, известную песню группы Чай Вдвоем. Наблюдая за бывшими коллегами, Лена от души смеялась, ей было приятно повидаться со старыми знакомыми. Да и ранний отъезд Олега прибавил энтузиазма. Вспоминая всю причиненную ей боль, Михалева все еще не могла оставаться равнодушной к бывшему мужу. Она поражалась тому, с какой искренностью и нежностью Нарочинская смотрела на нового хирурга Волошина, так быстро оставив Брагина в прошлом. И хотя сама Лена чувствовала себя счастливой замужем, она была уверена, что никогда не смотрела на своего мужа так, как когда-то на Олега. Держа в руках его забытый в спешке телефон, Лена, наизусть помня его пароль, разблокировала мобильный и, прослушав, удалила очередное сообщение от Павловой. Как бы она не старалась быть счастливой, ей очень хотелось, чтобы и Олег узнал, что такое настоящие страдания и боль, когда тебе не отвечают взаимностью. Между тем, золотой состав Склифа в унисон подхватил припев: Я просто друг для той, которая шептала: «Ты только мой», Которая хотела умереть со мной, В любви или в неволе быть моей одной****.