Темное пламя. Прошлое

      Октябрь 2008       — Это было постоянное напряжение, — тихо говорил Лест, — Никогда не знаешь, чем закончится день… Точнее, не так: знаешь, но всегда на что-то надеешься. Когда отец приходил с работы, мы обязательно должны были встретить его с улыбками, мама обязательно должна была обнять. А я, когда стал постарше, стал помогать ему снять куртку. Он думал, что я так выражаю свое уважение. Но нет, просто таким образом я мог сразу почувствовать, бухнул он по дороге или еще есть какая-то надежда, — Лест криво улыбнулся, — Если же мы с мамой выглядели недостаточно радостно при виде него, то орать он начинал с порога.       — Да что за пиздец?! — опять возмутился Райан, — То есть этот мудак, который вести себя не умеет, еще и требовал, чтобы вы радовались его приходу?       — Ну да, — с нервным смешком подтвердил Лест, — Да он вообще к чему угодно мог придраться…       — Почему она не ушла от него? — с недоумением спросил Райан, — Как так можно жить?       — Я не знаю, как так можно жить, — вздохнул Лест, — но идти было некуда…       — В Москве. Некуда идти, — скептически приподнял бровь Райан.       — Мама приезжая, у нее не было родственников в Москве, — покачал головой Лест.       — Значит, надо было устроиться на работу и снять квартиру, — возмущенно пожал плечами Райан, — Хотя бы комнату. Уж в Москве-то найти работу не проблема. Это ведь лучше, чем жить с таким человеком!       — Надо было… — тихо согласился Лест.       — Ну и почему тогда она этого не сделала? — не успокаивался Райан, — Я вообще не понимаю, почему люди продолжают так жить!       — Райан, ты не туда направляешь свои претензии — это первое. Леста спрашивать бесполезно — он был ребенком и ничего не мог сделать, — вмешалась Феалин, — И второе — конечно, ты не понимаешь. Ты и не поймешь. Потому что с тобой такого не было. И я тоже не понимаю — потому что и со мной такого не было. И более того: даже те, кто вот так жил, часто сами потом не понимают, зачем они это терпели. Если бы все было так просто, как тебе кажется, то проблемы насилия в семье просто не существовало бы.       Райан тяжело вздохнул, но вынужден был согласиться.       — Кстати, а как звали маму? — поинтересовалась Феалин у Леста.       — Надя, — тихо ответил тот.       — А что с другими родственниками? — задала Феалин следующий вопрос, — Расскажешь о бабушках-дедушках?       — Бабку, мать отца, я смутно припоминаю, а вот про деда знаю только, что он в воспитании моего отца не участвовал. Но я даже не в курсе, умер он или просто ушел из семьи. А бабка умерла, когда мне было года четыре. У нее что-то было с сердцем, и она почти не выходила из своей комнаты. Мама часто даже еду ей туда носила. А отец от нее всегда выходил еще более мрачный, чем обычно. Мама мне потом говорила, что бабка ее недолюбливала, но мама старалась наладить отношения… Ничего не получилось, но думаю, это не так важно, потому что она все равно вскоре умерла — то ли инфаркт, то ли инсульт, я уже не помню. И через некоторое время мои родители заняли ее комнату — сделали там спальню для себя. А вообще в квартире было три комнаты: моя, спальня родителей и зал, — на всякий случай объяснил Лест, потом со вздохом продолжил, — Со стороны мамы все интереснее. У нее была сестра, немного младше — года на два или три. Мама называла ее Леночка. В Москву мама приехала учиться, она была историком по образованию. Через общих друзей она познакомилась с папой, и через несколько лет они поженились. А сестре пришлось вернуться домой после учебы и, я так понимаю, она очень обиделась на то, что мама удачно вышла замуж и зацепилась в Москве.       — Очень удачно зацепилась, — фыркнул Райан.       — Ну, Леночка, видимо, так считала, — невесело усмехнулся Лест, — И после возвращения стала настраивать их мать, мою бабку, против мамы. А у той Леночка и так была любимицей. Я помню, что мама иногда им звонила и после разговора каждый раз плакала. Потому что бабка обвиняла ее в том, что она плохая сестра, раз не помогла Леночке остаться в Москве. Но я вообще не понимаю, чем она могла помочь. А потом отец орал на маму, что не надо им звонить, раз они такие меркантильные и что у мамы должна быть гордость — она не должна общаться с такими ужасными родственниками. И можно было бы даже с ним согласиться, если бы он сам не был еще ужаснее и сам не гнобил маму. И действительно, через какое-то время мама перестала звонить, но продолжала иногда писать письма, но ни разу не получила ответа. А когда мне было лет двенадцать, оказалось, что бабка уже два года как умерла, и маме никто даже не сказал об этом. Она так плакала, она очень жалела, что не успела попрощаться…       — А вся собственность, конечно же, досталась Леночке? — перебил Райан, — Прости уж мою меркантильность.       — Да, все так, — со смешком кивнул Лест, — Но мама об этом даже и не думала, она только спрашивала, за что с ней так, почему даже на похороны не пригласили. Ну а собственность… Ну, это Сургут, но все равно — там была квартира и еще дом где-то рядом. В общем, вот тогда действительно стало некуда идти. А ведь мама иногда говорила отцу, что хочет развестись, потому что так жить невозможно, но так этого и не сделала. А после смерти бабки ее порывы уйти, кажется, закончились... Я уж не знаю, как там в Сургуте, но я уверен, что лучше уж Сургут и бабка, чем Москва и… и вот этот, простите, уебок, которого я даже не хочу называть отцом.       — Можешь так и называть уебком, — пожимая плечами, одобрил Райан, — И мы сразу будем понимать, о ком речь.       