Save my death

День, когда не стало Трис, не отпускает Четыре. Это словно было вчера. Так четко стоит перед его глазами. Но разбитое сердце отказывается верить, скулит ночами, тоскует до поперечной рези в грудине. Мужчина подскакивает на кровати в полусонной судороге и вглядывается в темноту, в тени и образы, движущиеся на стенах и потолке. Ему кажется, что он слышит Трис. Ее шепот, голос и дыхание. Словно она способна войти в приоткрытую дверь, толкнуть ее шире и оказаться рядом, так близко, что горло перехватит удушающий спазм. Ресницы увлажняются, Четыре жмурится, сжимает кулаки, бьет ими по коленям. За спиной злые языки говорят, что он не уберег Трис. Не спас. Говорят правду. Боль проедает в душе зияющую дыру, в которую проваливаются все его мысли, добрые дела и желание быть полезным. Она высасывает все чувства и эмоции, оставляя внутри все больше и больше полого, выгоревшего, опустошенного. Четыре не живет, существует. У него нет цели, нет внутреннего ресурса. И он просто устал. После кремации тела Трис мужчина почувствовал весь спектр боли от потери, загоняющей его на самое дно. Он смотрел на искромсанные рваные клочки кожи вокруг костяшек пальцев, когда от осознания собственной безысходности молотил кулаками по стене; опустошал одну бутылку за другой, желая спрятаться в пьяном угаре, забыться в нем; видел вещи Трис, оставленные ею в его комнате. Видел и не прикасался к ним. Четыре боялся замарать их, лишить себя последнего источника ее родного запаха. Он провел много времени, обвиняя себя в невнимательности, а ее — в самопожертвовании. Сейчас понимает — осуждать выбор Трис у него не было и нет никакого морального права. Она не могла поступить иначе. Спасая Кристину, прикрывая ее спину своей собственной, вытаскивая из лап жадной смерти. Это ее воля, ее решение. Все произошло на глазах Четыре слишком быстро, что он не успел среагировать, сделать хоть что-то по инструкции. Отчасти смерть Трис, как ни крути, его вина, как старшего патрульной группы бесстрашных, как ее мужчины, как друга. Он долгое время винил то себя, то Кристину. Отдалился от подруги, держался на расстоянии, избегал так нужных девушке разговоров. Смотрел с этим нескрываемым обвинением, возможно, даже с неосознанной ненавистью. Ныне собственное поведение вызывает стыд. Четыре мучает совесть, и он не может забыть, каким отвратительным тогда был. Ведь Кристина была не виновата. Она была ни при чем. И девушка не выдержала, покинула фракцию, сбежала. Где сейчас Кристина не знает никто. Сначала Четыре искал девушку в родной Искренности, но зря потревожил ее семью, которой о нахождении дочери ничего не было известно. Потом рыскал среди афракционеров, перерыл весь город, окрестности, и не нашел. Четыре хотел попытаться починить то, что еще чинится. Могло починиться. Правда, хотел, но не успел. У него есть много, что сказать Кристине. Покаяться перед ней. Встать на колени. Но где ее искать? Жива ли она? Его сердцу прибавился еще один груз вины, тяжелый и довлеющий. Четыре знает, что Трис бы не хотела для него жизни на автомате. Чисто механической: открывать глаза по утрам, принимать холодный душ, торчать в тренировочном зале, натаскивать неофитов, толкать в себя еду без аппетита, снова ложиться спать. И так по замкнутому кругу. Как день сурка. Иногда Макс посылает патрулировать Стену. Так, чтобы мысли по дороге туда и обратно растрясти, привести инструктора в хоть какое-то чувство. Четыре на Стене зачастую стоит в одиночестве, подальше от остальных бесстрашных, глядит в заброшенную даль, пока пламенный диск солнца не скатится за горизонт. В такие моменты, он отчего-то ощущает всю затхлость и бесполезность этого мира. Вот он такой огромный, простирается милями мертвых выжженных войной земель, уничтоженными городами и цивилизациями, и что в себе несет? Всё ту же боль, всё то же разрушение, памятуя о минувшей жизни лишь в картинках школьных учебников. Мир не меняется, всё тот же. Обреченный на возрождение