Eye for an Eye

Eye for an eye, heart for a heart Don't even try, I know what you are

- Хорошо, - сказал я просто. Согласиться было удивительно легко. – Тогда давай… дойдем до конца. Он склонился надо мной ниже, сжал мои пальцы крепче и вполголоса ответил: - Это будет не конец. Только начало. *** В отделении интенсивной терапии постоянно горел свет. Зеленовато-белые лампы не становились тусклее ни днем, уступая солнцу, ни ночью, чтобы пациенты могли поспать. Пациенты на койках вокруг сменяли друг друга, кроме пары глубоких коматозников. Одним становилось лучше, другим… другим не могли помочь. Если поначалу я дергался от звуков аппаратов жизнеобеспечения, оповещавших о клинической смерти, и бегавших туда-сюда медсестер, то со временем перестал их замечать. Процедуры повторялись с промежутками, которые в окружавшем меня однообразии тянулись вечно. Все сливалось в один бесконечный бледно-зеленый день – тридцать дней подряд, из которых я не помнил доброй половины, а еще часть провел в персональном аду, мучаясь галлюцинациями, пока выходил из комы. Отдельная палата, в которую я попал две недели назад, была полной противоположностью: окно во всю стену, столько пространства – только для меня, полная тишина и пустота. Охранник за дверью. Запрет выходить, за исключением посещения врачей. Визиты женщины из ФБР, которая пыталась меня расколоть. Общение строго по расписанию: с лечащим врачом во время утреннего обхода, четырежды в день с Джоуи или другой медсестрой, смотря чья была смена, после обеда с физиотерапевтом, один раз в два дня – с психологом. Раз в две недели – с ФБР. Я оказался в одиночном заключении раньше, чем успел толком разглядеть собственное отражение в зеркале. Небо устилало золото. Значит, скоро меня навестят, чтобы сменить повязку – с тех пор, как оказался здесь, я научился определять время по размытому перед взглядом небосводу. Не делай я этого… не знаю. В голове начинали роиться голоса. Словно кто-то догадывался о такой особенности пребывания в больнице, окно было толком не открыть, и я не мог подышать, лишь смотрел, не видя. От этого мои ощущения обострялись, требовали осязаемого, коснуться, понюхать, услышать – но я был преступником. А преступникам не положено чувствовать. Я раздосадовано упал на спину, и это отдалось в пустой глазнице тупой болью, грозящей перерасти в мигрень. Кусочек неба, видный из окна, медленно превращался в нежно-розовый. Красиво, но не сравнится с солнцем, медленно тонувшим в верхушках бесконечных сосен в лагере. Кудрявыми облаками, гладью воды. Небом, на глазах расслаивавшимся на голубое, розовое и золото. Финном без футболки так близко, что от него тянуло теплом, заставлявшим волоски на руках вставать дыбом, несмотря на расслабляющий травяной дым, дурманивший разум. Задохнувшись от этих мыслей, я болезненно скривился. Черт. Уже полтора месяца прошло. Забудь об этом. Забудь о нем – из-за его идиотской идеи я рискнул всем и еще легко отделался. Если потерю глаза и Дэниела можно считать чем-то «легким». В дверь постучали. - Хэй, Шон, - поприветствовал Джоуи, включая свет. – Как дела? – садясь, я с беспокойством заметил, как его лицо помрачнело: - Ты опять почти ничего не съел? Парень, тебе нужны силы, чтобы выкарабкаться. А то загремишь обратно в интенсивную, и там с тобой церемониться не будут. Я передернул плечами, вспоминая ощущение трубки в пищеводе, через которую меня кормили, пока выходил из комы – аж горло перехватило. Очень больно и унизительно. Не чувствуешь себя человеком. - Да, знаю… прости, нет аппетита, - я виновато улыбнулся и вздохнул. В отличие от всех остальных в больнице Джоуи искренне обо мне заботился. Я видел, как он проникся моей ситуацией, пытался подбодрить и утешить, сидел рядом, задерживаясь после смены. Ему было не все равно. Невозможно описать благодарность, которую я испытывал, когда слышал его участливый тон – у меня не