Вяленые сливы

Тяжёлые, деревянные ставни. Ло мог только удивляться всему, что находится в городах — всё такое тяжёлое, прочное, толстое. Вероятно, потому что повышенная влажность. Дом у самого знахаря потёк ещё год назад. Мох излишне втягивал воду, размягчал глиняные структуры знойным летом, а потом и деревянный корпус начинал гнить, держа запах лёгкой прелости вплоть до момента последнего входа. Трафальгар сильно сомневался в том, что здание уцелело после того шторма в море. От штормов всегда поднимался сильный ветер, вся постройка тряслась, скрипела и шаталась. Он тогда проводил бессонные ночи, в страхе сжимаясь под ситцевым, тонким одеяльцем. Свечи тут были жирные, давали гарью. В основном освещение ставилось от широких окон с тонкими, палочными вставками. Резные столы вытягивались длинно, кружки с пивом стояли на каждом из таких. Трафальгар озирался, пытаясь выцепить хоть что-то походящее на запоминающуюся вещь. Всю дорогу сюда Луффи что-то трындел о «незабываемом эпатажном инструменте». Он хотя бы знал значение этого слова? Потому что инструмента мужчина не видел, зато ясно заприметил наполнение данной закусочной. Где-то с десяток выпивающих, занимавших большую часть заведения. Громкие, шумные, воняющие и потные — вся смесь ненавистных им красок. Превосходно, чего только ещё ожидать? Драки, придирок и подкатов? Поджав губы и стиснув челюсть, Торао вслед за мальчишкой прошёл до барной стойки. Встали в притык, сели на незанятые высокие табуреты. Монки не смущало то, что на его руках были развешаны покупки. Широко улыбнувшись — до того, что даже шрам оказался искажён — он тут же начал извещать о выборе, сделанном, возможно, с самого начала. — мяса! Да побольше! Высокий брюнет лишь скосил взгляд на полки, выделяя одним лишь выражением стоячие бутылки с настойками. Дёрнув за рукав подтянувшегося из интереса Д., Ло изобразил гримасу полную недовольства, получив хитрую ухмылку. — и алкоголя. Повар тут же кивнул, удобнее устраиваясь на месте, в узком пространстве, освещаемом одним лишь только закатным солнцем из высокого окна. Половник, как чудилось, летал вслед за кистью, грубой и розовой, с дубильными пальцами. Ло, как завороженный, следил за малейшим действием на кухне. Это редкость для него — видеть напрямую то, как готовят. Вяленное мясо быстро оказалось разделанным, а каша так же быстро оказалась в неглубоких, деревянных мисках. Это место разительно отличалось от всех прежних: самая настоящая харчевня для нижних слоёв. В ресторане Санджи всё выглядело действительно привилегированно, да в том же сомнительном заведении тарелки были из китайского фарфора, а пища богата специями и маслом. Тут же всё было грубо, остро и неотёсанно. Но признать стоило — что-то в этом есть. В таком дешёвом пойле и до того простой пище, что измерялась та аж в щепотке соли. Трафальгар довольно давно прикипел к вяленным, далеко небыстро портящимся продуктам, что со спокойствием умял полмиски. Когда почувствовал чужую ладонь поверх своей талии. Почувствовал и оглянулся машинально, ожидая увидеть Луффи и его личико, тронутое каким-то переживанием или вопросом. Но перед глазами встала отвратная морда с густой порослью коричневых волос. Тут же дёрнувшись, спиною сталкиваясь с низким и худым плечом Монки, Трафальгар низко запричитал заклятия. Или проклятия — из памяти выскользнули значения фраз, сказанных на чистом латинском. Подумаешь — особо разницы, это иметь не будет, ведь всё равно магии не произойдёт, давно это было, с первого раза не выйдет. — эй, отстань от Торао! Он – не женщина! — Луффи вытянул руку, чтобы толкнуть неприлежного, но вместо этого случайно наклонился слишком сильно, из-за чего выпал с сиденья, врезавшись в стул другого посетителя. Трафальгар тоже недолго продержался