* * *
Матерь Божья, как они смогли доехать… Машину начинало заносить буквально на каждом повороте, и хорошо, очень хорошо, что по встречке проезжало, от силы, пара машин. Иначе аварии было бы не избежать. Действительно, холод пришёл совершенно неожиданно, покрыв асфальт коркой льда. Семëн винил в этом Дениса, поскольку тот, как выяснилось, («Я этому идиоту бошку откручу!») забыл поменять резину. Не потому что рядом не было шиномонтажки, а потому что ведь именно забыл! Всю дорогу Сëма просто провёл за молитвой, поскольку, ну едрить вашу мать, каждое движение, каждый метр мог стать не то, чтобы последним, но по крайней мере предшествием очень неприятных ощущений. Денис знал, что это его косяк. А ещё он знал, что Семён будет напоминать ему об этом на протяжении достаточно продолжительного времени. Но самым страшным был гнев отца. Если он об этом узнает… — День, да не ссы ты, всё будет нормально, — старался поддержать его Семён. — Он узнает, только если ему кто-нибудь расскажет, а я не собираюсь тебя палить. Лучше сам поиздеваюсь. В глазах Дениса, младший брат всегда выглядел мелким бесëнком, который постоянно хихикал из-за угла. Или маленьким поддакивающим шакалом из мультфильма «Маугли» . Этот мелкий вызывал у него такое бешеное желание дать ему затрещину, что Ден порой до боли впивался ногтями в ладонь. Но ведь маленьких бить нельзя! «Вдох, выдох… Вдох, выдох» — каждый раз приговаривал он про себя, а дыхательная система исполняла. Но, к большой радости Дениса, это всё давно осталось в прошлом. Кроме, конечно, редкой охоты устроить шуточную драку. Братьям без этого никак… До Архангельска оставалось совсем немного, а Северная Двина всё текла к морям Северного Ледовитого океана, направляя, указывая дорогу. Пошёл снег. Почти сутки без отдыха неуклонно сказывались на концентрации водителя. К тому же крупные хлопья на лобовом стекле, мгновенно сметаемые дворниками, производили усыпляющий эффект. Мысль, что скоро они приедут, одновременно и радовала, и расстраивала, поскольку из-за ощутимой нехватки денежных купюр в карманах и бардачке они не могли снять номер, даже если бы он был. Хотя им уже не привыкать. Сон в машине был не то чтобы удобным, в особенности для Семëна с его длинными ногами, но всё же лучше, чем ничего. Был, конечно, вариант поспать где-нибудь на вокзале, но он казался очень рискованным. Опять же карманники, опять же пацаны с района. Братья доехали до города спустя пару часов. Архангельск на первый взгляд особенно ни чем не выделялся. Ну подумаешь, всего-лишь один из крупнейших портов страны, да так, мелочь. Проехав чуть дальше, машина остановилась недалеко от газетного киоска. Денис внимательно и настороженно осматривался, держа руку на коробке передач, а правую ногу возле педали газа. На всякий случай. Семён же расспрашивал осунувшуюся женщину лет шестидесяти, если не больше, стоящую за киоском. — Так говорите, в ближайшее время ничего необычного не происходило? — Да пять раз уже сказала, что вцепился то, как клещ! Нет ничего и всё тут! Покупать что-нибудь будем? — Настроение у неё явно было не из лучших. Как в целом и у Семëна, но поскольку последний был до смерти уставшим после долгой дороги, сил спорить и что-то доказывать не было от слова совсем. С силой сжав переносицу, Калашников решил, что надо бы уступить. — Да, свежую газету, пожалуйста, — сказал Семён, выложив деньги в монетницу, а после забрал ароматно пахнущий свежей бумагой (и ещё, по-видимому, рыбой) выпуск новостей, сплетен и очередных советов по ухаживанию за огородом. — Спасибо Вам. До свидания. — Ага… — пробурчала продавщица, недовольно цыкнув. Отойдя от магазина, Семён почуствовал, как спина покрылась мелкими мурашками, словно от пристального взгляда. Он машинально стал оглядываться по сторонам. Ничего. Люди как шли, погрузившись в свои мысли и прячась за воротом куртки от пронизывающего ветра, так и продолжают идти. Виски скрутило резкой болью, и это на мгновение отрезвило. Чёртова перемена погоды. — Ты долго, — заметил Денис, когда его брат сёл в машину. — Что ж за люди то пошли… — сквозь зубы