осталось ни единого друга, ни семьи. В те короткие минуты, что он был рядом, отчаяние, сжимавшее мои внутренности железной хваткой, ненадолго отступало. - Что же с тобой делать, - задумчиво бормотал Джоуи, расставляя на столе инструменты, которыми ковырялся в моей глазнице. – Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Может, уже придумал… Я пересел за стол и глянул на свое отражение в оконном стекле. Отвернулся всего на минуту, а небо уже стало серым, почти поглотив краски заката. Джоуи привычно опросил меня о самочувствии, заполняя карту, пообещал принести лекарство от головной боли и поухаживал за отсутствующим глазом, по ходу дела раздавая советы о том, как лучше тренировать зрение. Всякий раз после этого я некоторое время не был уверен, что увижу хоть что-то когда-нибудь – процедура была настолько… инвазивной и противной, что мой мозг отказывался при этом присутствовать. Черт, Шон. Учись с этим жить. Кто будет ковыряться в твоей глазнице в тюрьме? Пока я приходил в себя, Джоуи успел вернуться с полотенцем, малюсеньким стаканчиком с таблетками и бутылкой воды. - Держи, вот эту выпей сейчас. Если боль возобновится, когда будешь ложиться спать, прими вторую. - Спасибо, Джоуи, - искренне сказал я, снова глубоко вздохнул и попросил: - Ты не мог бы… остаться ненадолго? Мне вроде как… немного одиноко. - Прости, Шон, - тот с жалостью похлопал меня по плечу и покачал головой. – Надо успеть заполнить все карты до планерки в полночь. Давай завтра, я найду время, обещаю. А пока, - он указал на полотенце, - можешь заглянуть сюда. По-моему, это важно. Увидимся! Я проводил его взглядом, не до конца уверенный, что Джоуи имеет в виду. Что важно? Умыться на ночь? Я взял полотенце в руки, чтобы в любом случае отнести его в ванную, но, казалось, в него что-то было завернуто. Не знаю, чего именно я ожидал – Джоуи иногда приносил мне сладости, но никогда в такой тайне. Развернув его, я лишился дара речи. Это… то, о чем я думаю? Не может быть… Мой дневник! - Охуеть, - пробормотал я невольно – нет, говорить все-таки мог. Сердце застучало быстрее, кровь ударила в голову, и я резко почувствовал, что должен присесть. Рухнув на постель, сжал скетчбук пальцами, будто тот в любой момент мог рассеяться, как дым. Боже… как же это было давно. Это же подарок от папы. Это же свидетельство… нашего пути. Странно, что ФБР еще не изучили его вдоль и поперек… Сухо сглотнув, я открыл дневник с середины, рассматривая свои скетчи, записи, воспоминания. Господи… Вот же Бивер-Крик, Стивен и Клэр… поезд, от которого Дэниел был в восторге… Перелистнув страницу с зарисовкой, где мы с Финном смотрели на тот самый закат, я не смог сдержать очередного вздоха. Черт… Каждая страница приближала меня к катастрофе, которую я организовал собственными руками. К страху, одиночеству и бесконечной боли. - Что за?.. – под скетчем сладко спавшего Дэниела было нацарапано: «Шон, я одолжил одеяло и пару вещей из твоей палатки. Отдам, когда приедешь за своим комиксом о Суперволке… Он тебя ждет. Джейк». Мой взгляд размылился, а потом забегал. Уронив дневник себе на колени, я бесцельно поднял голову и уставился на свое – совершенно охуевшее – отражение в окне. Значит… Джейк забрал Дэниела с собой? Он ведь его имеет в виду под Суперволком? То есть… мой брат не один, он не заблудился в лесу, не истек кровью по дороге, он в порядке! Я вскочил с койки, не обращая внимание на головокружение, начал бродить взволнованно из угла в угол, толкая плечами стены, споткнулся о кровать, обошел ее и снова вернулся. Все кожа покрылась испариной. Черт, почему ФБР не прочитали мой дневник?! Черт, как же хорошо, что они не прочитали мой дневник… Джейка не поймали. Значит, он увез Дэниела до приезда полиции. Только вот куда?.. Он ведь сбежал из своей общины, я точно помню, что он не хотел туда возвращаться. Но… это единственное место, о котором я помнил. Вернее… не