Дальний свет

      Артур знал — навсегда ничего не бывает. Летние ночи, деньги, терпение, сахар и молоко для кофе — все рано или поздно заканчивается.       Лучше бы он себе чай заварил в самом-то деле! Не пришлось бы через силу прихлебывать горькую черную бурду, неумело сваренную в джезве. Еще и подгоревшую вдобавок.       Моргана сварила бы лучше, но Артуру не хотелось ее будить.       Трусливо ли он поступит, если уедет, едва на небе забрезжит рассвет? Возможно. Но по-другому, увы, никак.       На его памяти отец никогда не напивался. Максимум, что он мог себе позволить — плеснуть виски в тяжелый граненый стакан и выпить все это дело одним глотком. В особых случаях вместо виски был коньяк.       Утер Пендрагон не умел расслабляться.       Вообще.       Сидя полубоком на диване и глядя, как в стакане, к которому отец даже не притронулся, плавятся несколько кубиков льда, Артуру казалось, что с его мозгом сейчас происходит примерно то же самое. Разговаривать не было никакого желания. Хотелось спать. Ну и желательно, чтобы рука перестала ныть и пульсировать.       — Ты понимаешь, что он может подать иск? Это тебе не в университете кулаками махать. О чем ты вообще думал, прежде чем… Да к черту! Я же вижу — разговор бесполезен. У тебя два варианта: извиниться или залечь на дно. Ты знаешь, какое сейчас время. Знаешь, что я многое поставил на кон. Скандалы и негатив в прессе — последнее, что мне сейчас нужно.       Артур понимал даже больше, чем отец мог представить.       — Он лапал ее.       Утер цокнул языком, приподнял голову и закатил глаза.       Под этим обычно подразумевалось: «как же мне все это осточертело!», а если конкретнее: «как же мне осточертел ты!»       — Уверен, они всего лишь разговаривали.       Артур посмотрел на отца исподлобья. Тот готов был поверить стареющему, но упорно косящему под рок-звезду мужику с сальными патлами, расширенными зрачками и трясущимися руками, от которого в буквальным смысле несло грязными деньгами, потом и перегаром, а не собственному сыну? Что такой человек мог забыть в их доме? И почему Моргана кинулась его защищать?       — Тебя там не было, отец.       Утер саданул по столу с такой силой, что вещи, стоящие на нем, подпрыгнули, а какие-то даже упали.       — Мы с Агравейном знакомы тысячу лет! Он помнит тебя с пеленок! Вернее, помнил… — Утер потер покрасневшую ладонь. — Сейчас у него проблемы. Как же это называется, черт побери? Прог… Проза… В общем, он может не узнать человека по лицу.       Артур сглотнул.       И какого, спрашивается, он должен был знать об этом?!       — Сейчас речь не обо мне, а о Моргане.       Отец мог метать молнии сколько угодно — все они пролетали мимо. Если Артур о чем и жалел в тот миг, так это о том, что позволил «другу семьи» свалить через черный ход, прикрывая разбитый нос.       «Так, может, это у тебя башня поехала, и ты перестал видеть разницу между близким общением и подкатами? Быть может, ты до сих пор не понял, кто такая Моргана, и чего она от тебя хочет?»       Артуру казалось, еще минута такого напряга, и его голова расколется пополам. Отец тем временем крепко задумался. Меж его нахмуренных бровей образовалась глубокая складка, похожая на рытвину, а морщины на лбу и тонкий шрам над бровью сделались выразительнее.       — Если бы там имело место то, о чем ты говоришь, Моргана смогла бы за себя постоять. Но я уверен, это всего лишь плод твоей больной фантазии.       — Да иди ты! Мне даже говорить об этом противно!       Артур вскочил с дивана, уперся руками в широкий стол и наклонился к отцу.       Тот даже не вздрогнул.       — Ты бы поучился у сестры, как вести переговоры, а не по тренировкам шлялся почем зря. Готовишь запасной аэродром? Смешно, ей-богу.       Не поднимая глаз, Утер помешал виски. Артур поймал себя на том, что вот-вот готов пуститься в оправдания. Не из-за уязвленной гордости, нет. Из-за другого…       — Она мне не сестра. — Голова не прекращала трещать, только теперь боль перекинулась на шею и плечи. Как же хотелось избавиться от нее! Хлопнуться об стол и отключиться к чертовой матери! — Я уже задолбался это повторять!       По всем законам жанра отец должен был вспылить, а Артур — воспользоваться ситуацией и свалить куда подальше, но с недавнего времени в этом доме все перевернулось вверх дном, и негласные старые правила больше не работали.       — Неужели? Мне казалось, вы подружились. — Отец улыбнулся, и в этой улыбке Артуру почудилось нечто змеиное — верткое и ядовитое. — Иначе зачем тебе поганить и без того далеко не безупречную репутацию? Ведь времена рыцарей давным-давно прошли.       Жар прилил к его лицу с такой силой, что Артур почувствовал, как у него горят щеки.       — Твоему другу за тысячу лет, как ты сам выразился, уже пора бы остепениться.       — Это тебе пора остепениться, — стоял на своем Утер.       — И что ты предлагаешь?       Артур скрестил руки на груди. Переубеждать отца — бесполезное дело. Главное, что его — Артура — совесть была чиста.       Он поступил правильно.       