Save my death

Как только Эрик переступает порог собственной комнаты, то с остервенением швыряет жилет на пол, подходит к столу и открывает бутылку со спиртным. Водка. Напиток звучно булькает в стекле, заливается в мужское горло и обжигает внутренности. Крепости Эрик не чувствует, делает еще несколько глотков и валится на диван, тут же прикуривая сигарету. Вчерашний паленый алкоголь все еще отдается в висках разрывающими ударами. Что за хрень притащил этот херов придурок Дарк? Утром мужчина еле открыл глаза. Похмелье выворачивало наизнанку, тряслись руки. И еще перед глазами стояла та девчонка. Эрик с ней говорил. Много и долго. Чего делать категорически не следовало. И нужно было держать рот на замке. Не говорить про Метьюс. А он трепался. Разве на него это похоже? Блять. Сигарета переминается в зубах, дым наполняет легкие и помещение. И только сквозь сизое марево табака мир кажется немного лучше. Лидер прикрывает глаза. Единственное, что ему хочется делать после месячной отлучки по приказу Макса — это валяться и глотать литрами виски. Усталость чувствуется во всех мышцах, они натянуты и напряжены. Как и мозги. Эрик ощущает себя так, будто ему выебали все серое вещество. И делает это методично Метьюс через Макса. Видать знатно обработала его, коли веревки вьет. Но Эрик не имбецил, он знает очень много. Конечно, его бесит, что какая-то там баба в синем костюме с иголочки руководит из Эрудиции, но Макс уверяет, что все идет по плану, и Эрик ему верит. Как себе самому. У него есть, конечно, претензии, и Макс о них прекрасно знает. Наконец, алкоголь начинает действовать, расслабляет разум, притупляет напряжение и боль, пульсирующую в висках. Кайф. Последний затяг. Окурок летит на пол. И в этот момент дверь в комнату со скрипом открывается. Какого ж? Мужчина не удосуживается открыть глаза, поскольку нутром чует Макса. Сейчас заведет свою старую пластинку. — Джанин не довольна результатом твоей командировки, — без прелюдий начинает Макс. — Не перевезено основное оборудование. Не расчищены оставшиеся объекты. Уже все сроки вышли. И еще кое-что, — чуть мнется он. — Двое альтруистов из Отречения, которые кормили афракционеров. Где они? Я должен буду все объяснить Маркусу. Эрик приоткрывает глаза и тянется к бутылке, пьет водку как воду. — А почему они вообще приперлись к объекту? — риторический вопрос. — Мы их устранили, Макс, — лениво шевелит губами Эрик. — Или ее-величество-сука-Метьюс желает, чтобы свидетели растрезвонили о сомнительных действиях бесстрашных по остальным фракциям? Их надо было отпустить с добрым словом? У Макса не находится ответа. Естественно. Косяки Метьюс он не может оправдать. — С нашей стороны работа сделана безупречно. А с ее — с кучей дерьма. — Угомонись. — Я не прав? Прав, конечно. Эрику-то это известно. И Максу нечего противопоставить. Макс вообще оказывается между двух огней, и если рассудить, то ему не позавидуешь. С Эриком старший лидер не испортит приятельских, рабочих, деловых отношений, любых, какие бы их не связывали. И с эрудиткой тоже. С ней у него вроде мутки. А секс и работу нельзя смешивать. Эрик такое не приемлет. Но Макс — другой человек. Его дела определенно не касаются Эрика. Главное во всей этой заварушке, чтобы мужчина выполнил свою часть сделки и получил вознаграждение, остальное ему побоку. — Еще увеличиваются убийства изгоев в центре города. Как такое происходит? Их не нужно пока трогать. Это уже вызывает подозрения, — назидательно произносит старший лидер. — Дарк — псих. Ты ведь знаешь. — Почему ты не проконтролировал его? — строго спрашивает Макс. Мужчина не сдерживает