***
«Я конечно знал, что Мелочь хорош только в картах, но кто же знал, что у него, блять, топографический кретинизм! Мы уже битый час тресëмся на этих колдобинах. Так ладно я, но Ласточку то мою пощади, ирод! Крошка не привыкла к таким дорогам. Тут одни камни: камни побольше и камни помельче. Ну не возможно уже!» — Сëм, просто признайся, что ты не всегда бываешь умным. Потому что мы, блять, заблудились! Я даже не вспомню обратную дорогу! Долбоëб… — Я что, виноват, что у тебя карта херовая? — «Вы посмотрите-ка, он ещё и на меня возмущается!» — В такой темноте уже не вариант ехать. — Открыл Америку просто! — «От этого идиота уже бошка трещит.» Денис потирает переносицу, не переставая бубнеть на младшего братца. Окончательно сдавшись, он останавливает машину посреди лесного массива, глуша мотор. Внезапно наступившая тишина оглушает. И пусть закатное солнце ещё касалось горных вершин, но в низинах, полных высоких хвойных деревьев и маленьких пожелтевших берëз, уже сгустилась ночь. В этой темноте силуэты деревьев казались живыми. Они плясали хоровод, вскидывали руки, которые были всего лишь голыми сучьями, шуршали листьями при малейшем порыве ветра. Денис всего этого не замечал, поскольку он уже давно откинулся на сиденье, сдвинув отцовскую кепку на глаза. А вот Семëн сидел как на иголках. Не то чтобы он боялся темноты, нет, даже наоборот, младший с раннего детства поборол этот страх, когда брат рассказывал ему страшилки про бабайку, старуху Ягу и прочих монстров, прячущихся в ночи, позже он узнал, что большинство сказок – правда. Но вот конкретно это место, этот чëртов лес доводил его до белого каления. Хотелось спрятаться, залезть на заднее сиденье и свернуться клубочком, чтобы его никто не увидел. Внезапно, он увидел мелькающий меж деревьев огонёк. Слабый, но отчётливо видимый на фоне леса, огонёк, который двигался в их сторону. – Эй, Ден. – Семён начал его пихать, но тот что-то недовольно пробурчал себе под нос, отбивая очередной удар младшего. – Да вставай я тебе говорю! Там кто-то идёт, – последнюю фразу он произнёс шёпотом на грани пугающего и интригующего. Денис подскочил, как будто зазвучала тревога о чрезвычайной ситуации. Его взгляд тотчас зацепил устрашающе двигающийся огонёк в глубине леса. Всего одно мгновение заняло у него на раздумия, и Денис вышел из автомобиля, окликнув человека с, как они могли заметить после того, как он подошёл чуть ближе, керосиновой лампой и большой берëзовой веткой, служившей ему тростью. – Что, заблудились, сынки? Немудрено... – На вид ему было чуть больше пятидесяти пяти, если обращать внимание на крупное телосложение, а вот говорил он как глубокий старец, доживший до сотни лет. Седая борода была небрежно отрощена, а от того запутанной в колтуны. Из под густых бровей, на которых выступала седина, на них смотрели два полностью чëрных глаза. И дело было даже не в расширенном от темноты зрачке. Сама радужка была цвета необработанной нефти. Старец закашлялся, прикрывая рот рукавом старого балахона. – Да уж, по таким запутанным дорогам... Мы плутаем тут где-то часа четыре. Знаете, как чëрт водит. – Денис усмехнулся. – А вы, как я понимаю, здешний лесник? – Да, сынок. Сторожу этот лес уже тридцать лет, и таких как вы встречал, помогал им, направлял. – Он улыбнулся, обнажая жёлтые зубы. Семён наблюдал за их разговором из машины. И от чего то этот дед вызывал у него не только отвращение, но и лёгкое опасение. – Думается мне, что не надо вам ехать в такую темень, заблудитесь ещё, в яму свалитесь. Пройдёмте ко мне в хижину, я вас накормлю, поспать дам, а как солнце коснётся верхушек сосен, так сразу поедете. Идём. – Он махнул рукой старшему, подзывая за собой. – И друга своего возьми. – Его слова были такие дурманящие, что казалось от такого предложения невозможно отказаться, но наученные опытом охоты, Калашниковы не спешили доверять первому встречному, который ещё и предлагает такие соблазнительно выгодные условия. Но, пораскинув мозгами, Денис решил, что даже если у этого старика дурные намерения, то они с лёгкостью смогут его обезвредить. Старший открыл дверь Детки и, вытащив ключи, позвал Сëму с собой. Тот с недоверием