Nobody Like You

      Руки, как назло, дрожат. В такие мгновения Вонючка жалеет, что лорд Рамси не отнял у него все пальцы разом: всё равно он не может пользоваться ими как следует. Хозяин снова недоволен: он хочет быстрее, он хочет точнее, — но нож никогда не послушается Вонючку так, как слушается его самого, и потому сгорбленная фигура так долго корпит над простой работой.       Он должен. Он должен резать поживее, иначе лорду Рамси станет скучно, а это худшее, что только можно вообразить. Он никогда не должен допустить этого. Не должен. Должен сделать всё прямо сейчас. — Вонючка, — протягивает милорд, — право, что тут копаться? А если дело дойдет до боя — ты будешь стоять точно так же? Это не дело.       Бой. Нет, нет, Вонючка не хочет боя. Он не может держать в руке клинок — о чём ещё можно говорить? Его брат Робб погиб в бою, Вонючка последует за ним.       Но у него нет и не было никакого брата Робба. Вонючка уже устаёт повторять это самому себе, пока его рука дрожит, отчего-то не смея снять кожу с уже высохшего лица. Рыжие волосы вьются под пальцами Вонючки, и, хотя веки мертвеца закрыты, он точно знает: глаза под ними голубые.       Вонючка смотрит чуть ниже: перерезанное горло выглядит так, как будто голову уже раз отделяли от тела, а потом пришили снова. Повинуясь неосознанному желанию, Вонючка ведёт пальцами ниже, по плечам, ощупывает твердую, словно деревянную, руку. Эта рука помогала подняться из грязи, когда мальчишки, бегая поодаль замка, спотыкались о собственные ноги в пылу задора; эта рука гладила по плечу, когда юношеские неудачи казались концом всего; эта рука когда-то опустилась на его голову, приняв клятву.       Нет, нет, нет. Вонючка не знает этого человека, Вонючке чужды эти воспоминания, Вонючка предан своему лорду и всегда был рядом с ним. — Вонючка, — вкрадчивый голос раздаётся совсем рядом, — тебе тяжело? О, я тебя понимаю. И ты, наверное, хочешь знать, как это произошло. Ты имеешь право знать: всё-таки ты провёл с Роббом Старком бок о бок столько лет! — Нет, милорд, — собственный голос опять звучит будто со стороны, — я всегда принадлежал вам.       Он никогда не знал Робба Старка. Он никогда не видел его живым. И верить этому будет труднее, если лорд Рамси скажет ему правду. — Мой отец перерезал ему горло, — тихий голос давит так, словно над Вонючкой рушится каменная стена замка, — я, к несчастью, не смог там быть — иначе кто бы позаботился о тебе, верно?       Вонючка слушает его, слушает лорда Рамси и не верит его словам: как — Кейтилин Старк разодрала себе лицо, умирая с мыслью, что все её сыновья мертвы? Как — Роббу пришили волчью голову вместо его собственной? — Знаешь, Теон, — Робб степенно чешет загривок Серого Ветра, — жалко, что Старые Боги не дали тогда и тебе своего лютоволка. — Я не из Старков, — Теон пожимает плечами, удивлённый таким словам, — и я не северянин. Я не интересую Старых Богов — впрочем, как и они меня.       Робб несколько секунд молчит, словно хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Затем он глубоко вздыхает и как ни в чём не бывало спрашивает: — А если бы там был ещё один волчонок, какое имя ты бы ему дал?       Теон на мгновение задумывается — несерьёзно, просто ради приличия. Было бы неправдой сказать, что он не думал об этом прежде. — Вик. Это напоминает мне о доме и о моей семье. Робб смотрит на него будто разочарованно. — О другой семье, — неохотно добавляет Теон. Ему не хотелось уточнений, равно как и расспросов, равно как и ненужных разговоров о тех, кому он больше не принадлежит. — Твоя семья здесь, — твердо произносит Робб, — и я хочу, чтобы ты наконец поверил в это.       Он молчит ещё пару мгновений, а затем весомо, как главное слово в споре, добавляет: — Теон.       Никакой семьи у Вонючки больше нет. Он может верить или не верить, рвать на себе волосы или рыдать над навсегда утраченным каждый день — но Робб Старк лежит на столе перед ним, и его тело в фиолетовых синяках требует работы. — Никто, кроме тебя, не заслужил этой чести. Так приступай же, и благодари, что я подарил тебе этот шанс.       С этими словами лорд Рамси отходит, проводя ладонью по дрожащей руке Вонючки, повторяя его недавний жест. Вонючка выдыхает — нужно собраться, не пристало бояться мёртвых. Хозяин всегда учил бояться лишь живых.       Нож неожиданно легко разрезает сухую, как бумага, кожу. Вонючка успевает бросить быстрый взгляд на лорда Рамси — тот улыбается.