Save my death

Мир умирает в тысячный раз. В нем почти не остается ничего хорошего, ничего важного, что могло бы его воскресить в правильной форме, вытащить из разрухи, заставить вновь задышать, как прежде. И, кажется, что эта смерть точно последняя. Но мир решает возродиться. Ожить иначе. Монстром во плоти. В нем множится гнев, ложь, жестокость, непримиримость, садизм и безнравственность. В нем появляются такие же люди. И, как продолжатели своего прародителя, люди перенимают все черты новорожденного мира. Насилие порождает насилие. И унижение. И несправедливость. И смерть. Очередная погибель мира и населяющих его всего в одном шаге. Замкнутый круг. Саванна знает о старом мире достаточно. Тогда были государства, президенты государств, развивались экономические отношения между ними, рос технический и технологический прогресс. Люди могли жить долго и счастливо, могли процветать, не допускать ошибок, на которых должны были научиться много и много раз. Минувшие века — кладезь человеческих уроков. Войны могло не быть. И смерти мира тоже. Но история не терпит сослагательного наклонения. В старом мире люди едва не уничтожили планету, на которой жили. Немногим повезло. Повезло оказаться в Чикаго, который чудом не задело. И это заставило людей одуматься, осесть, разработать новый социум, свод правил и законов. Создатели сохранили историю, все знания, изобретения, открытия. Чикаго превратился в идеальный город-государство. Мир, дающий надежду большому будущему. — Эй, ты чего замерла? Саванна отрывает взгляд от заклеенного коричневой пленкой окна и поднимает глаза на свою сестру. Та интенсивно жует мясную котлету и забавно вращает глазами, будто пытается повторить свой вопрос, не используя слов. —Думаю о всякой ерунде, — отвечает ей. — А, — Сиенна махает вилкой и усмехается. — Что снова о том дне, который проклинаешь? Сестра звучно хмыкает, имея ввиду их первый день в Бесстрашии, и Саванна неопределенно жмет плечом. — Не проклинаю, — неуверенно произносит. — Скорее не люблю вспоминать. Этот прыжок. Бр-р-р. До сих пор не понимаю, как я это сделала. — Ты сделала это ради меня, сестренка, — улыбается Сиенна. Да. За этот месяц она многое сделала ради единственного родного человека и сделает еще больше, если потребуется, только бы у нее все было хорошо. Вот что действительно имеет смысл. — Сегодня приезжает Эрик. Вы в курсе? — вступает в разговор Чарли — урожденный бесстрашный. Девушка не знает, по какой причине они с Сиенной подружились с Чарли. Может быть, потому что тот оказался простым добродушным парнем и всегда был рядом. Сначала он садился за их стол во время обеда или ужина, болтал, слушал, шутил, помогал на тренировках, когда было нужно, и вскоре стал лучшим другом. Это было странно, потому что урожденные бесстрашные имели привычку набивать свои животы и ржать во все горло вместе, в одной компании себе подобных. От Чарли же невидимыми волнами исходило дружелюбие. Это так разнилось и выделялось на фоне других. Наверное, такое качество молодого человека подкупило сестер, расположило их к нему. — Ну и что, — равнодушно пожимает плечами Сиенна. — Ну и что? Си, ты что не знаешь Эрика? — округляет глаза парень. — Знаю, — дожевывая котлету, говорит она. — Запомнился с первого дня нашего пребывания здесь. Отвратительный человек. Потом сразу уехал, наверно получил от лидеров нагоняи за свои жестокие методы. — Он сам лидер, — усмехается Чарли. — Как он может получить от лидеров? — Натворил дел и получил от старших лидеров. Например, от Макса, — просто отвечает Сиенна. — Все. Кончился ваш Эрик. Будет теперь мешки таскать и пол подметать. Чарли едва не захлебывается яблочным соком, потом разражается громким смехом. Саванна тоже присоединяется к нему, начинает хихикать, едва сгибаясь над столом и прикрывая тонкой ладонью рот. Представленная картина, где Эрик старательно подметает и моет пол, вызывает приток положительных эмоций. Это правда смешно. — Эрик и дворник? — прыскает он. — Ну, ты