поплёлся за ним в глубину леса, попутно спотыкаясь на каждой кочке и едва не упав в сокрытую от глаз яму. Вдалеке показался деревянный домик, что, к большому счастью, был в полне сносном состоянии, если не считать небольшого количества плесени на мутных стёклах и нескольких прогнивших досок. Дом не выглядел ни устрашающе, ни как избушка Бабы-Яги, которую Семён представлял в своих детских фантазиях, ни как либо по другому. Хижина лесника, ни больше ни меньше. А вот атмосфера говорила об обратном. Удушающая, давящая, пробирающаяся под кожу, заставляющая тело покрыться мурашками. И постоянное ощущение слежки. Младший буквально чувствовал взгляд, направленный ему в спину, но обернувшись увидел только стволы деревьев, за которыми тьма сжирала всё предоставленное ей пространство. – Ден, знаешь, я пожалуй в машину вернусь, не нравится мне тут, – прошептал Семён, положив руку на плечо к старшему. Холод кожаной куртки неприятно коснулся чувствительных кончиков пальцев, словно сотни мелких иголок, и тут Семён осознал, насколько же сильно он был напряжён. – Чë ссышь, Мелкий? Нормально всё. А если что случится или дед плохое задумает, так разберёмся. Так ведь? – Денис упрямо отстаивал своё, но обернувшись и увидев бледное лицо Сëмы, а также то, как крепко брат сжимал его плечо, он решил сдаться на волю случая и отдать ему ключи от волги. Ничего, его братишке уже не десять лет, а даже если бы и было, он бы всё равно смог остаться на ночь один. – Спасибо, и если что, кричи, – улыбнувшись одним уголком губ, пугающе и с лёгкой дрожью в голосе прошептал Семён и, развернувшись на пятках, направился в обратную сторону, скрываясь в густой темноте лесной чащи. Ден провёл уходящий силуэт взглядом. Что-то в его груди рвалось за ним, но он благополучно заглушил это чувство. Возможно, зря... Изба встретила его приглушëнным светом нескольких керосиновых ламп. Внутреннее убранство состояло лишь из деревянного стола с парой стульев, соломенной кровати и печки с чугунным казаном поблизости. Денис словно перенëсся из конца двадцатого века в девятнадцатый, на сто лет назад. – Проходи, проходи, путник. Будь как дома! – хриплым голосом зазывал лесник, доставая из небольшой тумбочки, которую Ден не сразу заметил, бутылку с красноватой жидкостью, напоминающей вишнëвую или малиновую настойку. – Выпей, согреешься. У нас тут, на Урале, по ночам холодно. – Он вновь улыбнулся, обнажая свои жëлтые, больные зубы. Старший принял из его рук алюминиевую кружку, наполненной сильно пахнувшей ягодами самогонкой. Денис с сомнением принюхался. Яд? Снотворное? – Не бойся, сынок. Отравить я тебя даже не подумаю, гостей у меня уж не было давно, первый ты за лет так... пять. Присаживайся, выпей. – Калашников осторожно присел на стул, который поскрипывал при малейшем движении. Лесник присоединился к нему, после того, как достал из печи картофель в мундирах. Пахло аппетитно. Ощущение, словно суккубы, демоны и все искусители разных мифологий сели у него на плечах и нашëптывали отдаться расслабленности, выпить это красноватое пойло, не покидало Дениса, сколько бы он не пытался его отогнать. С первым же глотком горло приятно обожгло от большого количества алкоголя. В голову мгновенно ударило, а дальше всё пошло гораздо легче. – Знаешь, сынок, много я за свою жизнь повидал. Множество историй, сколь желаешь расскажу! – Старик завëл свою шарманку и не прекращал разговаривать, словно у него внутри сидел вечный двигатель. Начиная от будничной истории по типу растерзанного волками лося, до интригующей – о необычных пропажах людей. "Поговаривают, что тот, кто ходит в эту часть гор в полном одиночестве, слышит голоса и медленно, постепенно сходит с ума, сбивается с пути, а его тело находят в километрах десяти от горной тропы, в самых глухих участках леса!" – рассказывал лесник неторопливо, пугающе. Час, второй, третий. За хорошей компанией и так называемой "малиновкой" время летело незаметно. – Среди прочего люда, лесники славились тем, что с миром дикой природы общий язык находили. – Старец говорил чётко, в его речи не было той запутанности, которая обычно бывает от большого размера выпитого спиртного. – Так и у