(Не)работающие планы

Иногда Кроули видит во снах свое далекое прошлое. Видит бесчисленные галактики, туманности и звезды, обжигающе горячие, рожденные его руками, переливающиеся и сияющие сквозь окружающее их ничто. Он помнит музыку сфер, которая тогда почему-то не раздражала и помнит, как Баал вытаскивала его для новой шутки над херувимами. Просыпаясь, Кроули чувствует смутную тоску, до боли сжимающую ребра. Однако, иногда сны другие. Они вязкие, они опоясывают, как паутина, и не выпускают, пока не придут к концу, всегда одному и тому же. Кроули знает, что они — часть его наказания. Он будто наяву чувствует, как цепкая рука Михаил сжимает его крылья у основания и тянет, опрокидывая его на спину. Он ударяется обо что-то, но не понимает обо что, разве небеса не должны быть мягкими? Он не знает, почему она это делает, его не было рядом во время Восстания, он не воин, он изобретатель, творец, и, даже если он общался с Баал, Агарееил и Люцифером, это не может быть поводом. Не может ведь? Это просто не имеет смысла, он задал несколько вопросов и проводил перерывы не с теми ангелами, разве этого достаточно? — Михаил, погоди, ты не можешь… — Архангел Михаил для тебя, — зло шепчет она. — Твоя гордыня отравит нас, разве ты не понимаешь? Он не понимает, он хочет возразить, но в ее глазах — сталь. Она всегда была решительна, даже сейчас, когда он видит ее отблеск слез. Он, очевидно, не первый, кого ей нужно низвергнуть вниз. Тысячи уже упавших представляли болезненно красивое зрелище. Он не должен был находить в этом определенное великолепие, ангелы — существа сочувствия, но падение похоже на дождь из звезд, это завораживает. — Ты должен был присоединиться к нам, — почти рычит Михаил. Ее голос срывается на пару тонов выше, выдавая ее обиду. Разумеется, она считает, что каждый ангел должен был принять сторону Всевышней. — Почему ты решил, что ты выше этого, что ты можешь этого избежать? А, так вот в чем дело. Есть только две стороны и нет нейтралитета. Но как он мог… О, он бы не смог. Это не в его природе. Он не воин, ни для одной из сторон. Если этого достаточно, чтобы вызвать гнев Божий, он не хочет быть связанным с Ней. Кажется, Михаил видит это в его глазах, потому что ее тело напрягается на мгновение в резком движении руки, а после он перестает ощущать опору за спиной. А потом он падает, намерено не раскрывая крылья. Он видел, что, прежде чем столкнуть Люцифера, Михаил повредила его оперение, чтобы он не мог вернуться. Его собственные крылья целы, но он не собирается их использовать. Он думает в тот момент, что худшее — быть отвергнутым Ею. Через несколько тысячелетий он услышит фразу: «Убивает не падение, а приземление», и издаст истерический смешок. Потому что это правда. Потому что он оказывается в бассейне кипящей серы, смолы и пепла, пахнущем гарью, и тонет. Очевидно, никто никогда не учил ангелов плавать. На каком-то внутреннем уровне он знает, что это не может его уничтожить, он просто останется под давящей на грудь тяжестью до скончания веков. Он видит, как чернеют его перья, пропитанные черной субстанцией, окружающей его. Чувствует, как она проникает в его волосы, в его глаза, в само его существо, рождая внутри новую, непонятную эмоцию, выжигающую его связь с Небесами. Это страшно. В то же время, это злит. Он еще не знает, что чувства, клокочущие в его груди, называются злостью и гневом, эти слова придут позже, а пока он только хочет, чтобы Небеса почувствовали ту же пустоту в его отсутствие. Он думает о том, что хочет стереть свой образ в сознании каждого, кто знал его прежде, оставив вместо него темное пятно. Он складывает пальцы до боли знакомым образом и привычным движением претворяет свою волю в жизнь, чувствуя, как Вселенная покорно повинуется. А потом