и смерть. Меняются люди. Их ценности. Они всё чаще идут на поводу собственных амбиций, приземленных желаний, взращивают гордость, тщеславие, ненависть и жажду властвовать. Губят себя и мир вокруг. Извечная взаимосвязь, как неотъемлемое звено вселенной. В Чикаго жизнь развивается по новому сценарию. Разветвление по фракциям укрепляет социум. В этом были уверены создатели, в этом не сомневаются лидеры фракций. Эта жизнь всё еще несовершенна, но она есть. Всё идет своим чередом, словно ничего не изменилось столетие назад, ничего не произошло. Только без Трис этот город пустой. Он лишается прежнего смысла, не имеет ничего важного и ценного. Родители Трис тяжело перенесли ее потерю. Четыре видел в глазах Эндрю застывшую скорбь, вместе с ней уже знакомое чувство вины. Ее оттенки он может легко распознать. Натали Прайор долго не могла оправиться от потери дочери, слегла, утопая в горе, не находя причины выбраться из него. Реакция Калеба возмутила Четыре. Младший брат держался особняком, будто не принадлежал этой семье. Эрудит до мозга костей, Калеб хладнокровно пережил уход сестры. В его глазах отчетливо сквозило превосходство, свойственное членам Эрудиции, как будто происхождение младшего Прайор было для него ни чем иным, как темным пятном, марающим нынешний статус. Калеб словно стыдился принадлежности к бывшей фракции, к наследию Прайор. Это не был взгляд прежнего альтруиста. Неудивительно. Четыре как-то слышал, что Калеба повысили до советника Джанин Метьюс. С подобным рвением — неудивительно. Наверное, за его карьерный рост все же стоит порадоваться. Трис бы точно радовалась, она очень сильно любила брата. Рано утром, когда солнечные лучи ненавязчиво целуют черные шторы, Четыре уже брызгает в лицо ледяной водой, старательно избавляясь от остатков тяжелых сновидений. Ему снова снилась Трис. Та перестрелка с изгоями. Кровь. Кристина. Смерть любимой. Кажется, это никогда не закончится. Он достает бритву и начинает убирать щетину с щек и подбородка, вдруг замечая движение за спиной, смотрит в зеркало, в отражении которого появляется Эрик. Не мог дождаться в зале? Лидер пристально изучает пространство небольшой комнаты. — Один? — с усмешкой осведомляется он, опираясь спиной к дверному косяку. — В группе перешедших этого года вроде были стиффы. — Что тебе надо? — спрашивает Четыре спокойно, сохраняя хладнокровие. Он уже давно не реагирует на бесцеремонные выпады и мерзкие остроты, задевающие память о Трис. Но раньше всё было иначе. Хватало одного уклончивого слова, малейшего намека в ее адрес, и вспыхивал огонь. Четыре набрасывался на Эрика, как умалишенный, озверевший, чумной. Мужчины тогда самозабвенно избивали друг друга, месили рожи в кровь до поломанных носов и смещенных челюстей, каждый выливая на другого бьющую вулканом агрессию. Максу и его подручным едва удавалось разнять их, приструнить, растащить в разные стороны. Стычки лидера и инструктора ходили на грани жизни и смерти. Четыре потом свыкся, что Эрик намеренно провоцировал его. Продолжает провоцировать. Это просто был Эрик, и он всегда вел себя как сукин сын. Человек, состоящий из черноты, противоречий и загонов, с которыми сам не может совладать. Сейчас Четыре думает, что для него драки с Эриком были своего рода терапией, куда он тоннами сливал таранящие грудь паленые эмоции. Ему становилось легче. Физическая боль отрезвляла наполненную мыслями голову. — Извини, я же не причинил тебе душевную травму? — продолжает стебаться он на свой лад. — Снова? Четыре молча смывает остатки белой пены с лица и берет махровое полотенце, просушивает тканью влажную кожу. — Отлично, — Эрик не дожидается ответа. — Нужно поговорить о неофитах. Четыре поднимает глаза. Эрик отсутствовал во фракции месяц и не принимал полноценного участия в тренировочных процессах, был поверхностно знаком с инициируемыми. И Макс предупредил Четыре, что Эрик возвращается в строй, что снова будет причастен к отбору неофитов в полноправные члены