меня, среди животных врагов нет, друзья они мне закадычные. Денис по-куриному кивал головой, а его язык не мог связать пару простых предложений. Но всё же мозг или может обычный инстинкт самосохранения подкидывали достаточно дельные вещи: "Сëма... Один... Старик... Плохо..." Но настойка творила чудеса и опустошала и без того наполовину пустую голову. Что-то было в ней не так, совсем не так. Сквозь шум и гул в ушах, Калашников услышал вой. Громкий и пронзительный. Волки. Ясно как день. Лесник улыбнулся, обнажая зубы, которые неожиданно заострились, уподобляясь клыкам хищников, и вышел из хижины, скрываясь в темноте дверного проёма. Денису послышался стук копыт...***
Глаза распахнулись, как только слух уловил пробирающие до костей голоса леса: завывание ветра, в котором слышались посторонние, неестественные для природы звуки, шелест опадающих листьев, треск сучьев. Семён открыл дверь автомобиля, прислушиваясь. Рычание волков доносилось со стороны лесничего домика, где по-прежнему находился его брат в компании подозрительного старца. И надо бы беспокоиться за собственную жизнь, ведь даже учитывая всё то оружие в багажнике, от стаи отбиться будет не так просто. Но рёв, казалось доносившейся прямиком из Преисподней, словно сам Дьявол поднимался на Землю, и последующий мерзкий хохот, заставили Калашникова переживать за судьбу брата. В такие моменты, когда жизнь висит на волоске, да ещё и другую надо из передряги вытаскивать, тело сковывает страх, подобно цепям Глейпнир, которыми асы германо-скандинавской мифологии сковали Фенрира. Они не давали пошевелиться и приносили невыносимую боль от того, что в данной ситуации ты абсолютно бесполезен. В такие случаи Семён всегда полагался на Дениса. Вот только сейчас был совсем не тот момент, когда надо стоять за спиной и подавать патроны тому, кто рискует своей шкурой, когда надо быть просто помощником, оруженосцем. Сейчас надо было действовать самостоятельно. Максимально тихо и аккуратно, словно самое дорогое сокровище (Ден бы за такое его благословил) Семён закрывает дверь автомобиля. Он осторожно, не привлекая внимание шумом и грохотом открывающегося багажника, вооружается святой водой, пистолетом Макарова с несколькими серебряными патронами и охотничьим ружьём 12 калибра. Но на всякий случай Калашниковой ещё захватил маленькую икону и пучок с засушенными травами: полынью, крапивой и чертополохом. Сразу, и как же не вовремя, ему вспомнился отец, который, несмотря на плакаты-пропаганду времён Советского Союза "Религия – яд, береги ребят!" или "Бога нет!", был человеком верующим, потому что он знал, что с нечистыми можно расправиться только с помощью света души. Заповеди, что с раннего детства вбивались в головы ещё совсем ребят, которые по возрасту должны были играть в хоккей, войнушку, отзывались в голове набатом и действовали превосходно, словно врождённый рефлекс. Даже если Дмитрий и был плох как отец, как наставник и учитель он был превосходен. – Что же с тобой случилось? – одними губами произнëс Семён, отгоняя лишние мысли в сторону. Он крался, прячась в тени деревьев, проявившихся от взошедшей на небосклоне луны, просчитывал каждый свой шаг, поскольку одна треснувшая под ногами ветвь могла лишить его жизни. Холодный ночной воздух щекотал нос, а резкий порыв осеннего ветра заставил вздрогнуть и поëжиться. Над головой пролетел ворон, хлопая крыльями и оглушающе каркая. Семён сплюнул через плечо три раза. Приметы, будь они прокляты. Рычание волков становилось отчётливее с каждым пройденным метром. Но помимо этого слух всё лучше стал улавливать неразборчивое бормотание и тяжëлые шаги, словно по лесу проходит целое стало яков. Добравшись до дерева, за которым было видно окно хижины, струящееся тусклым, но не менее видимым на фоне голых стволов светом лампы, Семён достал на изготовку ружьё. Снятие затвора показалось ему громом. Волки завыли громче, а после охотник услышал топот с десяток лап по опавшим листьям, собственное сердце, стучащее в ушах и тихий скрип двери лесничьего домика.***