его спина касается дна. Он не знает, сколько времени проводит погребенным и не способным вырваться из тягучего бассейна, прежде чем чужая сила выталкивает его на поверхность. Он хватается за край, под его пальцами грязь и песок, а протянутая прямо перед лицом рука знакома. — Серафим Баал? — он поднимает голову. Это она, даже если контуры ее тела почему-то слегка расплываются, а волосы почернели и кажутся сожженными. Вокруг нее — ореол из мух. — Я теперь Лорд Вельзевул, — чеканит она жестко, но руку не убирает, пока он за нее не схватится. Мухи вокруг нее жужжат громче, это достаточно раздражающий звук, который он понять не может, но для нее в этом, видимо, есть какой-то смысл. — Мы… Мы теперь Лорд Вельз-з-зевул. Они помогают ему выбраться. Это немного странно, но он чувствует, что каждая из мух — часть единого целого, что может существовать отдельно, но вместе составляет что-то большее. Что-то новое. Он думает, что тоже хочет быть чем-то новым. — Кто тебя сбросил? — спрашивают они, пока он пытается отряхнуть кусочки земли и пепла, прилипшие к его одеждам. — Уриил? — Михаил. — Эта сука, — понимающе усмехаются Вельзевул. Он пытается увидеть в этой усмешке искреннее веселье, присущее Баал. Не получается. — Что это значит? — Пока ничего. Но очень скоро — что-то плохое. Он кивает. У него нет ни малейшего представления, что ждет его дальше. Какие вообще цели у падших и есть ли они? Какие роли? Он поднимает голову, раздумывая и, впервые за очень долгое время, не видит над собой звезд. Небо серое. Мог ли он своим последним чудом стереть все, что создал? Это не было целью, чудеса так не работают, но вдруг… Или могли они исчезнуть, потому что он упал? — На что ты смотришь? — грубо спрашивают Вельзевул. — Звезды. Почему нет звезд? — его голос почти не дрожит. Вельзевул поднимают голову, потом снова смотрят на него, пристально, прямо в глаза. А потом вздыхают, и в этом вздохе столько от Баал, что его берут мурашки. — Они все еще там. Ты просто… твои глаза их не видят, — поясняют они. Он не понимает, что это значит. — У тебя глаза змеи. Он не уверен, что чувствует насчет этого. Он рад, что они все еще есть, что он не уничтожил свои творения собственными руками, но, получается, он сам их больше не увидит. Вельзевул кладет руку ему на плечо. — Она всех чего-то лишила, — говорят они почти сочувствующим тоном. — Для нас все вокруг невыносимо медленное. И крылья Баал исчезли. Он помнит, что Баал любила скорость. Она никогда не оставалась, когда он изучал инструкции, потому что не терпела отсутствие движения, и всегда ругала подотчетных ей херувимов за нерасторопность. Существование в медленно идущем мире должно было стать ужасным. Он не знает, должен ли он быть в состоянии делать это, но он сочувствует. То, что они поделились с ним этой информацией, значит для него очень много. — Как тебя звали там? — что-то у него внутри обрывается, когда он понимает, что они его не помнят. Разумеется, отделить образ от имени было его целью, он не думал, что ему удалось бы стереть свое имя, в конце концов, Книга Жизни — всего лишь одна из их выдумок. Просто у всего есть своя цена, верно? Он думает, что это стоит того, чтобы Небеса не смогли его найти. — Нэриил. Один из Властей. Я могу выбрать новое имя? — спрашивает он. Вельзевул кивают. — Тогда я буду Кроли. — Здравствуй, Кроли, — кивают они, отходя в сторону и указывая следовать за ними. — Мы познакомим тебя с остальными. Кроули просыпается в холодном поту. Ему все еще кажется, что все его тело покрыто невидимой грязью, и он проводит двадцать минут под струями обжигающе горячей воды, пытаясь отмыться. За окном брезжит рассвет. Кроули проверяет собственные растения, бездумно проходясь пальцем по листьям. Подобные сны редко появлялись без