на месте, потеряв опору за спиной. Табуреты с грохотом повалились. — ой! На них смотрели некоторое время удивлённо — или как на полных идиотов — а потом выражения перекосились в нечто походящее на раздражение и, в конце концов, злость. Толпа пьяных, несостоявшихся людей поднялась с седалищ, окружила двух лежащих. Ло через тяжесть сел, поправляя полы собственного одеяния. Луффи быстро вскочил, подбирая трость и ставя её перед собой как двуручный меч. На него и бросили все злые взгляды, совсем забывая о тех, кто всю эту тему заварил. — чего вы тут устроить собрались, кровососы, неимущие падлы? Пошли прочь! — хозяин закусочной стал гнать всю компанию, размахивая всё тем же серебристым другом. — а не то вызову сюда рыцарей. — да кто откликнется, старый хрыч? — раздался вопль откуда-то сбоку, тут же заглохлая в шквале непримиримой брани. Трафальгар потирал копчик, делая невероятно кислое лицо. Вскинув голову, он ощутил, как одними эмоциями его окатило до кома в горле. Шея зарделась, в то время как с физиономии стекли последние краски. Не то, чтобы у него когда-либо был румянец, скрашивающий облик мягкостью, но и никогда он не был столь похожим на кусок белого пергамента после лечения болезни. Осматривая людей вокруг, он мог теперь описать их вид более точно — бедные, но не шибко. На поясах были множественные мешочки, а одежда выглядела неухоженной, но тем более приветливой. Волосы многих из них были ярких, вызывающих тонов, как и сама ткань. А самой отличительной чертой являлись сточенные до вида клыков зубы, как у пираньи. Знахарь не понял этой темы, но быстро определился — их было двое на целую толпу, сверх десятка. Тут и мысли нельзя допускать о драке, ясно и так, что помрут они бесславно, незаметно. А старик за стойкой быстро собрал все сбережения и вышел с чёрного, оставляя своё место на произвол судьбы, что также дико бросалась и на Д. Мужчина покосился на образы, повешенные на стене. Вытянутые, острые лица каких-то новых религиозных праведников, новые прообразы Божеств. Ло нахмурился — даже в таком обветшалом месте не висел портрет Ган Фолла, а какой-то Энель. Шляпа стоял скорее в оборонительной позе, когда на него налетело около пяти человек. Отшельник даже поперхнулся от удивления, вытягивая руку, игнорируя стрельнувшую боль по всему предплечью. Ничтожное ничего должно было произойти от такого действия, но вместо этого… Трафальгару вскружило голову от нахлынувшего потока ветра, прохладного и освежающего. Доски покрылись инеем, волосы людей встали дымом. Перед глазами всё приобрело голубоватый оттенок, ладони свело истомой. Он чуть не помутнел сознанием впервые за долгое время пользуясь силами — тут же затошнило и закололо в грудине от поступившего воздуха. Толпа вокруг замерла, со страхом озираясь на брошенную шляпу к ногам. Чёрные пряди метало в разные стороны, а до этого момента тихо отсиживавший неприметный мужчина вдруг стал серьёзной угрозой. — нечистая сила, он – колдун! — тут же поднялся неслышимый прежде гам, многие выбежали от ужаса, прикрывая головы руками так, словно это могло их уберечь. — церковь! Трафальгар почувствовал слабый тычок в бок, в то время как рассматривал незатейливые рисунки на руках и сами пальцы. Повернув и подняв голову, он встретился с блестящими глазами Шляпника. Тот совсем не походил на испугавшегося, скорее на приятно поражённого. Лёгкая улыбка украсила мальчишеское, округлое личико. Ло немного подвис, просто пялясь некоторое время. — у тебя глаза прикольные. — и тут так холодно стало. — Торао, это было круто. Смахнув с пурпуэна лёгкий слой снега, Трафальгар переложил свои ноги для того, чтобы встать. Мальчик протянул ему трость и руку, чтобы помочь, и он не отказался, хватаясь за горячую ладонь. Его забросили на нижние