– К-куда пошëл? – заплетающимся языком выдаëт Денис, обращаясь к старцу, который в тот же миг покинул хижину. Он совершает попытку встать, но ноги в мгновение подкашиваются, и тело грузно падает обратно на стул. – Эй! Но никто даже не думал отзываться. Голово нещадно кружилась, как на самой быстрой в мире карусели. Чем же он его напоил? Снотворным? Медленно убивающей отравой? Но всё это не подходило, симптомы были совершенно другие. Насколько же должна быть крепкая настойка, чтобы споить человека, у которого, буквально, вместо крови по жилам бухло течёт? А может дело в количестве... Сколько прошло времени? – Сë-ëм, – несчастно простонал Ден, чувствуя, как закрываются глаза. Брат где-то там, и в душе, помимо алкоголя, ещё теплится надежда, что он в безопасности, что волки его не заметили. А если нет? Вбитый инстинкт старшего брата твердил, как заевшая пластинка, что надо идти, что надо снова объединиться и всыпать этому деду вместе с его "друзьями" по первое число. Но его тело превратилось в кисель, и если бы он мог, то он бы безвольно растëкся по полу лужицей. Дверь распахнулась настежь, впуская в тёплое помещение холодный осенний ветер, пробирающийся под слои одежды, заставляя тело покрыться мурашками. Денис поморщился от пронзительного скрипа старых петель. В дверном проёме стоял лесник. Хотя... Это уж как посмотреть. Его и без того огромное телосложение увеличилось в полтора раза, разворот плеч стал шире, на голове величались два саблевидных рога, а нижняя часть тела заменилась козлиными ногами, которые звонко стучали копытами по деревянному полу. Глаза хищные, горящие красным, почти алым, огнём. В них отражался весь человеческий Ад с бесконечными стонами, мольбами, оглушающим скрежетом зубов и... – Ты... Вот чëрт... – Не чертыхайся попусту. – Его голос был до верха заполнен злобой. Казалось, что само его естество разозлилось, но после он, словно надев маску, ласково, дурманяще поманил Дениса за собой: – Лучше иди сюда. – Слова сладки, как мёд, что заливается в уши непрерывным потоком. Тембр манит своей красотой, голос плавный, словно волны морского прибоя в Сочи тёплым вечером. Ден зажмурил глаза, отчаянно стараясь выбраться из этого омута, избавиться от дурмана, обволакивающего его тело и разум. Веки открываются, и перед ним вновь стоит обычный старик, без рогов и копыт. Сколько же он выпил, что ему такое мерещится?... Что он там говорил про чëрта? – Идём, приятель. Друзья нас уже заждались. – Хриплый смех был до отврата заботливым и по-отечески ласковым, даже родным. Сколько лет он хотел услышать его, ощутить себя дома. "Дом... Сëма..." Он вздрогнул, когда на его плечо тяжело легла массивная рука старца, что мелко дрожала. Денис моргнул, держа глаза закрытыми пару секунд. А как открыл... Мир стал ярче в разы. Как картинка из старого американского ситкома, где от малейшей шутки слышится закадровый смех. Только в русской интерпретации. Казалось, что сейчас в дверь ворвётся какой-нибудь старый друг и расскажет о своих проблемах за кружкой чая с любимым печеньем "К кофе". Денис моргнул снова. Комната покрылась тенями, что плясали на стенах в отражении керосиновых ламп. С него словно смахнули розовые очки и открыли дверь за границу между мирами, показали потустороннее виденье всего сущего. Ещё раз, и всё вернулось, как было. Тёплые, не такие яркие, цвета показались усладой для глаз. Что это было? Может он сходит с ума? Или очередная галлюцинация? – Где... Где мой брат? – Ден обращался в пустоту. – Не важно. Идём, идём, ну, – подзывая за собой к краю обрыва, подталкивал Дена старик. В его голосе слышалось раздражение. Ноги отказывали, предупреждали, пытались уберечь. – Да иди ты уже! – Денис не смог уловить момент, после которого нос стал касаться холодной земли. Тело пробило дрожью от холодного воздуха, вмиг окружившего его плотным кольцом. Во время очередной попытки встать, руки проявили послушание, но всё равно тряслись, как осина на сильном ветру. Краем глаза он уловил лицо старца, что было хуже любого прогнившего помидора. Да и, создавалось впечатление, не он это был. Этот был весь побледневший, словно заливался алкоголем несколько лет подряд без продыху, с осунувшимся лицом и сотней морщин, в отличии от того недоделанного богатыря, что встретил их у дороги. Пока он тяжело