ехидной усмешки. — Ну, ты же его папочка, а не я. — Я велел тебе присмотреть за ним. Маркус и Джоанна и так уже наседают на Бесстрашие, которое отчего-то не может разобраться с произволом. И Метьюс попросит объяснений. Так объясняй ей. Какого хера ты здесь стоишь и полощешь мой мозг? Так думает Эрик, но вслух произносит иное. — Я не виноват, что твоему малышу нельзя доверить пистолет, — лениво произносит он и вытягивает ноги на кровати. — А вообще, я ему в няньки не нанимался, и мне за это не платят. — Я поговорю с ним. Дарк — урожденный бесстрашный, как и Макс. Но дело не в том, откуда Дарк, дело в том, кто такой Дарк. Этот псих был каким-то двоюродным племянником Макса, и тот прощал ему сначала мелкие огрехи, потом провальные задания, а теперь и самовольные убийства. Эрику что за ним подчищать? Ни хрена подобного не будет. — Хватит пить. У тебя должна быть ясная голова, — строго изрекает Макс, недовольно разглядывая полупустую бутылку в чужих руках. — Ты выходил в тренировочный зал? — Выходил. Ничего интересного. Скукота. Эти убогие неофиты сплошное недоразумение. Год от года все хуже и хуже. — Тем не менее, ты должен следить за их тренировками, физической и психологической подготовкой, — чеканит мужчина. — К тому же, надо подготовить нескольких новичков по особой методике. Приказ Джанин. Повисшую тишину прорывает громкий сардонический смех. У Эрика заходится грудная клетка, и трясется голова. Ему смешно до режущих живот колик. Что Макс только что выразил? Он отдает отчет, как ебануто звучит последняя реплика? Пиздец. Лютый пиздец. — Приказ? Сучка Метьюс отдает тебе приказы? Серьезно, а? — Я имел в виду, ее просьбу. — Ну да, ну да, — протягивает Эрик, унимая приступ хохота. — Если она тебе дает, это еще не повод становиться перед ней раком, Макс, чтобы и она тебя имела по полной. — Следи за языком! — прикрикивает он. — Говнюк. Эрик ухмыляется, чувствуя, как зубы Макса смыкаются и скрежещут от злости. Но старший лидер умело справляется с эмоциями и больше ничего не добавляет. Эрик нужен ему, как телу нужна правая рука. Они оба это понимают. И Эрик не против выполнять отведенную ему роль в их амбициозном плане с Метьюс. Просто с ним должны считаться. Эрик — не шавка и не шестерка. Да, он курирует не такие значительные цели, как тот же Макс. Но у Эрика есть голова на плечах и собственное мнение, своя твердая позиция, точка зрения, если надо. Без него этому плану не выгореть. — Вот список неофитов, — Макс шуршит бумагой в руках. — Оцени их уровень, форму, навыки. Завтра вечером жду отчет. — Ты же поручил неофитов Четыре, — напоминает мужчина, отставляя бутылку в сторону. — Пусть он и отчитывается. — Я перепоручаю их тебе, — тоном, не терпящим возражений, басит Макс. — Возьми список. — Оставь на столе. Макс бросает бумагу на стол и уходит. Перепоручает. Ну, спасибо, блять. Только неофитов Эрику не хватало для полного ебаного счастья. Мужчина недовольно фыркает. Вот же зараза. Ему отпуск с морем выпивки и сочными бабами полагается после месяца мотания по объектам, а не дополнительная работа с никчемными перешедшими. Эрик дотягивается до стола и разворачивает бумагу. Буквы скачут на белом листе. Лидер старательно фокусирует зрение, с трудом читает напечатанные на белом фоне имена. Чарльз, Сиенна, Саванна… Погодите. А? Нахера Максу эти девки? Эрик морщится, потирает пальцами веки. Ночью он облажался, от спиртного развязался язык, посыпались левые слова. И все при той девчонке, непонятным образом оказавшейся над Пропастью. Он помнит лишь размытые обрывки ее и своих фраз, собственный интерес к ее истории, попытки