Так ведь?..       — Я уже говорил: либо ты извиняешься перед человеком, который ни тебе, ни Моргане не сделал ничего плохого, либо исчезаешь с моего поля зрения и лечишь свою больную, ревнивую голову. Бунта на корабле я не потерплю. Не можешь быть гибче — учись. Не хочешь учиться…       Внезапный кашель заставил отца прервать нравоучительную тираду. Неужели он думал, что Артур сдрейфит?       — Знаешь, из-за тебя у меня появился еще один страх… — Моргана подкралась к нему незаметно, будто кошка на мягких лапах. И так же, как кошка, желающая, чтобы ее погладили и приласкали, ткнулась лбом в его плечо. — Боюсь, когда-нибудь ты уйдешь, а я не услышу.       Артур почувствовал, как его решимость колеблется, как вода, тронутая порывом ветра. Он поставил чашку на широкую деревянную перекладину, расцепил кольцо обнимающих его рук и повернулся. Медленно, собираясь запомнить каждую секунду этого утра, когда он, наконец, понял, что проиграл.       — Я и не обещал, что останусь.       Он убрал руки в карманы куртки. Дистанцировался.       Пока что у него получилось. Но это пока что…       — Ты обещал предупредить меня. — Моргана плотнее закуталась в длинный махровый халат и потерла босые ступни друг о друга. Она так торопилась, что забыла надеть обувь? Или это очередная уловка, чтобы заманить его обратно в дом, а там уже будет легче? — Или скажешь, такого не было?       — Не хотел будить. Знаю, что ненавидишь просыпаться раньше десяти.       — Давай зайдем внутрь и поговорим. Я тебе все объясню.       Ага, угадал…       Но на этот раз он не поддастся.       — Давай ты оденешься потеплее, а я подожду.       Моргана поджала губы, но спорить не стала. Она чувствовала, что подобралась к границе его терпения непозволительно близко. Три с лишним месяца они узнавали друг друга взахлеб, и это, как-никак, дало свои плоды.       — Дай мне пять минут. Или, может быть, сварить тебе нормальный кофе?       — Пять минут. И без кофе. Сахар и молоко все равно закончились.       Стоило Моргане прикрыть за собой дверь, Артур сел на высокие ступени, поставил локти на колени и сцепил пальцы в замок, чтобы перестали чесаться от желания чиркнуть зажигалкой и закурить. Бросил так бросил! Но получится ли так с остальным?       Сначала отец будет психовать, затем замолчит на какое-то время, а через месяц-другой позвонит, как ни в чем не бывало. Старая история на самом деле, но как быть с тем, что теперь в ней появился новый персонаж?       — Я поговорю с Утером. Все утрясется.       Моргана села рядом и прижалась плечом к его плечу.       — Что именно ты хочешь утрясти?       Артур смотрел, как белые качели от которых даже а расстоянии чувствовался запах свежей краски, тоскливо раскачиваются на длинных цепях. Качели были неразрывно связаны с лучшими временами, которые он провел в этом доме, но сейчас от одного их вида становилось тошно. Да и октябрьский ветер, гоняющий листья по промозглому саду, не добавлял тепла и уюта.       — Видишь ли, в чем дело… — Артур развернулся к ней лицом. Придется резать по-живому, иначе никак. Иначе она его не услышит. — Отец всегда меня прощал. Прощал все мои выходки. Я не горжусь этим. Что было, то было. Я рос недолюбленным, избалованным ребенком и закономерно превратился в подростка-бунтаря, который, вроде, остепенился, когда ему перевалило за двадцать, но бунтовать так и не перестал. И не перестану, понимаешь? Слава богам, мы живем в современном мире, где отец хоть и богат, но далеко не король, а я — его сын, но совсем не обязательно преемник. Я знаю, что он позвонит. Он знает, что я приеду и в случае чего всегда помогу.       — Сценарий можно переписать. Все в ваших руках.       — Дело не в этом. Нам тесно друг с другом, понимаешь?       Моргана долго смотрела в одну точку. Туда же, куда и он, — на качели.       — Намекаешь собрать вещи и уехать с тобой? А как же моя учеба и городской проект, в который я ввязалась, и ты, между прочим, об этом знал? Допустим, с проектом я разберусь, а остальное? Когда мы расскажем ему обо всем? Ведь в этом все дело, да? Отсюда тянутся все нити.       — Ты и я понятия не имеем, откуда на самом деле все тянется. Запомни вот что… — Артур поднялся, застегнул молнию на куртке и похлопал себя по карманам. Надо было убедиться, что не забыл смартфон. Без этой штуки теперь никуда, что, с одной стороны, напрягало, а с другой — в разы упрощало жизнь. — Как бы ты ни лезла из кожи вон, оступишься один раз, и он не простит. Он не позволит тебе того, что позволял мне. Если хочешь сохранить то, что имеешь, носить брендовые шмотки, крутиться в изысканном обществе и сохранить билет в светлое будущее, возвращайся домой и поспи час-другой. Будь хорошей девочкой, дружи с нужными людьми, и все будет ок.       Моргана поднялась вслед за ним. Вся подобралась, сверкнула глазами.       — Между мной и Агравейном ничего не было, ясно? Не было и быть не может, дурная твоя голова!       — Как скажешь.       Все зашло в тупик, и Артур понятия не имел, как из него выбраться.