помнил… но я точно записал. Записал ведь? Снова схватив скетчбук, я отлистал пару страниц назад. Хэйвен-Пойнт, Невада. Гора свалилась с плеч. Вот и первая остановка… Хотелось вновь вызвать Джоуи и сердечно поблагодарить его за все. Господи! Может, он его читал? Может, он видел это, но не хотел передо мной палиться? Дневник громко хлопнулся о стол. Подойдя к окну, я раскрыл его, ударяя створкой об ограничитель, и высунул влажное лицо наружу, чтобы подышать. Надежда, разгоревшаяся в груди пожаром, обжигала. Я оперся локтями о подоконник, склонил голову, утыкаясь лбом в раму. - Надо бежать, - пробормотал себе под нос, немного успокоившись – это было единственно верным решением. Я должен найти Дэниела. Подходило время, когда врачи признают, что сделали для меня все, что могли, и я был искренне благодарен за это, но… момент, когда они постановят, что я здоров, означал вовсе не радость и облегчение. С тех самых пор, как мне стало лучше… я чувствовал лишь бессилие. Отчаяние. Я был потерян, слеп и совершенно одинок. Теперь я знал, что должен делать, примерно представлял, куда двигаться. У меня… блядь, снова появилась цель! Жаль, что ФБР не пылали таким энтузиазмом в процессе поисков моего брата, но сейчас я был этому даже рад. Выпрямив нывшую поясницу, я повернулся и обвел взглядом палату. Что можно использовать для побега? Стопка простыней… э-э… в кино это работает, наверное?.. Значит, достаточно хорошо для меня? Третий этаж, конечно, но выбирать особо не из чего. Нужно только сломать этот чертов ограничитель. Вновь обратившись лицом к окну, я потыкал металлический и явно очень прочный стоппер, попытался открутить, но тот не поддавался, и пальцы то и дело соскальзывали. Попытался надавить на раму, чтобы сорвать его, но, по иронии, без Дэниела тут явно было не справиться. Нужен… какой-то рычаг, как тогда, в подсобке лавки того мудилы. Ага, но Дэниел помог мне с этим и там. Силой заставив себя хоть на секунду угомониться, я снова сел на койку, скрестил ноги и попытался сделать несколько глубоких вдохов. Спешкой можно все испортить, а я все же хотел выбраться из заключения, забрать Дэниела у Джейка в другом штате – и, самое главное, не попасться. Придвинув к себе столик, где в беспорядке валялись убогие скетчи, на которых я тренировал перспективу, я вывел посреди рисунка комнаты гордое «1)» и задумчиво пожевал губу. Во-первых, у меня здесь даже не было обуви. Как сбегать в больничных носках? Неплохо было бы захватить свои вещи – раз Джоуи так быстро достал откуда-то мой дневник, значит, они где-то недалеко. Завтра, когда он останется поговорить, надо будет это аккуратно выяснить. Отличный первый пункт… Затем… нужно понаблюдать за жизнью больницы снаружи. Если я собираюсь спускаться на простынях, то что будет, если с земли или из окна кто-то будет наблюдать? Здесь даже глубокой ночью постоянно кто-то не спал. Надо понять, где парковки, когда меньше всего народу, есть ли снаружи камеры, и… чтобы никто не застиг меня изнутри палаты в процессе побега. Задумчиво покрутив в пальцах карандаш, я пометил, что пересменка у медперсонала в полночь, как Джоуи только что сообщил – это пригодится. Значит, никого из них не будет там, где лежат мои вещи… предположительно. Но… как до них добраться? Снаружи двадцать четыре на семь дежурит охранник. Меня сопровождают по дороге абсолютно куда угодно от двери до двери. Выбраться из окна и зайти с улицы? Вообще-то… может сработать? Мое дыхание так не сбивалось с прошлой физиотерапии. Возле двери палаты висел план эвакуации. Неровно и прерывисто я повел по нему карандашом – если через пожарный вход… а что, если он закрыт снаружи? Я выглянул из окошка на двери, стараясь не попадаться охраннику на глаза – хотя тот явно дрых, можно не париться. Комната, через которую ходили строители… Интересно, ее запирали на ночь? Я мог поклясться, что видел ее открытой несколько