Феалин согласно кивнула, и Лест даже тихо рассмеялся. Как же хорошо, что они не говорят ему то, что пыталась втолковать мама — что он должен любить отца, каким бы он не был. И она сама любила свою мать, хотя та, кажется, ни во что ее не ставила. Для нее существовала только «Леночка».       — А дед по матери? — спросила Феалин.       — Он тоже был алкоголиком, но я так понимаю, он был добрым алкоголиком — не как мой отец. Но бабке, естественно, не нравилось, что он пьет, так что у них тоже были скандалы, но кажется, там было наоборот — это бабка гнобила деда. И во время одной из ссор, когда маме было пятнадцать или шестнадцать, дед ушел из дома — то ли за добавкой, то ли к друзьям-собутыльникам, и не вернулся. Замерз насмерть. Мама всегда винила себя, что не остановила его в ту ночь. Вот и все, что я знаю.       Эта история объяснила Феалин буквально все.       — А дяди-тети были? Может, двоюродные братья или сестры? — продолжила расспросы она, — У отца-то родственники должны быть в Москве.       — Были какие-то, — задумчиво поднял глаза к потолку Лест, — Приезжали на Новый год, когда я был совсем маленьким. Но потом почему-то перестали. Мне кажется, что отец — просто настолько невыносимый человек, что и со своими родственниками рассорился и перестал общаться. Ну и им он тоже нафиг не сдался с таким характером. А я был настолько маленьким, что ни имен, ни фамилий их не помню. То есть вот сейчас я ни одного своего родственника не смог бы найти ни со стороны отца, ни со стороны матери, даже если бы попытался.       — А друзья? — уточнила Феалин, — Твои родители познакомились через общих друзей, ты сказал. Куда они делись? С ними тоже перестали общаться?       — Наверно… — протянул Лест. Он не очень понимал, зачем Феалин именно эти детали, но старался рассказывать все, что помнил.       — Ну, должны же были быть какие-то подруги у мамы, — все допытывалась она, — Хотя бы те же мамочки с детских площадок? Знакомые с кружков?       — Я не ходил ни в какие кружки, не до этого было, — покачал головой Лест, — А подруги у нее были поначалу. Но когда они приходили, отец даже не выходил поздороваться хотя бы из вежливости. Так и сидел в комнате за закрытой дверью. И через какое-то время они поняли, что у нас им не рады, и перестали приходить. А когда мама к ним в гости ходила, то отцу постоянно мерещилось, что они приглашают каких-то мужиков или просто подговаривают ее познакомиться с кем-нибудь. И что они настраивают ее против него. Возможно, в последнем он был прав: может быть, они и правда убеждали маму, что надо уходить, — Лест запнулся — опять накатили слезы. Ну почему, почему она не послушала подруг? Ему казалось, что они правда пытались ей объяснить, что то, что происходит в их семье — это ненормально. Почему она слушала отца, а не подруг? Ведь все могло бы быть по-другому... — В общем, встречи с подругами всегда провоцировали скандалы, и мама стала видеться с ними все реже и реже. Разговоры по телефону отцу тоже не нравились: «ты слишком много болтаешь, мне надоели ваши тупые бабские разговоры, че вы ржете все время» и так далее. И мама постепенно перестала созваниваться с ними. Ну и все, — пожал плечами Лест, — общение сошло на нет.       — Классика, — кивнула Феалин.       — Ты говорил, что у тебя никогда не было друзей, — вспомнил Райан, — Вот теперь понятно, почему — отец же не давал вам ни с кем общаться. Так что это не потому, что ты «никчемный», как ты тогда сказал.       — Ну, да, из-за отца тоже, конечно, — нахмурился Лест и едва слышно добавил, — Но меня еще и всегда гнобили. Так что и во мне все-таки что-то не так…       — Да бля-я-ядь, — закатил глаза Райан, — Все в тебе так. Просто детям почти всегда нужно кого-нибудь гнобить. А ты, видимо, был очень забитым из-за отца, вот тебя и выбирали жертвой.       — Ну да, — кивнул Лест, — Но я так и сказал — это во мне что-то не так.       Райан тяжело вздохнул:       — Но виноват-то в этом он.       — Ну да… — опять тихо согласился Лест, — Наверно. Хотя я нормально общался с кем-то на детских площадках. Но это не назвать дружбой — у меня не было постоянных друзей. Так, чисто поверхностное общение… Домой ведь никого не пригласишь, и это странно. К тому же, иногда у меня могли быть какие-то ссадины на лице, а других детей это отталкивало. Потом у нас стало мало денег — с хорошей работы отца уволили за пьянство, и со временем я стал выглядеть… как бы так сказать — не очень презентабельно: одежда была откровенно старая, штопаная-перештопанная, иногда не по размеру. Не могу сказать, что я выглядел совсем уж оборванцем — вещи всегда были чистые, но все равно это отталкивало сверстников, — Лест замолчал ненадолго и печально вздохнул, — И вот после этого всего мне до сих пор очень странно нормально общаться с вами. Рассказывать что-то такое… настолько откровенное.       — Но у тебя это очень хорошо получается, милый, — улыбнулась Феалин, чуть придвинулась и обняла Леста, — Я рада, что ты можешь быть таким откровенным, несмотря на то, что раньше тебя постоянно все отталкивали.       Райан вздохнул, глядя, как Лест погрузил лицо в волосы Феалин, явно опять пытаясь сдержать слезы. Уже несколько раз хотелось сказать Лесту, что у него теперь есть друг.       Но Райан решил подождать с такими признаниями: все-таки надо сначала узнать всю историю до конца и только потом говорить такие вещи. Ведь все еще есть вероятность, что его отношение изменится. Не хотелось бы обнадеживать парня, пока нет полной уверенности в том, что он сможет быть ему другом.