прошипел тот, разворачивая газету. — Если бы можно было людей на хуй посылать… — Эй, эй, ты чего завёлся то? Бабулька номерок свой не оставила? — кинул остроту старший, искренне надеясь, что хоть это взбодрит мелкого. Не вышло. — Не смешно. — Поджав губы, Семён стал внимательно, словно за любым словом могла оказаться подсказка, изучать каждый заголовок. И если хоть что-нибудь показалось молодому охотнику любопытным, он тут же начинал педантично вчитываться в текст статьи. — Ранняя зима… Не то. — Он, сам того не заметив, начал читать и размышлять в слух. Хотя по большей части, эти размышления были невнятным бубнением, иногда прерывающимся громкими вздохами. Денис не хотел его отвлекать, но всё же, если бы у этого комка мыслей и бессмысленных изречений была бы катушка с настройкой громкости, то он бы обязательно прибавил звука. Чтобы слушать было по-интереснее. — Прорыв трубы. Так… Ден, кажись нашёл. Смотри заголовок. — «Двойник на улице Логинова»? Серьёзно? — Слушай: «Я догадывалась, что мой муж мне изменяет, постоянно в разъездах, знаете ли… Но даже после такого, я могу с уверенностью сказать, что он не убийца.» — говорит Анна Ермолова, жена подозреваемого Генадия Ермолова… — Генадия? Я его знаю. Он охотник. Они с отцом были на деле, связанном с лярвами в Карелии. Погоди… Убийца? — с недоверием переспросил Денис. — Да. Около недели назад произошло убийство молодой девушки, Натальи Навицкой. Свидетели, жители дома в котором она жила, утверждают, что видели Генадия в её компании незадолго до преступления. Его посадили в изолятор временного содержания, пока выясняются подробности дела. Сам он утверждает, что был совершенно в другом месте. Друг Ермолова подтверждает эту информацию. Говорит, они сидели у него в гараже, ремонтировали, цитирую: «старую девятку, которая ещё немного и подохла бы». В тот день, как пишут, они достаточно много выпили, поэтому эти показания нельзя считать достоверными. — Семён с резким бумажным хлопком закрыл газету. — Нет, ну это же бред. Хотя, если посудить, Генадий и его товарищ могли настолько сильно набухаться, что перепутали дни. И всё же это звучит не очень правдоподобно… — Он задумался и, сам того не замечая, начал прикусывать внутреннюю сторону щеки. — День, что думаешь? Старший неопределённо хмыкнул. Язык прошёлся по сухим губам, а руки крепче сжали руль автомобиля. Глаза смотрели, казалось, сквозь пространство. — Знаешь, — после продолжительного молчания сказал Денис. — Даже если это и не по нашей части, ему надо помочь. — Думаю, всё-таки по нашей. У кого ещё могли быть причины насолить охотнику? Я всё-таки счи… Блять! — выкрикнул Семён, когда Денис резко крутанул руль вправо, уклоняясь от столкновения с одним «особенно наглым индивидом», который словно специально ехал прямиком на них. Парней хорошо так тряхнуло, когда после манёвра Крошка оказалась поставленной передними колёсами на тротуар. Никто не пострадал и слава Богу. — Фары разуй, утырок! — выкрикнул Денис в открытое окно. — Прекрасный конец дня, просто лучше некуда! — Он разводил руками, кроя матом всё и всех. — Спокойно, День. — Пусть Семён и был той ещё занозой в заднице к своего старшего брата, он был единственным, кто способен его успокоить. Возможно, дело в тембре голоса, возможно — в особых психологических трюках. Как бы то не было, это работало. — Ла-а-адно, — мученически протянул Денис, закатывая глаза. Машина съехала с бордюра, оставляя следы шин на тонком слое снега. — Так, что ты там говорил? — Я считаю, что так серьёзно подставить охотника может только какой-нибудь монстр. К тому же прочие обстоятельства… Денис лишь пожал плечами, переставая слушать Семëна, как если бы он отключил слуховой аппарат. Что же, это версия звучала донельзя правдоподобно. И все-таки. Нужно было провести расследование, сопоставить факты и проделать прочую ересь, как детективы со страниц бульварных романов или книг Агаты Кристи, как на каждой охоте, как практически всю его жизнь.***