узнать больше. Ему въелся в подкорку мозга ее голос, взгляд чистых глаз, в которых плескалась откровенная ненависть. Ненависть к Метьюс. Девчонка с несуразным именем вызвала неподдельное любопытство. Саванна. Имя Эрик сократил до Сэйв, и это, кажется, ей не понравилось, да и плевать. Ему удобнее называть ее именно так. Утром он первым делом нашел девчонку среди неофитов, захотел выбить подробности — вдруг рассказал лишнего. Оказалось, что наткнулся на сестру. Они действительно похожи, но Сэйв отличается от Сиенны. Она ярче, сочнее. Выразительные голубые глаза, разлет темных бровей, точеная фигура. Да, девчонка и правда ничего. Такую внешность легко испортить в нынешних обстоятельствах. А еще Сэйв показывает свой норов. Да только Эрик немало таких пообломал. Обломает и ее. Не впервой. Ему вспоминается, что девчонка сказала, как ненавидит Джанин за то, что та убила их родителей. Эрик только утром сложил два и два. А ведь была такая шумиха. Года не прошло с того дня, когда Метьюс чуть не лишилась кресла лидера Эрудиции. Идиотка. Ее шизики перепутали химические препараты, и впоследствии семейная пара агрономов из Дружелюбия окочурилась на овощных плантациях. Значит, это были родители Сэйв. Занятно-занятно. Эрику тут есть над чем поразмыслить. Что ж, девчонка ненавидит Джанин за дело. Хотя эрудиты после осечки все переиначили, замяли, но похоже, что Сэйв им не верит. Мозги у нее варят, отрицать глупо. А он всего лишь хотел узнать от девчонки историю ее глазами, докопаться насколько сильна ее ненависть. Даже пригрозил, что с Эриком не стоит играть в кошки-мышки. Но Сэйв не сдалась. Упрямая до одури. Так для чего нужны неофиты? Слабые и неумелые новички, не нюхавшие настоящего пороха. Что они могут? Есть же опытные бесстрашные, которые пойдут за Эриком и за Максом, а значит и за Джанин Метьюс. Но тут до Эрика доходит. Преданность. Ей нужна преданность. Не посредственная, проплаченная, а чистая, протягивающаяся от них к ней. А где ее взять, если не у психологически слабых? Их неокрепшие умы можно легко обработать, перекроить. Заставить поверить и переманить на свою сторону. Обучить собственных солдат. Может, пообещать чего, лапшу на уши навешать. Джанин умеет убеждать, умеет руководить толпой, этого не отнять. А вербовать этих слабаков придется Эрику, но что у него нет ни малейшего желания. Он и так нехило вкладывается во всю затею, пашет, как конченный раб. Первый разговор о дележке сфер влияния в Чикаго зашел более полугода назад. Макс тогда нашел Эрика за стрельбой у мишеней. В поведении старшего лидера чувствовалась некоторая напряженность, он долго смотрел, как мужчина решетит мишень за мишенью, и собирался с мыслями. Наконец, Эрик не выдержал и попросил выложить проблему, как она есть. И Макс рассказал о надвигающихся переменах в городе, инициатором которых была Джанин. Мужчину мало волновала суть ее притязаний. Ну, власти бабе не хватает. Подумаешь. Эрик был далек от всей сраной политики, и на Отречение, что сейчас удерживает лидирующее положение в городе, ему было и есть абсолютно похер. Но Макс пришел не за мнением Эрика по этому поводу, ему нужен был сам Эрик, его безоговорочная преданность лидерам Бесстрашия и Эрудиции, поддержка силы и воли. Эрик и так всегда был верен Максу, не нужно было даже просить. С самого перехода он был предан ему и Метьюс, вмешавшейся в его никчемную жизнь много лет назад. Кем бы он был сейчас без нее и Макса? Представлять не хочется. Но преданность со временем обросла ненавистью и фамильярным отношением. Эрик нагл, невыносим, груб. И с Джанин перестал сдерживаться. Потому что она