дышал, смахивая холодный пот со лба, меж зубов промелькнул его язык. Всё бы ничего, но ведь он был раздвоенный. "Что же ты такое?" – раздумывал Денис, попутно радуясь временной передышке. – Давай уже, начинай! – Крик напоминал вопль, которым просят помочь, спасти. В нём было отчаяние, такое же беспросветное и глубокое, как дно океана. Сознание понемногу приходило в норму. Конечно, не без помощи свежего воздуха и хорошего удара об землю. Ден хотел отползти к стене, но лесник удерживал его в стальной хватке за шиворот, словно маленького слеповатого котёнка. Глаза непроизвольно метнулись вверх и округлились, создавалось ощущение, до размера рублëвой монеты. Было странно, что это была его первая эмоция, если учитывать, что он был в руках самого настоящего монстра. Таких в народе величали чëртом. Козлиноподобные твари, что с давних времён развращали и даже убивали людей, заставляя тех отдавать свою душу, во имя владыки своего – Дьявола. Этот по видимому был один из низших. Значит, то была не галлюцинация... От пронзительного свиста на мгновение заложило уши. Из темноты, как внезапное наводнение, буквально вылилась целая стая волков, судя по-всему голодных, а от того неимоверно злых. И они тащили в зубах Семëна, который до последнего старался вырваться. – Не пытайся, малец. – Голос потерял свой особенный, манящий шарм, теперь уже отдавая нотками инфернального баса. Судя по всему, братья его конкретно раздражали. – Наконец-то, а теперь брысь, шавки. – Волки выпустили его из хватки и, неимоверно громко рыча и воя, бросились в рассыпную, исчезая среди теней. На боку у Семëна виднелось красное пятно, что расплывалось по футболке. Дениса чуть было не пробило на смех, присказка ему вспомнилась: "Баю, баюшки, баю, Не ложись, сынок, с краю, придет серенький волчок, тебя схватит за бочок!". Момент для этого был неудачный, крайне неудачный, но блуждающий в жилах алкоголь считал по-другому. Ден фыркнул, но смог сдержать порыв. Не впервой, не умрёт. – Зачем... Зачем тебе мы? Блять... – прохрипел младший Калашников, держа руку на ране и стараясь остановить бегущую кровь. – Мне нужны не вы, мне нужны ваши души. – Чëрт коварно улыбнулся, облизывая змеиным языком свои клыки. – А лесник тебе зачем? – раздался голос со стороны Дена. – Он хорошее вместилище. Мало того, это ведь он меня сюда добровольно пригласил. Греш-ш-шник. – Змеиное шипение прошлось под кожей мурашками. – А там где есть греш-шники, там есть и такие, как я. – Мы-то тут причём? Вроде в церковь ходили. – Ден язвил, проходя на волосок от смерти по лезвию хорошо заточенного ножа. – Я с-сказал, что с-сделаю для него кое-что только тогда, когда он заплатит цену. Большую цену. – Человеческие души... – подытожил Семëн, смотря в землю взглядом, в котором отразилась многочисленная палитра эмоций, пока наконец не остановилась на страхе. Он нервно закусил губу, казалось, прижимая руку к ране, но на самом деле что-то ища во внутреннем кармане джинсовки. – Именно. – Чëрт обнажил свои клыки в акульем оскале и лишь крепче сжал денисову куртку, когда тот попытался вырваться. – Сидеть, я сказал, – рявкнул он, а после его взгляд устремился к луне, возвышающейся над ними. – Подзадержался я, конечно. Кто ж знал что этого так сложно будет с-споить. – Зачем тебе было опаивать его? – с кощунственным интересом спросил Семён, мысленно извиняясь перед братом. За что бы?... – О, я так развлекаюсь. Тем более, что в трезвом виде его было бы сложно сдержать. А сейчас... Ты только посмотри на него. Ос-с-слабш-ший, пьяненький, дурной. – Он бархатисто рассмеялся, выпуская на волю раздвоенный язык. – Тебя было проще. Мои друзья сделали всё за меня, да и ты не лучш-ше. Полез прямиком в з-змеиное логово с-спасать своего дорогого дружка. Наивный, – протянув последнее слово, он второй рукой неожиданно резко сдавил горло Дена. Тот в мгновение начал задыхаться. Семён среагировал мгновенно, лишь давая себя фору в десятую долю секунды в связи с полученным ранением. Достав из внутреннего кармана пучок засушенных трав, он кинул молниеносный взгляд на брата, смысл которого был понятен только им вдвоём. Денис, преодолевая предобморочное состояние и, возможно, саму