Тихая гавань

Пылинки причудливо зависли в воздухе над перевёрнутыми стульями, солнечные зайчики отскакивали от бокалов, разбрызгивая радужный спектр по полированной когда-то стойке. Тишина... Уютной тишина бывает лишь тогда, когда ты - дома. Она обволакивает, стелет теплом и уютом, дарит ощущение покоя. Со временем Мара научилась ценить тишину, смены в баре внесли в её жизнь свой распорядок. Ночи несли с собой гогот, гвалт и хаос, пока последний из клиентов не исчезал за дверями бара в предрассветной тьме. Редко кто задерживался до самого рассвета, специфика посетителей была такова, что они предпочитали тёмное время суток. Пробивающееся же сейчас через окна солнце залило зал бара своим теплом, разбросало свои лучи по поверхностям, золотой пылью раскрасило зал. Вот так сразу и не скажешь, что к ночи, когда хладная луна будет править на небосводе, тени, прячущиеся сейчас, оживут и расползутся, расправляя свои порочные крылья, насыщая бар самой тьмой. Барменша переставила натертый до блеска бокал на место, когда на улице взревел движок, зашуршали по гравию шины и хлопнула дверца. Ну, вот и пришёл конец уютной тишине по утрам. - Чтоб тебя, старый козел, - прошипела она себе под нос, вытаскивая из ящика ключи от комнат. - Мара, приютишь парней у себя на пару деньков? - в дверях показалась знакомая фигура. На заднем фоне топтались двое парней с сумками наперевес. - Ты, совсем ополоумел, Джон? Какие пару деньков, скорее пару месяцев, пока ты в очередной раз не разгребешь тот барак, что у тебя в голове, - вышла она из-за стойки встречать путников. - Не зуди, женщина, ты мне не жена, - огрызнулся Джон, ставя свою сумку на пол. - Да и слава всем Богам, Винчестер, - Мара хлопнула его по плечу. - Ну, как? Договоримся? - Черт с тобой, держи ключи. Комнаты на втором этаже в вашем распоряжении, куда идти ты знаешь. Мара смотрит на Джона, который уводит за собой сыновей через неприметную дверь и вздыхает про себя. Отца она парням не заменит, зато может пристроить их к делу, чтобы дурью не маялись. Дину уже двадцать два, самое то, по юбкам бегать, а не махать мачете. Сэму восемнадцать и это самый капризный и опасный возраст, лосенок уже не дитя, но ещё не мужчина, застрял в своих тощих мослах, нечесаной шевелюре и максимализме. Мара даёт им десять минут на распаковку и идёт наверх. - Эй, парни? - окрикивает она сыновей Винчестера через дверь, стукнув костяшками об косяк. - Мэм? - Тут же рисуется в приоткрытой двери старший из братьев. - Не грузись, я все знаю про охоту, Дин. Бери брата в охапку, мойте и руки и в бар спускайтесь. - Да, мэм, - становится серьезным парень. Дин держит слово, совсем скоро умытые и переодетые они стоят рядом со стойкой, пока она продолжает наводить порядок. - Как там Джон, небось уже храпит на весь этаж? Не суетитесь, мальчики, я знаю о вашем промысле. Скорее всего отец ваш гнал последние сутки почти без продуху? - Так точно, мэм, - брякает Дин, водя носом. - Налетайте, - на стойке исходят паром две глубоких миски с мясным рагу. - Кофе и чай здесь, - махает рукой на стоящую позади себя кофеварку и чайник.- Сами определитесь, кому и что. У обоих парней только ложки мелькают, пока она поглядывает на них. Мара с сожалением понимает, что нельзя, нельзя вот так просто забить на все и оставить их подле себя. Казалось бы, разорви цепочку, просто спрячь их от всех и вуаля, не будет ни Богов, ни свистоплясок с нечистью, сделок, открытых врат, Апокалипсиса, да куда там. Один горит адреналином, но явно бережёт правую руку, он ест аккуратнее и медленнее, чем здоровый человек. А второй упрямый, как стадо мулов все одно побежит от отца и брата, дабы расправить крылья на долгих четыре года, чтобы потом ухнуть во весь этот барак за одну неделю на долгие годы. Мара видит то, что другим неподвластно. За долгие годы её уже перестали удивлять судьбы, но не перестали волновать видения и жестокость. Она ещё тогда, матери их сказала, что нельзя, нельзя уйти от судьбы, но девчонка пошла всем наперекор и вышла за муж за Джона, который сейчас отсыпается, до сих пор озлобленный на весь мир, фанатик-параноик, прививающий сыновьям свои принципы. - Мара, - стелется фантомный шёпот, - Мара, - нежным выдохом на ухо, льются по телу мурашками навеянные воспоминания. Мара позволяет себе целых три секунды насладиться, выпадает из реальности, грезя будущим-прошлым-настоящим. - Меня зовут Мара, просто Мара без всяких мэм. Джон скоро опять навострит лыжи по ветру, а вы застрянете здесь, со мной. Каждого из вас беру помощником на полставки с испытательным сроком, будет вам на расходы монета. В моём баре нейтралитет, это относится ко всему, что движется, ползает, ходит на двух ногах, летает, скалит зубы или же плюётся огненной лавой. Вся нечисть в курсе, что тех, кто под моей опекой трогать запрещено, здесь просто бар. "Тихая Гавань" - это Швейцария всех миров, эдакий перекресток реальностей, ко мне приходят отдохнуть и за советом, на остальное табу! Так что демонов святой водой не поливать, в ангелов клинками не тыкать, вампирам голов не рубить, оборотней серебром не начинять, ведьм не сжигать, призраков не изгонять, упырей не выгонять, волколаков цепями не вязать, ангельские печати на стенах не ваять, у драконов чешую не отрывать, у цыган не гадать, банши в глаза не смотреть, с всадниками, впрочем с ними я сама разберусь, они редко захаживают. Дикую охоту не пугаться, они на лошадях заявляются, как только гроза небо молниями распишет - жди скандинавов в гости. Локи язва - не ведитесь на его подколы, язык, что бритва. С русалками миловаться только прихватив мешочки с травами, иначе защекочут до смерти. Попозже выдам, если приспичит побренчать яйцами. С бароном СамДи договоров не заключать и не пить, у него глотка и желудок луженые, что у того ифрита. С Маами, женой его не шутить, любит она молодых с горячей кровью уму разуму учить. С Кали не спорить, на сиськи её долго не пялиться - обидится. С Пантеоном Олимпа вина не пить, вам столько амброзии не выхлебать, с ифритами не отжигать - укурят до зеленых соплей, даром, что не пьют. На Велеса внимание не обращать, он всегда двуликий, как Янус. Все понятно, парни? - А вы, кто, Мара? - аккуратно поинтересовался Дин. Сэм хлопал глазами на поток информации, внимая. - Я? Я всего лишь Мара. Поели? Молодцы, айда за мной, будем вам защиту ваять. Иголок вы не боитесь, знаю, - повела она парней за собой в библиотеку. - Вот, - шлепнулась перед Винчестерами раскрытая книга. - Защитная печать, знак - для всех миров, что вы под моим крылом. Модификация печатей Соломона и парочка рун, от греха так сказать. Ну, кто из вас первый подставится под мою легкую руку? - указала она на кресло, заправляя машинку особым раствором. - Я, - сверкнул зубами Дин, стаскивая рубашку. Машинка мерно жужжала, рисунок ложился, как литая печать, из-под её руки струилось тепло, сила поигрывала на кончиках пальцев, забирая, преобразуя боль в чистую энергию. - Добро пожаловать в "Тихую гавань", парни, - усмехнулась Мара, смотря на одевающихся парней. - Дин, если локоть не перестанет болеть - зайди ко мне, я мазь дам, через пару дней пройдёт. - Вы - не человек, - тихо и уверенно высказался Сэм. - Татуировки не заживают сами по себе так быстро. - Вот так я вам и выложила всё, касатик. Многие знания, многие печали. Вам недостаточно, что Джон мне вас доверил? - вздернула бровь Мара. - Сэм, - положил руку на плечо брата Дин, предупреждая. - Зачем? - продолжал настаивать Сэм. - Воспринимайте времяпрепровождение здесь, как отпуск, заодно наберётесь кое-какого опыта. Не всё то, каким кажется с первого взгляда, парни. Кто хочет обедать, вперед на кухню. У меня кто не работает, тот не ест. Парни споро сориентировались не только на кухне, но и в баре. Сэм и Дин лишь переспрашивали то, что было совсем непонятно и ново. Особенности напитков для каждого подвида нелюдей были, Сэм аккуратно записывал все в блокнот, а Дин запоминал так. Обед пролетел быстро, как и время до вечера. Парни споро расставляли стулья, когда Джон показался в дверях, отсветил заспанным лицом, зевнул и хрустнул шеей, устраиваясь за стойкой на стуле: - Что возьмешь в оплату, ведьма? - Сказал тот, кто смерть на хвосте таскает, - отбила его сарказм Мара, ставя перед ним тарелку с ужином. - Уела. А если серьёзно? - Парни мне помогут, пока ты перебесишься. Им пригодится в будущем. - Мара... - Не начинай, старый ты козёл. Не трону я парней, если сами не полезут, таков порядок. - Ага, тут не одной бабы нормальной на тысячу вёрст, а ты корсетом светишь и филеем в облипку вертишь каждый вечер, того и гляди у парней сперма через уши польётся к концу недели. - Ха, не ровняй всех по себе, Винчестер. Стояк - нормальная реакция здоровых мужиков, дрочку и русалок я им не запрещаю. Инструктаж они прошли, печати я им набила, полынь выдам, чего тебе ещё надо-то? - Если бы у меня был выбор, я бы к тебе, ведьма, не сунулся. И парней не оставил. Там, куда я еду, им нет места, - ответил Джон, уже потягивая виски из бокала. - Да-да, все мы одним миром мазаны и под одним небом ходим, не начинай старую песню. Ты им так и не рассказал? - спросила