заслуживала херового отношения. Потому что она сама ко всем вокруг относилась херово. На собраниях Метьюс позволяла себе не скрывать превосходства над бесстрашными, откровенно принижала значимость и необходимость Отречения, Искренности, Дружелюбия. Говорила, что умные руководят операцией, сильные исполняют, а слабые мрут. Закон эволюции. Эрик косился в такие моменты на Макса, но он молчал, пропускал унижения сквозь уши и пожимал руку суке из Эрудиции. Возможно, потому что она раздвигала перед ним ноги; возможно, потому что не решался возражать. Хер их пойми. Приходилось, скрепя сердце, выслушивать приказы, которые ртом Макса говорила Джанин. Метьюс поведала о разработанном ей плане по захвату власти в Чикаго. На карте города она показала пять объектов, на которых должно быть все подготовлено к осуществлению задумки. Первый объект находился на западе, туда Эрик отправился почти сразу с парой бесстрашных. Заброшенная полуразрушенная высотка с выбитыми стеклами и обвалившимися лестничными пролетами кишела изгоями, от которых надо было быстро и незаметно избавиться. Действовали ночью. Понадобилось около двух часов, прежде чем дом с подвалами оказался стерильным. Крови было много, просто огромное кровавое месиво. Этот гребаный Дарк не умел чисто работать, не умел убивать хладнокровно, без эмоций. Эрик еще тогда заметил странный блеск в его глазах, когда тот прежде, чем убить единственным выстрелом в лоб, мог сначала медленно, словно смакуя и наслаждаясь, отстреливать конечности жертвы, вызывая вопли на все окрестности. Кретин. Дарк получал настоящее удовольствие от смерти, кончал, наверное, от вида искореженных в муках изгойских рож. Не то чтобы Эрика это смущало, нет, нисколько. Ему было похуй, на что дрочит этот псих. Дело было в работе, в чистоте ее исполнения. Лидера тошнило от нездоровой улыбки Дарка, от бессмысленных слов, которые он говорил подстреленным изгоям, молящих о пощаде, воющих нечеловечески. Пришлось выгнать психа из здания и доделать работу совместно со вторым бесстрашным Стивом. Быстро и качественно, на результат. Так, как умел и одобрял Эрик. Просто входное пулевое отверстие во лбу, ровно промеж глаз и точка. По итогу они насчитали двадцать два изгойских трупа. Дарк и Стив свалили тушки в привезенную огромную бочку с сильной кислотой, разъедающую плоть в мгновение ока. Чудеса эрудитовых изобретений. На территории отработанного первого объекта осталась лишь расползающаяся по земле черно-бурая слизь. Двадцать двух жизней в заброшке будто никогда не существовало. Пшик и ничего. Эрик не жалуется. Работа, как работа. По нему, в самый раз. Грязная, нечеловеческая. Как будто он сам не человек. Отчасти так. Он не ощущает в себе жалости, милосердия, приятия, считает, что город и вправду нужно очистить от второсортных людей, от их ничтожности и слабости, от всего биомусора. Теперь это то, что он делает почти каждый день. И мужчину полностью устраивает подобный расклад. Кроме повешенных на шею неофитов. Вот возня с ними его раздражает. Эрик лишь понимает, что Макс не может доверить их Четыре, которого держат в стороне и остерегаются. Джанин обычно держала с Эриком связь по рации. Какая-то защищенная линия. Все пиздела, пиздела и пиздела. Об эпохальном будущем города, о важном участии Эрика в заговоре, о важности самой Мэтьюс и ее великой непревзойденности. Лила и лила в уши. Надоедала. Однажды мужчина просто послал ее к херам, не стесняясь в выражениях. Эрудитка замолчала, цокнула и отключилась. А позже на связь вышел Макс, попросил быть мягче, сказал, что Эрик не безразличный ей человек. Ага. С того времени