In all my dreams I drown

После еды делать оставалось нечего, и Жан пошёл узнавать адрес Жавера в префектуру. На всякий случай он положил на видное место то самое письмо, которое написал Козетте в ту страшную ночь. Выйдя из дома, Вальжан остановился и задумался. «Я приду в префектуру, найду какого-нибудь полицейского, который знает Жавера, узнаю у него его адрес. Какова вероятность, что тот, кто достаточно близок с Жавером для того, чтобы знать, где он живёт, при этом не знает про меня? В Монрейле он рассказывал о сбежавшем каторжнике каждому, у кого были уши. Лучше, конечно, найти секретаря или ещё кого-то, кто просто знает адреса всех работников. Возникнут ли у них подозрения при виде меня? Как знать. С одной стороны, я одет, как зажиточный горожанин, вряд ли они смогут заподозрить во мне беглого каторжника. С другой, это подозрительно само по себе. Заявляется какой-то незнакомец и начинает выспрашивать адрес жандарма. Нужно убедить их, что я его друг, но не раскрывать при этом всего, что произошло вчера.» Жан был уверен, что Жавер бы не захотел, чтобы кому-то ещё стал известен момент его слабости. «Что же, если меня сегодня арестуют, я буду знать, что пытался поступить правильно. Козетта скоро выходит замуж, она погорюет и забудет обо мне, муж, а вскоре, конечно, и ребёнок отвлекут её. Единственное о чём стоит побеспокоиться заранее, если меня сегодня арестуют, кто поможет Марии? Я давненько не заходил к ней.» Мария была цыганка с несколькими детьми, которым Жан часто покупал обед и иногда помогал: купил маленьким новую одежду, поговорил с местным священником Клодом, чтобы старшую взяли в воскресную школу, договорился с хозяйкой квартиры, которую они снимали, о небольшой отсрочке (на самом деле, просто тихонько заплатил хозяйке вперёд, зная, что гордая Мария не примет деньги). Мария много работала, но найти работу ей было ещё сложнее, чем другим женщинам, а платили ей меньше. Она старалась брать заказы, шить дома, но заказы забирали много сил и времени, а приносили совсем немного дополнительных денег. Жан решил быстро зайти к ней, узнать, с чем нужна помощь, может дать денег на будущее. Тогда можно будет и идти в префектуру. Дома Марии не оказалось, вместо неё с младшими сидела её старшая дочка, сейчас ей было около шестнадцати, если Жан не ошибался. Вальжан к своему стыду запамятовал её имя. Девочка всегда была недоверчивой, закрытой и совсем не разговаривала с ним, а Жан не навязывался. — Добрый день! — сказал он, когда девочка открыла ему дверь, — Скажи, пожалуйста, мама дома? — Нет. — Она… — На работе. — А не знаешь, когда она вернётся? — Не раньше восьми вечера. «Ох,» — только и подумал Вальжан. Столько он ждать не мог, а говорить с ещё, фактически, ребенком о помощи семье, о деньгах, было неловко. — Слушай, ты бы могла меня пустить ненадолго, я хочу обсудить что-то важное, но не могу сейчас позволить себе дожидаться Марию. Девочка недоверчиво окинула его взглядом с ног до головы, но, видимо, посчитала достаточно безопасным и отступила, пропуская его в дом. Заплакал ребёнок, и она пошла брать его на руки. Вальжан в это время решил сам сделать чай. Пока чайник закипал, он заметил, что дверцы у кухонных шкафов совсем разболтались и накренились, он взял столовый ножик и крепко затянул петли так, чтобы они ещё долго держались на месте. Девочка ещё, видимо, успокаивала ребёнка, так что Вальжан огляделся, увидел картофельные очистки на столе и принялся чистить картошку. Наконец ребёнок уснул, и дочь Марии вернулась на кухню, она всё ещё выглядела, как недоверчивый волчонок. Она осмотрела комнату. — Спасибо за помощь. — Прости, я решил посамоуправничать. Вижу, что на тебе