раз: кажется, кто-то из персонала ходил туда курить по ночам. Я вновь подошел к окну и глянул направо, пытаясь втиснуть в щель хотя бы лоб: может, получится спуститься по простыням, подняться по строительным лесам обратно и влезть на этаж через эту комнату? Это могло бы сработать… Только вот… куда привязать простыни? Ничего не прикручено к стене… разве койка выдержит мой вес? Или перевернется и наделает кучу шума? Зашел в ванную – бессмысленно, потому что столько простыней тут явно не было. Да и сколько это вязать? Я вовсе не был специалистом по узлам, один плохой – и разобьюсь нахер. По крайней мере, стоило оставить этот вариант как запасной, потому что в ванной было аж два поручня. На всякий случай я подергал оба: один был прикручен крепко, хотя я сомневался в его устойчивости еще сильнее, чем в койке, а второй держался на соплях. Хм… А ведь этим можно воспользоваться. По крайней мере, более подходящего рычага мне сходу придумать не удалось. Надо записать свои мысли и последить за парковкой, пока совсем не стемнело. *** Совершенно пораженный я стоял перед окном и не мог пошевелиться. В голове не было ни единой мысли – лишь дискомфорт в ступнях напоминал о том, что я не испуганный олень, застигнутый в свете фар. До сих пор мой план продвигался с огромным успехом. Черт, да если бы я не был так осторожен, то уже десять раз бы сбежал. Честно говоря, меня на это так и тянуло… Нет. В этот раз я обязан сделать все как надо. Хватит тупых поступков. Я должен быть уверенным, не попасться, не свалиться с третьего этажа, в конце концов… Как следует изучив парковку и само здание, я сделал множество записей, понаблюдал за расписанием медперсонала и осторожно допросил Джоуи о мелочах. Пользуясь его расположением, выпросил жвачку – святой человек принес аж целую пачку и был крайне рад, что я начал есть, не догадываясь о причинах улучшения настроения. Через два дня я сорвал поручень со стены и сломал ограничитель на окне, это позволило рассмотреть окрестности еще более тщательно. На следующую ночь я уже выбрался наружу, пробуя себя: идея с простынями все еще была рабочей, хотя создать шум, привязав их к чему-то неустойчивому, казалось крайне рискованным. Но вот выступ на здании… Ступни вроде помещались. Нужно было только сделать что-то с этим адским головокружением и страхом упасть, липко ползущим по спине. После своих ночных приключений я приклеивал ограничитель обратно к раме на жвачку и ложился в постель совершенно без сил, борясь с запоздалыми приступами паники. Вчера я наконец успешно преодолел путь до лесов (и обратно!), изучил комнату, через которую ходили рабочие, и выяснил, что дверь не заперта. Отличный знак! В честь этого сегодня в дневнике появился дурацкий скетч меня в образе Человека-Паука. На месте глаза я изобразил черную дыру. Конечно, все это было, мягко говоря, небезопасно. Любая такая вылазка могла плохо закончиться – и я каждый раз гадал, глядя в темный потолок, каким чудом не свалился и не оказался застигнутым. Зато это дало мне отличное представление о том, как можно ускользнуть незамеченным, когда придет время. А это время надвигалось неумолимо: я уже делал значительные успехи в зрительных тестах и даже написал письмо Кэсс. В следующую вылазку я собирался проверить парковку позади здания. Осматриваясь, уже привычно пробрался по выступу, перемахнул на леса и осторожно побрел вдоль них, стараясь не создавать шума. В окне одной из палат тускло горел свет. Я тихонько заглянул сбоку, чтобы понять, спит ли пациент в ней, и едва удержался от громкого удивленного возгласа: на койке в гордом одиночестве лежал Финн. Казалось, прошла вечность, прежде чем я очнулся. Нужно уходить – рациональные мысли пришли в голову быстро, но я оказался быстрее и постучал по стеклу, привлекая внимание, вполголоса сказал в открытую щель в окне: - Финн? Финн! Эй! Что ты здесь делаешь? Тот удивленно отнял руку