Метьюс все больше раздражала, вызывала ненависть и желание придушить. Если бы не события тринадцатилетней давности, мужчина бы вовсе перестал с ней контактировать. И только из-за уважения к Максу, Эрик все еще оставался в деле. На втором объекте на севере города работа прошла по накатанному сценарию. Изгои. Море крови. Больной ублюдок Дарк со своими психическими отклонениями. Молчаливый и исполнительный Стив, который тем и нравился Эрику. Мужчины справились быстрее, почти заканчивали погрузку трупов в кислоту, как в здание вошли двое из Отречения со своей ебучей благотворительной миссией. И это было не по плану. Огромные глаза непрошеных гостей, крики, паника. Пакеты с едой свалились из рук ошеломленных альтруистов. Но убежать не получилось. Эрик всадил каждому по пуле. Вынужденная мера. Объяснять пропажу людей из Отречения не его забота. Джанин должна была это предусмотреть. Это ее промах и только. Вчера Эрик вернулся во фракцию. Вымотанный, выжатый, как лимон. Вечером все трое мужчин напились. Каждый молча опустошал свою бутылку, гоняя в голове лишь себе понятные мысли. Слишком много крови за короткий срок. Это следовало залить спиртным. Щедро, до отключки. Чтобы потом проспать двое суток и нормально войти в привычный режим. У него почти получилось. Эрик почти перестает думать о куче обездвиженных тел на объектах, о расщепляющей на атомы кислоте в бочках и цистернах, привезенных из Эрудиции, о Метьюс, которая совсем скоро назначит новую командировку. В голову пробираются другие события и воспоминания. Эта девчонка, например. Дико бесит, что он думает о ней и ее проблеме, будто у него своих не хватает. Ненавидит она Метьюс и что с того? Какая ему нахер разница? Почему это привлекает его? Эрик не находит ответа. В комнату громко стучат. Его вообще собираются оставить в покое хоть на минуту? — Кто там еще? Дверь открывается настежь, и племянник Макса порог переступает. Только этого психа не хватает для полного раздражения от этого дня. Эрик недовольно косится на посетителя. Бесстрашный проходит в комнату, садится на свободный стул, ноги расставляет. Лидер замечает медицинскую повязку на его шее, алые капли, пропитывающие бинты. И что это? — Расскажу, что случилось, и ты не поверишь, — усмехается Дарк, ловя направленный на собственную шею взгляд. — Уверен? — безразлично спрашивает Эрик. Истории от этого психа ему даром не свалились. — Одна из красоток-сестер покусала меня. Ни один мускул не дергается на лице Эрика. Но внутри ворочается плохое гнилое чувство. Дарку хочется размозжить башку металлическим стулом. Или доделать недоделанное с его шеей. Перед глазами почему-то встает образ только одной Сэйв. Что было между ней и Дарком? Эрик начинает злится, ноздри раздуваются. — Сэйв? Зачем ты к ней сунулся? — Нет, не она. Другая, — говорит он, и тупая усмешка не сходит с лица. — Как это произошло? — Эрик начинает терять терпение, а этот осел сидит и лыбится. — Я просто хотел поговорить… — Хотел поговорить? На хрена ты вообще лезешь к неофитам? Тебе лично запрещено спускаться в тренировочный зал до шести вечера, пока тренируются они. — Было как раз около шести, — оправдывается он. Лидер закатывает глаза. — Ну и что было дальше? — Я всего лишь хотел познакомиться, проявил вежливость, а неожиданно получил травму, прикинь. Как же Эрика достал этот ублюдок. Злость кипит, просит выхода наружу, а ведь он так хотел отдохнуть. Просто пить, просто курить, просто лежать. И пусть трещит голова, главное, чтобы в ней не было всего того, что происходит вокруг. Этой раздражающей суеты. — Я сам разберусь с девчонкой. Не лезь больше к