Мара, убирая пустую тарелку. - Зачем? - хмыкнул человек. - Упертый дурак. - Самодура в ступе, - парировал Винчестер. - Не путай меня с Ягой, Джон. - В этом вашем язычестве сам чёрт ногу сломит. - И то правда, расслабься, отдохни. Машину забираешь? - Да, как рассвет забрезжит - уеду. - Будь аккуратнее, засранец, тебе ещё парней воспитывать. - Двадцать лет прошло Мара, а всё, как прежде. - А я предупреждала. - Не начинай, женщина, - хлопнул ладонью о стойку Джон. Свет мигнул на долю секунды. - Так, я к себе, похоже, у тебя первые клиенты нарисовались, - тяжело поднялся на ноги Джон, уходя. - Мара, мне, как обычно, - скользнула к стойке загорелая красавица с яркими тигриными глазами. - А кто это у тебя такие, м-м-м, аппетитные? - кивок в сторону зала. - Парни под моей защитой, Раши, они - мои. - Ах, ты, хитрая лиса, Мара. Самое вкусное и себе? - Не скалься, Раши. Хлебни коктельчика, - перед посетительницей поставили бокал с алой, переливающейся жидкостью, - аккурат на днях дроу заглядывали - принесли настойку. - Мня-я-ям, вкус-с-сно, - протянула довольная посетительница. - Ну, нельзя понадкусывать, так хоть пооблизываюсь, - развернулась Раши к залу, внимательно смотря, как парни скользят по залу, обходя занятые столики, собирая заказы. - Глаза не сломай, девица, - фыркнула Мара. - Давай заказ, парень, - протянула руку за исписанным листком Мара к Дину, который дошёл до стойки. До самого рассвета бар был полон, парни умаялись с непривычки. Дежурные улыбки смотрелись на их лицах, как приклеенные. Что Дина, что Сэма хотели сегодня потискать и попробовать на зуб многие, но, только завидев контуры печатей, что едва не светились на их коже, сразу пропадали любые желания о поползновениях. Мара карала за своё жестоко и беспощадно, парней потому и обрядила в черные джинсы и одинаковые майки, в зале быстро стало душно и жарко, клиенты сменяли друг друга. Здесь эльфы проводили свои сделки с остальными, оборотни обсуждали клановые разногласия вполголоса. Полугномы звенели легендарным мифрилом, кикиморки тихонько хихикали, разбрасывая капли влаги с волос, русалки хвастались гребнями друг перед другом, когда в бар вошёл тот, кого Мара сегодня не ждала. - Славной ночи, ведающая, - сел за стойку желтоглазый мужик. - И вам не хворать, рогатым, - Мара поставила перед ним стакан с виски. - Какие у тебя официанты интересные, не поверишь, но руки так и тянутся прибрать поближе, - потягивая виски, протянул демон. - Я не поняла, Азя, ты с головой не дружишь что ли? Или припекло нынче в вашем захолустье? - Не дерзи мне, веда, захочу и парня хоть сейчас заберу, ты мне не указ, он мне принадлежит, - разозлился демон на Мару. - Рискни здоровьем, мужик, коли яйца не дороги, - спокойно ответила Мара, отмечая про себя мерцающие глаза демона, явный признак нестабильности. - Да, как смеешь ты, тварь, мне, Азазелю, указывать, - вызверился посетитель, вскочив со стула, держась за стойку ладонью. В баре мгновенно стало тихо, как ночью на кладбище, стылым ветерком повеяло из хлопнувших дверей. Посетители напряглись, заискрив истинным обличием. - Проблемы, Мара? - нарисовались оба Винчестера за стойкой. - У нас проблемы, Азазель? - распустила свои волосы Мара, выдернув заколку, чувствуя, как тяжелая россыпь укрыла плечи и спину, как силовым щитом. - Да я тебя, - понесло демона, отсветившего снова желтыми глазами. - Достал, - рявкнула Мара, с размаху вгоняя заколку демону в ладонь, пришпиливая кисть. - Сейчас ты уберешься из моего бара, Азазель, протрезвеешь и больше не заявишься сюда, обдолбавшись, понял? Это моя территория, я здесь закон, судья и палач. Или это такой своеобразный способ объявить мне войну от имени Инферно? - Я понял, веда. Извини, перебрал чутка. Никакой войны, Мара, - аккуратно вытащил заколку из руки демон, кладя на замызганную кровью стойку. - Никаких проблем, парни, - обратился к Винчестерам демон, поднимая ладони вверх, задерживая взгляд на печатях, едва не облизываясь. Маре надоел этот концерт рогатого, раздался замысловатый свист, двери бара распахнулись, грозное, стылое рычание и нечто в два рыка утащило демона в темноту ночи. Винчестеры повели напряженными плечами, руки обоих инстинктивно дернулись к оружию, которого не было. - Все нормально, парни. Перебрал чутка пыльцы рогатый. - Охренеть, - высказался Дин, расслабляясь. У него всегда получалось быстрее переваривать ситуацию или просто забить, что было довольно удобно. - Адские гончие проводят парня до дома, - пожала плечами барменша, вытирая кровь со стойки. - Вот же гад, только стойку мне попортил. - Гончие. Адские. В баре, - подытожил Сэм, прищурившись, буравя затылок Мары взглядом. Он всё больше подмечал странностей, в голове засела мысль поискать информацию по Азазелю и Инферно. - Парни, у вас заказы, - кивнула Мара на прореженный, но всё ещё не пустой зал. Волосы были собраны обратно в пучок и перехвачены резинкой. Заколку, перепачканную в крови Азазеля Мара припрятала под стойкой вместе с тряпкой, мало ли где еще в хозяйстве пригодится? До рассвета было почти тихо. Эльфы расколотили пару бокалов об дерзких дроу, русалки тянули горло на спор с сиренами, стараясь перепеть друг друга в караоке. Посетители сами по себе рассосались, гремя монетами и самоцветами при расчете, были и более продвинутые, кто оставляли обычные купюры. Мара подсчитывала выручку, прикидывая, что из запасов понадобится пополнить к следующей ночи, пока парни наводили порядок. Джон появился в зале, грохнув сумкой об пол: - Утречка. Как вам работенка, парни? - Все хорошо, сэр, - в два голоса отрапортовали сыновья отцу. - Я отъеду на пару дней, парни. В бутылку не лезть, девок не портить, шалман не устраивать. - Есть, сэр. - И, Мара... - Кофейку на дорожку? - поставила чашку на стойку Мара, перебивая. - Спасибо в общем. - Не за что, Винчестер. Джон кофе выпил, перекинул сумку за спину, скупо хлопнул парней по плечам, да так и вышел из бара, не оглядываясь. Только Импала жадно зарычала движком в ожидании дороги. Мара закрыла двери, погасила основной свет: - Все, мальчики. Бар до вечера закрыт. Где холодильник - знаете, моя комната последняя по коридору, если что, стучите. - Скрылась Мара за дверью, ведущей на второй этаж. - Дин... Поговорим? - протянул Сэм, дожевывая салат, развалившись на двух стульях, вытянув ноги. - Угу. Сэмми, а давай потом, а? - Дин уплетал заранее приготовленное мясо. - Потом? Серьёзно? Адские гончие на посылках у барменши? Куда отец нас привёз? Что это за кабак такой, в котором кого только не водится. Она - не человек, Дин! Она демону в руку заколку воткнула! - И? Ну, воткнула и чего? Не в нас же... - А он на нас облизывался, как голодный на стейк! - Что ты хочешь от меня Сэм? - устало выдохнул Дин. - Не знаю, - буркнул младший брат. - Крыша над головой есть, кормят от пуза, горячей воды хоть залейся, ноги можно вытянуть и наконец-то выспаться не опасаясь клопов с тараканами под подушками. Отец свалил в закат, но нам не надо думать, как не сдохнуть до его приезда на выделенные сто баксов. Тут тихо, никто не орет в ухо в шесть утра, поднимая на молитву послушников, как у пастора. На марш-бросок не гонят, в озере ледяном отшкрябываться от ошмётков нечисти не надо, кредитки светить и те не пришлось. Да и жратва не в пример лучше, чем у того же Бобби. Даже мне консервы уже опостылели. - Так не бывает, чтобы полный фарт и бесплатно, - ответил Сэм, вставая из-за стола, принимаясь за мытьё тарелок. - А может нам исключительно повезло и она повелась на твою смазливую мордашку, Сэмми? - поиграл бровями Дин. - Очень уж усердно ты ёрзал на кресле, пока она выбивала на тебе татушку, а? - Иди ты, - кинул в брата полотенце Сэм. - Все бы тебе опошлить, Дин. - Малыш Сэмми боится своих грязных желаний? - вытирая тарелки, подколол старший брат. - А в ухо? - привычно откликнулся Сэм. - А по шее? - вторил ему интонацией Дин. Позже, развалившись на кровати после душа Сэм снова докопался: - А все же... Есть идеи, кто она? - Ты серьёзно запал на неё? - высунулся из-под подушки Дин. - Не передёргивай, Дин, - полыхнул ушами Сэм. - Ну, а чё, такая фигуристая, длинноволосая, а уж этот корсет кожаный на талии, товар лицом, так сказать. - Сам, ты, товар, - залился румянцем Сэм, перед глазами так и встал нарисованный братом образ. - Сэмми, не горячись. Ты нормальный мужик, только у покойника бы на такие формы стояка не было бы. - Шёл бы ты со своими советами, - огрызнулся младший, отворачиваясь от брата и его подколок. Таинственная, сильная, фигуристая Мара разбередила в Сэме нечто такое, чего раньше он не испытывал. - Не грузись, Сэмми. Меня тоже не радует, что нас подбросили, как паршивых котят в такое неординарное место. Спи, братишка, пока мы вместе, всё будет хорошо. - Сплю. Дин еще долго вслушивается в дыхание младшего брата, пока оно не становится размеренным, убаюкивая и его, раз его вечная заноза в заднице спит, то и ему можно. Дни летят за днями, парни легко перестраиваются на ночной образ жизни. Через неделю они уже не шарахаются от нечисти всех мастей, а больше ворчат на заковыристые заказы, да отмахиваются от фривольных