конечности, позволяя принять наиболее устойчивое положение. Всеми пальцами держась за ручку, мужчина переложил вес торса на палку. Выдохнув из подреберья весь собравшийся морозный воздух, Ло осмотрелся. Помещение покинули далеко не все, не все оказались напуганными. Несколько человек стояло, всё ещё корчась от злости, пускай уже не с той пущей уверенностью. Один из них, с зелёным высоким хохолком и бардовым длинным костюмом, вышел с высоко задранной головой. Ватер качнулся, сталкиваясь со столом собственной поясницей. Мягко очерченный контур губ был бледен, от окровавленного уголка шла дорожка заморозка. Взгляд абсолютно расфокусированный, потерянный с нотками янтаря в глубине, проходящими довольно быстро. — то, что ты нечистый, не пугает меня! — хохолок улыбнулся, показывая острые ряды. — я, Бартоломео, бросаю вам обоим вызов! Вы оскорбили мою команду и должны поплатиться за это! Д. прикрыл глаза, ставя локоть на опору. Луффи что-то защебетал, но у Знахаря просто не оставалось сил на то, чтобы прислушиваться. Голова отяготилась, стала тяжестью для шеи и плеч, горло тоже потянуло вниз незримым крюком. Всё кололось, перед зрачками мелькали вспышки, отдаляя звуки ввысь. — нам надо к Кавендишу, Шляпа-я. **** Это был, кажется, уже четвёртый раз, как он терял сознание за время ухода с острова — это не могло не ввести в затруднительные мысли. Казалась страшной возможность возвращения старой болячки, одной из множеств. Очнулся он глубокой ночью уже в постели, без единой мысли в звенящей башне. Монки спал рядом, раскинув все пары конечностей по разные стороны, словно звезда на изображениях карты космоса. Стояла смуглая тишина, он диву давался — как только с его телом Луффи смог найти путь назад. Однако узнаться это сможет и позже. Больше волновал факт того, что его способности вернулись. Магия — страшное, громкое слово. А значение! Какое же значение оно имело – незаменяемое, отличное от любого другого, поясняемого понятия. Ло снова пытался разглядеть руки, даже если и видно было ни черта, хоть глаз выколи. Он так просто сделал то, что ещё десяток годков назад не представлял возможным. Применить магию, без заклинательного рисунка, без слов, без даже мысли о концентрации. Спустя столько лет — что-то из ряда вон выходящее. Пощупав кисть, он обнаружил только сухость кожи и множественные цыпки. Ну да, последствия лёгкого переохлаждения, ничего удивительного в этом нет, считай, что он применил это без какой-либо экипировки. Даже без рукавиц и наручей, способных уберечь от таких ран. Протерев шею, Трафальгар уронил взгляд ниже. С него был снят шарф — и так же снята душа в тот момент, в который он осознал случившееся. Голая, незащищённая… НЕ СКРЫТАЯ. Пугающая случайность, стоило снова вылететь из реальности. Тем не менее, Луффи всё ещё был рядом, спал, как обычно, словно ничего не произошло. Стоило обшарить всю кровать, может он слетел во время сна? Такое уже бывало пару раз. Нашлась накидка под подушкой. Значит, с него умышленно сняли. Видели. С Ло пустился девятый пот. Не чувствуя кончиков своего тела, он спустил одеяло, немного дрожа от нахлынувшего, брезгливого холодка, окутавшего бёдра подобно полотенцу. Поджав колени, мужчина осмотрелся в кромешной тьме. В этот раз высокие окна были зашторены, не пропуская и лучика ночного камня. Но ветер откуда-то плыл, гоняя сквозняк; раздавался тихий свист. Трафальгар неумышленно напрягся, теперь осматривая тёмное пространство. Только лёгкий ветерок, свист, скрип стен. И ничего. Но от этого спокойнее не становилось, сердце продолжало набатом биться о рёбра, создавая ком в горле. Натягивая шарф через тёмную макушку, мужчина прислушивался к своим ощущениям. Ничего не менялось, было лишь холодно, даже через слои одежды. Всё внутри