ней. — Я уже. — Что уже? — Я уже разобрался. Издевается? — Это еще что, блять, значит? Дарк выставляет раскрытые ладони вперед. Жест, просящий пощады. — Ничего такого. Просто пригрозил Саванне, что лидеры вышвырнут ее сестру к изгоям за ранение полноценного члена фракции. Пусть немного нервы пошатают себе. А там посговорчивее станут, — на полном серьезе произносит ублюдок. Эрик опешивает. Всем, конечно, и так известно, что у Дарка связи, что он частенько прикрывается Максом при удобном и неудобном случае, только Макс не дурак слушать родственника и выполнять его прихоти. Самовольство Дарка жутко бесит. Эрик вдруг представляет глаза Сэйв, когда та слышит о том, что ее сестру ждет вылет за выходку. Эти глаза, наверняка, стали просто огромными и влажными, такими блестящими, что впору отворачиваться. Дарк зарывается. И это уже ни в какие ворота. — Просто свали нахер, Дарк, — сухо цедит мужчина. Псих направляется к двери, пожимает плечом. — Еще раз сунешься к инициируемым, пожалеешь. Это не пустая угроза. Дарк знает, что Эрик не сотрясает словами воздух, и на его лице появляется примирительный взгляд, растягивающаяся улыбка. Два пальца — указательный и большой, — складываются в кольцо. Эрик ненавидит его повадки, мимику. Эта мерзкая гримаса у Дарка может означать что угодно. Он сам — одно сплошное недоразумение. Ублюдок конченный. Дверь закрывается, Эрик разжимает кулаки, и из ладони выпадает скомканный смятый листок. Блять, список. Первый неофит в списке — Чарли. Судя по отметкам Четыре, тот силен и ловок. Два слова еще ни о чем не говорят, Эрик может разнести в пух и прах все характеристики Четыре. Инструктор нашелся. Забитый и поглощенный собственным горем, не видящий ничего дальше собственного носа. Серьезно. Итон сам виноват, что потерял свою девку, ведь он был рядом, но не сделал ничего. Трис спасла Кристину. Эрик потирает большим пальцем переносицу. Кристина потом сбежала из Бесстрашия. Дезертировала, как принято говорить во фракции. И, черт знает, где она сейчас. Эрик понимает, что Кристина не выдержала грустного обвиняющего взгляда Четыре и решила исчезнуть. Тупой выбор. Ну, спасли тебе жизнь, что теперь самоуничтожаться каждый день? Может, ее уже и в живых-то нет. Бросилась под подъезд или попалась в лапы к двинутым изгоям. Эрику похрен. Он не жалеет слабаков. Хотя он в принципе никого не жалеет. Кристина слабачка. Психологическое ничтожество. После Чарли идет Сиенна. Лоб Эрика бороздят морщины. Для девчонки она действительно что-то из себя представляет, а теперь, когда вспорола горло Дарку, ее вовсе можно назвать смелой. Хм. Или тупой. Напротив имени написано: владение техниками рукопашного боя. Отлично, вашу мать. И откуда у шестнадцатилетней девчонки взялись такие техники? Усердные тренировки? Эрик сомневается. Если только с детства в своем Дружелюбии не натренировалась. Только там не принято колошматить друг другу морды. Джоанна пресекает. И насколько известно Эрику, в еду и воду там подмешивают «витаминчики» от Эрудиции, агрессии и гнева во фракции не бывает. Ладно, Эрик посмотрит на Сиенну. Макс, несомненно, прав, тут требуется его рука. Глаза скользят по списку вниз. Саванна. Сэйв, как он ее назвал. Меткая стрельба из пистолета. Правда? Хотелось бы ему увидеть меткость Сэйв собственными глазами. Завтра обязательно устроит показательные выступления этой специальной группы. А сегодня у него выходной. Безделье. Эрик смотрит на часы и хмурится. День-то подходит к концу, он встает и подходит к окну, двумя пальцами раздвигает металлические пластинки жалюзи. Темно. Небо начинает пятниться белыми мерцающими