предложений. Дамы любят погонять их туда - обратно до стойки, облизывая их глазами. Печати оказываются на диво надёжными, особо настойчивых клиенток, которые рады осчастливить братьев своим вниманием, выносит вперёд спиною в двери. Мара лишь пожимает плечами на неловкие ситуации и нехорошо так усмехается, принимая извинения от глав кланов. В хорошие дни, когда ночи не такие загруженные, парни успевают поплескаться на местном озере. Как-то раз Мара дала им ключи от своего Роско, чтобы Дин и Сэм забирали из города ящики с заказами и, возвращаясь, парни заметили водоём. Вода по такой жарище кажется им парным молоком, парни с радостью скидывают одежду в салон джипа, оставляя лишь шнурки с оберегами болтаться на шеях. Теплая гладь расступается перед плавающими парнями, обволакивает и остужает разгоряченные тела. Они ныряют и отфыркиваются, когда из ниоткуда начинает доносится раскатистый смех: - Хих, хих, хих, какие хорошенькие, хих, хих, хих... - Сэмми, пора на берег, - говорит настороженный Дин, оглядываясь. Дно под ногами становится илистым и зыбким. - Куда, красивые? Давайте поиграем, хих, хих, хих... Дин торопит Сэма, подталкивая его в спину, сам выходя на сушу, принимаясь натягивать штаны на голое тело. Ну, не привык он к нечисти поворачиваться голым задом. - Хих, хих, хих, - проносится над водной гладью вместе с всплесками. - Дин, это - русалки, что ли? - поправляя завернувшуюся футболку, оглядывается Сэм на озеро, где из водной глади таращатся на них обнаженные девушки. - Они самые, братишка. Давай ка возвращаться, пока эти красотки до нас не добрались. Сэм оглядывается на озеро и лица водных дев начинают плыть, показывая настоящую внешность. - Тьфу ты, пакость какая, - морщиться он. - Ты о чем, братишка? - уточняет Дин, поглядывая в зеркало заднего вида. - Они же страшные, как смертный грех, Дин. Одни лица чего стоят, во всю вон скалятся клыками, а глаза их светятся потусторонним светом. - Ну, твою же кочерыжку налево, Сэм. Я вот обычных цыпочек только что видел. - Ну, прости, что испортил твоё чувство прекрасного. Я не виноват, что их сущность проступает из-под морока. - О, как мы заговорили, неужели выпросил-таки у Мары тот старинный гримуар, ботаник? Признавался, мелкий, щенячьи глазки строил? - Закройся, Дин. Мара разрешила нам обоим пользоваться её библиотекой, кто виноват, что тебя туда и бургером не заманишь? - А ты и рад, да? - Ну, там столько всего увлекательного, а ты даже не удостоил вниманием ни одну из книг. Я считаю нецелесообразным отказываться от знаний, тем более нам. - Все, понеслась коза по ипподрому. Сэмми, давай ты не будешь пытаться распекать меня за лень, а я не буду задавать тебе вопросы про слюни. - Какие слюни? - не въехал Сэм. - Которые ты на Мару пускаешь, пока она не видит. - Дин! - При чем тут я? Это ты ей в рот смотришь и лыбишься так, что гланды видны. Не переживай, Сэмми, я тебе слюнявчик подарю. - Это не то, что ты думаешь. - Ну, да, ну, да, как скажешь. Но про слюнявчик все же подумай, на досуге. - ДИН! - - Заалел щеками Сэм, отворачиваясь от брата. - Могли бы и в аптеку заглянуть за успокоительным, вон, как глазами сверкаешь, того и гляди, пар из ушей пойдет. - Придурок. Она много знает и рассказывает. - Ага, особенно тебе и наедине. - Ты до сих пор следишь за мной? Погоди, или... Уж не запал ли ты на нее сам, братец, раз так ревностно следишь за нашими посиделками в библиотеке? - Неа, я не гажу там, где ем, мелкий. Я обещал отцу приглядывать за тобой, я и приглядываю. Чешу я тут на днях мимо этой комнатушки, а дверка нараспашку, уж думал, молоток парень, уединился с дамой. А ты по строчкам пальцами тычешь под её руководством, да от словаря к словарю дёргаешься, вместо того, чтобы более интересным делом заняться. - Ты специально уходишь от ответа, Дин. - Мы не на исповеди и на Библии я не клялся, чтобы вывалить тебе всё, как на духу, - Дин и сам уже не рад проницательности мелкого. И где только тот намастрячился? - Хотя мне есть в чём покаяться, святой отец, я вчера сожрал последнюю пачку Скиттлз. - Так это был ты, засранец?! - вопит Сэм на весь салон Роско. - От засранца слышу и вообще, тебе сладкое вредно. Зубки молочные не все ещё поменялись. Так они и доезжают до бара, продолжая подкладывать друг друга. Мара же с удовольствием делиться с ними знаниями. Причем полезными, а не наносными. Дин учится готовить из нормальных продуктов, а не придумывает, как бы помудренее засыпать специями полуфабрикаты, чтобы получилось съедобно. Сэм же в это время строгает салаты, признавая, что манго можно есть не только маринованным, а от собственноручно приготовленного пирога на самом деле слюни текут. В город за покупками они ездят регулярно, Мара отдаёт им список и деньги, их дело только вовремя все это довезти обратно, чтобы жара не успела добраться сквозь термопакеты. Клиенты в баре редко едят обычную еду, ну, за исключением мяса, которым забит весь огромный морозильник в подвале. Дин запоминает, что эль подаётся в больших кружках с откидным верхом и только так, а кофе можно варить разными способами, ифриты же предпочитают его приготовленным по-старинке на песке. Сэм уже не смущается, как с самого начала работы в зале, а уворачивается от загребущих рук клиенток, вежливо улыбаясь на похабные порою комплименты. Никто их всерьез не задирает, только скалятся, пробуют поддеть словами, пока не привыкают окончательно, что Винчестеры здесь свои. Мара всё реже посвистом подзывает гончих, ночи проходят за рядовой кучей выполненных заказов и уборкой. За ранним завтраком или поздним ужином Мара рассказывает о новеньких, побывавших за сегодня в баре, раскладывает анатомию очередной нечисти и способах устранения, тут же перечисляя полезные свойства данного элемента вселенной, расписывая в красках не всегда радужное прошлое. Дин приспосабливается к завсегдатаям, шутит и смеётся вместе с ними и даже может раскатать пару партий в бильярд во время своего перерыва. Сэм же уходит в свой перерыв на закрытую от клиентов кухню, вынимая закладку из очередного книжного томика. Дин обращает внимание, что мелкий ещё подрос, когда старая сэмова рубашка трескается в плечах прямо на нём. - Вот это ты вымахал, мелочь, глядишь скоро потолок подпирать будешь вместо балки. Пришла пора расчехлять заначку, принцесса, кажись скоро тебе и штаны понадобятся, а то лытки уже торчат, как у Гавроша. - Сам ты, Гаврош. У тебя гардероб тоже разнообразием не блещет, просто я все ещё расту и ты мне завидуешь. - Чему я там завидую, каланча? Тому, что потом девки будут всю ночь определяться поцеловаться с тобой или поеб**ься? - Дин, захлопнись. - Вот так всегда, затыкают рот, а я быть может - глас народа. - Всего лишь глас? А где всё остальное? В магазине Дин убеждается в своей правоте, когда приходится покупать одежду вовсе не привычного размера и не только Сэму. Ящики с закупками по списку загружены, новыми шмотками они разжились, пришла пора возвращаться в "Тихую гавань". Дин привычно поглаживает руль, нежно поворачивая ключ для зажигания. Роско у Мары капризный, как и у всякой дамочки, благо он нейтрального чёрного цвета, Дин бы со стыда сгорел, рассекая по городу на розовой тачке. Как бы Дин не следил за дорогой, а мысли так и вертятся в голове. По всему выходит, что они за столь короткий период времени подросли, как на дрожжах? Или у Мары чудо еда или... А что или Дин додумать не успевает, встревает Сэм: - Дин? Тебе ничего не кажется странным? - Ты это о чём, мелкий? - Не заливай, что не заметил. Сколько мы здесь? Месяц? Два? А если судить по росту и размерам, то никак не меньше года. - Заметил. Наверное так и должно быть на таких-то харчах, - фыркает Дин. - Дин, я серьезно, - перебивает брата Сэм, насупившись. - А я о чем? В вечной дороге не разживешься качественным питанием, а тут, ишь, как тебя попёрло на домашнем трехразовом. Свежий воздух, полноценный сон, плаванием вон занялись. Сэм, а может это озеро с цыпочками имеет побочный оздоровительный эффект? Чем тебе не природный бассейн с панацеей, да и девчонки, если не приглядываться конечно, ничего так. Блин, Сэмми, я только сейчас прикинул, а если с русалкой переспать, это зоофилия или некрофилия получается? - Дин, ты такой дурак временами. Конечно некрофилия, ведь русалки это утопленницы, а значит точно жмуры. - Блин, но они же, это, переродились в нечисть, значит каким-то местом они живые, - делает неопределенный жест рукою Дин. - Господи Боже, иной раз мне кажется, что ты и демонице бы под юбку залез, чисто с интереса, что там и как. - Обижаешь, братишка. На демониц у меня встаёт только заговор на изгнание перед глазами. - Ди-и-ин, а если не балагурить? - тянет имя брата Сэм. - Ладно, Сэм. Мы уже сколько в Гавани? За тридцать два дня сколько раз швабрами сверху донизу весь бар перемыли? Во все щели уже носами сунулись, кроме спальни Мары. Нигде нет признаков колдовства, да странный народец эти все клиенты, да униформа наша сидит, как литая, несмотря на то, что из своих шмоток мы выросли, да-да, именно выросли, а не постарели, я тоже чутка заматерел, плечи и спина стали шире и тяжелее, футболки все в облипку, как будто