будто поднялось стадом, спугивая привычное спокойствие. Хотелось вернуться сейчас к себе, в безопасность, где только пушистые овечки, где нет места волнению. Ло отчего-то вспомнилось прошлое. Когда он также пугливо жался, свернувшись у себя на новоиспечённой постели из мха и льна, после шелков, будучи заморенным тревогами, страхами. Сейчас он боялся неизвестного, тогда он боялся кошмара в розовой шубе. Мало, что изменилось с того времени в его неспешной жизни. Как было всё ужасно и отвратно — ровно таким и оставалось. Рука сбилась, задевая мальчика, лежащего по бок. Тот нахмурился, мыча что-то невнятное и нечленораздельное, собирая все конечности и притягивая к своему туловищу. Отчего-то это воззвало некоторое тепло в груди Ло — это было так похоже на что-то из далёкого детства… Лами двигалась точно также, стоило побеспокоить её девичий, нежный сон. Он не смог удержать своих действий, плавными движениями укрывая молодого мореплавателя. Как-то само собой прошли все тревоги, и он смог упасть затылком на подушку обратно. Лишь напоследок оглядев тёмное пространство перед тем, как почувствовать облегчение, как расслабляются каждая в теле мышца, как отступают спазмы в желудке. Как становится проще дышать. Даже, как будто, за шторами стало светлее, а ветер спокойнее. Он смог сомкнуть веки. Но недолго оно всё длилось — стоило Знахарю уловить выверенные шаги из коридора с мерным постукиванием чего-то металлического, как всё верхнее вернулось с удвоенной силой. Стало не по себе. Ему показалось непосильной задачей удержать себя в кандалах мягкого одеяла, ставшего не в тему тяжёлым и приставучим. Тут же убирая его в сторону, ему в очередной раз приспичило присесть. Наострив слух, он смог уловить шуршание ткани, скрип половиц, хрустящих под мнущимся слоем ковролина, а постукивание железного объекта стало более отчётливым, и в голову приходила только одна мысль — это клинок с прошлой ночи, снова пришёл настичь их. Вывернувшись из остатков покрывала, Ло спустился на пол, не забывая схватиться за трость, которую одним лишь чудом выловил из тьмы, благодаря блику на рукояти. Ещё раз удостоверившись в звуках, мужчина поднялся с места; палка под ним затряслась, следом за своим хозяином, для которого это действие оказалось более чем затруднительным. Постность его блеклого, призрачного в лёгком, набрасываемой луной, освещении, лица могло бы согнать все краски с простого человека. Хотя бы потому, что сам Трафальгар испытывал чистейший животный страх на уровне инстинктов, идя в след человеку с клинком, столь похожим на вчерашний, столь сходный с Дюрандалем… от этого замечания бросало как в жар, так в холод. Перед ним шёл точно Кавендиш с его блондинистыми волосами и неизменяемой лёгкой походкой, условно характеризующей аристократа. Но образ прошлой ночи по очертаниям сходился с ним, всецело повторяя контуры. Трафальгару казалось, что он бредит — это очередной его кошмар, пережиток, он просто сильно вымотался в совершенно чуждой ему среде. Да и использование магии — вещь весьма рисковая, меняющая всё устройство мозга под себя. Не зря ведь все заклинатели в один момент едут крышами, более несдерживаемые какими-либо сводами моральных правил. Смысл, коли жизнь твоя чуть ли не вечна, приевшаяся, тоскливая? Ло, видимо, тоже, несмотря на свой столь ещё молодой возраст. А возможно, всё дело в зрелости ума, что, в самом деле, у него похрамывает с появлением в жизни Луффи. Может, всё в действительности иначе, вдруг всё происходящее, мечущееся в разные стороны, всё лишь скверная блажь? Он мог остаться на острове, при смерти ловя последние галлюцинации. Или уже на судне трёх без башенных братьев. Но тогда подобная реалистичность должна казаться странной? Он ощущал, как становится трость на ворс, как