***
Здесь постоянно шли ремонтные работы. Здание походило на шумный муравейник, где сновали полсотни людей. Екатерина и Андрей Чернышев зашли в единственную пустую комнату, где располагалась супружеская спальня оставив дверь чуть приоткрытой. — Сынок, — обратилась к камергеру мужа княгиня, бывшая младше него на добрый десяток лет. — у меня к тебе маленькое поручение… Дверь распахнулась шире. Наставник Петра Якоб Штелин смотрел на Екатерину, как коршун на добычу. «Вот ты и попалась!» Осталось только показать письмо!» — подумал он, а вслух произнес: — Ваше высочество, как можно тайно встречаться с мужчиной?! Я немедленно доложу императрице. В открытое окно послышалось ржание лошадей и стук колес. Елизавета въезжала в ворота дворца. Штелин вышел. Екатерина же оцепенела от страха. — Прости, матушка, из-за меня у него появился повод очернить тебя. Только это Андрей и успел вымолвить, как прибежала разъярённая царица. Во дворце поговаривали, что она намедни скинула опять дитя, этому и приписывали дурное настроение. Она уже успела отругать встреченного племянника за ношение прусского мундира, вопреки запрету. Настала очередь княгини. Елизавета приказала схватить камергера и отвезти в подвалы Шувалова. — Я давно подозревала, что ты, милая, распутничаешь! Знаешь, что за измену великому князю полагается? Я велю тебя с «сынком» твоим быть кнутом и отправлю в сибирские остроги! Обвиняемая подняла на Елизавету синие глаза. Оправдываться она не могла. Язык засох. Воображение рисовало яркие картины путешествия в Сибирь. Убогую избу, по сравнению с которой ее комнатка в Штеттинском замке покажется раем на Земле… — Сегодня же заменю всю вашу прислугу! Только попробуйте в эту ночь не исполнить долга перед державой! Если не будет наследника- вышлю в Голштинию обоих! Царица погрозила ещё пальцем, да и оставила ее в одиночестве. Уж очень устала, пока тряслась в дороге. Пошла прилечь. — Прибью девок, если еще не постелили.- охала больная женщина. Мир вокруг окрасился в черные тона. Из всех чувств остались страх порки и ссылки и обида на мироздание. « Почему я всегда виновата? Виновата с рождения, что дочь, виновата что он не меня избегает, виновата, что говорю со слугой…» Екатерина бросилась к столу, схватила нож для писем, дрожащими руками приближая лезвие к животу…***
Новости, что в маленьких, что в больших дворцах распространяются с одинаково невероятной скоростью. Не успела Елизавета дойти до покоев, как в ноги кинулся отрок лет семи. — Помилуй, матушка-царица… Не отдаляй от двора! Я могу жить только служа княгине. Прошу оставь при ней… — Гляди- ка, Алеша, сколько у Катьки-то кавалеров! — усмехаясь повернулась она к Разумовскому. И продолжала, смотря на мальчика.- Ты кто таков? — Майора Ростовского полка Потемкина Александров сын. Елизавета погрузилась в какие-то далекие думы. — Помню, матушка рассказывала мне что Потемкин этот был при ней, когда она брюхатая к турецкому визирю ходила толковать, чтобы они выпустили. Будь по — твоему. Счастливый Григорий принялся целовать царские ручки, чем еще более развеселил. Она рассмеялась, как в старые времена, погладила мальчонку по голове и тут вдруг опять загрустила: — Эх, хоть бы мне понянчить на руках того, кто турка побьет, да Черное с Азовским моря заберет, раньше, чем помереть…***
Войдя к Екатерине, он не впал в ступор увидев нож и часть корсета через разорванную ткань. Наоборот, никогда в жизни не бежал так быстро, как от двери до ее стула. Отнять злосчастный предмет было легко. Руки ее были ватными. — Зачем же так?! Даже из Сибири вернуться можно, а вот из ада- нет. Вы ещё так молоды…- из глаз его потекли слёзы. — Я только словом обмолвилась с Андреем, из-за этого он умрет… Ничего больше не было, у меня никого не было…- скороговоркой говорила она, обняв единственного, кто был рядом. Екатерина быстро отпустила мальчика, опасаясь, как бы елизаветинские наушники не истолковали бы худо. Извлекать уроки она умела. — Дайте честное слово больше не думать об этом. — Обещаю, Гриц, ты только не плачь по мне. — Я молиться буду, чтобы Вы не умерли раньше меня.- сказал тот, шмыгнув носом. *** Шаги Марьи Чоглоковой раздавались по всему второму этажу дворца. Она властной рукой открыла дверь в великокняжескую спальню. Молодые супруги лежали в постели укрытые большим одеялом до подбородка. — Прощу простить, Ваши Высочества, за столь поздний визит.―сказала она, откидывая одеяло. Петр держал в руках солдатиков в желто-синей форме, а Екатерина книгу. Гофмейстерина топнула ногой. ― Вам не пристало так проводить ночные часы! Свадьба уже давно отгремела, а наследника все нет! ― ее нравоучительные речи, грозность голоса, и тучная фигура пугали Петра Федоровича. Солдатики и книга оказались в крепких руках Марьи Семеновны. Она продолжила: ― Екатерина Алексеевна, читающая женщина не может привлечь мужчину! Петр Федорович, в Вашем возрасте поздно и стыдно играть в кукол! Все расскажу сестрице! — погрозила пальцем женщина, бывшая Елизавете кузиной. Девятнадцатилетний юноша захныкал от потери игрушек. Чоглокова вышла, снова заперев дверь. Пётр повернулся к спиной к жене. Как бы он не боялся тетки, но боль каждый раз была сильнее страха.