я в стрипе работаю. Но никаких морщин или седины, даже сорванная по весне спина, помнишь же Оклахому? И та не болит, да и ты перестал мучится со своими скачками роста и последующими болями. Раньше ночь через ночь вскакивал, икры у тебя сводило, а теперь дрыхнешь себе, хоть из пушки пали. Пока что, чтобы это ни было, оно идёт нам на пользу, так чего роптать за зря? Деньжата в кои-то веки у нас с тобою водится стали, опять же плюс. Если бы Мара была такой уж ведьмой, разве бы отец оставил нас тут? - Вот это то меня больше всего беспокоит. Да еще тот желтоглазый Азазель, помнишь? Мара тогда ещё с языка спустила про Инферно. - Ну и, не тяни резину, Сэм. - Если обратиться к справочникам, то Азазель - это один из первых падших ангелов, который не побоялся Бога и его воли, после чего Архангелам было приказано убить его, но никто не был сильнее, чем он, и тогда Бог приказал Архангелу Рафаилу обрубить ему крылья и отправить его в Ад. Я так понял, что желтоглазый, один из ближайших сторонников самого Люцифера. - Спасибо за экскурс в историю, братишка. И что это нам дает? Я вот вчера только Велесу да Лешему анекдоты скабрезные травил, поржали, нормальные такие мужики оказались. Эка невидаль, демон выпить заходил. - А тебя не удивило, что Мара этого Азазеля уделала? У нее сами адские гончие на посылках, тоже ничего странного? - Что ты хочешь сказать, Шерлок? - Что Мара сама по силе равна этому Азазелю или даже сильнее его? Сам не знаю, но когда отец с ней разговаривал, то упоминал язычество. - И? Выкладывай давай, не то лопнешь сейчас. - Или её родители были фанатами славянского язычества или мы имеем дело с самой богиней смерти. Мара, Морена, Морана, Марена - все одно и тоже, богиня смерти, зимы, увядания, разрушения, её вотчиной была река Смородина, она же контролировала переход душ из Яви в Навь, по нашему эдакий распорядитель, страж на границе миров живого и мёртвого. Мара вела души живых существ через врата смерти к перерождению, могла открыть перед мудрыми выход из круга Жизнь-Смерть. Если человек давал ей обещание, зарок или клятву и нарушал её, Мара могла отобрать у него душу в уплату. Мара могла наслать морок, мрак, считалась покровительницей чародейства, колдовства. Дети, рожденные с даром ворожбы, были под её крылом. Часть исследователей считают её самой старшей из Богов, эдаким перевоплощением Богини Матери, Первозданной Богиней Тьмы, из которой и зародился свет - сама жизнь. - И ты хочешь сказать, что наша Мара и есть вот это вот всё? - Ну, если смотреть глобально, то неудивительно, что Азазель её если не боится, то хотя бы уважает. Адские псы едят с её рук, а многие клиенты прислушиваются к советам и никогда не перечат. "Тихая гавань" может стоять на одной из лей-линий, слышал теорию про дома у дороги? - Я не такой ботан, как ты Сэмми, но вроде вспоминаю, что-то такое в голове мелькает. Что-то типа отеля для междумирья и межвременья? - Типа того. Меня еще тогда, после печатей дёрнуло, что-то тут нечисто. - Ну, хорошо. Допустим, всё так, как ты и сказал. И что это нам даёт? Пока что нам всё только на пользу идёт. Ну, припрём мы её к стенке, кто сказал, что так она нам на всё и ответит, как на духу. А, вдруг, ты загнался, Сэм? Блин, она, даже если Богиня чего-то там, она в первую очередь женщина. А они дюже обидчивы, когда им лезут в душу не по делу с претензиями. Сейчас мы сыты, одеты, обуты, крыша над головой есть, причем нам за всё это еще и платят какую-никакую, но зарплату без вычета питания и проживания. Вернётся отец и снова мы будет колесить по штатам, несясь спасать чужие жизни за спасибо. Сейчас вот я знаю, что с третью из тех, кого мы упокоили можно было бы договориться. Как с теми же полтергейстами, тряси хозяев, узнай, чем дедушку-хранителя обидели и вуаля, дело закрыто. Или шептун, его же тоже не сами в дом привечают. Или кицуне, подумаешь хвостатые, не дразни, так он злобного братца шутника и не позовёт. Те же штриги - отправь их в хоспис, пусть жрут на здоровье. И нам возится не надо. Или келпи, не шастай по ночам в воду, он тебя и не укатает до дна. - Да знаю я, Дин, знаю, что может это всё домыслы, просто... - Просто, что? Хочу всё знать? - А ты забить хочешь? - фыркнул Сэм. - Ну, да, чем не вариант? Нам же на ней не жениться, в конце-то концов. С чего нам её опасаться, даже если она Богиня смерти. Вот Кали на днях захаживала, это да, от неё на расстоянии такой стылый флёр, что по спине адреналин шпарит и волосы дыбом. Или же Барон, видал, как он мигом того дроу в покер разделал? Вот клиентов точно стоит опасаться, а Мара, она же такая... Теплая, живая, с ней так спокойно рядом, мне даже матом и то стыдно ругаться. Мне, прикинь? И мэм-то её язык сейчас назвать не поворачивается, - отвлёкся Дин, смотря словно внутрь себя. - А как поворачивается? - ввернул Сэм. - А? А ты мелочь ещё не дорос до таких слов, - зыркнул на брата Дин. - Да и глупости всё это, брось это дело, Сэмми, правду говорят, не все тайны должны стать явными. На самом деле я думаю, что мы её обидим своим недоверием. Она нас привечает, а мы сейчас словно наизнанку её выворачиваем, перемывая досужие домыслы из пустого в порожнее. Пока трепались уже и приехали, давай выгружаться, Сэм, пока нам нагоняя не прилетело за растаявшие продукты. Слова Сэма про богиню вертятся в голове Дина, обрастая незначительными деталями. Вот Сэм режется ножом на кухне и Мара тут же появляется в дверях с аптечкой, а на завтра на пальцах брата нет и следа от порезов. К концу смены заявляется бледный, исполосованный вампирёныш, а Мара берет его за руку и парень вовсю уже сверкает румянцем, щедро отсыпая на стойку золотые кругляши, рассчитываясь. Зубастик выцедил пару пакетов первой положительной и, отсалютовав Маре испачканным бокалом, скрылся аккурат перед рассветом. Дроу как-то раз принесли мальчонку, тот на цыганское проклятье нарвался, так Мара что-то там прошептала ему на ухо и прямо на глазах тот задышал ровнее и спокойнее, уходил парень своими ногами. Дин не верит в суеверия и сухие данные энциклопедических источников, но верит своим глазам. За этот месяц Дин узнал, что Мара умеет смеяться отрыто, запрокидывая голову и утирая невольные соленые капли в уголках глаз. Она ни разу не высокомерна, не смотря на откровенные наряды отнюдь не ветреница, ни с кем не кокетничает, только поддевает иногда своих старых знакомых. Загадочная женщина с жизненным опытом, от неё исходит спокойствие и уверенность, рядом с неё хорошо. Её простота в общении, явная расположенность к ним с братом, советы по делу - всё это так хорошо, что не хочется рыться в прошлом Мары. Да будь длинноволосая хоть кем, если бы он мог, то с удовольствием бы поухаживал за такой женщиной. Вот только младший очень явно ей интересуется и вовсе не в платоническом ключе, а вставать на пути брата не хочется. Ну, мало ли ещё Дину повстречается женщин? А, вдруг, у мелкого то самое первое чувство, а тут Дин со своими хотелками? Сэм довольно скрытен и не делится сокровенным, шиш его знает дошёл ли он хоть с одной девчонкой до третьей базы? Смена в эту ночь укатывает их в ноль, они даже пожрать не заворачивают, сил хватает лишь на душ и заползти в кровать. Дин проваливается в сон, как только голова касается подушки. Винчестер просыпается рывком, вздрагивает всем телом и едва ли не стонет, пережидая, когда отголоски оргазма перестанут сотрясать разгоряченное тело, он прикрывает глаза, где под веками до сих пор кружит марево сна. Дин видит её среди сбитых простыней, раскинутое, выгнутое в истоме тело, по подушкам россыпью длинные локоны, прикрытие полукружиями ресниц глаза, капризно изогнутые уста, распахнувшиеся, выпустившие стон - просьбу - приказ - зов. Дина тянет к ней, как на аркане. Он не отказывается от приглашения, ловит юркую щиколотку, касается пальцами, крепко держит, смотрит, молит взглядом о большем и получает, когда эти бедра расходятся перед ним в приглашении, лишь сбитая ткань простыней скрывает от него самое сокровенное. Дин тянет ткань прочь, раскрывая самый свой драгоценный, желанный подарок, это - не секс, это - единение, когда он накрывает ее собою, кожа к коже, вжимается плотью к плоти, когда она разводит ноги шире, молча давая разрешение. Дин упивается её вкусом, запоминает запахи, звуки, когда её стон вторит его сбившемуся дыханию, когда он скользит, заполняет её собою, когда идеальный жар обволакивает его, она вскрикивает: - ДИ-И-ИН! И он сходит с ума, сбивается в хаотичный ритм, подгребает её под себя, пальцы вжимая в упругую плоть ягодиц, её ноги на его пояснице, держат его в замке, стирая из памяти прошлое, сладкие звуки из при открытого рта, доверчиво поставленная шея, испарина собранная его губами, он утром чует её дрожь, ее пальцы впиваются в спину, ногти царапают ответные чувства, подстегивают его, жар растекается всё больше, заполняет его, утягивает и он вскидывает взгляд, хрипя пересохшим горлом: - Моя, Ма-ра... Она распахивает свои невозможны, чёрные омуты и Дина крутит, верит в оргазме, когда он видит своё отражение в ее глазах. Давненько его так не корёжило, тело приятно звенит, когда вода смывает следы