смерть, вынул из кармана зажигалку и из всех своих сил кинул её на сырую землю рядом с Сëмой. Дальше всё пошло словно в замедленной съёмке. Секунда на то, чтобы схватить зажигалку. Мгновение, чтобы поджечь травы. Миллисекунда, чтобы уклониться от несущегося на него чёрта. Пучок разгорелся быстро, а ветер помог распространить запах полыни и чертополоха по всей округе. Монстр заскулил, как маленький щенок, пытаясь заткнуть нос, но дым упрямо проникал между огромных когтистых пальцев. Раздался вопль. – Господи Иисусе Христе, – монотонно, но при этом с проскакивающим в голосе волнением и страхом, начал Семён, получив в ответ яростный взгляд глаз, горящих адских пламенем. – Сыне Божий. Крестом поразивший древнего змия и узами мрака в тартаре связавший, огради меня от козней его. – Тело чёрта начало конвульсивно дёргаться, словно ломаются все кости разом. – По молитвам Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, святого архангела Михаила и всех Небесных сил, святого Пророка и Крестителя Иоанна, святаго Евангелиста Иоанна Богослова, – голос продолжал читать молитву, несмотря на стоны и вопли, эхом разносящихся по всей округе. Ден понемногу приходил в себя и восстанавливал дыхание, подползая к Семëну, как к спасательному якорю. Его младший братик повзрослел... – ... Твоей всемогущей силой сохрани меня от зла, чтобы я, озаряемый Твоим светом, благополучно достиг тихой пристани небеснаго Царствия и там вечно благодарил Тебя, моего Спасителя, вместе с безначальным Твоим Отцом и всесвятым и животворящим Твоим Духом. Аминь. Последнее слово прозвучало приговором к смертной казни. Напряжённое молчание, словно преступника ведут на эшафот, и через секунду его голова покатится по деревянному полу, а толпа взревëт в наслаждении от вида крови, повисло густым туманом, пробирающимся меж деревьев. Чёрт завопил ещё громче, разрывая на волокна голосовые связки. И рассыпался пеплом, погрузившись под землю в самые глубины Ада, оставляя на своём месте тело измученного старца-лесника. Денис подхватил брата под руку, когда тот начал падать. Это... Неужто... Всё? – Ты как? – Сойдёт, – на выдохе сказал Семён. – Ты? – Тоже. Единственное, пожалуй, что я понял, так это то, что в ближайшее время я пить больше не буду. – Ближайшее время? Это сколько? День? – усмехнулся младший, судорожно хватаясь за раненный бок. То ли от облегчения, то ли от подступающего истеричного приступа он начал тихо смеяться. Они живы, здоровы, и, кажется, даже закончили дело. Эх, сейчас бы вздремнуть... Но шелест листьев и тяжёлое дыхание в перемешку со старческим кряхтением прервали мысли о заслуженном отдыхе. Старик медленно, трясясь, подымался с подзолистой земли. На его бороде остались мелкие пожелтевшие хвоинки. Он выглядел измотанным, а глаза в лунном свете зияли непроглядной пустотой. Чëрт забрал у самое дорогое. Душу. Силы. Способность жить и чувствовать. Братья неспеша подошли к нему, намереваясь помочь. – Это был обман... – голос прозвучал будто из параллельной вселенной, отдалённый, глухой, безжизненный. Мышцы лица начало дёргать. Лесник зажмурил глаза. По морщинистой щеке потекла первая капля. Затем ещё. И ещё. Грудь прерывисто вздымалась, а из горла вырывались всхлипы. Говорили, мужчины не плачут... – Вам нужна помощь? – начал Семён. – О нет, сынок, не нужно, – сказал он, вытирая слëзы. – Вы и так спасли меня. О большем я не могу вас даже в мыслях просить. – Старик нервно улыбнулся, явно выдавливая из себя маску доброжелательности. – Да и того, что мне нужно, вы бы мне всё равно не дали. – Что он сделал? – решил подать голос Денис. Лесник молчал. Долго. Создавалось ощущение, что он терзается в сомнениях о том, стоит ли поделиться с незнакомыми людьми своим горем, либо ему было неимоверно больно об этом вспоминать. Но он решился. – Налгал он вам. Не грешник я. Пусть и не верующий. – Он пожал плечами, мол ну что уж тут, какой есть. – Выпивал чуток, так от горя же! Доченька моя заболела, лечить пытался я всеми способами, да ничего не помогало. Умерла. Затем жена. Купаться в здешнюю реку пошла, течением унесло. Тело нашли спустя сутки. Его голос дрогнул. – Друзья считали, что меня прокляли. Пить