Темное пламя. Прошлое

      Лест, 6 лет (1993 г.)       Лест сидел верхом на подлокотнике кресла, сжимая мягкую обивку до боли в пальцах.       Они опять ссорились. И мир опять рушился. Сыпался осколками…       Обычно Лест уходил в свою комнату, чтобы хотя бы не видеть этого. Ну и чтобы было меньше вероятности попасться под горячую руку. Но в этот раз они ужинали, и скандал начался прямо за столом. И теперь мама и папа ходили по комнате, орали и размахивали руками, а тарелки и чашки сиротливо стояли на столе с остатками никому уже не нужной еды. Но Лест все равно не мог уйти к себе, потому что боялся, что отец будет ругаться, что он не помог убрать со стола. А если он начнет убирать сейчас, то отец будет ругаться, что ему никто не разрешал ничего трогать, или что он мешается под ногами, или что-нибудь еще…       И Лест просто сидел неподвижно, без мыслей, а внутри все рос и рос немой пожирающий страх. И что-то потихоньку разрушалось и внутри, и снаружи — реальность будто отдалялась, она трескалась и становилась какой-то мутной.       Вскрик мамы резко вернул в этот мир, и Лест вскинул голову. Он с открытым ртом смотрел, как отец перекинул маму через плечо:       — Убью суку! Вышвырну нахуй! — рявкнул отец и в момент оказался у балкона.       Лест смотрел, как его хрупкая мама в розовом халатике кричит что-то и бьет отца по спине, но тот будто не чувствует.       — Довела, сука! — орал отец так, что криков мамы было почти не слышно, — Только нервы мне треплешь, дура тупая!       Отец дернул ручку балконной двери.       Лест, не чувствуя тела, сорвался с места, подлетел к ним и повис на руке отца:       — Отпусти маму! Отпусти!       Отец только махнул рукой и стряхнул его. Лест упал на спину, но тут же снова вскочил. Отец открыл дверь, по босым ногам ударил холодный зимний воздух. Отец сделал шаг и оказался на пороге балкона.       Лест снова прыгнул на него, но на этот раз молча, и остервенело впился зубами ему в руку. Отец взревел от боли, а потом откинул его с такой силой, что мир неожиданно померк.       Но только на несколько секунд.       — Саша! Господи, Саша! — слышался голос мамы, а дрожащие мягкие руки судорожно ощупывали голову, — Саш, Саш, посмотри на меня, мальчик мой!       Лест открыл глаза: мама сидела рядом с ним на полу и крепко обнимала. Значит, все хорошо: она здесь, он ее отпустил.       Она здесь.       Лест нашел взглядом отца — тот стоял в паре метров от них, едва заметно покачиваясь, и молча смотрел своими мутными глазами.       — Коля, ты что? — срывающимся шепотом проговорила мама, тоже глядя на него и продолжая крепко прижимать Леста к себе, — Ты мог убить его! Что ты за человек такой?..       — Ты, сука, довела меня! — прорычал отец, но буйной, неудержимой ярости в нем, кажется, поубавилось.       Все еще тяжело дыша, он посмотрел на свою руку — на предплечье виднелись красные капельки крови.       — А этот засранец руку мне прокусил! — тихо процедил сквозь зубы отец, подступил поближе и склонился над сжавшимся в руках мамы Лестом, — Еще раз повторишь — одним ударом головой об стол не отделаешься!       — Коля! — мама даже толкнула его, — Ребенок и так ударился, а ты еще угрожаешь! Хватит его пугать!       — Ну ударился и ударился, — фыркнул отец, но все-таки немного отступил, — Мозгов у него там все равно нет, так что хуже не станет.       Мама только снова кинула на него неодобрительный взгляд, потом немного разжала руки и внимательно посмотрела на сына:       — Как ты, мальчик мой? Голова болит?       — Нет, не болит почти… — тихо ответил Лест. Это было странно. И даже плакать не хотелось. Хотя он чувствовал, что ударился сильно. Но слез почему-то не было.       — Встать сможешь? — все смотрела на него мама обеспокоенно.       Лест кивнул, и мама помогла ему встать.       — Жратву хоть уберите, — процедил отец, — Я это дерьмо есть все равно не буду.       И ушел в спальню. Лест выдохнул с облегчением. Уже достаточно поздно — возможно, отец уже ляжет спать. И тогда на сегодня все закончится.       Лест начал переносить утварь на кухню, а мама встала у раковины, собираясь мыть посуду, которую он приносил. Но снова внимательно посмотрела на сына и свела брови:       — Саш, мне кажется, ты странный какой-то. Иди лучше приляг, я сама справлюсь. А потом зайду к тебе.       Лест кивнул и направился в свою комнату, лег в постель и включил мультики, но знакомые звуки доносились словно сквозь вату в ушах. Да еще перед глазами плавали полупрозрачные белесые круги и медленно уплывали куда-то за пределы зрения. Это было бы даже забавно, если бы не было так странно. И вообще все было как в тумане, и Лест не мог сконцентрировать мысли и просто тупо смотрел на экран, на котором Том и Джерри катались по льду.       Вскоре пришла мама и присела рядом, посмотрела опять с беспокойством:       — Плохо тебе, мальчик мой?       Лест только пожал плечами. Было не столько плохо, сколько странно. Мама вздохнула и стала гладить его по голове и по плечу. И голова почему-то начала болеть, хотя обычно мамины руки, наоборот, снимали боль… А потом еще тошнить начало. Лест сказал об этом маме, и она принесла тазик и дала ему таблетку «от головы». Но тошнота только усилилась. И когда начался уже другой выпуск «Тома и Джерри», Леста, наконец, вырвало. Это повторилось несколько раз, пока не стало уже нечем.       В дверях мрачной тенью встал отец, привлеченный звуками. Он сложил руки на груди и принялся сверлить сына недовольным взглядом.       — Не могу больше на это смотреть, — мама встала с кровати, — Я вызываю скорую.       — Чего хочешь делай, — буркнул отец, — Я пойду проветрюсь.       Оба вышли в коридор.       — Коль, не ходи никуда. Холодно на улице, — услышал Лест тихий голос мамы, — Ложись лучше спать.       — Отстань, — огрызнулся отец, и вскоре хлопнула дверь.       Еще через пару минут послышался разговор мамы по телефону. Она ответила на какие-то вопросы, продиктовала адрес и вернулась в комнату.       — Скоро врачи приедут, — она снова села рядом и опять погладила Леста по голове, — Они, наверно, сделают что-нибудь, и полегче тебе станет… Потерпи еще немного, Саш.       Лест только кивнул и снова перевел взгляд на экран телевизора, хотя мультики его совсем сейчас не интересовали.       — Ты только не говори им, что это папа тебя толкнул, — тихо предостерегла мама, — Скажи, что бегал и сам ударился. Хорошо, Сашенька?       Лест посмотрел на нее озадаченно, но только снова кивнул и прикрыл глаза. А мама все сидела рядом и гладила по голове и обнимала, обволакивая теплом. И начало становиться легче и без всяких врачей.       Но скоро послышался звонок в дверь. Мама пошла открывать, и в коридоре началась какая-то суета, а потом в комнату уверенно шагнули две женщины с чемоданчиками в руках. Лест даже приподнялся на кровати и посмотрел на них удивленно — они не сняли обувь. Но мама ничего им не сказала.       Одна из врачей подошла ближе и спросила с веселой улыбкой:       — Ну, на что жалуемся, молодой человек?       Лест объяснил, а женщина тем временем открыла свой чемоданчик и начала осмотр. Лест делал все, что ему говорили, а вопросы стали задавать уже маме, чтобы та подробнее рассказала про все жалобы.       — А как же ты так ударился-то? — спросила вторая женщина, которая осталась стоять посередине комнаты.       