пикантного сна, Дин натягивает одежду на всё ещё влажное тело, когда грохот в комнате привлекает его внимание. Сон накатывает, обволакивает, тянет за собою, сознание растворяется в уютной темноте и Сэм парит в этом нечто, но тут его что-то дёргает, тащит за собой и он оказывается в чужой комнате. Сэм смотрит, пялится и не может оторваться. Она сидит к нему спиной, занавешенный халатом стул не даёт увидеть больше. Собственная жажда большего не пугает, лишь дразнит, раззадоривает его воображение. Мара двигается, словно бы открывая для него округлые плечи, обнажённые кисти и ступню с поджатыми пальцами. Взгляд его скользит по нагим плечам, шелк волос струится через щётку, которую она держит в руке. Локоны медленно рассыпаются в такт расчесывания, пряди кутают её тело от него, они так и манят его запутаться пальцами, отвести это великолепие в сторону, зарыться лицом между плечом и шеей, почувствовать, распробовать её вкус губами, собирая запах на рецепторы, впитать его в себя, закрыть собою её от всего мира, баюкать в объятиях, развернуть к себе и опуститься на колени, доказывая, что достоин её доверия, достоин её. Она чуть поворачивается и Сэм прилипает взглядом к изогнутой, приподнятой на кончиках пальцев ступне. Он будто бы наяву нежит губами высокий подъем, собирает, считывает пульс, пересчитывать венки, трется об точеную икру щекою, гладит пальцами под коленкой, воздавая должное нежностью. Сэм едва дышит, боясь спугнуть волшебный момент, смотрит, поглощает всё, что она позволяет ему, а внутри, там, под рёбрами расползается тепло, затапливает грудину, так что дышать трудно, Мара чуть поворачивает голову, показывая профиль и Сэм жалеет, что он не поэт или скульптор, она совершенна, неповторима в своей первозданности, потрясающая. Пламя свечи чадит, потрескивает и отвлекает его на миг, а она резко оборачивается, кротко ругается, выбрасывая растопыренную ладонь ему в грудь: - Вон! И Сэма оттаскивает, выносит спиною вперед, отталкивает и тут же он резко возвращается в себя, сбивает дыхалку, валится с кровати, выдыхая в два слога осипшим горлом: - Ма-ра... - Охренеть, вот это тебя штырит, мужик! Сэм? - в голосе брата тревога, когда Сэм задирает майку и пялится четкий отпечаток ладони на его коже, тающий на глазах. - Твою ж, мать. Сэм! Сэмми, дыши, - Дин тут же оказывается рядом. - Давай ка на кровать, потихоньку, - подставляя своё плечо брату. - Нас обоих глючит, да? - Я... Сон... Только смотрел... Она... Меня... Выгнала, - перебирает младший брат словами, пытаясь скорректировать дыхание, присаживаясь на кровать. - Сэмми, кхм, за дамами принято ухаживать, а не подглядывать, - Дин проводит пальцами по грудине, пальпируя, проверяя на переломы и гематомы. - Оно, само, это не.. - Не ты, я понял. Ну, до свадьбы заживет, Казанова. Пойдем. - Куда? - все еще сипит Сэм. - Куда-куда, на кудыкину гору... Сэм, не тупи. - Ась? - Извиняться и разбираться, а то, того и гляди, тебе уже в морду прилетит. Сэм встряхивается, да так и шлепает в пижамных штанах вслед за Дином по коридору. Дин фыркает в кулак, стуча в дверь, испещренную резьбою. - Мара? За дверью раздается шорох и бухтение: - Мальчишки... Ну, чего надо? - распахивается дверь и Дин подвисает, пялясь так откровенно и жадно: - Эм, Мара, у нас тут, это, - выдвигая на передний фон Сэма: - Я не хотел, оно само, из... извини...те... - ТВОЮБОГАДУШУМАТЬ!!! - дверь захлопывается прямо перед ошарашенными Винчестерами. - Бля**тво! - привычка спать нагой выходит ей боком, хорошо ещё волосы распущенные были, хоть что-то прикрыто было. Халат скользит по плечам, скрывая от жадных глаз все, кроме ступней. - Ну, чего вы меня будили-то? - снова высовывается Мара, выходя в коридор. Дин жадно оглядывает её и кровать, нет, не кровать, а траходром, занимающий почти две трети комнаты. - Сэмми... Кхм. Сон. Вот. - Извините ещё раз, я не хотел смотреть, то есть хотел, но я не, не специально, - пунцовеет Сэм всем лицом и даже шеей. - Так, шагом марш на кухню, с вас кофе, три кофе, мне с молоком самую большую кружку и потом разберемся, что там и кому. А я пока накину что-нибудь. - А, может не надо и так хорошо, - неопределенно машет рукою Дин. - Ага, а на тарелочке тебе потрахаться не завернуть, остряк? - отбривает его женщина. - Простите, - выдает Дин, полыхая ушами, кажется его рот живет отдельной жизнью, как и кое что между ног. Сколько нужно жизней прожить, дабы перестать чувствовать это? Перестать вздрагивать, нестись к ним при первой возможности? Перестать пытаться их спасать в очередной раз? Всепоглощающее, непомерное чувство утраты скреблось под ребрами, раздирая последнюю надежду на хороший исход. Ей хотелось послать этот мир к чёрту, пусть катится в преисподнюю вместе с ангелами, демонами и самодурами-богами. Её мальчики не обязаны рвать себя на части ради всего мира, да какого лысого гоблина, они кому-то и что-то должны? В каждом из миров они были войнами, в каждом из предыдущих разов она собственными руками хоронила то, что от них осталось, а всё, что оставалось от их сути, она забирала с собой, отголоски, осколки их душ светящимися крупинками переливались в кулоне-сосуде, который она берегла, как зеницу ока. Мара глотала горечь обиды, смаргивала злые слезы, скрипела зубами и шла вперед, стремилась из мира в мир, спешила, как могла, лелеяла хоть в этот раз успеть, успеть, ухватить у затейницы судьбы то немногое, что еще осталось от её мальчиков. В её первых воспоминаниях они были гораздо старше, чем сейчас. Полукровки, несущие вассалитет высшему демону, пробившиеся с самых низов, вырвавшие свою стать и силу боями и войнами. Они совсем не умели смеяться, сплоченные в своих действиях, величественные хищники, скалившие почти человеческие клыки в оскале, великие войны, которые посмертно обрели статус свободных на легендарной арене Инферно. Простоволосая, босая дева только-только приступившая к обучению у оракула, Мара довольно поздно прошла инициацию жрицы и не разглядела сразу то, что было даровано, когда её перетащили через грань. Да и кто бы в здравом уме поверил, человеческая женщина переживёт ночь с гладиаторами Инферно? Вот так и подумали служки храма, отдавая её на откуп Князьям Инферно, чтобы те на потеху публике выставили её призом. В преисподней человеческой женщине сложно было даже дышать, жар и сера, витавшие в воздухе, не давали свободно вздохнуть, рабский ошейник стягивал шею, а жалкие обноски лишь распаляли толпу нелюдей, которые жадно облизывали взглядами её оголённое тело. Где-то там, в ложе голосила эльфийка, в руках демона она сладко подвывала, когда здоровенные ручищи насаживали её на демонское естество, остальные лишь жадно облизывались на сладостные завывания. Мара же следила за боевой двойкой, кружащей по арене. Быстрые, сильные и такие слаженные, они сеяли смерть вокруг себя на радость жаждущей толпе. Её отдали им на потеху, кинули в ноги победителей, как подачку. Мара ждала свою погибель, а получила дар. В ту ночь она познала плоть своих войнов, сорвала голос от страсти и обрела их, всего на короткие сутки Инферно они были едины. На рассвете они преподнесли ей себя, сплелись в единое целое по древнему обряду, войны смешали свою кровь и нанесли древние символы на её кожу, этот рисунок и по сей день стелился загадочными письменами по её позвонкам вниз от шеи до самого крестца. Простым гладиаторам имущество было не положено, лишь рабы. За право быть свободными и владения Марой они заплатили великую цену, отдали свои жизни в бою, но победили. За своенравие и неповиновение Мессиру, их выставили как мясо на убой, дикие, неразумные низшие рвали их на части, они же держали свои мечи в руках до последнего, стояли насмерть спиной к спине, братья не по крови, но по духу. Мара едва помнила, как отгремел бой, как затихли зрители, как мечи выскользнули из обессиленных рук. Она кинулась к ним, сбивая ноги об каменные ступени, сипела сорванным голосом, шепча заклинания, тряслись её руки, старающиеся закрыть раны, текла её жизненная сила, умывая лицо кровавыми слезами. Знаний у простой жрицы не хватило на их исцеление, она собрала их последние вздохи губами и поклялась своей сутью, что найдёт их в любом из миров. Почему Инферно приняло её клятву, она так и не узнала, измерение демонов забрало в уплату четыре жизни вместо трех и оставило ей память, с тех пор она скиталась по мирам, поглощая знания, собирая по кускам, старалась успеть ухватить еще немного счастья или же достойно проводить своих предназначенных на перерождение. Во второй раз веда Мара растила их с младенчества, сыновья конунга выросли сильными, ловкими, быстрыми и любили её, как мать и сестру. Мара любила их всей своей душой с начала и до конца. Она учила их премудростям, лечила сопливые носы в детстве, перевязывала и заговаривала сбитые колени с локтями. Мара искренне радовалась их успехам и дико ревновала в пору их юности, когда оба выбрали себе по бойкой супружнице, а потом переодевала их, уже отошедших в мир иной и оплакивала, когда драккары заполыхали, а прах развеял ветер. Третий мир оставил в памяти пустыню, колкий песок и бесконечные дюны, выжженные небесным