Волга остановилась рядом с участком милиции. На парковке, на удивление, было мало служебных машин. Хотя, учитывая нынешнюю ситуацию и позднее время суток, это было в пределах нормы. — Здравия желаю, следственный комитет по Архангельской области: старший лейтенант юстиции Ковригин и капитан юстиции Миронов, — дежурно отрапортовал Семён, демонстрируя удостоверения, по-видимому, курящему сотруднику МВД, что стоял на пропускном пункте. А у него неплохо получается, может, завяжи он с охотой, стал бы ментом. — Нас направили на расследование дела Генадия Ермолова. Мужчине было на вид лет сорок, может чуть больше. Явно повидавший жизнь и нюхнувший пороху, и тем не менее до сих пор сидевший в этой тесной кабинке пропускного пункта. Его взгляд сулил им серьёзные проблемы. Или типичные нравоучения. Хотя, как они думали, их возникнуть было не должно. Братья даже форму надели. Что ему ещё надо? — Старший прапорщик Янковский. — Смерив братьев подозрительным взглядом, он скривил губы. — Извините, конечно, за столь личный вопрос, но вы чего то в органы пошли? Зарплатка, пособия привлекли, да? А тут вона что, наебали нас всех, ребята. — Он говорил это с печалью и ненавистью в голосе. Он говорил об отсутствии уважения к стражам порядка с развалом СССР. Милиционер — одна из самых престижных профессий ранее, теперь же просто инструмент для устранения беспорядков, плохо оплачиваемый и ненавистный улице. Его хриплый голос прервался судорожным кашлем. И всё же от курения больше вреда, чем пользы (если такова вообще есть). — Ещë и областные… Что вам нужно? Дело-то вроде пустяковое. — Результаты обыска и опроса свидетелей. В общем, всё, что каким-либо образом касается дела. Денис, что стоял чуть позади Семёна, выглядел скучающим и измотанным. Ночь перед и без того тяжёлым днём прошла беспокойно, постоянно снились кошмары. Про отца, про Сëму, про маму… Последнее было особенно странно, ведь та умерла уже как 20 лет тому назад, и у него было достаточно времени, чтобы смириться с утратой. Понять бы значение этих снов. — Им занимается майор Тихонов. Он сейчас в своëм кабинете. И всё же ответьте, что в этом деле привлекло таких важных перцев? Серийный убийца, а? — Он словно насмехался над ними. Ну не могут такие молодые (особенно этот, старлей Ковригин, совсем ещё как ребёнок!) быть сотрудниками областного следственного комитета, это ж годами работать нужно! Ну бред сивой кобылы, ей-богу. — Это вас не касается. Нами подписано соглашение о неразглашении подробностей дела, — сквозь зубы проговорил Денис. — О как, — мужчина поджал губы, выглядя так, будто удивлён. Нафиг эту милицию, такому в актёры идти надо! — Ха, ну ладно. Поднимайтесь на второй этаж, кабинет 208. Братья направились к лестнице, но всё ещё чувствовали недоверчивый взгляд, направленный им в спину.* * *
В отличии от того муд… мужика, майор Тихонов не стал их расспрашивать, допытывать, а просто отдал им кипу документов, обвëрнутых картоном, мол смотрите, наслаждайтесь. — Знаете, на самом деле расследование уже собираются закрывать, — отдалённо, словно бы он проваливался в болото сна, проговорил Тихонов. — Недалеко от подъезда, где и произошло убийство, снимали выпуск новостей. А тут, значится, выходит из него этот Ермолов. Спокойный такой, как будто бы и не убивал никого. И знаете, он ведь даже не думал скрываться. Задержали буквально через день. Допрос уже был, но если вам необходимо, можете провести повторный. Адвокат будет присутствовать. Жена Генадия уже оплатила его услуги. Я могу позвонить, назначить на завтра встречу. На два часа вам удобно? — Да, вполне, спасибо, но… Вы настолько уверены, что это был именно он? — с долей сарказма произнёс Денис. Тихонов посмотрел на него, в удивлении и лёгкой насмешке подняв брови. — Капитан… Миронов, если не ошибаюсь? — Получив утвердительный кивок, он продолжил. — Всё без исключения указывает на его причастность к убийству. Хотите, конечно, проведите дополнительное расследование, но, боюсь, для вас это обернётся пустой тратой времени. Для членов областного отдела то оно наверняка ценно. — Сегодня что, Луна не в той фазе?! Почему все так и хотят до них доебаться? Старший вновь начал закипать, и, казалось, что у него из