даешь! — А куда он уезжал? — зачем-то спрашивает Саванна. Хотя какое ей дело? Эрик никогда не был тем человеком, о котором ей интересно что-либо знать. Но так, как лидер Бесстрашия пропал на столь долгий срок, вызывало некоторые вопросы. Кажется, Эрик должен был курировать неофитов тоже. Но его не было. — Говорят, к Стене на севере города, — отвечает парень. — По просьбе Макса. — И что там такого? На севере? — интересуется Си. — Не знаю. Нам же не говорят. Вот Чарли — хороший. Саванна видит в нем доброту и порядочность. В нем много пылкой юности, азарта и харизмы. Еще у него интересная внешность. Взъерошенные черные волосы, мужественное лицо, крепкое телосложение и красивые татуировки на груди. Девчонки часто шепчутся о нем и злятся, что он много времени проводит с сестрами. Сиенна говорит, что он проводит время не с ними, а именно с Саванной, и что она просто слепая, если не замечает его влюбленных глаз, всегда направленных на нее. Саванна смеется в ответ, называет сестру выдумщицей, потому что все они всего лишь дружат. Какая может быть любовь? Странно все это. Да и не тянет девушку на романтические приключения. Прошло достаточно времени, но она все еще под огромным впечатлением от собственного перехода из Дружелюбия в Бесстрашие. Все остальные дни четко расписаны под тренировки, обучение, питание и сон. Режим в Бесстрашии соблюдается неукоснительно. Когда тут думать о чем-то еще? Месяц, проведенный в новой фракции, действительно пролетел незаметно. Неофиты только и делали, что с утра до вечера бегали, отжимались, стреляли, метали тренировочные ножи и избивали боксерские груши. А вечером валились с ног как убитые. Инструктор — Четыре — замкнутый и не особо разговорчивый бесстрашный, давал ценные указания, после которых многие новички, в том числе и Саванна, действительно поверили, что могут сбить противника с ног и даже побороться за победу. Он скрещивал руки на груди и внимательно смотрел из-под нахмуренных бровей. Говорил мало, но емко. Еще не стеснялся в выражениях. Но Саванне казалось, что он стал таким неспроста, что этому, как и всему, есть причина. Так и было. Позже болтушка из Искренности Флор рассказала, что два года назад он потерял свою любимую девушку. Ее звали Трис Прайор. Флор говорила, что Трис закрыла телом свою подругу, когда та оказалась под прицелом слетевших с катушек афракционеров. Саванна помнит тот случай. Толпа людей из девяти человек, которые не подошли ни одной фракции, раздобыли оружие и палили по случайным прохожим на улицах Чикаго. Ужасный теракт. Чего они хотели этим добиться непонятно, но Бесстрашие должно было защитить невиновных. И преступников быстро поймали, нескольких убили при попытке к бегству, при этом погибло несколько бесстрашных. Афракционеров прижали к стенке, разогнали с улиц и лишили всего, на что раньше закрывали глаза. С того дня им нельзя открыто слоняться по улицам, Отречению запрещено кормить их и помогать им, любой может быть убит членами Бесстрашия на месте, если те решат, что от афракционера исходит опасность. По прошествии двух лет так и было, но сейчас Отречение, как ведущая фракция, вновь оказывает тем поддержку. А как иначе? Время скоротечно. Боль и потери относительны, они притупляются, если судить со стороны. Если не быть частью этой потери. Четыре не может забыть. И у Саванны есть свои раны. Восемь месяцев назад ее с Сиенной родители погибли, отравившись на испытаниях новых удобрений, созданных совместно с эрудитами. Мать и отец были гениальными агрономами. За несколько лет повысили урожайность полей в два раза. Дружелюбные диву давались, гадая как они смогли обогатить и сделать плодородными брошенные истощенные почвы. Эрудиты восхитились и предложили создать более плодородное удобрение, увеличить урожайность еще больше. Родители оказались в непосредственной близости от распыления злосчастных растворов, которые должны были быть безопасными, согласно заверениям фракции умников. Саванна не сомневается, что