светилом. Её привезли, как диковинку, выставили на базаре, как невиданную ручную обезьянку, Мара лихо крутили бедрами, да звенела браслетами в такт улюлюканью, когда сердце застучало бешеной птицей. Она обернулась, нашла их глазами и спрыгнула с выступа, обжигая босые ступни об песок, кинувшись в родные объятия, нарушая все немыслимые запреты. Память в этот раз вернулась позже, как раз, когда она взглянула в родные глаза. Двое иноземцев-караванщиков блеснули глазами, узнавая её, а охрана работорговца тут же ощетинилась мечами. Вкус родных губ она так и не познала, успела лишь закрыть собой их обоих, прикасаясь в последнем объятии. В четвертый раз был диковинный мир межгалактических торговых планет. В этой жизни тело её имело причудливый, гибкий хвост, да костяные наросты вместо волос, о какой симпатии может идти речь, когда ты с ног до головы покрыта чешуйками, как ящерица да и вообще мало похожа не то, что на себя, а на женщину в целом? Вина и Честера доставили в её рукав станции сразу, как только перестала орать сигналка и станция была стабилизирована. Она погрузила их в сканер, ввела стандартную комбинацию и латала пострадавших, переместив их в восстановительные растворы. Крез Вин и Лэм Честер умудрились выжить и оказались в лазарете до того, как восстановление было бы невозможно. Груз транспортника, которым они управляли, был бесценен для этой галактики, капсулы с переселенцами должны были быть доставлены в целости и сохранности. Разгерметизация корабля произошла в результате диверсии, сбой программы щита, как оказалось, был прописан вручную - доступ имелся у капитана и штурмана, что в дальнейшем стало решающим фактором вины. Вин и Честер стыковали корабль со станцией почти на ощупь, груз остался невредим. Метеоритный дождь едва не разнёс кабину пилотов, защитный экран треснул в последний момент, костюмы спасли им жизнь но, мужчины едва не отморозили себе все, что ниже ремня. Капсулы восстановления изрядно потрудились, излечивая израненные тела. Потом было расследование, долгие допросы, снятие показателей с Искина корабля и фиктивный суд. Крез Вин и Лэм Честер были признаны виновными, Мара украдкой приглядывала за ними, как оказалось после приватной беседы на троих, жены капитана и штурмана были в сговоре с заказчиками диверсии, но, приговор был уже вынесен и обжалованию не подлежал. Арч Мара выбила у руководства три дня наблюдений, а взамен утилизации предложила распределение органов по программе, мотивировав вышестоящих рациональностью предложения. Принтерные импланты не могли полноценно заменить настоящие органы, выставив на рынке Вина и Честера по частям можно было окупить стоимость трех транспортников. Двое суток она провела с ними, уговаривая их прикоснуться к себе, вспомнить, чтобы на исходе последних десяти стандартных земных минут ментально слиться в единое целое, а до этого собственноручно запустить ликвидацию арчевского рукава станции. Она до самой последней секунды удерживала их в своём разуме, где-то там прогремел взрыв, скрипел рукав на расстыковку, а после мгновенный холод утянул её в беспамятство. Пятый, шестой, седьмой и восьмой миры оставили её также ни с чем, она научилась ворожить, лечить, управлять стихиями и с первого взгляда видеть то, что скрыто. Она врачевала руками, варила любой отвар, знала где, кто, как и с кем, но так и не дошла до большего, чем одна ночь, проведенная с ними. Даже Боги когда-то должны ступать на путь перерождения, дабы не сойти с ума в бесконечной вереницы тысячелетий. За каждый путь сущее берет плату, её платой была память и сила, которую можно было собрать воедино лишь обретя их. Игра мироздания, эдакая рулетка, как в старой сказке, пойди туда, не зная куда, сделай то, не знаю что и обретешь искомое. До обретения она ещё ни разу не добралась, судя по тому, что продолжает свой путь из мира в мир. В земном мире она нашла их сразу, как память вернулась, Сэм мило пускал пузыри, Дин сверкал любопытством в глазах и бойко прикрывал колыбель брата от неё, стоя полу боком около колыбели, когда она появилась в доме Винчестеров в первый раз. - Не смей трогать моих сыновей, нечистая! - шипела Мэри. - Ты знаешь? - уточнила Мара, разглядывая тьму, струившуюся по крови младенца. - Знаю, что? - Ты знаешь, чьи они сосуды, смертная? - Этому не бывать! Я... Я придумаю что-нибудь... - Я в своём праве, смертная, я могу их забрать прямо сейчас. Ни ты, ни твой Джон мне не помешаете. Что, хороший мой? - опустилась на корточки Мара, когда её за подол подергал ребенок. - Не надо, тетенька, пожалуйста не надо нас забирать. Мама расстроиться и будет плакать, а Сэмми только-только у нас появился, а хочешь, взамен я тебе, я тебе своих солдатиков отдам? - Не нужно, милый ребенок, тебе еще учить Сэма в сражение играть, как же вы без солдатиков? Пообещаешь мне кое-что и я уйду? - Просто уйдёшь? - нахмурил тонкие бровки Дин, сверкнув влажными глазками. - Да. Обещаешь мне позаботиться о своём брате, несмотря ни на что? - Конечно, обещаю, я ведь старший и это мой братик, мой Сэмми. - Вот и хорошо, Дин. - Коснулась она пальцами лба дитя, тут же подхватывая уснувшего ребенка на руки. - Я дарю твоим сыновьям время семьи, в знак уважения, как прародительницы, но помни, смертная, твой час наступит, когда желтоглазый призовёт к крови своей, а ангел отвернёт свой лик, внемля предназначению. - Сколько? - в спину ей спросила Мэри. - Не более шести лун, Мэри, расскажи всё Джону, пожалей его, он искренне привязан к тебе. Она смотрит на них и не может, не может ничего и не хочет ничего сказать...да и надо ли? Что она им скажет, ну, что... Что любит их безмерно, что хочет, что жить до них возможно только с крохотной надеждой, а после почти невозможно? Что она ночами подвывает в подушку от тоски? Что хочет их себе так, что внутри все ноет, что за ребрами дёргает и скребёт? Что каждый гребаный раз, теряя их, клянётся самой себе, что вот в следующий раз всё обязательно получится? Что она хочет их уберечь? - Ну, так о чём вы хотели поболтать парни? - Я, мне, ну, сон... - А подробнее, что там с твоим сном, Сэм? - уточнила Мара, щурясь от первого глотка кофе. - Э-э-эм, ну, в общем, я спал, а вы ТАМ, оно само, и пуф-ф-ф, слетел с кровати. - И с каких пор тебя, Сэм, так пугают сны, что ты падаешь с кровати? Или это был не просто сон? - У Сэма был след от ладони на животе, который исчез буквально на глазах, - ответил за зардевшегося брата Дин. - Покажи. Сэм задрал майку, указывая место распростертой пятерней. - Подойди поближе, мальчик, я не кусаюсь,- позвала его к себе Мара. - Я не боюсь, - ответил младший Винчестер подходя к стулу, на котором сидела Мара. - Больно? - Мара провела кончиками пальцев по коже, придержав вздрогнувшего Сэма за бедро рукой. - Нет. - А чего тогда дергаешься? Покалывает? А вот так? А если вот тут? - Нет, все в порядке. - Та-а-а-к, а теперь подробнее, какого лешего вы меня подняли? Четко, быстро и по факту. - Я тоже видел сон про тебя и себя, как и Сэм, - тянет Дин, - вот только меня ты не выбрасывала. - И-и-и-и? Мне из вас все клешнями тянуть, парни, в чем дело? - Пожалуй в том, что след от руки исчез на глазах. Такого я ещё не видел в своей жизни. Кто ты, Мара? И почему мы оба видели тебя во сне? - Я - Мара. А вы Дин и Сэм Винчестеры. - А дальше? - Хм, ну, что ж, мальчики, приступим по старшинству, так сказать. Дин Винчестер. Потомственный охотник, красавец, ловелас, достойный сын, брат. Ты собираешь свой пистолет с закрытыми глазами, а когда чистишь его, напеваешь "Дорогу в ад" про себя, свободно владеешь обеими руками ножом, а мачете лишь правой. Ты считаешь Импалу едва ли не домом, относишься к ней бережно, как к любимой женщине, с удовольствием возишься, заменяя те или иные запчасти. Когда есть время, ты любишь поваляться на траве, щурясь на солнце, разглядывая облака. Когда ведёшь машину на рассвете, надеваешь очки авиаторы, которые лежат в бардачке. Ты вяжешь шнурки двойным узлом на берцах, привык к тяжести кожанки и наплечной кобуре. Ты доверяешь интуиции, на деле ты полный атеист, но искренне веришь в силу парочки заговоров на латыни. Обожаешь бургеры, хрустящий, ещё шипящий бекон с глазуньей и черный кофе с ложкой сахара, зато терпеть не можешь тёплое пиво и консервированные бобы. Авторитет отца для тебя незыблем, однако, в душе ты винишь его, что он не справился, не сумел защитить вас от потери. Поэтому так злишься на себя, когда он перекладывает ответственность на тебя. Особенно если что-то на охоте идёт не по плану, не получается спасти и защитить, ты не расстраиваешься, ты злишься - злость позволительна бесстрашному охотнику. Приказы отца не обсуждаются. Лишь в одном случае это правило дает сбой - Сэмми. Ты обожаешь Сэма. С пелёнок заботишься о нём, любишь, учишь, защищаешь, делишь с ним кров, тепло, еду. Ты учил его ходить, говорить, читать, одеваться, стрелять, да что там, оправляться и то ты брата учил. В девять ты прочитал пару книг о здоровом питании, научился готовить макароны и кашу, после того, как Сэмми усыпало дерматитом на концентраты. Сейчас ты уже маскируешь любовь и заботу сарказмом - вырос же малыш