Бесстрашия. Мужчина не повел бровью, хотя в этом году ему до жути претит вмешательство Эрика, который словно сам с собой соревнуется в жестокости и беспределе собственных правил. Макс поощряет. Фракция должна выпускать самых лучших бесстрашных. Его слова. И Эрик, как никто другой, справляется с этой задачей. Ставит не на количество, а на качество. Четыре бы поспорил. На его глазах очень много достойных неофитов оказались вышвырнуты к изгоям. Просто потому, что не нравились Эрику. Просто потому, что у него не было настроения. Просто потому, что он ненавидел слабость и отступничество. Просто потому, что это был Эрик. С херовой тучей нерешенных проблем в собственной башке. С неоправданной жестокостью в методах тренировок. — О чем конкретно? — Макс предлагает новую тренировочную методику. Опробуем на новичках. Ты вроде в курсе. Эрик вытаскивает скомканный лист бумаги и протягивает Четыре. Глаза пробегают по именам, выстроенным в список с пометками, что попросил сделать Макс. Так вот для чего предназначались его характеристики. — Ты их будешь тренировать отдельно? — спрашивает Четыре, устремляя свои глаза в серые глаза собеседника. — Да. — Саванна и Сиенна. Не думаю, что они подойдут для пробной методику. Не лучше ли… — Я сам решу, что лучше, Итон, — жестко перебивает Эрик, умышленно называя фамилией, которой Четыре не гордится. — Ты ведь сам расхвалил их боевые способности. — Его глаза сужаются, а на губах появляется кривая усмешка. — Я надеюсь, что ты рассмотрел только боевые, — пошлый намек так в стиле лидера. — Или оценил еще интимные? Мужские взгляды сталкиваются. Сила противостоит равной силе. Снова и всегда. Эрик выжидает, выпрямляется, отрывая прислоненный к дверному проему торс. Он не мигает налитыми презрением глазами, собственной пышущей самоуверенностью. Но нет, не выйдет. Устраивать драку, идя у него на поводу, Четыре не станет. Эрику нравится злить его, смотреть, как глаза наливаются неуправляемой яростью и осознавать, что извечному сопернику тоже не чужда жестокость. Только не сейчас. Четыре выходит из этой мужской игры и разрывает зрительный бой. Он не сдается, он просто не такой. Я не такой, как ты, Эрик. — Построй всех для объявления, — хлестко бросает Эрик в спину и уходит. В Яме поутру еще витает ночная прохлада, Четыре минует ее, потирает пятерней шею и проходит в тренировочный зал. Полчаса отводит на разогрев. Пробежка, подтягивание, битье груши. Он любит это единение. Время, когда никому до него нет дела. Ни просьб, ни приказов. Четыре ощущает некое дуновение свободы в эти минуты, которую столь трудно назвать безусловной. Он считает мифом расхожее мнение, что все бесстрашные свободны. Это не так. В Бесстрашии господствует жесткая дисциплина, и иерархия должностей довлеет сверху вниз. Четыре подчиненный, и у него есть свои подчиненные. Так о какой полной свободе может идти речь? Возможно, о той, когда во фракции отводят под выходные несколько дней, и выпадает возможность посетить родственников и друзей из других фракций, походить в увеселительные заведения, позаниматься бездельем и кутежом. Получается какая-то относительная свобода. Мнимая. Но бесспорно лучше, чем в других фракциях. Четыре бросает взгляд на ринг. Эрик любит ринг. Любит смотреть, как дерутся неравные по силе соперники. Лидер презирает трусость и бездействие. Для него любой бой должен заканчиваться полным поражением одного из бойцов, чаще всего до полной отключки. За одно только кроткое «сдаюсь» Эрик может уничтожить новичка, выгнав из фракции. Четыре же предпочитает пропускать подобного рода зрелища, он отвлекается на чистку тренировочного оружия, складывает в кучу маты, заменяет пробитые пулями мишени на новые. Ему противно быть причастным к садистским наклонностям Эрика, которые тот называет своими правилами. Бесстрашные никогда не сдаются. В этом непреклонная философия Эрика. Цена бесстрашия для него неважна. Неофиты заполняют помещение. Четыре выстраивает их в шеренгу и