ушей вот-вот повалит пар. — Есть запись этих новостей? — вовлечëнно слушая и уже начиная нервно теребить край своего бушлата, произнёс Семён. Хоть какая-то зацепка. — Да. Майор, открыв ящик рабочего стола, протянул им ещё совсем новую видеокасету. В последнее время, братья видели такие очень редко. Даже пылинки нет… — Благодарим, товарищ майор. И да, вынуждены вам сообщить, что это дело переходит в руки областного отдела. — Да-да, конечно, без проблем. — На последнем слоге он широко зевнул, откидываясь на спинку стула. — Удачи вам. Может и найдëте что. — Когда братья уже вышли, до них донеслось негромкое кряхтение Тихонова. — Кофе, меня спасёт только кофе… Денис на эту непреложную истину жизни всех тех, кто работает и честно зарабатывает свои деньги, только хмыкнул, улыбнувшись одним уголком губ. Хорошо, что такие проблемы ему пока не светят. В очередной раз пройдя мимо пропускного пункта, они направились в архив. Огромные стелажи, между которыми едва ли поместятся два человека, полки заваленные папками с делами, сантиметровый слой пыли, паутина в некоторых местах. В общем, ничего нового. В дальнем углу, едва освещаемом светом тусклой лампы накаливания, стоял видеомагнитофон и небольшой телевизор. Чёрные провода, что соединяли оборудование, казалось были покрыты лёгким пушком от скопившихся на них пыли. Видео запустилось не сразу. Было оно, по нынешним меркам, вполне хорошего качества, только звук часто прерывался. Но это скорее из-за самого устройства, нежели от записи. На заднем плане от молодого ведущего новостей показался слегка расплывчатый силуэт Ермолова, но, даже не смотря на это, можно было утверждать, что это именно он. Запустив руку в карман спортивок, он вальяжно выходил из подъезда, держа в другой руке зажжённую сигарету. Генадий обернулся в сторону камеры. В голове раздался щелчок. На секунду, прежде чем отвернуться, в кадр попали глаза, сетчатка которых неестественно светилась на фоне остального изображения. Ситуация заметно прояснилась. — Оборотни… Что б вас, — цыкнул Денис. — Похоже наш крокодил Гена сильно им насолил, раз даже до убийства дошло. Уже долгое время мир не видел этих монстров. В толпе они сливались, походили на людей, и только глаза, просвеченные камерой, могли открыть их истинную сущность. Похоже, что до распада СССР у них не было необходимости использовать единственную способность, которая отличала их от человека, в целях грабежа или убийства. — Именно, — утвердительно кивнул Семëн, смотря на стоп-кадр записи. — Надо бы его расспросить. — Ты так говоришь, словно пытать его собрался. — Старший боднул его в плечо, на что тот ухмыльнулся. И если бы Денис не знал своего Мелкого, мог бы подумать что он всерьёз задумал применять насилие. — Ну в крайнем случае… — Эй эй эй, спокойно, тигр. Пошли уже. Братья вышли из архива, тихо посмеиваясь. Разумеется, это не ушло от взгляда милиционера, который по-прежнему буравил их взглядом, словно ему было больше нечем заняться, а также нескольких других сотрудников, вернувшихся с вызова, которые были настолько измотанными, что видеть таких жизнерадостных и улыбчивых коллег им было тошно. Один даже, кажется, уснул, оперевшись на холодную бетонную стену отделения. — Ещё раз здравствуйте, — сказал Семён, заглядывая в маленькое окошко пропускного пункта. — Не подскажите, куда поместили подозреваемого Ермолова? Майор Тихонов не посвятил нас в это. — Если не ошибаюсь, в СИЗО-1, тот, что на Попова, дом 22. Это буквально на соседней улице. Можете у прохожих спросить, здесь все знают где это. — Последние слова прозвучали так, что по рукам и спине пробежали мурашки. Ещё и улыбочка его… Валить отсюда надо. — Спасибо. Удачи вам. — И вам, товарищ старший лейтенант. — «Как же ему врезать хочеться,» — подумал Денис. Его рука инстинктивно сжалась в кулак до побеления костяшек. Братья вышли из отделения. В свете уличного фонаря танцевали крупные хлопья снега, некоторые из которых оседали на одежде. Во многих окнах близлежащих домов уже горел свет, а кто-то по-прежнему шёл с работы, сетуя на раннюю зиму. Разнообразные звуки вечернего города, среди которых самым выразительным был шум дороги, создавали особенную атмосферу. Рёв мотора и музыка, льющаяся из радио, смогли приглушить какофонию, заполняя собой всё звуковое пространство салона. Выехав с парковки, машина направилась в сторону дворов. Калашниковы искали место, где бы их никто не побеспокоил. А там уже можно будет переодеться и разместится на ночлег, если это вообще можно назвать таковым. Когда ты полулежишь на сиденье, скрючившись в три погибели, а на утро все кости и суставы болят, как у восьмидесятилетнего старика. Чёртова романтика охотничьей жизни…* * *