Сэмми, вроде бы уже и не солидно тискать, не пощекочешь бока, не уткнешься в макушку носом, обнимая, ловя ощущения дома. Сэм единственная константа в твоей жизни, ради него ты живешь, ради него умрешь, за него ты и небеса, и ад на рога поднимешь. В свой первый раз с девчонкой ты не продержался и минуты, сразу же пошёл на второй заход, дабы не опозориться перед девушкой. Ты боишься привязываться, поэтому всегда только задворки баров, подсобки, закоулки, тихий хлопок чужой двери за спиной и никаких обещаний. Ты лжешь, как дышишь, умеешь втереться в доверие, постоять не только за себя и заработать на хлеб насущный, даже если вы застряли в очередной раз у самого черта на рогах, - по мере того, как Мара договорила, Дин закаменел плечами, сложил руки на груди, машинально закрываясь, из взгляда внимательных глаз окончательно ушли смешинки, появилась опасная настороженность. - Не дергайся, парень, ты сам спросил, я - ответила, - продолжила Мара, бесстрашно поворачиваясь спиной к Дину, разворачиваясь вместе со стулом ко второму брату. - Сэм Винчестер, наречённый изначально Сэмюэль. Младший сын, брат, заноза в заднице Дина, закрытый в своей скорлупе комплексов и надежд, ощерившийся на всех и вся, волчонок. Выносливый, сильный, верный своим собственным идеалам и полный надежд на будущее. Ты не понимаешь слепой веры Дина в отца и ненавидишь последнего за то, что отобрал у вас детство и спокойную юность. Идеальный приспособленец, рубаха-парень для посторонних, подстраивающийся под обстоятельства и в то же время искренний в ущерб себе в своей прямоте с семьей. Ты хотел бы уже осесть хоть где-нибудь, закончить образование и получить возможность самому выбирать, как жить дальше. Ты не принимаешь рамки, установленные кем-то, тебе в них душно, бесконечные отцовские "надо" и "должен" безмерно давят на тебя, заставляя задыхаться от бессилия. Любишь ты только брата и себя, остальных лишь терпишь в угоду обстоятельств, тебя бесит бесконечная вереница девиц Дина, нет, ты не ревнуешь, просто не понимаешь, как можно расплескивать себя на кого-то столь незначительного, пусть и в угоду разрядки организма. Юность слепа в максимализме, ты скор в решениях, отчаян на охоте и взбрыкиваешь на любой контроль. Флёр романтики в тебе до сих пор не вытравился, в душе ты хочешь быть любим таким, какой есть, срастись душой и телом. Первый раз целуя девчонку, ты скрестил пальцы за спиной, чтобы она не вцепилась тебе в предплечье, располосованное на охоте, пульсирующее болью под стерильной повязкой. Исследовательский интерес был удовлетворен за еще пару встреч, кроме механического возбуждения ты ничего не почувствовал, нутро осталось глухо. Ты убеждаешь себя, мальчик, что хочешь быть, как все, слепо занимаясь самообманом. Ты мгновенно реагируешь на нечисть, чуешь тьму нутром, интуиция орёт благим матом, ты точно знаешь, когда прикрыть спину Дина. Это не чуйка, это - твой дар. Тебя бесит скрытность отца, ведь ты просто обожаешь исследования и познание, любишь ощущение желтоватого пергамента на пальцах, тебе нравиться перебирать страницы редких изданий, вдыхать запах почти выветрившихся чернил. Дай тебе волю, ты бы на месяц зарылся в источниках, гримуарах, свитках и рукописях. Ты хотел бы составить свой собственный классификатор нечисти, каталогизировать знания и делиться ими по мере возможности с другими охотникам, идеальный претендент на должность хранителя. Когда ты латаешь Дина после очередной заварушки, задумываешься получить медицинское образование, чтобы всегда успеть, успеть спасти. Важнее Дина для тебя нет никого, он тот на кого ты ровняешься, пусть и с оглядкой на свой внутренний мир. За него ты сойдешь в ад, выпотрошишь любого демона, наизнанку вывернешься, а вернешь его даже с того света, - повисшее напряжение и тишину на кухне можно было резать ножом. - Вот такие вы Сэм и Дин Винчестеры, неповторимые и единственные на всю вселенную, - Мара отставила кружку, жаль, что кофе уже закончился. - Я прямо вижу, как крутятся ваши мысли от серебряного ножа до пистолета, - женщина как-то грустно усмехнулась. - Святая вода в кофе, пентаграмма наспех вырезанная на стуле, что-то еще парни? Я не пророк, не жрица, не ведьма и не перевёртыш. - Кто ты? - стоял на своём Дин, прикидывая, что делать дальше. - Что ты такое и откуда столь глубокие познания о нас? - вторил брату нахохлившийся Сэм. - Так кто или что? Так ли шокирует вас мои знания или же то, что всё это вывалено наружу после того, как оба возжелали меня? - оба Винчестера передернули плечами и продолжали настороженно пялиться. - Бросьте хорохориться, парни. Мне по должности положено знать всё и обо всех. Бар "Тихая гавань" находится на границе миров, инструктаж вы прошли и? Никаких выводов не сделали? По вашим переглядкам вижу, что сделали. Вот сколько пыталась вправить мозги вашему папаше, а все без толку, - махнула рукою Мара. Она встала и принялась загружать свежую порцию кофе в кофеварку. - Не было смысла ограждать вас от знаний, это все равно, что ужа запустить в серпентарий и смиренно ждать, когда он отрастит себе ядовитые клыки. После гибели Мэри, Джон слетел с катушек и зациклился на мести, таская вас за собой, вот только Азазель ему не по зубам и он это знает, но продолжает с упорством дятла пытаться самоубиться об рогатого. - А кому Азазель по зубам? - вычленил главное Дин, внимательно следя за Марой и ее реакцией на вопрос. - Не его ли вы тогда вышвырнули за порог в пасти гончих? - добавил свою реплику Сэм. - Я Джону не раз говорила, что вы способны на большее, чем просто махать шашкой по нечисти. Вас бы потренировать, понатаскать годик-другой, а потом уже отпускать вариться во всем этом мире. Мне по зубам не только Азазель, Дин, это ты верно подметил. Вопрос в другом, парни, как только я вмешаюсь, тронется чаша равновесия, вся катавасия так завертится, что мало никому не покажется. Я не считаю нужным ограждать вас от правды. Желтоглазый в своё время обляпал кучу сделок, напоил своей кровью младенцев, при этом рассовав по всем штатам эдакие бомбы замедленного действия в подгузниках, дабы потом устроить свой собственный Колизей и получить прямую дорогу к трону ада. Чем бес не шутит, пока Люцик заперт в клетке, Азя побудет князем в своё удовольствие. А уж его черноглазые шавки постараются вас рассорить и настроить на нужный лад, чтобы вы, двое, как по написанному сценарию отыграли свой дуэт. Вы - идеальные сосуды для Люцифера и Михаила в этой реальности, мое вмешательство уже сейчас искажает изнанку этого мира, дальше всё предначертанное полетит псу под хвост. Мир не ограничен чёрным и белым, парни, здесь и сейчас всё похоже на противостояние двух мировых юридических корпораций, а вы попали между ними, как самые обычные гражданские. Вас попросту пережуют и выплюнут, используют по прямому назначению, искалечат души, осквернят тела и выбросят подыхать то, что останется. Вот только я очень против. - Почему? Какое вам дело до нас? - ввернул Сэм вопрос. - Когда-то, давным-давно на арене Инферно два полукровки гладиатора отдали свои жизни за право свободы и выбора, я поклялась, что найду вас в любом из миров. Вы оба мои предначертанные, но я не буду вас переубеждать в чем-либо или же отговаривать. Я научу вас всему, что знаю и предоставлю выбор. Вы можете уйти прямо сейчас, а можете остаться и учиться, дабы выжить. - Бредятина! Пока не увижу своими глазами, не поверю, - отмахнулся Дин. - Докажите, - фыркнул Сэм. - Ну, как пожелаете, мальчики, - щелкнула пальцами Мара, насильно вливая память о прошлых жизнях в буйные головы. Оба Винчестера тут же повалились на пол, зажимая ладонями лица. Они невидящими глазами уставились в потолок, а потом захрипели, выворачивались из невидимых пут, хватались пальцами за горло, пока обоих не вывернуло, не выгнуло до хруста в позвонках. Сознание милостиво покинуло их с легкой руки Мары, которая переместила обоих в кровати. - Ну и как оно, парни, легче стало? - спросила вслух Мара, поочерёдно обтирая лица обоих мокрым полотенцем. - Вот и мне не легче, люблю вас обоих до одурения, а вы кобенитесь на ровном месте. И что мне с вами делать, если подсознательно вы уже ко мне тянетесь, а в реале постараетесь уничтожить или сбежать? А может, всё ещё обойдётся? Не обошлось. Головная боль у парней была, как с дикого похмелья. Тяжелые, вялые мысли и постоянно скачущий вверх-вниз желудок вызывали лишь одно желание, обнять белый трон и не выблевать кишки. - Ди-и-ин, - болезненно протянул Сэм. - Мне тоже не сахарно, Сэмми. Слушай меня, мелкий, медленно с кровати и на карачках до унитаза, марш! - А ты? - прохрипел Сэм. - И я за тобою след в след, а то потом еще и койку убирать придётся. Через час, душ и три стакана воды им полегчало, ну, как полегчало, псевдопохмелье отступило и появилось чувство голода. Они аккуратно, поддерживая друг друга, спустились на кухню. - Еда на столе, кофе там же, будет чутка горчит от коньяка, но уж увольте, сами напросились, я вас за язык не тянула. Сэм и Дин понуро уставились в тарелки, загребая ложками. Что сказать ей они так еще и не придумали. Дин вскинулся было, но тут же умолк под красноречивым