оглядывает каждого внимательным взглядом. Месяц тренировок заметно изменил их физическое состояние. Они стали крепче, сильнее, выносливее. Это действительно радует. Четыре ощущает, что у его работы есть видимый результат. Лидер появляется в сопровождении двоих бесстрашных — Дарка и Стива. Перешептывания и смешки враз стихают, глухая тишина обволакивает тренировочный зал. Эрик встает перед построенными неофитам, и десятки пар глаз устремляются на него. Они не предупреждены о появлении лидера, но хорошо наслышаны о его нраве, посему их лица выражают смятение и страх. Страх вылететь. Страх оказаться слабее других. Страх потерять фракцию. Эти страхи неконтролируемы, их нелегко удержать в тонкой, почти прозрачной мембране человеческого сознания. Чуть надавить — и страх полностью овладеет разумом и телом. А Эрик умеет давить. — Близится день Инициации, — громогласно произносит Эрик и движением головы указывает на электронное табло с рейтингом неофитов. — Напоминаю, что все оказавшие в красной зоне по обычаю вылетают. Это правило не меняется, — возвещает Эрик. — Есть одно нововведение, которое касается не всех, — мужчина достает бумагу и показывает подросткам. — Это приказ Макса о проведении пробной методики тренировок. Попавшие в этот список тренируются под моим началом и исключаются из всеобщего рейтинга. А, значит, оставшиеся этапы обычных тренировок пропускают. Итак. Чарли, Сиенна, Сэйв с сегодняшнего дня тренируются по другой методике. Она усовершенствована и прокачана по всем показателям. Хотя кому-то может показаться, — Эрик театрально задумывается, указательным пальцем давит на подбородок, словно подбирает наиболее близкое по смыслу слово, — жестокой. Выбранные кандидатуры не окончательные, и при отказе кандидатов заменяются на равноценных себе. Только отказ, как многие могут догадаться, приведет к вылету из фракции. Среди новичков проносится перешептывание. Четыре смотрит на Саванну, разглядывающую бетонную крошку под ботинками, отстраненную и мрачную, погруженную в собственные невеселые мысли. Кажется, девушка не в лучшем душевном состоянии. Сиенна же слушает Эрика внимательно, уголки ее губ довольно ползут вверх. Кажется, она настроена решительно, такая не упустит свой шанс. С Чарли сложнее. Со слов его инструктора Лорен урожденный бесстрашный несколько дней назад получил серьезную травму мягких тканей лица — сорвался вниз, когда прыгал с крыши на крышу. Повезло, что высота была небольшая, и под ним оказался мусорный бак. Вот только упал он туда неудачно — острые осколки битого стекла из-под отходов разрезали щеку над челюстью буквально насквозь. Медики из госпиталя говорили, что мелкие части приходилось вытаскивать щипцами, то еще паршивое зрелище. И заштопали бедолагу, как смогли. След на лице, скорее всего, останется на всю оставшуюся жизнь. Но здесь ничего сверхъестественного нет, привыкнет. Бесстрашный без шрамов и переломов — не бесстрашный. Сегодня Чарли должен был выписаться из госпиталя, но его почему-то все еще нет. — Итак, в зале остаются трое из оглашенного списка, остальные валят на крышу на занятия по стрельбе с инструкторами. — закидывает голову Эрик и вальяжно проходит вдоль шеренги. — Ах, да. Мне понадобится парочка неофитов. Есть желающие? — мужчина шуршит бумагой, складывает ее, а потом убирает в карман куртки. — Бонусом в случае победы будет то, что общая сумма ваших очков удвоится. А это гарантия догнать первую десятку и остаться в Бесстрашии. Флор, одна из числа слабейших в красной зоне, тянет руку. Следом за ней вскидывает ладонь Майк, тоже плетущийся в конце рейтинга, определенный претендент на вылет. Четыре накрывает возмущение. Какого хрена Эрик делает? — Почему ты ввязываешь в это неофитов из основной группы? У них свои этапы. Ты сам сказал, — Четыре делает шаг вперед. — Это согласовано с Максом? — Он готов сорваться, пальцы сжимаются. И Эрик замечает это движение. Склабится, криво растягивает уголки губ, подрагивающие в столь видимом