Поехали!

      «Здравствуйте, в эфире Вести… СССР больше нет. Республики бывшей державы за исключением Грузии и стран Балтии, их 11, учредили содружество независимых государств…»       — Да что б его… блять, Сëм, будь другом, подай ключ, — из-под капота тянется рука, испачканная в машинном масле и маленьких кусках отслоившейся ржавчины. Ящик с инструментами не так далеко, но достать нужное, без риска уронить всё к чертям, не представлялось возможным. Даже зная, что Семён в делах, касающихся машины, полный ноль, вылезать, искать ключ, а потом снова лезть под капот и заново разбираться, какой болт стоит открутить, Денису просто было лень, да и удобным это точно не назовёшь. — Хм… Давай на двенадцать попробуем что ли.       Снаружи послышался звон металлических инструментов, а по истечению довольно долгого времени к его лицу был протянут старый, покрывшийся ржавчиной, гаечный ключ на… Да вы издеваетесь?       — Сëм, я же просил на двенадцать! — вспылил Денис, наконец вылезая из-под капота автомобиля и щурясь от полуденного солнца.       Он был одет в старую кожаную куртку, доставшуюся ему от отца, спортивные штаны, прошедшие с ним и лёд, и пламя, и брызги крови, и всё, что только можно ожидать от охоты. На коротко-стриженной голове в редких случаях красовалась чёрная беретка. В целом, Денис успешно привлекал внимание своей внешностью. В школе он был тем самым старшеклассником, на которого засматривались все. Правда, с успеваемостью у него не ладилось, за что отец всегда отчитывал его, ставя в пример младшенького братца.       Его брату, Семёну, было привычно носить джинсы, тем более, что они сейчас в моде, и такого же цвета джинсовую куртку. В отличии от Дениса, с оценками у него было прекрасно, о чëм ярко, как фонарь на ночной улице, говорит золотая медаль. Этому не помешали даже частые переезды. Но, если быть честным, репутация у него была не из лучших. В каждой школе он слыл ботаником и заучкой. Из друзей у него был только старший брат, за что Семён ему безмерно благодарен.       — Дись, да я то откуда знаю, как он выглядит? — возмущается младший. — Попроси ты меня рассказать третий закон Ньютона или перечислить всех монстров, которых мы только можем встретить, без проблем. Но, уж извини, со своей тачкой разбирайся сам. Хлопоты с твоей машиной — не моё.       — А ну… — Денис пригрозил ему кулаком. — Прости его, Крошка, он не специально, — старший начал любовно поглаживать свою ласточку, любимую чёрную Волгу восемьдесят шестого года выпуска, доставшуюся от отца. Сколько бы она ни ломалась, её хозяин никогда не откатит свою Крошку в автосервис, в чужие, пропахшие машинным маслом и бензином, руки. Пусть на это уйдёт час, несколько, да хоть день, но Денис будет сам латать, восстанавливать из металлолома свою единственную любовь.       Они ехали в Воронеж по очередному делу, но всего в пятидесяти километрах от города что-то зашумело в движке. После тщательного осмотра, оказалось, что что-то случилось с карбюратором (младший в этом не разбирался). И вот, они уже битый час стоят на обочине, отказываясь от, как казалось Семёну, необходимой помощи проезжающих мимо людей, которые останавливаются, чтобы её предложить. Свои люди, советские! Ах да, уже нет.       Не сказать, чтобы распад Союза как-то по-особенному коснулся семьи Калашниковых, учитывая то, что они нигде не работали и часто переезжали, но всё же… Жизнь, люди, страна — ничего уже не будет прежним. Предчувствие охотника никогда не обманывало. Вот и сейчас, когда страна разваливается и колышется, как корабль в неистовом шторме, каждый чувствует, что грядёт нечто очень нехорошее.       Возможно, что-то почувствовала и нечисть, потому что нападений стало гораздо больше, чем обычно. Соответственно, и работы прибавилось, а охотников как не хватало, так и не хватает по сей день.       Семён вздрогнул, когда раздался громкий хлопок капота. Денис вытер пот, текущий со лба, майкой, оголив натренированный живот, который определённо нравился всем девушкам, которые когда-либо спали с Деном, и оставил на лбу пару кусков крупной ржавчины от своих рук. Младший ценой больших усилий сдерживал смех и решил не говорить ему об этом. Заметив ехидную улыбку, старший брат, зная Сëму как облупленного, начал осматривать себя в зеркале заднего вида. Денис закатил глаза и приоткрыл рот в немом возмущении, вытирая тряпкой грязь на лице вперемешку с оставшимся потом.       — Денис? Ты не знаешь, что там с отцом? — напряжённо, словно предчувствуя отрицательный ответ, спросил младший.       — Он говорил, что поедет с нами, но… — Денис набрал в лёгкие как можно больше воздуха и, тяжело выдохнув, прикрыл глаза. От усталости он потирает переносицу. Не скажешь же брату, что их отец снова сидит в вытрезвителе. — Ты же знаешь, Сëм, что он не всегда сдерживает свои обещания. Как приедем, найдём будку и позвоним ему. Лады?       — Лады, — Семён тепло улыбнулся, и от улыбки на его щеках появились ямочки. Он был слишком миловидным для нынешнего времени, слишком невинным, поэтому старший брат всегда был рядом с ним, защищая его. Денис всегда говорил, что он — кулаки, а Сëма — мозг их охотничьего дуэта. — Едем?       — Поехали!       Разбрасывая щебень, с ревом мотора чёрная Волга семьи Калашниковых тронулась в путь.