преют ноги в ткани, как всё подвержено зуду, как всё ещё сводит рёбра от внутреннего холода. Как красиво падает лунный свет и как же ясно горит свеча, зажатая в руке паладина. Даже нотки всякого запашка — здесь скопленной годами пыли, некоторой грибковой кислоты и особенного аромата кожи зверей, сладость красок на картинах. Ло шёл неторопливым, ковыляющим шагом, присущий лишь калекам, коим он и являл своё тело. Ноги подкашивались от непривычки вновь ходить, самостоятельно. Боли совсем не было. Кавендиш зачем-то ходил по коридорам со свечой. Она была наполовину растаявшей, наполовину ниже положенного. Его меч, следуя всем правилам, висел на левом бедре, покачиваясь во время движения. Дюрандаль не предназначался для того же, что и обычное оружие. У высшего слоя такие вещи были лишь эстетической деталью интерьера, украшающего хозяина дома перед гостями. На деле ими же не пользовались, оттого такое оружие было укрыто драгоценностями: камнями и металлом. Семья Кавендиша, наверное, была одной такой, которая в действительности владела заточенным мечом, некогда эксплуатированным в сражениях. Им можно было подивиться, ведь делать то, что окрашено кровью сотен людей, семейной реликвией — странность. Особенно для заклинателя. Их же было бы легко проклясть... сами духи умерших могли бы озлобиться. Разве не потому ли всё боевое хранилось отдельно, подальше от военных, в арсеналах, сложенные друг на друга. Провозглашать инструмент для принесения смерти — высшей степенью власти, как минимум, странно. Но не Ло же кредитовал правила, не он составлял человеческую глупость. Трафальгар встал на месте, отпуская ночного патрульного дальше. Вдали уже виднелась лестница на следующий этаж. Ему туда точно не претило — всё ещё была свежа память о том разводе. Вспомнив об этом, Ло как-то ощутил не состыковку. Лёгкую, но до того важную, что и подобная паника вошла во владения тревожного сердца. Шляпа. Луффи, Великий Ган Фолл! Он совсем забыл про собственное проклятие и про мальчишку! Тут же смежив веки, мужчина бросился в обратную. Хромая по ровному слою красного ковра, он довольно быстро настиг открытой двери. Оттуда поддувало, и мужчина поторопился лечь обратно в постель, чтобы обдумать произошедшее. На пороге он встретился со Шляпником. — ты куда девался? — спросил мальчик, всё ещё судорожно хватаясь за грудь. Его лица Ло не видел в темноте, не мог разобрать не единой черты. Но отчего-то ему казалось, что мальчик зол и напуган. — ты сам твердил, что нам нельзя далеко друг от друга, а ночью куда-то ходишь. Знахарь растерялся — это ещё смягчая выражения — вставая недвижимой скульптурой, сколоченной изо льда, крепко удерживая лишь состояние пустоты головы и трость. Мальчик коснулся рукою его плеча, пытаясь на ощупь найти лицо. Горячие прикосновения вызывали противоречивые чувства. Что-то между неприязнью и эфемерно тёплым, глумливым и обходительным. Он продолжил сохранять молчание, даже когда его скулу оттянули. Только зажмурился, стараясь прогнать наваждение. Мальчик не отступал, продолжая гнуть свою линию. — Торао? — давай уже в кровати. — бросил он, легко сминая рубашку. Она должна была быть красной, но ночью отливала синим. — мне тяжело. Без лишних движений его подняли на руки, как бездомного кота, потащили в нагретую постельку. Уложили и накрыли одеялом. Честно признавшись себе самому, Ло даже прикинул мысль, что он мог быть и благодарным. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, тут же сворачиваясь в какое-то подобие ежиного валика. Монки не торопился возвращаться, оставаясь перегородкой между больным Трафальгаром и чёрной промежностью двери в коридор. Младший слышал отдаляющиеся шаги, погружающие в какое-то подобие напряжения. Ночные обходы здания — это нормально, это логично, после тех странных вещей, произошедших когда-то в поместье. Но профили, эти чёрные, заковыристые тени в слабом лунном свете… Знахарь пытался представить себе это вновь, представить жуткую, беззубую улыбку. И он только сильнее пугался, стоило этому выйти так, как надо. Правильно, слишком, до такой степени, что неправильность, ненормальность накатывала с другого бока. Если же Кавендиш и был тем, кто устроил хаос в доме… зачем оно ему надо было? Даже если узнав его, Ло, у него не было ни одной причины попытаться убить. Сдать королевской семье – да, но собственноручно прирезать… Ватер не хотел считать себя тупым и неспособным рассуждать, а потому быстро смахнул несколько вариантов. По психологии такого человека: желания власти, денег, популярности. Но едва ли обветшалое помещение могло статься таким. Это мог быть, и брат близнец, и дух какой-нибудь. Утверждать что-то пока слишком рано, да и усталость действительно хватала клешнями, стискивая бренное тело в своих объятиях. Открывать веки было невмоготу, мужчина буквально бросил все свои последние силы на это, сосредотачиваясь. Луффи было не видно, зато весьма хорошо слышно — трепет его сердца и частое, шумное дыхание. Звучание его физиологических процессов отражалось в перепонках странным шумом, напоминающее журчание. Трафальгар поменял бок, теперь аляповато рассматривая лёгкое, едва заметное свечение за шторами. Он теперь боялся их, боялся окон и дверных проёмов… как же низко. Тревога сковала тело, и для Д. стало неожиданностью то, как младший подлез под одеяло, прижимаясь к широкой спине. Через ткань, мужчина ощутил жар прильнувшего. Как самая настоящая печка — только с таким близким контактом делалось некомфортно. Возможно, если бы он только мог снять верхнюю одежду… но нет, никак нет. Подобная идея вообще не должна приходить в голову, потому Ватер её отогнал всеми возможными тряпками своего сознания, забрасывая и клевета самого себя. Стиснув зубы, тот слегка повернулся, чтобы попросить мальчика отодвинуться. Вот только второй действовал быстрее и напористее, присаживаясь на постели, сложив ноги на себя. Глаз его Ло видеть не мог, как и лица, а потому поставленный вопрос ввёл его в ступор: — а как ты тогда это сделал? — Ло, однако, прекрасно ощущал его взгляд, детский, но до ужаса в душе проницательный. — тогда ветер ещё вжу-ух и все в страхе разбежались! Кроме чела с хохолком, он, кстати, друг Пендиша! Трафальгар растерялся в потоке информации. Благодарность растеклась в момент, когда Монки поймал себя за тем, что он продолжает говорить уже после интересующей темы. Заткнув свой рот обоими руками, он уставился на задумавшегося, как ему показалось, Знахаря. — это колдовство. — коротко выдал Ло, кивнув для самого себя. Приняв вертикальное положение, он сложил ладони друг на друга. — магия. Она запрещена в наших кругах, и тебе наверняка это известно. То, что я сделал – самозащита, поэтому, прошу, если ты можешь – а ты можешь, мелкая заноза – забудь. — Трафальгар посмотрел под себя, боясь смотреть, предположительно, в глаза. — но это было так круто! Я не смогу забыть это! А есть что-нибудь ещё? А я могу так? Ло предпочёл отодвинуться от перевозбуждённого мальчишки, прикрывая свой рот. Кто бы мог подумать, что кто-то – особенно такой, как Луффи – мог захотеть научиться магии, так ещё и не страшась, а относясь с интересом. Знахарь почувствовал укол ностальгии, вспоминая своё детство, где он также с любопытством обратился к бродячему магу. Тогда его лишь слегка тронула тема, и он забыл о ней так же быстро, как забывается всякая мелочь в жизни прислуживающего церкви. Но надолго – на более, чем три года. В детском возрасте это – целая пропасть, в течение которой происходят ещё с сотню переживаний. Трафальгар