от лица и повернул голову, а затем привстал на локте, заулыбавшись. - Ебаный в рот… Шон? Это ты какого черта здесь забыл? Я не смог сдержать ответной усмешки. - Вышел на вечернюю прогулку. А ты как думаешь? Готовлюсь свалить. - Блядь… - Финн коротко рассмеялся. – Сукин ты сын. А где Дэниел? У меня в груди слегка потеплело от того, как естественно и быстро тот перешел к сути, а затем неприятно екнуло. - Э... Джейк забрал его в Неваду. Надеюсь, они в порядке. - Я честно не был в этом уверен. Но… случись что, полиция бы наверняка была в курсе?.. - В Неваду? Какого хера?.. А, погоди, - Финн задумчиво потер подбородок. – Туда, откуда он родом? - Видимо, да, - я пожал плечами. – Узнаю через пару дней. Прикусив губу, Финн тут же отпустил ее и чуть прищурился: - И… насколько все плохо? С твоим глазом, - обвел ладонью свое лицо. Я невольно коснулся пальцами повязки, цыкнул от неприятного ощущения. - Ну, скажем так… еще один у меня остался. А ты как? - Как кусок говна, - Финн хмыкнул и бросил взгляд на одеяло, накрывавшее его по пояс. Я заметил костыли возле его койки. Ох… - Разъебал пару-другую костей. Ничего, я уже начал немного ходить. В любом случае… сам виноват. Слушай, Шон… - он снова посмотрел на меня, и даже на расстоянии я смог увидеть, как его глаза заблестели в тусклом свете. – Я понимаю, что мои слова для тебя уже нихуя не значат, но… прости меня. За все. - Финн… - я вздохнул и прислонился лбом к стеклу. Сердце колотилось в ушах. Я боялся, что меня вот-вот поймают, что кто-нибудь зайдет в мою палату… Но я не мог просто уйти. – Мы оба виноваты, окей? Ты не должен был это предлагать, я не должен был соглашаться. Мы оба заплатили за свои ошибки, - мой голос сорвался на шепот. – Я прощаю, просто… теперь я должен буду все исправить. По его щеке скатилась слеза, и у меня закружилась голова. - Черт, Шон… спасибо, - тоже шепотом ответил Финн, замолчал ненадолго, потирая переносицу. – Это… - он снова умолк, будто передумал, и спросил вместо этого: - А… когда ты бежишь? - Не знаю… наверное, послезавтра ночью, - я хорошо понимал его: каждое слово давалось с трудом. - У меня будет очередная встреча с ФБР. Не волнуйся, я возьму все на себя. Все равно сбегу. - Ты… сможешь навестить меня еще раз? - Конечно! – я выдохнул, коротко рассмеявшись от глупости этой просьбы. Черт, даже если бы он не сказал этого, я бы все равно пришел. – Но сейчас мне пора. Эм… Спокойной ночи? Он кивнул и улыбнулся в ответ. Две влажные дорожки вдоль его щек заставляли меня чувствовать себя виноватым за бессильную злость, обвинения которыми я швырялся в своей голове, мучаясь от жара в реанимации. Как я мог взаправду так считать? Как мог его забыть? Ни за что. Финн был таким искренним, но, черт, как же легко было ненавидеть его за произошедшее… Наверняка не сложнее, чем ему самому. - Спокойной ночи, сладкий, - он помахал мне рукой, и только в этот момент я заметил, как сильно впечатался влажной ладонью в стекло – приклеился. *** На следующую ночь я собирался как следует отдохнуть, набраться сил – морально и физически. Я не знал, когда смогу в следующий раз поспать: наверное, буду ехать, пока не свалюсь от усталости, чтобы меня не смогли найти. После комы я стал значительно слабее, но вся физиотерапия концентрировалась по сути только на моем зрении. Я бы точно больше не смог идти пешком сутками, как мы с Дэниелом в начале нашего пути. Среди ночи я не выдержал. До этого я выбирался только во время пересменки, чтобы быть уверенным, что большинство персонала заняты, и, видит бог, я ненавидел себя всем сердцем в эти мгновения. Какой же я тупой, жалкий… Лузер. Финн спит. Он не ждет меня, мы так не договаривались. Он… не думает о том же самом. Когда я добрался до окна палаты, я увидел его, сидевшего в инвалидном кресле под раскрытым окном: он читал книгу. Он… все же ждал? У меня загорелись уши. - Финн, - выдохнул я мягко. Он был