Темное пламя. Прошлое

      Райан, 8 лет (1994 г. по Земле)       Примабера       Райан приостановился на пороге гостиной и скептически посмотрел на родителей: эти двое уже чуть ли не орали. Они суетились у стола с ворохом каких-то бумаг, размахивали руками и то и дело тыкали пальцами в экран, приподнятый над столешницей, доказывая что-то друг другу.       Особенно прикольно было наблюдать, как мама порхала вокруг стола на этих своих высоченных шпильках. Райан как-то раз примерил ее туфли, с ее разрешения. И этого одного раза хватило: теперь он совершенно не понимал, как она умудряется в этом так резво бегать. Он так вообще сразу упал. И они все втроем еще долго над этим смеялись.       Райан с невозмутимым видом прошагал до кресла, стоящего в дальнем углу и уверенно разместился в нем. Препирательства мгновенно стихли.       — Да вы не отвлекайтесь, — великодушно махнул рукой мальчик, — Можете продолжать.       Родители, которые только что смотрели на него недовольными взглядами, мимолетно переглянулись и оба едва заметно улыбнулись. Но тут же снова стали серьезными.       — Райан, мы заняты, если ты не заметил, — строго приподнял бровь отец.       — Так я тоже занят, — спокойно парировал он и приподнял руку, демонстрируя планшет в толстой защитной оболочке, — Вот, у меня планшет. Я читаю, — и с очень важным видом добавил, — Астрономию.       Родители опять переглянулись. Такие они синхронные. Явно решают, прогнать его спать или разрешить посидеть здесь. Создавалось впечатление, что они общаются как-то телепатически. Только вот почему-то вся телепатия исчезала без следа, когда речь заходила о Примабере.       А еще они никогда не орали на сына — и вот это-то и было страшно. Оба могли говорить таким леденящим тоном, что даже Райан боялся ослушаться. А если же они повышали тон — то это значило, что на самом деле не так уж они и злятся. Ну а оглушающе они вообще никогда не орали. Даже сейчас это было громко, но не изо всех сил.       — Да я не буду мешать! — Райан решил подтолкнуть их к правильному решению, — Буду сидеть тихо и читать. Честно.       Еще одно краткое переглядывание, и папа повернулся к экрану, а мама вздохнула:       — Хорошо, оставайся. Но если будешь нас отвлекать, то пойдешь спать.       — Время детское, — пренебрежительно фыркнул Райан.       — А ты кто? — с веселой усмешкой спросил папа, оглянувшись через плечо.       — А я — нечто большее, — важно подняв подбородок, ответил принц, но тут же не удержался и хихикнул.       Родители тоже заулыбались.       — А вазу ты сегодня зачем разбил? — мама опять решила быть строгой.       Райан воззрился на нее расширенными от возмущения глазами:       — Меня толосс толкнул!       — Робот, — отец сделал многозначительную паузу, повернулся полубоком и опять скептически приподнял бровь, — толкнул.       — Ну ладно, не толкнул, — со смешком поправился Райан, — Я бежал и на повороте в него врезался. И спружинил прямо в вазу.       — Ты знаешь, сколько этой вазе было лет? — печально вздохнула мама.       — Уж точно меньше, чем вам, — фыркнул Райан.       Родители опять потеряли свой серьезный вид и рассмеялись.       — В общем, я не виноват, — пожал плечами мальчик, — Не верите — посмотрите по камерам.       — Ну да, чувство вины ты явно не испытываешь, — снова чуть улыбнулся папа.       — А с какой стати я его должен испытывать, — громко возмутился Райан, — если я не специально. И вообще, что вы все заладили — «ваза, ваза». Мне, между прочим, было больно! — он демонстративно опустил глаза к планшету, — И вообще, вы меня отвлекаете.       — Бедняжка, — мама, наоборот, закатила глаза.       И родители продолжили что-то бурно обсуждать. На самом деле их споры мешали сосредоточиться, но Райан упорно выжидал момент, когда можно будет перехватить внимание. Скоро они наорутся и на сегодня закончат. И вот тогда можно будет попробовать кого-нибудь уговорить на что-нибудь интересненькое.       Наконец, где-то через полчаса он понял, что момент настал. Папа склонился над столом, пытаясь найти нужный документ и продолжая в чем-то убеждать маму, а та стояла, недовольно глядя на него, а потом вдруг взмахнула руками, вскричала «я больше не могу!» и прыгнула ему на спину.       — Феалин! — возмутился отец, который от неожиданности чуть не уткнулся носом в стол, но равновесие все-таки удержал.       Но в этот момент Райан вскочил с кресла, подбежал к родителям и с хохотом прыгнул на них третьим. Все вместе повалились на пол и сразу же разразились смехом.       — Все. Завтра, — категорично заявила мама, садясь на колени.       Райан тут же вскочил, продолжая посмеиваться. Отец тоже встал и подал маме руку, помогая подняться.       — А пойдем смотреть на звезды! — начал прыгать вокруг них Райан.       — Маме рано вставать завтра, — сообщил отец, — Но я могу пойти. Иди выбери пока, куда ты хочешь.       Счастливый Райан тут же потянулся к экрану, закрыл все эти их отчеты и подгрузил карту. Ладно, мама не может, зато папа согласился!       Пока они там прощались со всякими своими нежностями, мальчик после некоторых колебаний выбрал уже знакомое ему поле на Верхнем ярусе. Можно было бы к морю, но они с мамой были там совсем недавно.                            Уже через полчаса они с отцом пробирались сквозь темную зеленую траву, то и дело спотыкаясь и тихо посмеиваясь. Две луны светили своим таинственным переливающимся светом. А среди травы то тут, то там мерцали маленькие огоньки — желтоватые, голубоватые и изумрудные. Это были цветы, которые раскрывали лепестки только ночью. Справа чернела стена леса, откуда то и дело доносились легкие трели ночных птиц.       Наконец, папа остановился, примял траву и постелил покрывало. Было свежо, но не холодно, а покрывало было с подогревом. Так что замерзнуть они не должны.       Отец и сын устроились на пледе. Травинки и пара светящихся цветочков едва заметно подрагивали прямо на уровне глаз Райана, а потом принц поднял голову и принялся рассматривать крупные изумрудные звезды на черном с едва заметным зеленоватым оттенком небосводе.       — Рай, — папа легко коснулся плеча, — чай будешь?       — Не, спасибо, потом, — качнул головой он, не отвлекаясь от созерцания звезд.       Здесь они были гораздо больше, чем на Земле. Они действительно мерцали — то слегка затухали, то вспыхивали чуть сильнее, и у большинства был изумрудный оттенок. И то, и другое было иллюзией, создаваемой примаберской атмосферой. А еще на самом деле эти звезды были гораздо меньше тех, что находились снаружи — во внешней вселенной.       Та, внешняя, вообще такая огромная, что Райана это иногда начинало пугать, когда он смотрел на звезды на Земле и представлял, как до них далеко. Внешняя вселенная внушала трепет и покоряла своей безграничностью.       А тут все было такое компактное и безопасное, какое-то даже уютное. Конечно, Райан знал о Войне и понимал, что и в этот их закрытый мирок можно пробраться. Но жить прямо посреди космоса на планете, открытой со всех сторон…       Но если не задумываться, то на Земле было весело. Да, иногда становилось скучно без планшета и неудобно без толоссов, но зато там люди были интереснее, потому что они не боялись сделать что-то не так — они же не знали, какие у него крутые родители.       — Про что читал? — нарушил тишину тихий голос, — Про нашу вселенную или про внешнюю?       Райан чуть обернулся — отец лежал, подложив руки под голову и смотрел в небо. По его смуглому лицу ходили золотистые и зеленоватые блики от пары цветков, растущих совсем рядом.       — О-о! — оживился Райан, — Сейчас расскажу!       Следующие полчаса он пересказывал прочитанное и попутно задавал какие-то вопросы, на которые отец давал всегда понятные ответы. Потом они искали созвездия — здесь они выглядели намного очевиднее, чем земные: ведь звезды расположили на небосводе его родители, а не природа, и они заранее поставили их так, чтобы их можно было складывать в понятные фигуры. Первые примаберцы тем и развлекались, что искали на небе очертания знакомых предметов и животных — разгадывали загадки, которые загадали для них властители.       А на Земле Райан был просто возмущен, когда мама показала ему Большую Медведицу. Где же тут Медведица? Это же ковш! Райан даже одно время из принципа называл то созвездие только Ковшом и никак иначе.       — А когда мы посмотрим на Южный Крест? — оживился мальчик, вспомнив про другое яркое земное созвездие, — А давай завтра?       — Оно в другом полушарии, Рай, — напомнил папа.       — Я знаю, — пожал плечами принц, — Ну и что?       — Там нет легкодоступных врат, — объяснил отец, — Скорее всего, будет проще слетать на самолете в какую-нибудь южную страну, чем бродить по диким местам. Но для этого нужно проверить, какие требуются документы.       — Зачем им вообще страны? — разочарованно фыркнул Райан, — У нас вот их нет — это же очень удобно!       — Мы по-своему живем, а они по-своему, — чуть улыбнулся папа, — И это нормально.       Так просидели они всю ночь, обсуждая звезды, обе вселенные, Землю, фильмы, музыку и вообще что угодно. Даже пару светящихся цветочков рассмотрели и трели трех разных видов птиц расслышали.       