это вина эрудитов, но лидер Дружелюбия Джоанна лишь пожимала плечами и что–то говорила об ошибке. Несколько дней родители находились в коме, но как ни старались врачи-эрудиты, сделать ничего не смогли. И потому девушка всей душой ненавидит эрудитов. Вернее одну. Самую главную. Лидера Эрудиции Джанин Метьюс. За ее причастность к смерти матери и отца, за ее слишком эгоистичное отношение, за жажду власти, за цветовую гамму одежды, за очки на ее глазах, делающие лицо еще мудрёнее. Причин много, но Саванна искала новые. Когда ненависть росла, боль становилась меньше. Или ей так казалось. После целого месяца ее добровольного домашнего заточения, лидеру Джоанне удалось уговорить девушку выйти из комнаты с зашторенными окнами. Она говорила, что нужно продолжать жить дальше, без них, что нужно помнить хорошее и быть благодарным за то, что было. Саванна лишь молча кивала, не понимая, как можно продолжить… Сиенне же это удавалось. Ей удалось справиться с горем и помочь справиться и сестре. Саванна хваталась за все, что только можно, лишь бы забыть о трагедии, перестать думать о мести. Иногда получалось, иногда нет. Время сделало свое дело, рана в груди почти не болела, покрылась коростой. Только ей все равно казалось, что любое воспоминание легко раздерёт ее до прежнего состояния. К тому же, виновность эрудитов так и не была доказана, что продолжало злить. Несправедливость не устранили. Из объяснений Джанин Метьюс следовало, что растворы были перепутаны. Куда и для каких целей могла использоваться ядовитая жидкость, оставалось загадкой. Отраву просто увезли с полей фракции. Размытые фразы, нелепые оправдания лидера-эрудитки со слащаво–приторной внешностью вынудили Саванну разбить ей нос. Сиенна тогда вытаращила глаза, поскольку от Саванны — доброжелательной тихони никто такого не ожидал, да и сама Джанин не сразу поняла, что из ее носа потекла кровь прямо на безупречно синюю блузку. Метьюс долго кричала, что Саванну отправят к афракционерам, а она в ответ пообещала вывести ее на чистую воду. Потом стало тихо. Видимо Джоанна умяла конфликт с белобрысой ведьмой, и девушку тогда не тронули. Мало-помалу, все приходило на свои круги. О родителях не вспоминали, но не потому, что о них просто забыли — не хотели говорить о яде, отравившем их и половину поля с овощами. У девушки складывалось ощущение, что всех просто запугали эрудиты. Может, они пообещали рассеять яд над всей дружелюбной фракцией? Реальна ли такая угроза от Метьюс? Саванна тупо смотрит в темный потолок. Так каждую ночь. Мысли о гибели родителей разрывают голову. Вопросы сменяют друг друга, но она не находит ни одного ответа. Си посапывает рядом, уж третий сон, наверное, видит. Она другая, не похожая на Саванну. Нет, внешне сестры довольно мало отличаются, если не считать, что у Сиенны черты лица острее, волосы светлее, этакая жидкая платина, а глаза — два синих озера, как у папы. Так всегда говорила мама, перебирая локоны дочерей и укладывая их спать. Потом долго смотрела на Саванну, видела в ее глазах лазуритовое небо, точную копию ее глаз. Сиенна переворачивается на бок. В дежурном световом полумраке видны костяшки ее пальцев, поцарапанные и распухшие. Она великолепно справляется с новыми препятствиями в отличие от Саванны. Иногда сестры дерутся в спарринге, и тогда Си показывает, как нужно отражать те или иные удары. Девушка старательно запоминает все, что говорят Четыре и сестра, но бои даются нелегко, чего не скажешь об оружии. Когда Саванна впервые взяла в руки пистолет, то почувствовала себя неуязвимой. Он придавал ей такой глубокой уверенности, что, кажется, все страхи отходили на второй план. Конечно, неуязвимость была мнимой, ведь люди с оружием в руках страдают не меньше, чем безоружные. Однако, ощущения ей нравились. Тяжесть холодной стали обжигала ладони, и первый выстрел покорил девятку мишени. Хотя, может быть, то было случайно. Как принято говорить, что новичкам везет. Но тогда все в удивлении