и ощутимом пренебрежении. Вся его сущность и манера держаться говорят, что решает здесь он и слушать претензии нижестоящих по рангу не собирается. — Я кого-то заставляю? — надменно вскидывает бровь лидер. — Майк и Флор сами предложили свои кандидатуры. Так что выдохни, Четыре. У нас тут свобода выбора. И плотоядная усмешка. Свобода выбора? Смешно. Четыре скептически сжимает губы, он бы поверил, если бы не был хорошо знаком с Эриком. Ему хочется возразить, но очередное столкновение мужчин прерывает вошедший в зал Чарли. У парня на одной стороне лица плотный слой пластырей. Взгляд затравленный, блуждающий по полу. Падение с высоты знатно подкосило одного из претендентов на первое место. Четыре не видит его дежурной улыбки, прежнего жизнелюбия и смеха в глазах. Чарли будто подменили. Для того, чтобы оправиться от травмы, нужно время. Определенно. Молодой человек лишь кивает Саванне и проходит к урожденным бесстрашным, там слушает указания Лорен и, кажется, белеет в тон приклеенным пластырем бинтам на лице. Чарли напуган? — Мне можно остаться? — спрашивает Четыре у лидера, на что тот безразлично жмет плечом и машет рукой в сторону Ямы, призывая идти туда. Вообще он не хочет оставлять Саванну в этом сомнительном обществе. Ей потребуется поддержка, его слово и защита, если действия Эрика дойдут до абсурда и беспредела. Конечно, Четыре не обладает какой-либо властью. Но здесь и сейчас он способен остановить лидера, пусть и цена его рыцарства будет высока. — Новая методика заключается в том, что вы трое, — обводит лидер глазами Чарли, Сиенну и Саванну, — будете усиленно тренироваться, не покладая рук, ног, головы и так далее. Вам будут предложены критические ситуации, в которых вы должны поступить ровно так, как поступили бы в реальности. Максимально реально. — На лице Эрика появляется самодовольство. — Итак, Чарли. — Мужчина тычет пальцем в Майка и указывает на верхнюю дорожку между лестницами по стене Ямы без перил и поручней, куда ему предстоит забраться. — Тебя направили охранять периметр важного объекта, и ты замечаешь, что некий нарушитель решает незаметно проскочить туда. Твоя задача остановить преступника любой ценой. Приступай. — Любой ценой? — урожденный бесстрашный поднимает глаза на Майка, который нерешительно подходит к ступеням лестницы и начинает подниматься на высоту. Все выше и выше, пока Эрик не приказывает жестом остановиться. — Абсолютно, — на лице Эрика играет хищная улыбка. Чарли следует за Майком, оказывается на его уровне и чуть сгибает ноги в коленях, принимая боевую стойку. Четыре хмуро глядит на верхнюю дорожку. Предчувствие непоправимого неприятно ползет по трахее. Майку достанется. Это очевидно. И даже то, как тот пытается удержать равновесие на едва покачивающейся дорожке меж лестничных пролетов, говорит о его низких шансах. Эрик знал, что вызвавшимся неофитам не выиграть, он хотел и получил мясо. И теперь расслабленно прижимает поясницу к бетонным блокам, усаживается, как зритель в первом ряду, и устремляет насмешливый взгляд наверх. Эрику отлично известно, что Чарли сильный физически, что этот бой с самого начала неравный. Чарли начинает двигаться. Признаться, делает он это красиво. От природы хорошая координация движений, годами тренированное тело и мужская грация позволяют с легкостью нападать и уклоняться на узком мосту. И даже недавно полученная травма не мешает ему превосходить неофита. По дорожке отбивается чечетка быстрых шагов двух пар ботинок. Ее ведет, иногда кренит. Место небезопасное, но излюбленное отъявленными бесстрашными, для которых риск каждую секунду и есть жизнь. Майк почти не атакует, в его приоритете продержаться и не свалиться на пол Ямы до того момента, как Эрик возвестит о завершении боя. Четыре напрягается, когда верхняя дорожка медленно, но верно раскачивается и прогибается, проеденное коррозией железо протяжно стонет. Майк вскрикивает, чужой кулак бьет по его ребрам, и второй следом впечатывается под дых. А ведь