И только когда на горизонте изумрудные оттенки начали меняться на салатовые, они принялись убирать за собой остатки перекусов. Райан был уже сонный, но очень довольный, а папа все посмеивался над тем, как он зевал и тер глаза. И даже за руку повел к вратам, но Райан сначала отмахнулся, напоминая, что он взрослый. Но после того, как навернулся дважды подряд, решил, что лучше послушаться и все-таки зацепился за руку отца.       Когда они подошли к вратам, ночные цветы уже потухли, сложив лепестки, а дневные стали резко выделяться своими разноцветными бутонами на фоне ярко-зеленой травы, которую уже ласково поглаживали первые золотистые лучи.                            Лест, 7 лет (1994 г.)       Лест, тихо напевая себе под нос какую-то мелодию из рекламы, мыл за собой тарелку.       Мама ненадолго отошла в гости к подруге, а папа прилег поспать. Завтра в школу, и это грустно. Но сегодня выходной, а уроки он уже сделал. Так что весь вечер можно будет читать. Если только не… Мальчик тяжело вздохнул — никогда не знаешь, чего ожидать вечером.       Он отвлекся на невеселые мысли, и вдруг мыльная тарелка выскользнула из рук и с оглушительным звоном раскололась о чугунную раковину.       В глазах потемнело на секунду. Потом Лест дрожащими руками начал торопливо собирать осколки. Может быть, если он быстро их выкинет и прикроет какими-нибудь бумажками в помойном ведре, то он не заметит…       Но в коридоре уже слышались тяжелые шаги. Внутри что-то сжалось, и Лест заранее съежился и втянул голову в плечи.       — Что ты опять натворил, криворукий? — показался на пороге отец, как всегда злой.       — Я… я случайно, — заикаясь, проговорил Лест, глядя на то, что осталось от тарелки.       — Это очень тупая отговорка, — закатил глаза отец.       — Но я… правда…       — Заткнись! — рявкнул отец, — И не реви! Чуть что — сразу в слезы. Ведешь себя как девчонка! А сам даже бабские дела сделать не можешь — настолько у тебя руки из жопы!       Лест с трудом глубоко вздохнул, пытаясь сдержать слезы, и замер, продолжая смотреть в раковину.       — Прости… — едва слышно выдавил он.       — Что значит «прости»? — угрожающе проговорил отец, подступая поближе, — Эти тарелки еще твоя покойная бабушка купила. А ты их бьешь!       — Но я же не специально… — тихо повторил Лест.       — Еще и огрызаешься! — опять повысил голос отец, — Вот как тебе в голову-то вбить, что с вещами надо аккуратно обращаться, а?!       Лест стоял, не двигаясь. Он не понимал, что такого было в его тоне, что отец воспринял это так, будто он огрызается. И он ведь правда старался быть аккуратным. Очень старался…       Отец вдруг схватил его за плечо и повел в большую комнату.       — Может быть, если я хорошенько дам тебе по жопе, то у тебя руки к плечам прирастут? — прорычал отец, — Штаны снимай.       — Папа, пожалуйста, — пролепетал Лест, следя за тем, как тот отрывистыми движениями копается в своей одежде, сваленной на стуле, — Я же случайно…       Голос предательски дрожал, а в глазах мутнело. Отец выудил, наконец, ремень из горы одежды.       — Да не реви ты! Что ты как девчонка все время! — снова взорвался отец, — Штаны снимай! Не тебе говорю, что ли?!       Лест повернулся спиной, трясущимися руками спустил штаны и облокотился на стол, стоящий посреди комнаты. Такое бывало редко, но всегда очень больно.                            Мама пришла в начале вечера, и Лест побежал ее встречать, а отец даже не вышел из большой комнаты. Мама только грустно посмотрела на закрытую дверь, но потом улыбнулась сыну и крепко обняла его.       Запах ее легких цветочных духов обволакивал нежностью, но теперь для Леста в этой нежности так и сквозила тревога. Эта нежность не могла больше успокоить и спрятать от мира. И от папы.       Главное, чтобы мама не заметила, что он плакал. Лест старался не поднимать глаз, но при этом и не смотреть постоянно в пол, потому что это было бы подозрительно. Он не хотел, чтобы мама знала, что произошло сегодня. А то из-за такого она сама могла начать скандал.       А Лест просто хотел, чтобы все было спокойно. Чтобы можно было нормально лечь спать. А не дрожать всю ночь, слушая их крики.       В последние месяцы Лест даже начал молиться богу. Точнее, сначала мама пару раз сводила его в церковь, и хоть стоять так долго было сложно и мальчик не выдерживал всю службу, но почему-то когда он выходил из храма, то на душе становилось легче.       