причины, чаще всего за ними следовали проблемы; последний раз он вспоминал свое падение за несколько дней до появления Гавриила в лавке. На кухне обнаруживается Эрик с чашкой кофе, печатающий что-то в своем телефоне. Странно, обычно он не остается, если на следующий день у него выходной, Кроули знает, что он обожает устраивать хаос в ночных клубах. — Я только пришел, — отвечает Эрик на незаданный вопрос. — Шакс вызвала для личного доклада, я рассказал, что ты кричишь на растения, издеваешься над посетителями и не представляешь ей угрозы, так что Хастур решил прочитать лекцию о бдительности, настороженности и о том, как ты пришил Лигура несколько лет назад. — И тебя это не беспокоит. — Не особо. Лигур как-то раз скормил меня Церберу, так что я по нему не скучаю, — небрежно бросает Эрик, не отрываясь от телефона, и только через пару секунд, кажется, понимает что сказал. Кроули ставит себе мысленную пометку разобраться в том, что значит «скормил Церберу» позже. — И у тебя было достаточно возможностей меня уничтожить, если бы ты хотел, и все такое. Умопомрачительный анализ, если кто-то вдруг решит спросить Кроули. В то же время не совсем ложный. У него действительно было достаточно возможностей избавиться от присутствия Эрика в своей повседневной жизни, он просто благополучно все их упустил и, сказать по правде, не слишком жалеет. Он отлично отвлекает Кроули от прошлого. — Шакс считает подозрительным, что ты ничего не планируешь, — отмечает Эрик. — Она почему-то уверена, что ты метишь на ее место. — Ведь трон Лорда Преисподней — мечта каждого демона, — фыркает Кроули, направляясь к кофемашине. — Да, ей на самом деле стоит опасаться меня, — усмехается Эрик, продолжая печатать что-то в телефоне. — Я только что разозлил, типо, сотню человек одним постом, разве я не достойный конкурент? — Раздражать людей спойлерами — твой план на сегодня? — Не, я собираюсь прогуляться и врезаться в пару десятков смертных со стаканчиками в руках, — хмыкает Эрик, поднимаясь на ноги. — Кстати, наверное, мне уже пора, если я хочу наткнуться на идущих в офисы. Кроули усмехается. Демоны не желают друг другу удачи, поэтому он просто вяло машет на прощание спине Эрика и берет свой кофе. У него самого в планах на сегодня только букет невесты, заказанный несколько недель назад по телефону очень жизнерадостной девушкой.

***

Мюриэль очень нравится на Земле. Люди, которых она видит, когда заходит в кафе к мисс Нине, чудесные и такие разные. Она никогда не видела столько непохожих друг на друга существ одновременно, даже жаль, что книжный магазин на самом деле не продает книги. Верховный Архангел Азирафаэль напоминает ей об этом каждый раз, когда она приносит отчет о происходящем внизу. Он ей тоже нравится. Он всегда расспрашивает ее о новых вещах, которые она узнала, и советует книги из магазина. Раньше никто на Небесах не общался с ней ни о чем, кроме поставленных задач и это, как говорят люди, глоток свежего воздуха. Мюриэль узнает, что обожает детективы, даже если количество смертей ее печалит. Лучшими книгами, по ее мнению, являются рассказы о нахождении похищенных драгоценностей, даже если она пока не совсем поняла, почему они так дороги людям, и книги о животных. Кроме «Скотного двора», он оказался довольно… мрачным. Она спрашивает у Мэгги, действительно ли животные могут так себя вести. Мэгги рассказывает ей, что такое аллегория, что, честно признаться, дает больше вопросов, чем ответов. В конечном итоге, Мюриэль приходит к мысли о том, что люди по-своему непостижимы. Иначе, почему бы не называть вещи своими именами, зачем переносить то, что создано людьми, на животных, разве это не считается враньем? Она возвращается к детективам, ей нравится, когда преступникам воздается по заслугам. Мюриэль как