Солнце лениво взошло над Архангельском, пробираясь своим светом в салон волги. Значит сейчас около семи часов утра. Денис проснулся первым и тут же поежился от жуткого холода, что сковал город этим утром. Не долго думая, он решил разбудить Семëна. Нагнувшись к сáмому уху так, что тот должен был почувствовать чужое дыхание, Денис громкии командирским голосом выдал: — Рота подъëм! Выходи строиться! Младший резко проснулся, словно он уже не раз подскакивал после такого набора слов. Не без помощи Дена, конечно. — Чего лыбишься? — Сëме с его ростом приходилось спать в ещё более сгорбившемся положении, что неизменно отражалось на его состоянии утром и весь последующий день. В салоне все его ноги становились левыми. С какой не встань, всё равно старшему прийдётся находиться в нескольких метрах от хмурой тучи, что в любой момент может стать грозовой. Но брату всё равно нравилось играть на его нервах, как на струнах самой прекрасной арфы. — Да так, ничего. — А щëки так и сводит в попытке сдержать улыбку. — Договаривай уже: «На плацу через 45 секунд. Кто опаздал, 3 наряда вне очереди.» — Сëма, к большому удивлению, улыбнулся. Глядишь, и день сегодня задастся… Как бы Денис не хотел отходить от Крошки, пусть он и понимал, что такая озабоченность была уже чересчур, всё равно нужно было забежать в какую-нибудь столовку или буфет за кипятком, пока Сëма добывал для них парочку упаковок «Досирака». Не самым, конечно, легальным способом, но есть то охота. Откопав в багажнике керамические тарелки и заготовив лапшу, братья переминались с ноги на ногу в томительном ожидании еды и попытке согреться на непривычной после лета погоде. После того, как на дне посуды не осталось абсолютно ничего, а нос стал течь хуже, чем при любой простуде, братья загрузились в машину и направились добыть немного денег, прежде чем отправиться в СИЗО. Им предстоял долгий разговор, полный новых деталей дела. По крайней мере, они на это надеялись. Надеялись, что время пройдёт продуктивнее, чем в тот раз, когда им необходимо было допросить свидетеля, который несколько часов рассказывал о том, что скоро всё изменится, что Союз не вечен. А ведь раньше это казалось сумасшедшим бредом. Парочка украденных бумажников там, немного стыренных из карманов денег здесь, и братья уже обеспечены на ближайшую неделю минимальным запасом еды и прочих необходимых вещей. Теперь можно было ехать к Ермолову на допрос. В отличии от отделения полиции, в СИЗО их приняли без лишних вопросов. — Здравствуйте, — Семён говорит уже множество раз отработанную речь и демонстрирует удостоверения молодому мужчине. — Нам необходимо допросить фигуранта дела Натальи Навицкой, Генадия Ермолова. — Здравия желаю, — Что же, видимо ещё не во всех погас тот самый огонёк страсти в отношении своей профессии. Кто-то действительно получал удовольствие от каждого произнесённого дежурного слова. — Старший прапорщик внутренней службы Широков. Для допроса подозреваемого требуется адвокат, который прибудет ещё не скоро. Боюсь, вы слишком рано прибыли. После этих слов, им предложили кофе, что было немного странно, но и не менее приятно. В особенности было наслаждением ощущать в воздухе запах горячего напитка, и без того бодрящий. Прибытие адвоката не заставило себя долго ждать (и слава Богу). Женщина лет сорока, одетая в строгий деловой стиль, поздаровалась с братьями сухо и в какой-то мере грубовато. После того, как были оговорены и решены некоторые организационные вопросы, как