точками звезд. Рука вновь тянется к пачке сигарет. Зажигалка, фильтр меж зубов, затяжка, облако дыма. Из его окна хорошо простирается вид на крышу. Эрик замечает движение человеческих силуэтов. Жалюзи раздвигаются шире, мужчина прищуривается. Не разобрать в темноте, кто именно топчется на крыше. Он поднимется туда, посмотрит, заодно подышит ночной свежестью. Эрик толкает тяжелую дверь, поднимается по лестнице и оказывается на открытом воздухе. Слышит голоса. Мужской басистый и мягкий женский. Это что свидание? Серьезно, блять? Эрик не припомнит, чтобы полноценные бесстрашные шарахались по крышам для быстрого перепихона, а вот неофиты, они могут, эти прохвосты наглеют так, что иногда у него сводит челюсти от охуевания. И Эрику нравится их разгонять в своем стиле. Совсем страх потеряли. Вот как влияет на дисциплину его отсутствие в месяц. Голоса становится отчетливее, когда лидер минует обложенные кирпичами отопительные трубы и шахты вентиляции, размашисто шагает к уединившейся парочке у края парапета. Его глазам открывается занимательная сцена — импровизированный стол, сооруженный из подручных предметов, это пузатая бочка и полотно дерева на ней, играющее роль столешницы; разложенные на тарелках виноград и яблоки; разлитое по стаканам красное вино; два стула и сидящие на нем тела. В Эрика тут же врезается небесно-голубой взгляд. И он застывает на месте, переваривая все, что видит, отчего-то вскипая так, как давно за собой не припомнит. Сэйв. Вот значит как. А он-то думал. Что он, собственно, думал? Что она… какая? Другая? Мысль возникает раздражающим черепную коробку элементом. Какая другая, Эрик? Ты что вчера родился? Все бабы одинаковы. У всех баб между ног всегда зудит. Но он, блять, не ожидал. Он почему-то не ожидал. И это подкашивает его. Мужчина даже не сразу начинает говорить. Сначала переводит ледяной взгляд с девчонки на Чарли, который мигом тушуется, не зная куда себя деть. Наверное, осознает, что сейчас может отхватить. Не тупой. Это радует. Тупость и наглость в одном флаконе — это чересчур. Эрик подходит к столу под всеобщее молчание, оглядывает убранство и оценивает угощение. Мило, блять. Фрукты, вино, звезды на небе. Устроили романтику. А потом? Трахаться прямо здесь на грязном, оплеванном харчками и бычками полу? Это твой уровень, Сэйв? Не ожидал. А ожидать стоило. Посмотри-ка на нее. Девчонка хорошо знает, что красива, отлично представляет, как выглядит ее тело. Грех не пользоваться. И давать пользоваться другим. В этом вся бабья суть. Ни больше, ни меньше. И Эрика корежит. Ярость начинает струится отравленным сплавом по венам. Его несет. Он выключает Сэйв из поля зрения и обрушивает эту ярость на урожденного бесстрашного. — Режим нарушаешь, неофит? Чарли мнется, заикаться начинает. Эрик никак не может разобрать его ответа. — Что ты там мямлишь? — Я… Мы просто сидим и едим. Больше ничего… Правда, Эрик… Извини… — Извини? — Это смешно. — Так ты голоден? Чарли опускает глаза, вздыхает тяжело. Ну просто не узнать самоуверенного, до тошноты позитивного паренька. Куда дел весь свой запал? Эрику на него смотреть противно. — Я сейчас все уберу. — Еще одна попытка Чарли загладить вину вызывает у Эрика волну презрения. Какой же сопляк. Кусок дерьма. Мразь. Чем вот это существо может нравиться Сэйв? Чем? Смазливой рожей? Или на спортивную фигуру загляделась? На то, как играют мышцы, когда этот уебок подтягивается на турнике? Или на дешевые комплименты повелась? Сидит тут, как последняя давалка, цена которой вялые фрукты и тухлое вино. Если бы Эрик знал, что она настолько дешевая, то еще утром предложил бы