взглядом. - Не дёргайся, орёл. Я ни к чему вас не обязываю и скрывать ничего не собираюсь. Да и ни к чему вам теперь, доступ к информации у вас был, есть и будет. Сэм небось уже вывалил на тебя всё до чего сумел додуматься, да - я та самая Мара, хранитель равновесия между мирами. А вы два желторотика, которые откусили больше, чем сможете проглотить. Джон знает, кто я. Проще было забрать вас сразу к себе, ещё тогда, когда ты Сэм в пелёнки прудил, сейчас бы вы уже дурью не маялись, а за разум бы взялись. Я повторю еще раз, выбор у вас есть. Учитесь, тренируйтесь, запоминайте и вперед во взрослую жизнь, повторите подвиг очередных героев, станете легендой охотников и издохнете во имя всеобщего блага на радость местной нечисти. - А если вкратце? - аккуратно уточнил Дин, морщась на горячий кофе, который приятным теплом оседал внутри. - Первым умрёт Сэм и за него ты, Дин, продашь душу, а потом завертится карусель. Раз за разом, друг за другом, будете ходить по кругу. Будете скакать с преисподней на небеса и обратно, заведете себе ручного короля Ада и обдолбаного дружка ангела ему в противовес. Реально вы сдохнете не менее двух десятков раз, разосрётесь в край, почти сойдёте с ума, пожертвуете собой и выверните систему, но итог будет всегда один и тот же, один умирает, второй - живёт. Показывать надо? Нет? То-то же. Многие знания - многие печали, впрочем, я уже это говорила вам в самом начале. - Как нам теперь быть с тем... что вы, ты... вроде как наша женщина, что мы теперь обязаны, должны, - оборвал своё жалостливое и стыдливое блеяние Сэм, покраснев до самой шеи. - Что, уже на сладенькое потянуло, лосёнок? Вы себя видели в зеркало? Вам до триады еще расти и расти, педофилией я не страдаю, увольте. Никаких претензий с моей стороны и неволи для вас не было, нет и не будет, где дверь - знаете, - разозлилась Мара на слова Сэма, разворачиваясь. - Мара, погоди. Не руби с плеча, Сэм всего лишь хотел сказать, - подхватился со стула Дин, придерживая её за плечо. - Знаю я, что он хотел сказать, - спихнула чужую руку с себя Мара. - Вот только и мне не легче от того, что я вместо двух сильных, решительных и бесстрашных мужчин получила двух зарвавшихся юнцов с чужим, навязанным и предвзятым мнением вместо разума, - язвительные слова прошлись наждачкой по самомнению Винчестеров. - В триаду вступают добровольно, единение - это вам не призрака изгнать. Древний обряд проводится по первородным условиям, а сущее лжи не потерпит, соединиться с вами сейчас - это всё равно, что самостоятельно подписать вам билет на тот свет, а себе в психушку, - злость так и клокотала в крови, как и обида на противные слова. - Тш-ш-ш, - обнял её со спины Дин, удивляясь, какая она оказывается хрупкая в его руках. - Прости нас, красивая, - само по себе выскользнуло из памяти. - Отцепи от меня свои грабли, мальчишка, - зашипела Мара, едва сдерживаясь, чтобы не откинуть настырного Винчестера к стене. - Ма-рррааа, - протянул Дин, выдыхая на её шею, дурея от запаха, перед глазами проносились свои-чужие жизни-воспоминания. - Арррр, - проворчал Сэм, желая провалиться прямо вот сейчас под землю. Все вышло, как и говорил Дин, женщина оказалась очень обидчивой. Сэм интуитивно обошел шипящую Мару, встал к ней лицом и, взяв её руку, потёрся об ладонь лицом. - Мар-р-ра, - получилось какое-то дикое мурчание вместо имени. Прошлое вспышками образов пронеслось перед глазами, интуиция подталкивала не давить, а успокоить, защитить своё, ту, которую они сейчас зажимали между собой. - Кыш, - фыркнула на их спонтанные действия Мара, хотя и приятно было, что её так бережно держат между собой. - И что мне с вами, бедовыми, делать? - Позволь нам быть рядом, дева, - выдохнул её на ухо Дин, скользя руками по телу, устраивая ладони на талии. - Прошу милости, спутница, - проурчал Сэм, опускаясь на колени, пробуя потереться об живот Мары уже лицом, словно бы выискивая что-то. - Ох, мальчишки, какие же вы еще, мальчишки, - слетело с губ Мары, она позволила себе и им наслаждаться резонирующими потоками энергии. - Совсем, как тогда, в когда ты распекала нас на капище за сумасбродство? - Ага, - поддакнул брату Сэм, - или как тогда, на рубище перелесья, когда мы выкрали тебя из шатра под самым носом Варгала. - Или, как тогда, когда жрец проигрался нам в кости и рад был бы сам удавиться, а нам тебя вернул? - Или, когда мы угнали дракона из королевской гвардии и умыкнули тебя под носом его вельмож? - Или тогда... - Всё, всё, я поняла, что память к вам вернулась, паршивцы вы эдакие. - Но, твои же паршивцы, Морена, - наглеет прямо на глазах Дин. - Твои, Ма-р-ра? - вопрошает Сэм, вскидывая вопрошающий взор, пестрящий надеждой и безграничным обожанием. - Мои, - соглашается Мара, прикрывая влажные глаза ресницами. Эмоции Мары находят выход и энергия клубится, вьется вокруг них невидимым потоком, впитываясь в тела, помогая расти духовно и телесно. Мара нутром чует, как совсем уже скоро они будут для неё нечто большим, чем помощниками, парни станут опорой и крепким станом. Поменять и взрастить она их может хоть сейчас, энергия вьется вокруг, хоть жуй, вот только человеческая психика не столь гибка, как божественная и риск получить берсерков слишком велик, не то, чтобы ей не нравился бешеный напор парней, но так проблем будет больше. Лучше уж взбесившуюся силу направить на пользу, чем попросту размазать два человеческих разума, перекачав их. - Мар-р-ра, - мурчит Сэм, смотрит на неё шалым взглядом, вцепляется пальцами в бёдра, облизывается и испарина выступает на его лбу, он тычется губами куда ни поподя, плавится от калейдоскопа разом взыгравших, обострившихся ощущений. - Мар-а-а, - горячий шёпот скользит прямо в ухо, очередным вздохом тянет в себя Дин её запах, дрожащие, но крепкие руки скользят вдоль тела, стискивают и сзади жмутся вполне себе твёрдым и горячим. Сдвоенный жар тел, Сэм, поднявшийся во весь рост и трущийся о неё вполне недвусмысленно. Дин, заполошно дышащий в шею, разошедшиеся, ошалевшие от силы-воспоминаний - ощущений братья стискивают её между собой, дрожат, вибрируют от её силы, разлитой в воздухе. - Рано, как же рано вас сорвало, - выдыхает Мара, подставляясь под хаотичные ласки. - Сведешь меня с ума, Морена, разреши, - тянет слова Дин, перебирая губами по её шее слева. - Позволь, Морана, - никогда не обижу, красивая, - вносит свою лепту Сэм, утыкаясь в её шею справа. Старые имена звучат, как музыка, всё же женщина любит ушами, здесь парни попадают точно. Братья вторят друг другу, сплетаются руками на её талии, трутся почти синхронно, пышут таким жаром, что Мара плавится между ними, позволяя контролю немного соскользнуть. Она прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям, что Дин, что Сэм оба вылизывают её шею, жар растекается под кожей, грозя перехлестнуться за грань. Их чувства, их память, их старое-позабытое-новое вертит, возносит, взвинчивает и Мара позволяет силе влиться в их тела, выхлестывая всех троих в никуда. - Дин? - шепчет-хрипит Сэм пересохшим горлом. - А ну, как Мара меня к себе больше не подпустит? - Сэм невесомо поглаживает её по боку. - С чего ты это взял, мелкий? - вскидывает взгляд Дин, отрываясь от созерцания спящей на огромной кровати Мары. - Не знаю с чего бы начать. Я её обидел? Мне стыдно? Я... Ну, не умею я ухаживать, это у тебя все просто, подошёл - шепнул на ухо - улыбнулся и все дамы твои. Я и раньше-то не очень обаятельным был, а теперь и подавно. Вдруг, ненароком обижу? Она ж такая... - Какая, Сэм? - аккуратно смещается по кровати Дин, стараясь не разбудить спящую. - Ранимая внутри, ласковая, а я... Она даже нас в спальню свою перенесла, подпустила к себе близко-близко, такое доверие дорогого стоит. - Ну так и ты ей не чужой, не гладиатор Арены и даже не косноязычный инорасник, общающийся жестами. Ты мой брат, Сэмми, ты - Винчестер, а значит справишься с любой задачей. Если уж двухметровая машина для убийств сумела очаровать её за сутки, то ты-то и подавно сможешь. Она не оттолкнула нас, хотя могла размазать по кухне тонким слоем, вон какая она у нас, сильная, стойкая, настоящая Богиня. Это мне впору комплексовать, здесь простыми потрахушками и хочу не обойдешься. Я как-то тоже не имел долгосрочных отношений и вообще, мелкий, хватит мне душу наизнанку выворачивать. Ты же знаешь, что я не умею красиво. - А... А нужно её разбудить, как думаешь? А то вечереет уже, - уточняет Сэм. - А давай дадим ей отдохнуть, сами что ли с баром не справимся? Умаялась она с нами, пусть отдохнёт. Только кофе ей надо принести сюда. - И вкусное что-нибудь. Интересно, а есть на кухне хурма? Помнишь, как ей нравилось раньше? Сквозь сон Мара слышит их разговор, но не подаёт вида. Судя по их разговору, парни и сами хорошо справляются с произошедшим. Опыт прожитых жизней подсказывает, что время на притирку у них еще есть. А пока, от чего бы не позволить себе побыть просто женщиной? В кои-то веки спокойно попить кофе, столь любезно преподнесённое в постель. Оба Винчестера неосознанно заботятся о ней, а неуверенность пройдёт, какие их годы. А пока кофе, в меру горячий и сладкий, совсем как её мальчики.