например, отсутствие посторонних и звукозаписывающих устройств во время допроса, адвокат направилась в следственный кабинет, пока братья предпочли лично «забрать» подозреваемого. Множество решёток, отливающих мутным металлическим блеском при режущем глаза свете, мелькали, пока они шли к нужной камере. Пахло мочой и сигаретным дымом. Братья то и дело морщили нос, пока наконец не увидели Генадия. Денис отметил в нём заметные изменения, хоть и видел его всего-то раз. Ему было под шестьдесят. Морщины ещё больше углубились, лицо осунулось, а глаза были как два затуманенных стëклышка. По-видимому слишком много пил. На нём была потрёпанная кепка, утеплëнная кожанная куртка, фланелевая рубашка, а также — забрызганные чëрные слаксы, которые больше всего остального создавали небрежный образ. Он поднял на них голову. Его глаза на мгновение округлились, а после снова приняли прежний безучастный вид. — Встаём! Младший сотрудник открыл камеру, надел на Генадия наручники и повёл его в сторону тускло освещённой светом одной лишь лампы накаливания маленькой комнатки с железной дверью и окном, сделанным из особого полицейского стекла. В следственном кабинете стояла оглушающая тишина. Её нетерпеливо нарушил Ермолов. — Ребятки, можете не стесняться, это моя знакомая. — Он указал на своего адвоката. Кажется, что она перестала строить из себя неизвестно кого, и теперь смотрела на Генадия с настальгической грустью. — Бывшая напарница по охоте. Моя жена знала, кого она нанимала. — Елена, приятно познакомиться. — Братья были слегка смущены и обескуражены, но всё же благосклонно кивнули в ответ. — Стало быть у вас есть ко мне вопросы? И да, рад видеть тебя… Денис, кажется? Совсем уже память подводит. Как жизнь молодая? — Не жалуюсь, — Ден ответил не столь радушно, как этого ожидал мужчина, но тот виду не подал. — Ты случайно в последнее время не ворошил гнездо оборотней? Может кого-то из стаи убил? Брови мужчины на секунды взмыли в верх в немом удивлении. Казалось, что он был обескуражен таким вопросом, но больше, наверное, он был в растерянности. — Оборотни значит… — Он закусил нижнюю губу и издал не менее нервный смешок. — Вот блять, так это они, да? Подставили меня, не так ли? — Ага. Ну так и?.. — Да что и? Не убивал я никого! И вообще с оборотнями давно дела не имел. — То есть ты хочешь сказать, что они просто так это сделали, да? — Хорошее настроение Дена улетучилось почти мгновенно. Его голос стал давить, подобно гидравлическому прессу. Взгляд из подлобья стоящего у стена Семёна удваивал ощущение тяжести. — Да что вы доебались то? — Руки Ермолова одолел тремор, да и сам он был не лучше. При свете лампы было видно испарину на его морщинистом лбу. — Он сам напросился! — наконец вырвалось у него. — Грабанул моего друга, а копы даже ухом не повели, мол, время такое, каждый выживает как может. Плевал я на них! Это были его последние гроши, а этот оборотень, чëрт бы его побрал… Сука… — Он начал тяжело дышать. — А ведь Наташенька, это ж… Это ж племяшка моя. Учиться приехала, а они… «Быстро он,» — подумали все, кто находился в следственной комнате, не исключая и его самого. — Они просто свели счёт, — тихим голосом произнесла Елена, аккуратно подойдя и положив руку ему на плечо. — Ген, я понимаю, ты мстил за своего друга, но убийство — это всегда наихудший вариант. Тем более, что ты не мог не знать о существовании стаи. — Лен, прошу тебя, заткнись, — Ермолов стыдливо опустил глаза. — Ты мой друг, но… Просто прими это за факт. Ты всегда сперва делаешь, а потом думаешь. — Адвокат усмехнулась, словно вспомнив забавную историю из их общего прошлого, которое по-видимому было более чем счасливым. — Боюсь, что даже я ни чем не смогу помочь, всё указывает против тебя. Прости. Мужчина лишь покачал головой, поджав губы. Это ещё не конец. Для него так уж точно… — Генадий, я могу задать Вам вопрос, не касающийся Вашего дела? — поинтересовался Семён, пока появилась возможность. — Я понимаю, сейчас не лучший момент, но нам нужно кое-что знать. Получив кивок, младший Калашников продолжил: — Вы в последнее время не встречали