раз доходит до момента, когда мсье Пуаро должен был объяснить, как связаны похищение бриллиантов миссис Марвелл и полнолуние, когда в дверь стучат. Она откладывает книгу, удивленно глядя в сторону входа. Может, она забыла утром повесить табличку? Мюриэль подходит к двери и открывает ее, готовясь заверить случайного посетителя, что, к огромному сожалению, магазин закрыт, но стоящий снаружи человек не очень похож на того, кто пришел за книгой. Она достаточно быстро заметила, что молодые люди предпочитают читать с помощью маленьких электронных устройств, хотя не понимала всю их прелесть, пока мистер Кроули не научил ее саму пользоваться смартфоном, а этот человек выглядит молодым. И у него забавные волосы, торчащие вверх двумя темными башенками. — Хэй, — здоровается он, переминаясь с ноги на ногу на пороге. — Еще закрыто? — В магазине сегодня санитарный день, — отвечает Мюриэль. — Твои книги болеют? — Ну, нет, но… — она думает, как объяснить гигиенические нормы человеку, который почему-то ничего не знает об этом. Разве у них не было эпидемии недавно? — Это значит, что сегодня мы ничего не продаем. Как и в любой другой день, но Мюриэль знает, что так говорить нельзя. — О, я пришел не за книгой, — улыбается человек. — Вообще, я хотел поговорить с тобой. Сперва Мюриэль ничего не понимает. Зачем кому-то говорить с ней, если они не знакомы? Потом в голову приходят слова Верховного Архангела Азирафаэля о том, что иногда люди приходят, чтобы попытаться перекупить магазин, но он говорил, что это обычно пара человек в деловых костюмах. Но на этом не-посетителе самая простая кофта с капюшоном, и он похож на одного из студентов из кафе мисс Нины. — О чем? — Ну, для начала о том, почему у тебя форма человеческого инспектора полиции, — он пожимает плечами. — Типо, она клевая, яркая такая, но разве это, ну, не привлекает внимание? Мюриэль замирает. Люди не называют свои вещи «человеческими», мисс Нина ей это объяснила. Она сказала, что большая часть человечества убеждена, что среди них нет сверхъестественных существ, а потому уточнение не нужно. Но не-посетитель назвал ее форму «человеческой», а значит сам человеком не был, и он точно не был похож на ангела, то есть… — Ты что демон? — шепчет она, потому что не хочет, чтобы кто-то еще слышал. — Тот демон, которого послали вместо Шакс? — Ага, — он все еще улыбается. — Меня, кстати, зовут Эрик. Теперь Мюриэль ничего не понимает еще больше, чем когда открыла дверь. Разве демоны не должны скалиться или угрожать? То есть, конечно, мистер Кроули ей не угрожал, но, по общему признанию, он не был нормальным демоном. Согласно инструкции, она должна мгновенно закрыть перед ним дверь и сообщить в высшую инстанцию, но ей любопытно. Поэтому она выпрямляется, складывает руки на груди, как мисс Нина, если ей приходится иметь дело с грубым посетителем, и спрашивает: — И зачем ты здесь, Эрик? — Поговорить, — повторяет он. — Знаешь, обсудить работу в одном городе, расставить границы и все такое. — Ангелам нечего обсуждать с демонами, — отмечает она. Эрик закатывает глаза. — Да ладно тебе, это именно то, чем занимался ваш Верховный Кто-то Там в течение шести тысяч лет, — говорит он. Мюриэль не может с этим спорить, потому что это правда, даже если за это его на несколько лет заклеймили предателем. Или его заклеймили за сорванный Апокалипсис? На Небесах никогда не обсуждали формулировку. Хотя, учитывая, что Верховный Архангел Азирафаэль иногда спрашивает ее о мистере Кроули, они все еще друзья, никто не стал бы беспокоиться о враге. Значит, его предательство заключалось в отказе следовать Великому Плану. Таким образом, небольшой разговор с демоном не возбраняется, верно? Тем более, она уже довольно много общается с мистером Кроули, хотя, наверное, он