смутно помнил те трое лет, однако тот период осел тяжёлым грузом в душе. Эти времена были одними из самых тёмных в его жизни. С приходом колдовства в многое поменяло, многое приобрело новый смысл. Сейчас он вполне мог начать изучать данную стезю с самого начала, это не помешало бы – гораздо полезнее в жизни умение обороняться, нельзя же на постоянной надеяться на маленького Д., когда они сталкиваются с проблемами, подобно случаю в забегаловке. Если вспоминать своё направление, то, это, конечно плохая мысль. Для начала телу необходимо окрепнуть; а после ещё заново закупаться одеждой. Ло ощутил подступающую мигрень от накатанных идей и дел. — утро вечера мудренее, ложись, Шляпа-я. Я ещё обо всём подумаю, потом поговорим на эту тему ещё. Знахарь упал лицом в постель, не удосуживаясь достать одеяло из-под зада. Шляпник прилёг следом, всем телом содрогаясь. Восторг, вспыхнувший в груди пьяным пламенем, не утихал, и Луффи хотелось ещё о столь многом разузнать! Его редко хватал интерес, а теперь это было таким внезапным ударом — зануда оказался самым что ни наесть удивительным весельчаком. Тот случай с окном и так уже многое говорил, но теперь… мальчишка ощущал нетерпеливый трепет предстоящего разговора. И будущих заварушек. Что может быть важнее и знаменательнее игр в жизни деревенского мальчишки? Шляпа даже представить себе этого не мог. Сон претил Ло, и он не был против наплывшему спокойствию и тугому уму, которые выгнали все умственные процессы. Ещё и мальчик начал убаюкивающими звуками чавкать и причмокивать, словно грудничок. Когда Трафальгар раскрыл веки вновь, солнце уже взошло, окутывая своим светом всё в комнате. Луффи тем временем наполовину вываливался из окна, громко охая и ахая. Приподнявшись на локтях и скинув висящее одеяло на пол окончательно, Ло поёрзал. Из раскрытых настежь дверец поддувал ветер. Пахло горькими травами и свежестью. Шёл ливень, холодный и моросящий через раз. Монки встал на пол, оборачиваясь на шуршание, и его лицо тут же озарила незатейливая улыбка. — Торао! Дождь пошёл, ты погляди! — ага, кажется штормовые тучи наконец и до нас добрались. — знахарь шумно зевнул в ладонь. Вытерев сухие глаза, он вновь бросил взгляд к окну. Несмотря на дождевые облака, солнце преспокойно пробивалось сквозь, ярко золотя улицы. Серость рассекалась радугой. — не против сегодня посидеть в поместье? Я так и не опробовал рыбу. — да будет ещё, — отмахнулся Луффи, прочь гоня все собранные любезности мужчины. — такая необыкновенная красота, а ты в душном доме собрался просиживаться! Ты лучше ещё что покажи из этой… магии. — тшш! — Ло прижал палец к губам, воровато оглядываясь на дверь. — я слышал чьи-то шаги, не голоси ты об этой теме, дурень! — да ладно тебе, кого вообще это волнует? — мальчик сложил руки на груди, отворачиваясь и дуя щёки. Старший вздохнул, падая духом. — инквизиторов, к примеру. — сообщил он за секунду до того, как отворилась дверь. На пороге появилась потемневшая лицом рыжеволосая, которая, как показалось, сдерживала себя от комментариев. Ло хватила дрожь и плохое предчувствие. — Луффи, нас зовут к завтраку. — скованно проговорила Нами, тут же закрывая дверь и оставляя их в тишине. — вот жеж… ну и влипли, дурак. Монки засмеялся, хлопая себя по бедру. Трафальгар уткнулся в свою руку, едва справляясь со своими эмоциями. И вот что теперь делать? Не казалось ли ему, что теперь эта беснующая девица порежет их обоих на тонкие ломтики, да сбагрит в какой-нибудь торговый дом в качестве предмета роскоши? Смотрите, это же двое Д., так ещё один из них настоящая нажива для Церкви, а второй так и вовсе – с Волей. Накатанная мастерскими руками сознания усталость ожила вновь, сбивая весь утренний настрой. Трафальгару оставалось только горько клонить