нашего отца, Дмитрия Калашникова? Может быть у него было здесь дело? — Хм… — Он задумался. — Да, было, около двух-трëх недель тому назад. Я плохо помню тот день, но… Он говорил что-то про Священный огонь вроде… — Тот, что в Иерусалиме? — Именно… Единственное, что я помню отчётливо — странное ощущение, когда мы с ним базарили, словно я разговариваю с сумасшедшим. Димас так активно что-то рассказывал, хуйню, если честно, я просто не успевал переваривать. А потом, он резко сорвался и ушёл. По крайней мере, как хлопнула дверь, я помню точно. Куда направился — без понятия. Денис почувствовал, как уши заложило, а сознание улетело куда подальше, только чтобы не быть здесь. Это было последнее, что он запомнил из следственной комнаты.* * *
Братья вышли из СИЗО опустошенными. С одной стороны этого мужчину было жаль. Смерть любимой племянницы, осознание того, что ближайшие от шести до пятнадцати лет (в зависимости от приговора суда) он пробудет в тюрьме. Выйдет — проживёт недолго, возможно, там и умрёт. Но с другой же, он сам виноват в своём деянии. По мимо этого, за его буйную голову пришлось расплачиваться ни в чëм не повинной девушке, последними чувствами которой наверняка был страх и боль. Не физическая, хоть и удар в позвоночник можно назвать чрезвычайно болезненным, а душевная. В тот момент она, наверное, думала, что её родной дядя — убийца. И всё же это лишь предположения. Очень трудно представить, что творилось в этом сознании, в этой невинной душе в момент последнего вздоха. — Эй, Ден, ты как? — обеспокоенно спросил Семён, когда заметил, что брат уткнулся взглядом в асфальт. — А? А, я порядок. Значит, Священный огонь. — Он решил быстро сменить тему. На самом деле, его просто смущало, что отец таким заинтересовался. Связано ли это с разбушевавшейся нечистью, стоит только догадываться. — У нас есть что-нибудь о нём? Семён пожал плечами, надавливая пальцами на переносицу. — Пока ничего на ум не приходит… М-да, изматывающий денёк вышел. В эмоциональном плане так уж точно. — Слушай, — сказал Сëма, усаживаясь, даже, можно сказать, проваливаясь в кожанное сиденье волги, — давай сейчас заедем в суд, отдадим документы, результаты «допроса» и прочее и просто уедем отсюда. Всё равно нас уже ничего здесь не держит. — Ага. Односложный ответ послужил точкой в их разговоре и положил начало долговременной тишине. Мелкий был прав. Они могли свободно и без зазрения совести сжечь все мосты, что связали их с этим городом за последние дни. Ермолову уже не помочь, тем более, что и не особо хотелось. Отца здесь больше нет, он снова ускользает от них, словно они были фонарём, а он — неуловимой тенью. Проще дождаться конца очереди за тем же хлебом, чем найти этого человека, которого братья считали своим учителем, может наставником, но никак не отцом, а уж тем более «папой». Когда все вопросы, касаемые дела об убийстве Натальи Навицкой, были решены, Калашниковы достали бензин и спички. В фигуральном смысле. Волга неслась по дороге, оставив за собой свет уличных фонарей и освещая фарами ночное шоссе. Внезапно, их обогнала девятка, которая могла победить в премии «ведро на колёсах». Вся покрытая ржавчиной она правым поворотником указывала остановиться на обочине. Рука Дениса сжала руль до побеления пальцев, а сам он пришёл в полную готовность вжать педаль газа в пол и сорваться с места, может даже отрываться от погони и участвовать в перестрелке. Семён такого настроя не разделял, но всё же достал из внутреннего кармана свой пистолет Макарова, взведя пркурок. Девятка наконец сдала в право и начала тормозить. — День, это та машина, которая нас вчера подрезала. — Уверен? — Я запомнил номера. Совпадают. — На лице у Семёна было ни малейшего намёка на какие-либо эмоции, только ладонь, держащая оружие, чуть подрагивала. Волга медленно начала тормозить, уходя к обочине. Шины издали характерный звук трения о песок и мелкий щебень. Даже после полной остановки мотор всё равно работал: хоть какая-то возможность удрать в случае плохого стечения обстоятельств. Братья вышли из машины. Свет фар ослеплял. Из девятки вальяжно