и так много забот. Девочка ничего не ответила, но кажется, немного расслабилась. Она достала доску и начала ловко нарезать картошку, которую почистил Вальжан. Они молчали некоторое время, а потом девочка сказала: — Меня зовут Констанса, кстати. Я специально до этого не говорила, вы забыли и смешно смущались. Жан тепло улыбнулся. Констанса одновременно чем-то напоминала ему Козетту и была на неё совершенно не похожа. — Констанса, скажи… Его прервал громкий стук в дверь. Он нервно дернулся, Констанса побежала открывать дверь. Судя по голосу, пришла такая же юная девчушка, как Констанса. Она сразу затараторила: — Конста, мама узнала обо всём! Она нашла твои письма, высекла меня в этот раз так, что я думала, она меня до смерти захлещет, я вывернулась и убежала! Солнце, она мне такого наговорила, я туда не вернусь! Да и она меня убьёт, если ещё раз увидит, — девушка заплакала. — Чшш, — Констанса затащила вторую девушку внутрь и захлопнула дверь. Жан услышал, как она что-то шепчет, а потом вторая девушка отвечает: «Разве она не на работе?» — и снова шопот Констансы. Девочки зашли на кухню. У дочки Марии был настороженный взгляд, она выглядела так, будто в любой момент была готова броситься на защиту своей… эм, подруги?.. Жан не до конца понял, кем приходится ей эта девушка. — Это Жаклин, моя подруга, — твёрдо сказала Констанса. Вальжан приветственно кивнул, — а это месье Фошлеван, это он помог устроить меня в воскресную школу. Мы познакомились там, — объяснила она Вальжану. Жаклин вежливо поздоровалась в ответ. Она стояла с красными глазами, пытаясь выглядеть спокойной. Констанса бросила на неё обеспокоенный, сочувственный взгляд, и Вальжан был поражён тем, как моментально потеплело выражение её лица при взгляде на подругу, как смягчились жёсткие, напряжённые линии лица. Она взяла Жаклин за руку и отвела в комнату. Вальжан услышал всхлипы и тихий шёпот: — Побудь здесь, моя нежность. Мне нужно поговорить с месье Фошлеваном, потом я приду, и мы что-нибудь с тобой придумаем. Мы обязательно что-то придумаем, слышишь? Вальжан покраснел, у него было ощущение, что он стал свидетелем чего-то слишком личного. В последний раз он чувствовал это, когда искал укромное место на баррикаде, чтобы немного отдохнуть, а если повезёт, то и подремать, а наткнулся на тихо плачущего Грантера. Констанса вернулась в комнату. — О чем вы хотели поговорить, месье Фошлеван? — Я возможно должен буду уехать. Буду честен, я беспокоюсь о Марии. О том, что ей может понадобиться небольшая помощь, а меня не будет. Скажи, как она? — Мама в порядке, она работает, и кажется, ей там нравится. Она хорошо справляется. — С квартирной хозяйкой больше не возникало споров? — Нет, месье, всё в порядке, мы платим в срок. — Хорошо, — Вальжан замялся посреди предложения. — Что-то ещё? — Прости, я случайно услышал ваш разговор с Жаклин… Констанса стояла спокойно, только челюсти чуть заметно сжались перед тем, как она отрезала: — Жаклин моя очень хорошая подруга. Она просто поссорилась с мамой, но мы придумаем, что делать. Спасибо за беспокойство, месье Фошлеван, до свидания. Жан не двинулся. Он никогда не понимал, как можно серьёзно бить своих детей, а вырастив Козетту так и вовсе начал испытывать презрение к людям, которые способны были поднять руку на ребёнка. — Констанса, прошу… Я не хочу лезть в твои дела, и я обещаю, что не расскажу о Жаклин твоей маме. Я правда только хочу помочь. Если твою подругу бьют дома, если она не может вернуться, я могу договориться с настоятелем воскресной школы, чтобы её взяли в интернат. Констанса недоверчиво смотрела на него: — Вы правда сделаете это для нас, эм… для неё? Вальжан только кивнул.