много начал. Потом и я так подумал, но оказалось всё совсем иначе. Как-то вечером возвращался я в свою хижину после обхода. Плутал, хоть и знаю этот лес, как свои пять пальцев. А темно было, просто ужас! Шёл буквально на ощупь! – Его тихий голос прервал кашель Семëна, что схватился за простреливающую болью и кровоточащую рану. – Сë-ëм, эй, держись. Мы быстро, до машины сбегаем, подлечим его, и вы продолжите, – усмехнулся Денис, попутно удивляясь абсурдности ситуации. – Пойдём. – Зачем ходить, у меня в хижине есть всё. Я с вами чем угодно поделюсь. – Лесник поднялся, отряхиваясь. Его тон кожи стал на порядок лучше, здоровее, но руки по по-прежнему тряслись. Возможно, старческое. Лесной домик встретил их приветливой и спокойной атмосферой, без того угнетающего состояния, что было до этого. Семён зашипел, когда старший вылил спирт на его рану. Бинты плотно прилегли к телу, останавливая небольшое кровотечение. – Продолжайте, – кивнул Семён, мимолётно улыбаясь одним уголком губ, что был не виден ни брату, ни старику. Ха! Кажется, они нарушили киношный штамп, во время которого люди обычно рассказывают слезливую историю своей жизни, пока другие истекают кровью. – Так о чём это я? А, точно. Значится, иду темноте, ни шыша не видно, и тут передо мной обрыв. – Он активно жестикулировал руками, эмоционально и в красках описывая происходящее. Кажется, парни производили на него хороший эффект. Он так любил рассказывать разные истории, что немного отвлёкся от мыслей о недавнем. "Такой добродушный человек и попал в сети монстра. Жаль его." – думал Денис, с живым интересом слушая старика. – Метров двадцать, не меньше. Тот участок леса я знаю, и скалу ту знаю, с которой чуть не свалился, но как мог я заплутать так? В голову сразу пришло, что чëрт водит. Вернулся домой, снова сел за выпивку, а потом... Эх... Там он меня и нашёл. Захомутал и начал меня шантажировать, чтобы я души человеческие собирал. Взамен он обещал мне дочку с женой вернуть, и я поверил. То то дурень! – И после этого здесь стали пропадать люди... – подытожил Денис. – Да. Но ведь всё закончилось? Чëрт ушёл? – Мы изгнали его обратно в Ад, но он или другие демоны могут вернуться. – Младший Калашников посмотрел на него строго, но успокаивающе. – Просто осветите дом и развесьте иконки. Должно помочь... А, и ещё. Вам не знаком вот этот человек? – Семён показал ему фотографию отца, которую, в последнее время, он очень часто носит с собой. – Погодите-ка... – Он задумался, внимательно всматриваясь в портрет охотника. – Точно! Где-то несколько недель назад, когда чëрт, так сказать, выводил меня из леса "погулять", я видел его у газетного. Он спрашивал про... странные вещи, вроде что-то такое, в Архангельске. Возможно, он туда и поехал, хотя кто ж его знает, человек он подозрительный. Оглядывался постоянно, как будто слежка за ним была. – Всё равно Вам огромное спасибо. – Это я вас благодарить должен... Думаю я на днях в церковь сходить помолиться. После такого... Только умалишённый не поверит во всë это Библейское. Постепенно начинало светать. Небо понемногу окрашивались в цвет утренней зари, до тех пор пока первые лучи солнца не коснулись горных вершин. Братья, уже порядком изнурëнные и побитые, уехали от лесника, как только заметили первые проблески рассвета. Нафиг. Хватит с них приключений, хотя бы на несколько часов. Старец, который, наконец-таки, представился им как Сергей Михайлович (для друзей просто Михалыч), хотел дать братьям в дорогу еды да фляжку малиновки, но Денис, чуть не заорав на весь лес, отказался от всего и увёл за собой Сëму, зная, что тот снова начнёт какой-нибудь вежливый диалог, а потом как зацепятся языками так и не растащишь ведь!... Мерный гул мотора, приятный холод сидений волги с мягкой обивкой, в которую проваливаешься, как в самый комфортный в мире диван приносили чувство уюта. Это машина не была для них просто средством передвижения, это был их дом, со своими отметинами и особенностями, переживший не одну ссору и даже несколько полушутливых драк. Вот только в этом доме кое-кого не хватало, и это, пожалуй, больше всего заботило, нежели очередная измотанность организма. – Значит