вышли несколько крупных мужчин, а за ними с заднего сиденья вышла, если судить по силуэту, пожилая женщина. У каждого в руках был калаш, даже у старушки, которая… — Вот бля, — Семён в то же мгновение узнал в ней бабку из газетного киоска. — Что вам нужно? — выкрикнул Денис, сохраняя дистанцию и направляя на них ствол. Для уверенности. Вряд ли бы он мог на самом деле сделать им что-нибудь серьёзное. — Охотники! Вечно вы лезете, куда не надо. — голос старушки был крепок и на удивление громогласен. — Мы ж знаем, что вы можете прикинуться мусорами. И как? Оправдали вашего дружка? — На них наставили дула. Ситуация оказалось плачевной. — Мы знаем, что он сделал с вашим… Братом? — полувопросительно сказал Семён. — Мы ничего не делали. Правосудие должно восторжествовать. — Ха-ха-ха! — она смеялась старческим смехом, каким обычно смеются бабушки, весело играющие со своими внучатами. Но главную роль именно в этой пьесе играло отмщение. Долгожданное отмщение. — Око за око, так? — Да. — И что же? Вы просто так уедете? Оставите дружка отбывать срок? Даже… Ну не знаю, не попытаетесь отыграться на нас? За то что мы, помимо того, что убили дорогую ему девушку, подставили его. — Провокация древняя, как мир, в своём чистом виде. Они так просто не сдадутся. — Каждый выживает как может, так ведь? — с вызовом произнёс Денис. — Мы могли бы уничтожить ваше логово, вас, — оборотни крепче сжали оружие, готовое выстрелить, — но мы этого не сделаем. Только если впредь таких фокусов не будет, и вы продолжите жить как обычные люди. — Смеешь ставить нам условия, Алёша? — глубокий бас одного из парней, казалось, мог заставить трястить коленки у любого. Кроме, естественно, крепких ребят, вроде охотников. — Тише, Илюш, тише, — ласково пролепетала старушка, потом обратясь к Денису. — А ты наглец! Ну… Ладно. Всё таки не каждый день видешь охотников, которые не вписались за своего кореша. — Её стиль общения напрягал. Наверняка из-за того, что братья попросту забыли, что перед ним стоит оборотень, который может принять обличье любого человека. Она подмигнула им, не переставая хитро улыбаться. — По коням, ребят. В секунду загрузившись внутрь девятки, банда уехала с места, оставляя за собой лишь облако пыли, от чего братья закашлялись. Теперь точно можно сказать, что их дела в Архангельске закончились. Ну… Наверное.* * *
Звенящее молчание, которое, казалось, можно было ощупать, повисло в салоне. И без того тяжёлый день окончательно добил их под конец. Вишенка на торте, чтоб его. Телефон на все голоса говорит «Пока!» Пора… Семён не пытался сделать тише. Может быть музыка это то, что ему сейчас нужно? След отца расстаял, как кусочек льда в тёплой воде, слился с дорогой, затерялся среди других нитей в этой бесконечной сети жизни. Но странный стук зовёт: «В дорогу!»… Они и так уже… А дальше? Неужели это единственное, что им остаётся? Разъезжать по стране в надежде снова наткнутся на отца? Я скажу одно лишь слово: «Верь!» Во что? В кого?.. Обман, кругом обман, куда не глянь! Мир погряз в нём! Даже отец стал иллюзией. Такой же недостижимый, как пустынный мираж. Он оставил после себя одно лишь упоминание Священного Огня в Иерусалиме, словно кусочек большого пазла, который необходимо собрать. Чтобы ещё это значило?.. Точно ничего хорошего. И тем не менее ему кажется, что их цель, жизненная задача, называйте как хотите, оставалась при всех тяжёлых жизненных обстоятельствах неизменной, она была константой. Истреблять нечисть, спасать людей, семейное дело. Быть ангелами-хранителями каждого человека, которого они могут спасти и который даже о них и не узнает. Это их девиз, охота — призвание, пусть и навязанное судьбой. Это предначертанный путь. И они будут по нему идти, словно оправдывая название фаталистов, каким был каждый охотник, верящий в свою работу. О том же думал и Денис, отстукивая песню на ободке руля. — Куда теперь? — поинтересовался Семён, уже явно предпологая ответ. Старший, не задумываясь, словно ответ был более чем очевидным, улыбнулся во все тридцать два зуба и, почти смеясь, произнёс: — В путь-дорогу, Мелочь!