трахнуть за пакет яблок. Сука. Мужчина думает о ней грязно, веря самому себе, собственным демонам внутри. И у него непроизвольно сжимаются кулаки. Он так близок к точке невозврата. Хорошо, что пистолет оставил в комнате. Это правда хорошо. — Не утруждайся. Давай помогу, — легкое движение ноги Эрика опрокидывает столешницу с едой и напитками на грязный бетон. Сэйв дергается, соскакивает со стула, пятится к парапету. Боится. Правильно. Стеклянные стаканы и тарелки бьются на мелкие и крупные осколки, яблоки раскатываются бильярдными шарами по крыше. — Ну вот, — констатирует лидер. — Поесть тебе не удалось, да? Но нельзя оставлять тебя голодным. — Нет, все нормально. Я не хочу есть. Бесстрашному хочется сбежать. Эрик узнает этот взгляд. С Чарли спадает спесь, эта маска смелого, крутого, обаятельного бесстрашного, по которому пускает слюни женская половина фракции. Сейчас он никчемен. Жалок. Омерзителен. И готов на все, только бы ему не досталось от лидера настоящего наказания. Знает отлично, на что способен Эрик. Только масштабы жестокости Эрика неизвестны ему самому. Может быть, сегодня он откроет новые горизонты. Учитывая, как чешутся кулаки, так и произойдет. Мужчина покажет этой дуре, с каким дерьмом она связалась. — Как это не хочешь? Ты же пришел сюда поесть. Соврал? — Я… — В положение лежа, бесстрашный. Чарли повинуется командному голосу с вибрацией стали. Встает со стула, осторожно ложится на покрытие крыши, стараясь убрать пальцами острые осколки и ожидает, что Эрик, по обычаю, накажет стократным отжиманием, только происходит иное. Мужчина слышит, как за него вступается Сэйв. Что-то там говорит, защищает. Мать твою, заткнись. Он не смотрит на нее, он не слушает ее. Девчонки будто здесь не существует. — Эрик, Чарли ни в чем не виноват. Что ты делаешь? Все-таки выгораживает его. А кто виноват? Ты что ли? Тем, что завлекла. Тем, что притащила на крышу. Стол накрыла. Тем, что готова раздвинуть ноги. Кто, сука, виноват? — Пришел сюда жрать и пить — вперед. Чарли не понимает, что должен делать, голову поворачивает, чтобы посмотреть на Эрика, проверить по глазам лидера стеб это или нет. Как будто Эрик когда-то шутит. Нет, мразь, все очень серьезно. Как никогда. — Я сказал, жри. — Эрик! Прекрати! Снова она. У мужчины дергается кадык. Но он игнорирует девчонку. Он слишком хорошо думал о ней. Конечно, в его понимании хорошего. Но как же хуево разочаровываться вот так. Рожей о бетон. Ментально. А вот Чарли испытывает это физически, и Эрику так кайфово. Бесстрашный продолжает хлопать ресницами, отказываясь жрать перемешавшиеся с колючим стеклом ягоды винограда. Терпению Эрика приходит конец. Он пинает ботинком внушительную расколовшуюся половину стакана опасным острием к лицу Чарли, жестко ставит толстую подошву на его голову и начинает давить так, что щека напарывается на стекло, погружается в него все больше и больше. Чарли вопит. Кажется, так даже не вопили изгои, которых мучил Дарк. Для Эрика просто песня. Стопой он ощущает, как твердый предмет натыкается на кость, даже слышит щелчок-хруст и медленно убирает увесистый ботинок, удовлетворенный собственной фантазией и проделанной работой. Чарли продолжает стенать, выть на всю крышу, а, может, и на все Чикаго. Боковым зрением лидер видит, что Сэйв прижимает ко рту раскрытую ладонь, как она поражена, размазана сценой крови и жестокости. Это он еще не старался, да. Мужчина разворачивается на пятках и уходит, слыша лишь, как девчонка начинает причитать над ноющим Чарли. Помогает ему подняться, придерживает. Эрик скалится. Как зверь. Как садист. Как чудовище. Он ненавидит.