на север? В Архангельск? – нарушая продолжительное молчание, произнёс Денис. – Знаешь где это? – Бывал там однажды. И ещё девчонка из универа, с которой я шашни крутил, пока меня оттуда не выперли, была оттуда. Даже на карте свой город показывала. Ну а потом и ещё кое-что показала... Только уже не на карте, – старший рассмеялся, замечая, как смущается Сëма. – Да ладно, чего тебе, ты со своей Дашей что, ни разу не... – Только потом поняв, что он задел больную мозоль, Денис опомнился. – Прости, брат. – Ничего, нормально, – надевая маску безразличия сказал Семён. – Давай остановимся где-нибудь. У нас же в багажнике еда есть? – Ну вроде. – Во-о-от, поедим и после вздремнëм пару часиков, а то ты выглядишь, как несвежая коровья лепёшка. – На себя посмотри. Салон автомобиля залился уставшим, но от этого не менее весёлым, смехом. – Лесник сказал, что за отец постоянно оглядывался, словно за ним была слежка. Думаешь он ведёт без нас какую-то охоту? – спросил Семён. – Просто на него это не похоже. – Не знаю, но это выглядит действительно странно. Батя лучший охотник из всех, кого я когда-либо видел, а поверь, Сëм, видел я многих... Даже если он и охотится на кого-то, то это очень крупная дичь. Очень. После этих слов в машине повисла тишина. Денис переключил своё внимание на дорогу, а Семён погрузился в мысли, пытаясь распутать этот несвязный клубок информации. Старший был прав, если даже Дмитрий Калашников, отменный охотник, пусть и слывший алкашом среди своих, оглядывался по сторонам во время расследования дела, значит происходило что-то очень серьёзное и существенное. Возможно, какой-нибудь из высших демонов поднялся на землю. А может проявились первый признаки конца света? Ну нет, это уже перебор. Хотя... Всё может быть.***
Стены, сотканные из плоти и крови, с мелькающими меж волокон глазами, проносились мимо, как на киноплёнке. Какофония из стонов разной тональности и возраста, криков боли и несчастных, отчаянных хрипов заполняла пространство, отражаясь от всего и оглушая любого, кто посмеет зайти сюда без спросу. Господин не терпит гостей, это известно каждому служащему Ада. Он бежал, перепрыгивал через обрывы, ведущие прямиком в бездну, где текла река стенающих и не нашедших успокоение душ. Цокот копыт заглушался очередным воплем из камеры пыток. Трон Владыки возвышался над всем миром нечистых, показывая своё незыблемое превосходство. Чëрт, выполняющий особое поручение на земле и с позором изгнанный обратно в Ад двумя братьями-охотниками, бежал на встречу со своей смертью, зная, что его с большой вероятностью испепелят за невыполненное задание. Но слово Владыки было законом. Ступени, поднимающиеся к трону, казалось, никогда не закончатся. – Ну. Говори. – Произнёс Дьявол, когда низший демон поднялся на самую вершину Ада. Каждое слово было раскатом грома, что предвещал бурный выброс магмы из извергающегося вулкана. – М-мой гос-сподин... – залепетал чëрт. – Я разузнал. Охотники н-ничего не подозревают. Только один что-то разнюхивал, похоже выш-шел на с-след... – Я надеюсь, ты его устранил? – В-владыка, – он стыдливо опустил голову, не смея взглянуть на Повелителя Ада. – Он оказался хитрее, чем я д-думал. С-сбежал. – Что!? – Звуковая волна была такой мощи, что некоторые стены из плоти начали расходиться и разрываться по швам. – Прош-шу, не надо. – Чëрт закрывался руками, надеясь, что это поможет ему избежать гнева, но он и так знал, что если Владыка зол, то уже ничего не поможет. – Иди. Одно слово, и прислужник рванул с места, убегая прочь, и лишь копыта сверкали в дали маленьким огоньком. К трону внезапно, словно выскочив из табакерки, медленным шагом подошёл бес, держа в руках старинные свитки. Длинные закрученные рога и достаточно утончённая для демонического создания внешность выдавали в нём высокопоставленного сотрудника, в частности – советника. – Один охотник это не проблема, мой господин. Ему всё равно никто не поверит. План идёт донельзя хорошо. – Он улыбнулся поистине дьявольской улыбкой. – Продолжайте. А за этим – следить, не спуская глаз. Мы ждали этого столько лет... Так что никто, я повторяю, никто из этих жалких людишек не смеет помешать нам.