Лест поймал взволнованный взгляд мамы и тихо ответил, опустив глаза:       — Я бегал, бесился… и ударился.       — Да, — со вздохом подтвердила мама, — Как-то так неудачно споткнулся, что прямо об угол стола…       — Ну, тут сотрясение мозга. Легкое, — вынесла вердикт врачиха и снова улыбнулась Лесту, — Сейчас укольчик тебе сделаем и все! Боишься?       Лест покачал головой с легкой улыбкой. Нет, такого он не боится.       Вот папу — боится, а уколов — нет.       — Что, блядь? — в сердцах возмутился Райан, — Она заставила тебя соврать врачам?!       — Не то чтобы заставила… — тихо возразил Лест, — Попросила.       Это был первый момент, который Лест рассказал своим слушателям во всех деталях. И Райан уже перебивал и бесился на том месте, когда отец понес маму к балкону, и на том месте, когда отец продолжил предъявлять какие-то претензии после того, как кинул сына в стол, и вот теперь снова…       Но на самом деле то, что отец остановился тогда — уже было хорошо. Очевидно, что он и сам испугался того, что мог натворить. Но признать это вслух он считал ниже своего достоинства.       Перед Лестом отец вообще никогда не извинялся. Лест ни одного раза припомнить не мог. Хотя мама говорила, что у нее отец часто просил прощения. Но Лест такого до сих пор не способен был себе представить.       — Ну, сказал бы я правду, — пожал плечами Лест, — и что?       — Но зачем-то же они спросили? — Райан задал вопрос, на который уже никто не смог бы дать ответа.       — Рай, подожди, — чуть стукнула его по плечу Феалин, — Лест, подумай, а если бы мама не попросила, ты бы сказал им правду?       — Ну да, я бы… — уверенно начал Лест, пожимая плечами, но тут же запнулся, подумал немного и тяжело вздохнул, — Нет, наверное, я бы все равно не сказал.       — Да почему?! — опять возмущенно воскликнул Райан.       — Дети почти всегда молчат об этом, — покачала головой Феалин, — Женщины обычно молчат. А дети — тем более. Женщины думают, что ничего не могут сделать, или ждут, что все наладится. А дети и в самом деле ничего не могут сделать.       На столе горел тусклый ночник, а мама стояла у окна и смотрела в темноту.       Лесту стало лучше, но ему не спалось. И мальчик с печальным непониманием смотрел на маму. Он знал, что она его ждет. Но не понимал, зачем.       Наоборот, лучше бы он не возвращался. Ведь без него стало так спокойно и уютно.       — Ох, замерзнет же, — вздохнула мама, поежилась и обхватила себя за плечи.       «Ну и пусть», — так и хотелось сказать Лесту, но теперь он знал, что такие вещи маме говорить нельзя.       — Мам, ложись со мной, а? — попросил он.       — Саш, я беспокоюсь очень, я не засну, — тихо проговорила мама, — Вот вернется папа, тогда лягу… — она помолчала, потом продолжила, — Ты не обижайся на него так уж сильно, пожалуйста. Папа на самом деле нас любит. Просто… проблемы у него. Но он исправится. Он не со зла, Саш.       Лест не ответил и только закрыл глаза. Может быть, он просто что-то не понимает. Может быть, мама знает лучше.       Но было вообще все равно, что она говорит.       Лест просто знал, что папа ударил его так сильно, что пришлось вызывать скорую. А маму он хотел выбросить с четвертого этажа.       Лест просто знал, что боится этого человека до дрожи. И когда он дома, то что-то давит и мешает дышать.       И было все равно, любит их отец или нет. Все равно, есть у него проблемы или нет.       И даже неважно, отец он или нет. И совершенно неважно, со зла это было или нет.       Лест просто знал, что ему плохо, когда отец рядом. И просто не хотел никогда больше его видеть. И не понимал, почему мама так его ждет…