так близко, и мы могли говорить шепотом, это немного утихомирило мою паранойю. - О, Питер, - заулыбался тот в ответ и сразу же просунул руку через щель в окне, чтобы схватить меня, процитировал дурашливо: - Я так счастлив, я думаю… я подарю тебе поцелуй. Я крепко перехватил его за плечо в ответ, и все во мне затрепетало от радости, будто по венам текла не кровь, а газировка. Он здесь. Он ждал меня, он даже вспомнил этот тупой диалог, чтобы меня встретить, я… - Что такое «поцелуй»? – подыграл с широкой улыбкой. Господи, я так не улыбался с тех пор, как… даже не помню, может, с того самого вечера? - Ну, - не выходя из образа, продолжал Финн невероятно выразительно: – Я… я покажу тебе, - он привстал в кресле, потянул меня к себе, прижимая к оконной раме, и звонко чмокнул в челюсть под ухом, прежде чем рухнуть обратно и рассмеяться. - Тише, - я приложил палец к губам, беззвучно хохотнув в ответ. Кожа пылала от поцелуя. Боже, мы целовались тогда… – А ты в хорошем настроении. - Блядь, да я лучше всех, - он развел руками. Это так отличалось от того, каким бледным, осунувшимся и тихим он был вчера. Я… теперь узнал его, что ли? – Черт, после того, как ты простил меня, я… блин, будто заново родился! - Ты так переживал? – я оперся ладонью о подоконник, втайне жалко надеясь, что он снова возьмет меня за руку. - Сладкий… два месяца каждый день я думал только о том, как вас подвел, - Финн посмотрел исподлобья и переплел наши пальцы – я забыл, как дышать, а он тем временем говорил важные вещи: - Все еще думаю… Не знаю, смогу ли когда-то искупить свою вину, но попробовать стоит. Я сбегу завтра с тобой. - Чего? – я глупо раскрыл рот, похлопал ресницами. Окей, такого я от сегодняшней ночи не ожидал. Финн беззаботно пожал плечами. - Я знаю, что не могу прямо «бегать», но… Через пару недель меня все равно собираются выписывать. Я уже могу ходить. Все кости вроде более-менее срослись. Я помогу тебе сильнее, чем ты думаешь, потому что, Шон, начистоту… ты ведь больше не видишь нормально. Ты так далеко не уедешь. - Да уж, - я поднял брови, кинув выразительный взгляд на его ноги. – Мы с тобой просто команда мечты в этом смысле. Я… не знаю, хорошая ли это идея. - Окей, это справедливо, - он выпустил мои пальцы и похлопал меня по тыльной стороне ладони, прежде чем поднять руки в воздух. – Давай так: если я буду тебя задерживать, мы быстро это поймем. Ты можешь бросить меня в любой момент. Ладно? Без обид, меня просто подберут копы, - он усмехнулся краем рта. - Финн… - я вздохнул и потер лоб. Он издевался? Можно подумать, я мог его бросить. Мне не нравилось в этой идее абсолютно все. Ладно, это ложь. Мне нравилась эта идея, но это было очень рискованно, я боялся, что вдвоем мы попадемся скорее, чем я попадусь один, а еще… я не хотел рисковать Финном. Но… как же я устал справляться со всем в одиночку. У меня просто не осталось сил. – Знаешь, что? – в порыве я подергал оконную раму, которую останавливал такой же стоппер, как в моей палате. – Вот это так просто не открыть. Давай… блядь, давай доверимся судьбе, ладно? Высшим силам, богу – сам выбирай. - Я слушаю, - с улыбкой вторил мне Финн. - Если завтра, когда я буду сбегать… я найду хоть что-то, при помощи чего смогу это открыть, как у меня там, - я показал за спину, - то ты пойдешь со мной. А если нет, то я просто загляну попрощаться, и ты не будешь рисковать. Окей? - Это честно, - неожиданно легко Финн согласно кивнул. – Я буду ждать, сладкий. Я продолжал напирать, будто рассчитывал, что он откажется: - Будь готов, ладно? Я дам тебе твои вещи, и тебе придется быть быстрым, ясно? Пока я его открываю. - Так точно, - он отсалютовал и запрокинул голову со смешком. – Блин, Шон… ты даже не представляешь, как много для меня значит твое доверие. Ты… просто охуенно невероятный, - Финн посмотрел на меня прямо. – На случай, если тебе придется бежать одному, и ты не сможешь