Чарли даже не старается, бьет вполсилы. Ему понятно, что его слабый соперник ничем ему не угрожает. — Что это за мышиная возня, вашу мать? — Эрик начинает терять терпение, его не устраивают поддавки. — Кончай с этим. И Чарли знает, что ему предстоит сделать. Кажется, это неизбежно. Парень поднимает ногу и силой бьет Майка по бедрам, тело которого резко ведет в сторону, ступни теряют твердость и соскальзывают с опоры — неофит камнем летит вниз. Раздается глухой стук о пол. Кажется, Саванна и Флор одновременно вскрикивают. И на мгновение в Яме все замирают. Лишь металлическая дорожка продолжает поскрипывать наверху, будто играет свою заунывную песню. Похоронный марш. Четыре идет к скулящему Майку, делает знак пальцами Флор, чтобы та сбегала за медиками. Неофит корчится и ноет от боли. Оно и понятно. Высота приличная. Его правая нога вывернута под неестественным углом, сломанная кость прорывает мышцу и кожу, торчит уродливой деталью, вызывая отторжение. Четыре не трогает конечности, но задирает футболку парня, прощупывает пальцами ребра — Майк кричит громче, истошнее. Значит, и они сломаны. Голова его тоже разбита. На каменном полу Ямы расползаются пятна темной крови. Неофиту потребуется долгое лечение, надлежащая реабилитация, а в Бесстрашии подобное не практикуют. Фракции дешевле и проще выгнать переломанных бесстрашных к изгоям. Таков непреложный закон. — Чарли справляется с испытанием, — подводит итог Эрик и закуривает сигарету. — Майк покидает фракцию. — И тебя не смущает, что Майк теперь калека? Как ему выживать среди афракционеров? — спрашивает Четыре, но ответ так очевиден, что даже не требует озвучивания. Эрику плевать. Он даже не смотрит на то, как медики перетаскивают Майка с пола на носилки и уносят из Ямы под непрекращающиеся его стенания и крики. — Он не боролся за свое место, — безапелляционно заявляет Эрик. — А значит, ему срать на Бесстрашие. Ты хочешь об этом поспорить, Итон? — вскидывает дугой бровь мужчина. — Испытание показало сильнейшего. И это Чарли. Так что заткнись и не мешай или вали. — Мужчина теряет интерес к потасовке и обращается к Сиенне, которая встает по стойке смирно. — Следующее испытание таково. Ты патрулируешь Искренность и замечаешь, как раненного бесстрашного в закоулках пытается добить афракционер. Твоя цель защитить напарника, — и глаза на Дарка, сидящего у стены Ямы вместе со Стивом. — Где у нас тут самый раненый в мире бесстрашный, которого покусала дикая кошка? Дарк закатывает глаза. — Очень смешно, Эрик. — Тащи сюда свой зад, — говорит лидер. — Ну, а Флор в этой ситуации изгой. Бинты Дарк снял совсем недавно. Теперь на шее красуются металлические скобы, сшивающие рваную кожу воедино. Где бесстрашный получил свое ранение, Четыре не имеет понятия, да ему и не интересно. Но отчего-то сейчас у Сиенны скашиваются глаза, былая уверенность обретает черты сомнения и страха. Она словно каким-то образом причастна к увечью Дарка. В Бесстрашии творятся странные вещи, которые не поддаются объяснению. Флор дружелюбно поглаживает Сиенну по спине. Девушки, кажется, находятся в приятельских отношениях. Это может стать камнем преткновения. — Си, поможешь мне? — шепчет Флор на ухо Сиенне, пока Эрик занимается словесными перепалками с Дарком. — Удвоенные очки спасут меня от вылета из… — Начали, — голос Эрика заставляет девушку замолчать. — И без тупых выходок. Иначе обе вылетите. Флор начинает нападать на Дарка, который забавно играет роль обессилевшего бесстрашного — несуразно отмахивается, прикрывает за руками, сложенными в щит, голову. И тогда подключается Сиенна. Рукопашным боем она владеет замечательно. Часы, что девушка провела на тренировках, принесли хорошие плоды. Ее даже можно ставить в пример всем перешедшим, кто не верит в собственные силы. Четыре видит, как подходит к нему Саванна, как заламывает пальцы и кусает губы. Переживает за обеих девушек, это ясно. Сиенна с легкостью может победить Флор. Но учитывая просьбу подруги, как