голову с посеревшим видом. Трость прилипла к его ладони так, словно она была такой всегда – словно ему привычно опираться. Удобно – это да. Нужно ли – с натяжкой. Ему, конечно, не в сласть седлать мальчишечью спину – на сколько бы это некрасиво и грязно ни звучало, по факту оно таким и оставалось – но и пользоваться нижними конечностями было одной лишь мукой. Сковывала боль и тяжесть. — вот как только выйдем в город, давай сегодня к Чопперу? Я уверен, он поможет! — Луффи словно мысли прочитал, дымным взором оглядывая ковыляющего. — он супер-пупер умный, наверняка за раз найдёт решение проблемы! Ло не знал, как правильно подать ему мысль, что помочь ему никак. Проблема состояла далеко не только в ногах: изначально всё касалось только сердца, а потом тяжёлое течение смертельной болезни, в конце-концом безалаберность Трафальгара. Мужчина мог принять то, что если бы он заботился о себе чуть больше того, что было и есть в нынешнее время, тогда он смог бы сохранить способность свободно передвигаться. Беготня, обморожение, занесённая зараза, прыжок с третьего этажа. Всего этого вполне можно было бы избежать. Но сейчас корить себя в принятых прежде решениях смысла не было, а потому тот лишь грустно кивнул на слова Шляпника. Они спустились к столовой. Тусклое освещение из окна не делало трапезу хоть сколько-нибудь привлекательнее. Трафальгар не мог осилить себя и взять в руки, отгоняя ненужные чувства и мысли. Ему приходилось давиться тревогами, грустно пожирая всё, до чего рука могла дотянуться. Кажется, Шляпа принял это за вызов, с удвоенным аппетитом накидываясь за угощениями. Ло повёл бровью, подумав, что это только ему дождливая погода прививает усталость и грусть. Мальчик выглядел как никогда свежо и задорно, настроение будто подскакивало в децибелах. Всунув вилку в рот, Знахарь задумался. Дождь – это же как раз к стати для практики своих навыков. Во влажной среде его магия в десятки раз эффективнее, нежели чем в сухой, а потому имело эффект потрудиться над заклятиями именно в тучный день. Но… как же всё-таки лень. Лицо его осунулось в мрачном настроении. Кавендиш помялся на месте, оставаясь так и незамеченным за столом, где человек четверо – так ещё и он хозяин. Нами же сидела, ковыряясь ложкой в пропаренных овощах, её голову охватили думы, касательно всего произошедшего, а главное – о новом и странном знакомом. «В колдовстве немного разбирается» – это не те слова, если по этой причине за ним устраивали охоту инквизиторы. Немного разбираться – это лишь немного вдаваться что да как, коим образом делала Робин с Уссопом. Немного, а не быть тем, кто это делает! Что за безответственность, так ещё и в дополнение ведь… вместе с ним шнуруется Монки, абсолютно беззащитный. Никто среди этих жестоких извращенцев не станет разбираться, кто есть, кто, на месте зарубят или подожгут. Девушка скользнула взглядом по фигуре в белых одеждах. Главное, что это услышала она, а не обалдуй. — ф-Нами! Я и Торао хотим сегодня в лес сходить! Мофно? — опять ходить? — с подозрением спросила девушка, складывая руки. — только под моим присмотром. — нет, прошу, я смогу за ним приглядеть. — вставил свои пять копеек Ватер, всё ещё надеясь хоть немного попрактиковаться. — за вами обоими нужно приглядеть. — отрезала игреневая воровка, взмахивая головой. — оба дурня. — пойду я будить Барто, а ты вы ему ничего не оставите. — блондин, чувствуя, что остаётся в стороне лишним, поспешил окончательно выйти из-за стола. — не доедайте, этот придурок иначе всех нас вырежет. — тогда мы отправляемся сейчас. — Трафальгар поднялся самым первым, даже не удосужившись вытащить вилку изо рта. — не медлим. Чем скорее прибудем, тем быстрее, может, я смогу оправиться. — да! Выдвигаемся! Монки обронил несколько тарелок.