зайти… Я… - он неожиданно взволнованно провел ладонью по растрепанным дредам. – Я так, блядь, люблю тебя, Шон. Знаешь, та ночь… это было для меня пиздец как важно, правда. Я буду ужасно скучать. Глядя ему в глаза, я чувствовал себя не просто голым, а вывернутым наизнанку. Боже, меня словно ошпарило кипятком с макушки до пяток. После этого отдохнуть ночью явно не светило. - Я тоже, Финн, - произнес я глухо, на секунду опустил голову, не выдержав его взгляда. – Это не прощание, ты знаешь? - Нет, - он улыбнулся, и его глаза снова блестели застывшими слезами. – Прощаться значит уходить, а уйти значит забыть. Я закрыл лицо руками и рассмеялся. Господи, как же это глупо. Как… замечательно? - Еще одна цитата из «Питера Пэна», и я точно не зайду, - пригрозил после этого. - Окей, - наблюдавший за мной Финн смешливо фыркнул и добавил серьезно: - Ты найдешь его, ясно? Я в тебе уверен. И ты должен верить в себя самого. *** Все в моем плане было выверено поминутно, все было четко, расписано и ясно. Кроме одного. Кроме самого главного. Я был предельно спокоен, пока не попал в комнату для строителей, как и несколько раз до этого, ничего необычного. Кроме того, что на полу лежал… лом. Лом. Серьезно? Невольно я обернулся и посмотрел в небо сквозь строительные леса. Вот настолько очевидно провидение подсказывало мне, что взять Финна с собой – хорошая идея. Хотя, если подумать обо всех тупых решениях, которые я принял, считая их лучшими, возможно, мной управляло что-то вовсе не небесного происхождения. Так или иначе, молясь всем богам, я тихонько вынес наши с Финном вещи из комнаты для персонала, оставив там записку для Джоуи, захватил для себя запас медицинских средств с удачно подвернувшейся тележки, вернулся обратно в комнату и кинулся одеваться. Я больше ни черта не видел в темноте, руки дрожали от нервов, и это заняло у меня столько времени, что в какой-то момент я чуть было не расплакался. В конце концов, я накинул капюшон, надел рюкзак, секунду поколебавшись, взял лом в свободную руку и направился к Финну, на всякий случай озираясь. На улице было блаженно пусто. Черт, у нас и впрямь все может получиться… Как и вчера, тот сидел под окном… в одних трусах. От неожиданности я прыснул при виде такой отличной подготовки и кинул ему вещи через щель в окне. - Звезды сегодня сложились в нашу пользу, - замогильным тоном прошептал я, упирая лом в раму. Мой взгляд невольно скользил по Финну: все его ноги, его ребра были испещрены шрамами, мелкими и белесыми, а еще огромными и красными, длинными, широкими, будто его вскрывали бензопилой. Что же с ним тогда произошло?.. Натягивая одежду, Финн двигался неуклюже, шатался, переступал с ноги на ногу, прихрамывая. Я успел немного пожалеть о нашем плане, но отступать было некуда: сорвав с рамы ограничитель, я раскрыл окно и вытащил Финна наружу. В этот момент… мы обнялись. Финн уже стоял обеими ногами на лесах, но его руки все еще были повсюду, и он крепко прижимал меня к себе. Сердце билось в ушах набатом. Неужели это взаправду происходит? Мы не могли обниматься долго, но я не стал его отпускать, чтобы помочь спуститься вниз. Финн не морщился и не жаловался, хотя я мог видеть, что он хромает. Должно быть, он заново научился пользоваться ногами совсем недавно. Вдвоем мы быстро нашли незапертую машину и внезапно столкнулись боками возле двери водителя. - Сладкий, что ты делаешь? - Я… хотел сесть за руль, - неуверенно ответил я. А что я делаю?.. - Шон, - мягко сказал Финн. – Ты с ума сошел? У тебя нет глаза. Сейчас ночь. Ты не можешь вести, садись давай. Решив не спорить дальше в нашей ситуации, я обошел капот и едва успел устроиться, как Финн уже завел двигатель. Я повернул голову, глянув на него удивленно, и, поймав взгляд, тот хохотнул: - Я за это три года отсидел, дорогой, расслабься. Расслабиться у меня, конечно, не получилось, даже когда больница скрылась из виду.