не в счет, потому что отказывается работать на Ад. — Какие границы ты хочешь расставить? — в итоге спрашивает она. Лицо Эрика почти светиться от улыбки, когда он достает из кармана сложенный в несколько раз кусок бумаги и протягивает ей. Мюриэль осторожно разворачивает ее и обнаруживает карту Лондона, исписанную кривоватыми и крайне неграмотными надписями. — Что это? — Я разделил город на зоны, чтобы мы могли не мешать друг другу делать свою работу, — поясняет он и вдруг делает шаг ближе, чтобы ткнуть пальцем на одну из надписей. К удивлению Мюриэль, от него не пахнет чем-то протухшим, как от тех демонов, что явились в книжный после инцидента с нимбом. — Короче, тут список мест, которые я предпочел бы выбрать, но мы можем обсудить. — У тебя все ужасно с орфографией, — замечает Мюриэль, глядя на слово «плосчадь». Эрик морщится в забавной гримасе. — Что значит «Прак отроксцеонав»? — Парк Аттракционов, — поясняет он недовольно. — Что это? — Ты не знаешь? — он выглядит удивленным, но не насмешливым. Мюриэль качает головой. — Ну, это место, куда люди ходят, чтобы повеселиться. Там всякие специальные машины, киоски с едой, типо того. — Людей веселят машины? — недоверчиво переспрашивает Мюриэль. — Не совсем. Эти машины они, обычно, пугают, но, когда люди осознают, что бояться нечего, их это веселит, — пытается объяснить Эрик, однако, сдается. — Это так не понять, нужно попробовать. Крутая штука. Люди много такого придумывают, ты же знаешь. — И как туда попасть? — интересуется Мюриэль, стараясь не дать понять, что нет, не знает. Она редко выходит из магазина и, по всей видимости, пропускает много всего «крутого». Эрик задумчиво наклоняет голову, разглядывая ее. — Нужно добраться до, ну, до Ватерлоо, оттуда на поезде на юг, потом пешком, купить билет на входе, хотя я знаю как попасть без билета, но это вроде как незаконно, выбрать аттракцион, отстоять очередь, — он вдруг замолкает. В его голове, видимо, рождается гениальная идея, потому что следующую фразу он говорит медленно, наблюдая за реакцией. — Я мог бы сходить туда с тобой. Типо, все показать. — Зачем тебе это? — Ты могла бы научить меня разбираться в этих написательских штуках взамен, — предлагает он. — У меня с этим реально все плохо. — Это точно никто не одобрит, — неуверенно тянет Мюриэль. Предложение заманчивое. Ей хотелось бы увидеть эти аттракционы, но то, что Эрик говорит, звучит сложно. И разве обучение демона грамоте не считается помощью ему в работе? — Мы можем никому об этом не говорить, — уверено отвечает Эрик. — Лично я точно не собираюсь трепаться об этом в Аду. — Я не могу врать Небесам, я же ангел. — Тебе и не нужно. Просто не говори. Это не будет ложью, если они не спросят напрямую, а они не спросят, — настаивает Эрик. Он пытается стоять ровно, но энергия, кажется, бьет из него ключом. — Давай же, это будет весело. Мюриэль вздыхает. Наверное, это действительно не будет ложью. Тем более, если она хочет хорошо выполнять свою работу на Земле, ей нужно лучше узнать, с кем придется иметь дело. Если рассматривать его предложение как разведку, в ее действиях нет ничего предосудительного. Она просто собирается получше узнать людей, а после сделает благое дело, помогая ближнему с сложностями. — Хорошо, — наконец соглашается она. — Супер! Тогда я зайду за тобой завтра? — предлагает он. Мюриэль кивает. — Окей. Тогда до завтра, эм… — Мюриэль, — кончики ее губ поднимаются сами по себе. — До завтра, Эрик. — До завтра, Мюриэль, — он машет ей рукой и уходит, все с той же не злой улыбкой. Она остается на входе, с исписанной каракулями картой в руках. Когда он исчезает за поворотом, она возвращается в магазин и закрывает за собой дверь. Книга о гениальном бельгийском сыщике остается забытой еще несколько часов.