И как-то они с мамой втянулись и стали каждое воскресенье ходить в церковь. Отец сначала только фыркал и говорил, что они тупые. А потом вдруг и сам втянулся. И у них с мамой какие-то общие темы нашлись — религиозные. А Лест просто сидел и прислушивался к их разговорам. И какое-то время даже казалось, что все становится лучше. Более мирно.       Только вот пить отец не бросил. Так что скандалы возобновились очень быстро и менее страшными для Леста они не стали. Несколько раз мальчик видел маму в ванной — она смывала кровь, когда папа уже спал. Лест только выглядывал из-за угла и не подходил, потому что маме явно не до него и его слез. Ведь ей еще хуже и она сама плачет…       Поэтому обычно Лест лежал в кровати, делая вид, что спит, и только слушал их ругань за стеной и молился, чтобы это прекратилось. Или хотя бы, чтобы папа не трогал ни его, ни маму. И каждую ночь Лест молился о том, чтобы папа бросил пить. А каждый раз, выходя из дома, читал «Отче наш», трижды.       После того, как они с мамой поздоровались и обнялись, Лест ушел в свою комнату, а мама на кухню. Сидеть было больно, поэтому он читал книгу, лежа на животе. Примерно через час мама зашла к нему, спросила, сделал ли он уроки, и решила на всякий случай проверить. Лест подал ей тетрадь по математике и остался стоять.       — Садись, Саш, — кивнула мама на кровать рядом с собой и улыбнулась, — Что стоишь, как неродной?       — Я не хочу, — чуть улыбнулся в ответ Лест.       Наверное, он плохо умел врать… Потому что мама сразу подозрительно вгляделась в его лицо и на этот раз заметила все еще слегка красные глаза.       — Только не говори, что он… — выдохнула мама, — Он что, опять?!       — Мам, все нормально, — попытался успокоить Лест, — Ничего страшного.       — Как это ничего страшного! Ты сидеть не можешь! — всплеснула она руками, — Что ты сделал-то хоть?       — Тарелку разбил, — тихо ответил Лест, опустив голову.       — Тарелку! — еще больше возмутилась мама, — Ему тарелка важнее собственного сына! Как так можно?!       Она решительно вскочила на ноги и бросилась к двери. Очень редко бывало, чтобы мама так сильно злилась. Очень редко. Только когда отец с ним плохо обращался.       Лест схватил ее за руку:       — Мама, не надо!       — Нет, это невозможно уже! — воскликнула мама, продолжая рваться к двери.       — Мамочка, ну пожалуйста! — повис на ее руке Лест, — Пожалуйста, не надо!       — Саш, подожди, — она расцепила его пальцы и выбежала из комнаты.       Лест снова замер, внутри опять все цепенело.       — Ты что творишь с ребенком! — послышалось из другой комнаты, — Нельзя так с детьми обращаться!       — Что-о-о?! — взревел отец в ответ, — Ты еще указывать мне будешь, дрянь такая?       Лест осел на пол. Дурацкие слезы опять потекли по щекам. Да что ж он как девчонка, в самом деле...       — Ты! Вместо того! Чтобы нормально поприветствовать своего мужа! Врываешься! И орешь на него! — слышалось снаружи, — Молчи, баба!       Лест зажал уши, стараясь сдерживать хотя бы всхлипы, раз не мог сдержать слезы. Но как бы сильно ни сжимал он голову, он все равно все слышал.       Мамин голос становился все тише, зато отец орал во всю мощь:       — Ты где шлялась?!       — Коля, я тебя предупреждала, что пойду к Аньке. Ты сказал мне вернуться в семь. Я пришла в семь! Что не так? — мама еще пыталась возмущаться, но уже не так уверенно.       — К Аньке?! Вы с этой Анькой сидите там и мужиков обсуждаете! А может, с мужиками и сидите! — отец вдруг запнулся на секунду, а потом снова оглушительно заорал, — Да ты же пьяная!       — Я пьяная?! — тоже с новой силой возмутилась мама, — Это ты пьяный!       — Я не пьяный! И я все это время был дома, — кипятился отец, — А ты неизвестно с кем там напивалась! И чем еще вы там занимались?       — Да я же отпросилась у тебя! — голос мамы опять стал тише и возмущение сменилось оправданиями, — Я же тебе сказала, куда иду. И мы только вдвоем с Анькой были! Ну, хочешь, позвоню ей — она подтвердит?       — Да, она подтвердит! — снова взревел отец, — Конечно, она подтвердит! Шлюха твоя Анька! Чтобы никакой Аньки больше, поняла?!       Лест, всхлипывая, поднялся с пола, прикрыл дверь, лег набок на кровать — так было не больно. И снова принялся молиться.       Вот зачем она? Может быть, отец так бы и просидел весь вечер в комнате спокойно. А теперь это на всю ночь.       И опять Лест не выспится перед школой. И опять ничего не будет понимать. И опять будет думать только о том, как бы не заснуть прямо на уроках.       Но что теперь… Они уже начали. Теперь главное, чтобы он ее хотя бы не бил…