даже присвистнули. Саванна улыбнулась горделивой улыбкой, а Си крепко обняла сестру и радостно заулюлюкала. Мысли о родителях так и не покидали ее голову. В один из дней Саванна уговорила Четыре сопроводить ее во фракцию Эрудиция. Он ничего не спросил и молча отвез в их штаб–квартиру. Умники сновали туда-сюда с книгами и планшетами в руках, склонялись над мониторами компьютеров, спорили между собой о правильности своего мнения, были увлечены наукой и собственными познаниями. Девушка почувствовала себя не в своей тарелке. На пару бесстрашных смотрели с нескрываемым превосходством и желанием поскорее выпроводить за дверь. Саванна просила секретаря Метьюс впустить ее, но худенькая эрудитка с гладко причесанными черными волосами отвечала, что лидера фракции нет на месте, а чуть позже, что она на совещании или в правительстве. Девушке понадобилось пару минут, чтобы понять то, что так просто к Джанин никому не попасть. Метьюс остерегается незнакомых людей. Возможно, она сидит и наблюдает за визитерами по камерам из своего кабинета. Узнала Саванну? Не хочет принимать? Что же ее страшит? Или же мучает совесть? Саванне пришлось вернуться из Эрудиции ни с чем. Мысли отгоняют сон. Их так много, они налезают друг на друга, путаются. Саванна от безысходности поднимается с кровати, надевает кроссовки и выходит из спальни. Да, запрещено. Да, за это полагается штраф и обязательное наказание. Но ей до жути душно, ей хочется свежего воздуха и открытого пространства. И ноги несут ее к реке в Пропасти, ступают на металлический мост, ведут под тень каменистой стены. Здесь хорошо. Здесь можно подумать и на секунду забыться. Саванна не знает, что делать дальше. Она в Бесстрашии. Она совсем не воин этой фракции. У нее мало, что получается. И только Сиенна удерживает на плаву. Ее настрой, ее оптимизм, ее желание добиться высот. Может, и Саванне удастся найти здесь свое место? Понемногу. По чуть-чуть. Шаг за шагом. И с Метьюс она что-нибудь придумает. Так или иначе очная ставка состоится. Саванна посмотрит в лживые глаза белобрысой ведьмы уже с холодным рассудком. Карты сложатся в пасьянс. И Джек Кан примет ее сторону. Метьюс пойдет под суд. Дело времени. Нужно только подождать. Размышляя о долгожданном возмездии, Саванна опирается на перила и смотрит вниз на бурлящие потоки воды. Красиво. И так успокаивает сознание. Вода же всё бьется, омывает скалы и вместе с тем очищает мысли девушки. Над Пропастью царит полумрак, лишь тусклые фонари по обе стороны освещают начало и конец подвесного моста. Саванна переступает с ноги на ногу — металл едва клацает, звенит. Она голову поднимает, отрывает взгляд от воды. Что-то заставляет ее повернуться, оглядеться. И тогда Саванна замирает, замечая прислонившегося к перилам мужчину. Она молниеносно, по наитию делает шаг назад, желая мигом скрыться в коридоре Бесстрашия, но мужчина поворачивает голову на шаркающий звук ботинок по плите. — Кто там? — вскрикивает он. — Живо ко мне. — Тон командующий, резкий. Саванна мысленно выругивается, но выходит из укрытия, приближается к нему, останавливается в двух метрах. — Ты кто? — спрашивает мужчина с нескрываемым интересом, скользя внимательным взглядом по девичьей фигуре. Эрик. Усталый взгляд, в руках блестящая металлическая фляжка и догоревший окурок сигареты. Склоняется над Пропастью, как любит это делать Саванна. — Саванна, — быстро буркает девушка. — Сав… — запинается он. — Ну и имечко. Почему новое не выбрала при переходе? Где же только обитают девицы с настолько дебильными именами? — В Дружелюбии. И имя не дебильное. Мужчина пропускает реплику мимо ушей. Саванне хочется насыпать колкостей. Что его имя тоже довольно-таки дурацкое, что он сам дебил, но усилием воли заставляет себя смолчать. Она смотрит в его глаза, вздернув подбородок и готовится услышать очередную грубость. Эрик он такой. Девушка помнит. И его манеры, и его методы. Эта случайная встреча ей абсолютно не нравится. — Чего слоняешься ночью? — его