она поступит? — Прости, — предрешающая интонация Сиенны столь красноречива. Флор вынужденно улыбается, стараясь сохранить привычную дружескую атмосферу. Однако напряжение между ними достигает максимума. Воздух электризуется, словно обретает обволакивающую тяжесть и давит на плечи. Амбиции Сиенны слишком велики для самопожертвования. Так думает Четыре, наблюдая как в следующий миг та ударяет Флор по лицу крепко сжатым кулаком. И девушка не успевает увернуться, из сломанного носа тонкой струйкой вытекает кровь. Зажимая его рукой, она выставляет раскрытую ладонь перед собой. Эдакий слабый жест ребенка. Но на Сиенну это не взымает никакого воздействия. Она бьет снова. По корпусу, по животу, по голове. Сейчас Сиенна похожа на опасного хищника, кружащего вокруг слабой вымотанной жертвы. Осталось только добить, так зверь сможет обеспечить свое дальнейшее существование. Четыре вдруг ощущает хватку пальцев Саванны на своем локте. Она, как и он, не узнает в сестре дружелюбную девушку, какой та пришла в Бесстрашие. Во взгляде Сиенны жажда первенства, напор, налитая жестокость. Это время в новой фракции окончательно изменило ее. Мужчина поворачивается к Саванне, которая застывает в оцепенении. Ошарашена, шокирована. — Я не хочу на это смотреть — подавленно шепчет она. — Я не могу. — Я надеюсь, Сиенна знает, что делает, — отзывается Четыре. — А я — нет, — делится девушка. — И спросить не могу. Она не разговаривает со мной уже несколько дней. Вот оно как. Между сестрами произошла ссора? От очередного удара Сиенны Флор еле стоит на ногах, шатается, вот-вот свалится без чувств. В глазах чистый страх и мольба остановиться. Наверное, она не предполагала, что подруга доведет ее до такого финала, иначе бы не вызвалась участвовать в испытаниях. — Си, пожалуйста… — снова защитный жест рукой, укрытие, которое не спасет. — Я жду, — резко говорит Эрик. Сиенна коротко кивает. Она слушается своего учителя, замахивается и обрушивает последний эффектный критический удар, и тогда Флор падает мешком без сознания. Дарк размашисто аплодирует победительнице и подмигивает Саванне. — Сэйв, детка, а мой прогноз так быстро начинает сбываться, — произносит он, когда оказывается рядом. — А вот ты, получается, совсем не знаешь свою дорогую сестренку. — Это еще ничего не доказывает. — твердо отвечает Саванна. — Ну-ну, — усмехается бесстрашный и усаживается на деревянный ящик, следя взглядом, как Стив уносит потерявшую сознание, избитую Флор. Четыре становится невольным свидетелем диалога Саванны и Дарка. Их связывает какой-то договор? Пари? Спор? Дарк не тот человек, с кем можно играть в игры. Он должен предупредить Саванну, пока не стало слишком поздно. Репутация у этого бесстрашного ниже некуда. Его считают тем еще отморозком и психом. — Сиенна проходит испытание, Флор покидает фракцию, — возвещает лидер, докуривая и бросая бычок под увесистую подошву ботинок, давит ловко. Он доволен так, словно все идет чинно и ладно по его заготовленному плану, словно не перекрутил только что две судьбы в мелкое крошево. — Это нечестно, Эрик, — Саванна подрывается, и все глаза устремляются на нее — обиженные сестры, холодные Эрика и насмехающиеся Дарка. — Ни Майк, ни Флор не были предупреждены, что ты их выгонишь в случае поражения. Где тут справедливость? — Нигде. Это Бесстрашие. Эрик вдруг улыбается, как чеширский кот. Широко, открыто и ядовито. Он и справедливость? Она шутит? Кажется, он ждал такой реакции от Саванны. Долго ждал, всё утро, и вот наконец дождался. Четыре едва заметно качает головой, прося девушку не заводить Эрика. Только не сейчас. Не в момент этих гребаных испытаний. Но, кажется, разрушительный механизм уже запущен. Шестеренки крутятся, клацают затворы. Какое испытание ждет Саванну? Четыре замечает, как дрожат девичьи пальцы, как напрягается спина, и выступают позвонки на шее. Она борется со страхом. И, кажется, главный ее страх — Эрик. — Твой черед, Сэйв, — ласково-пугающе произносит лидер.