голос обретает твердость стали, как в первый день знакомства. — Совсем без меня распоясались. Куда только хваленый Четыре смотрит? — Саванна не отвечает, а Эрику и не нужен ответ. — Все ноет по своей умершей девке, — ухмыляется он, ненависть вибрирует по губам. — Пожалеть его должны все… Типа он такой несчастный, бедный страдалец. А всем плевать. Всем похуй. Хорошо бы лучше вместе со своей идиоткой сдох. Вот бы был шедевральный конец их сладкой парочки. — Мне нужно идти… — Иди-ка ближе, — Эрик обрывает девушку и хлопает по перилам рядом с собой. — Это приказ. Оставаться наедине с лидером Саванне совершенно не хочется, но она вынужденно подчиняется. Мужчина протягивает ей фляжку. — Пить будешь? Она мотает головой и вдруг понимает, насколько пьян Эрик. Вдребезги. Алкогольный перегар становится сильнее, когда лидер поворачивается в ее сторону и говорит: — Сэйв, напомни: сколько ты здесь? — Меня зовут Саванна. — Плевать. — Эрик глубоко затягивается сигаретой. — Отвечай на вопрос. — Месяц, — выдыхает девушка. — Значит, меня не было месяц, — говорит он. — Все эта сучка. Думает, что может из меня веревки вить, отдавать приказы свои… А я должен как тупой баран выполнять грязную работу? То ли вопрос, то ли утверждение. Саванна неуверенно пожимает плечами. — Не знаю… Эрик отворачивается. На рукавах черной куртки следы крови. Размазанные, запекшиеся пятна и брызги высохли, но не стали менее ужасающими. Или это кажется при плохом освещении? Внутри девушки пробегает волна холода, пальцы начинают дрожать. — Ты не ответила, почему не спишь. — Я уже хочу пойти спать, — Саванна делает попытку уйти еще раз. — Пойдешь, когда я скажу. Так почему не спишь? — холодно повторяет он. — Бессонница, — говорит она первое, что приходит в голову. — Четыре дает мало нагрузки? — делает вывод Эрик. — Ты не устаешь, иначе бы с ног валилась. У тебя есть какое-то преимущество перед остальными? Саванна теряется от неожиданного вопроса. Мужчина резко подбирается и хватает ее за левое плечо. — Он тебя трахает? — рука Эрика больно сжимает ключицу. — Спишь с ним? Такая красивая девка, как ты, обязательно с кем-нибудь спит. Я уверен, что это Четыре, — выплевывает в лицо Эрик. Сомнительный комплимент из его уст оказывается оскорблением, означающим женскую доступность. Внутри разрастается неприязнь к этому человеку и окутывает внутренности паутинными липкими нитями. Саванна морщится, ей начинает казаться, что лидер вырвет ее кости, сжатые холодными пальцами. Боль парализует плечо, и она старательно сдерживает рвущийся стон. — Я ни с кем не сплю, — ожесточенно процеживает Саванна. Ответ не удовлетворяет мужчину. Он расцепляет пальцы, но окатывает ее ледяной волной подозрения и презрения. — Я узнаю, если соврала, поверь, — скалится он, отворачиваясь, и замолкает на секунду. — Была у него одна девчонка из Отречения. Он ее оберегал, носился за ней как умалишенный. В итоге — не уберег. Убили ее афракционеры. Так тупо умереть могла только эта стифф. Жертвуя собой ради другого. Лидер сплевывает в бездну, а Саванна потирает обожжённое болью плечо. — Сэйв, Сэйв, и чего тебе не сиделось в своей фракции? — произносит он, глядя на девушку затуманенными глазами. — Не понимаю я таких баб, типа тебя. Жила бы, растила фасоль и детей. Но вам надо лезть в Бесстрашие, да? Доказывать какие вы крутые? Ведь ты ни на что не способна, и если я захочу, то докажу это в один момент. Знаешь, для чего ты здесь нужна? Раздвигать свои стройные ноги и сладко стонать под каждым членом, который окажется глубоко внутри тебя, сечешь? Ты хочешь, чтобы я доказал твою никчемность? — Сейчас ты доказываешь собственную глупость. Лидер такой большой и сильной фракции не может рассуждать так по-идиотски, —язвительно парирует Саванна, слишком поздно понимая, что сказала это вслух Эрику. Его глаза сужаются, наливаются гневом. Но она продолжает: — Я не хотела в Бесстрашие, если тебе от этого станет легче. Но мое место будет здесь. Обязательно. — Не хотела? — у Эрика открывается рот, и он даже трезвеет от подобной информации. — Что ты несешь? — Я… — Расслабься, — мужчина отворачивается, подносит фляжку ко рту и жадно пьет. — Мне похер. Какая разница кого дрочить: тебя или еще кого. Но факт в том, что места для тебя здесь не будет. Уясни, впитай, запомни. Не захотела жить в Дружелюбии, не смогла показать себя в Бесстрашии, тогда у тебя получится у афракционеров. Он громко смеется. Прикуривает новую сигарету, затягивается и выпускает облако сизого дыма. Замолкает, прикусывает нижнюю губу. Может, попытаться расспросить Эрика об Эрудиции, пока он пьян? Саванна подбирается, откашливается, осторожно шевелит губами. — Эрик, ты знаешь Джанин Метьюс? Как с ней можно встретиться? Лидер вперивается в девушку колючим взглядом. Зря она спросила про эрудитку, но отступать тоже поздно. Мужчина облизывает красиво очерченные губы, кривит их. Снова затягивается сигаретой. Его руки сжимают металлический каркас моста как-то слишком крепко. Саванна заходит на опасную территорию, но уже ничто не может ее сдержать. Ни страх перед Эриком, ни возможные последствия собственного неуемного желания добраться до врага в лице Джанин. — Конечно, я знаю эту суку, — наконец выдает он. Что-то проскальзывает меж его ресниц. Что-то такое, что поддевает Саванну изнутри. И подозрительное чувство селится в ее груди, неприятно скребясь о горло. Этот мужчина себе на уме. Ясно, как день деньской. И еще ясно, что ей лучше больше вот так не попадаться у него на пути. Зря она пошла к Пропасти. И зря огрызается, зря прокационные вопросы задает. Аукнется это ей сполна. — Ты ее ненавидишь? — слова слетают с влажных губ раньше, чем Саванна успевает закрыть рот. Вот же черт. — Послушай, откуда ты такая вылезла? — Эрик шипит тихо, и девушка неосознанно отшатывается назад, ощущая исходящую от мужской фигуры угрозу. Она задела его. Сковырнула что-то в памяти. Возможно, напомнила о далеком прошлом. Дико хочется узнать причину внезапного гнева лидера. Хоть это и опасно. Стылая ненависть пылает в его глазах. И сейчас эта ненависть направлена исключительно на лидера Эрудиции, а не на нее. — Ты хоть понимаешь с кем и о чем разговариваешь? — Я тоже ненавижу Метьюс, — тихо произносит Саванна, делясь сокровенным. И с кем? С Эриком? Вот только зачем ему этот ее секрет? Он для нее чужой человек. Незнакомец. Может, поэтому с ним говорить об эрудитке выходит легко? Она ведь никогда даже не произносила эти слова вслух, и теперь они словно режут ее пополам — на жизнерадостную девчонку из Дружелюбия и на жестокую из Бесстрашия. В конце концов, вторая может поглотить первую, и это ужасно начинает пугать. Брови Эрика взлетают вверх. — Тебе-то она что сделала? — в его глазах читается любопытство. — Убила моих родителей, — у Саванны снова выходит говорить о личном просто. Глаза начинает жечь, и уродливая пустота заполняет грудь, сбивая дыхание. Повисает тяжелая пауза. Кажется, даже река шумит тише, прислушивается к эмоциям двоих людей на подвесном мосту, пытаясь их понять, осмыслить. — Эта стерва способна на все, — доносится голос лидера. Без присущей интонации издевок и презрения. Простая констатация факта от приближенного человека. — За маской доброй коровы скрывается ядовитая змея. Кто ее знает, тот ей не верит. Эрик двигает рукой, опрокидывает фляжку и допивает остатки алкоголя несколькими глотками. Молчит, устремляя глаза в скалы, омываемые неспокойной водой. Вертит в пальцах окурок сигареты, делает последнюю затяжку и швыряет его вниз в Пропасть. А потом смотрит на Саванну, будто сожалея, что сказал ей что-то личное, о чем не говорил никому. Сжимает кулаки так сильно, что, кажется, девушка слышит треск суставов пальцев. Потом разворачивается и уходит едва качающейся походкой. Саванна остается одна, переваривая странный разговор с лидером Бесстрашия. И лишь еле ощутимый запах никотина до сих пор витает в прохладном ночном воздухе. А потом улетучивается к сводам фракции Бесстрашия.