(Не)работающие планы

Уриил не может заниматься своими прямыми должностными обязаностями, что абсолютно беспрецедентно; она могла выполнять работу даже тогда, когда после не случившегося Апокалипсиса все на Небесах были в хаосе, она всегда считала непоколебимость своей сильной стороной. Так и было, пока Михаил не решила поделиться своими опасениями. Уриил смотрит на строки отчетов о подготовке Нового Иерусалима, но никак не может понять смысл предложений, которые читает. Что самое главное, это происходит постоянно, на протяжении достаточно долго времени, чтобы Варахиил обратил внимание, а он нечасто обращает внимание на что-то, что выходит из его сферы действия. Она просто… она не может избавиться от скребущего ощущения внутри. Если Михаил права в своей теории, а она вполне может быть права, то Уриил чувствует вину за то, что ни разу не проверила Иеремиила за столько лет. Она могла бы урвать хотя бы несколько часов как минимум раз лет в двадцать, это точно, чтобы проведать его, чтобы узнать, как продвигается его работа, чтобы хотя бы знать, где искать его в будущем. Ей стоило расспросить его подробнее, когда они встретились при Ездру. Ей стоило начать искать его, как только прошло сообщение о рождении Антихриста, так, возможно, перед Небесами не оказалось бы пятнадцать лет непринятых сообщений. Он был бы здесь. Со всеми ними, как в старые времена. — Уриил? — она поднимает голову, едва не вздрагивая от неожиданности. Михаил стоит прямо перед ней, как всегда величественно выпрямив спину. В руках у нее папка с документами. — У меня ту… — Ты поговорила с Метатроном? — обрывает ее Уриил, поднимаясь из-за стола. Слишком резко, расторопно, не под стать степенной Михаил, но ее это не слишком беспокоит. Она, как это называют смертные, совсем извела себя догадками, теориями и размышлениями о том, что можно было бы изменить, чтобы не оказаться в этой ситуации. — Поговорила, — кивает Михаил. — И? — Уриил слегка встряхивает головой, ожидая ответа. Ее раздражает эта ситуация, не до Гнева Праведного, разумеется, это не то, что она должна испытывать по отношению к другим ангелам, ответственно выполняющим свою работу, к которым она не раздумывая причисляет Михаил, но достаточно. — Иеремил жив. Метатрон знает, где он, — Михаил перехватывает папку, прижимая одной рукой к талии и приподнимает бровь. — Ты разве не получила уведомление? Метатрон возьмет организацию второго знамения на себя. — Уведомление? — переспрашивает Уриил, опуская взгляд на свой стол. На нем скопилось куда больше документов, чем обычно, а она даже не заметила. Так быть не должно. Хаос — удел Преисподней, она выше этого во всех возможных смыслах. Михаил, по всей видимости, тоже это замечает, потому что поджимает губы, однако ничего не говорит. Разумеется, она понимает, что это не стандартная ситуация, уж она-то должна в этом разбираться. Уриил вытаскивает одно из недавних уведомлений ловким движением руки, быстро пробегается по нему взглядом, прежде чем ее посещает мысль. Она смотрит на Михаил непонимающим взглядом. — Метатрон знает, где Иеремиил? — Он Метатрон, — тон голоса у Михаил такой, будто бы это очевиднейший из выводов, однако Уриил сложно с этим согласиться. — И как давно? — уточняет она. Пальцы сжимают злосчастное уведомление, вся информационная ценность которого сводится к фразе «обязанности переданы Гласу Божьему Метатрону непосредственно». — Всегда, я полагаю. — Мы искали его несколько месяцев, Михаил, практически не занимались ничем другим, а Метатрон всегда знал? — Уриил опускает листок на стол, на котором, помимо сторонних отчетов, стопки и стопки бумаг, в которых так или иначе упоминается имя Иеремиила; церковные тексты, откровения, распечатки чего-то, что люди называют «Википедия», анкеты бывших служителей звездного гарнизона, которые могли так или иначе что-то слышать. — Пути Господни неисповедимы, — разводит руками Михаил. — Думаю, Она проверяла нас. — И мы не прошли проверку, — отмечает Уриил, опускаясь обратно на стул. С одной стороны она рада, разумеется она рада, что Иеремиил не был уничтожен. С другой, самой значительной, если быть честной, не пройти проверку Всевышней — стыдно, подвести Ее — стыдно, не оправдать Ее ожиданий — стыдно. С третьей стороны, это не имеет смысла; если все это время Метатрон знал, где находится тот, на поиски кого были брошены силы стольких Небесных сотрудников, это просто губительно для производительности. Каждый ангел, занятый анализом материалов или исследованием звезд на наличие среди них следов пребывания Архангела Иеремиила, мог бы заниматься чем-то другим, более полезным для прославления Всевышней. Уриил рассматривает все эти бумаги на столе, от которых теперь нет никакой пользы. Есть еще четвертая сторона, которую она загоняет как можно дальше при одной мысли о ней: ей не нравится, что ее работа бесполезна. Ей крайне это не нравится. Ей бы хотелось высказать это в лицо Михаил, Метатрону, любому, кто готов будет выслушать, но логически она понимает, что это часть Неисповедимого Плана, спорить с которым она, разумеется, не может и не будет. Она прикрывает глаза на пару секунд, чтобы избавиться от этого наваждения. — Какое наше следующее задание в этом случае? — Об этом тоже были разосланы уведомления, — начинает Михаил своим привычным ровным тоном. Уриил складывает руки на груди, качая головой и сдвинув брови. — Михаил. Просто скажи, — просит она. — Мы работаем над остальными знамениями, пока Верховный Архангел Азирафаэль занят исполнением персонального поручения, — поясняет Михаил. — Что за персональное поручение? — интересуется Уриил, преступая к уборке на своем столе. Для начала, она откладывает на правый угол, все что связано с Иеремиилом: так бумаг определенно должно стать меньше. То, что он жив, означает, что ей стоит перестать винить Азирафаэля во всех странностях и трудностях, с которыми сталкиваются Небеса; с момента своего возвращения он не сделал ничего, что скомпрометировало бы его, кроме отказа продолжать разработку планов Второго пришествия, но это, в связи с открывшимися фактами, имеет смысл, хотя в голове Уриил пока слабо укладывается, что он стремился бы помочь им в прохождении проверки Всевышней. Сила привычки, ничего критичного, она справится. Просто пока в ней еще жива память о всех тех неприятных мыслях, которые приходили в голову в последнее время. — Не имею представления. Это персональное поручение от Метатрона, нам не положено знать, — Михаил сужает глаза, пристально наблюдая за ней. — Или ты сомневаешься в его решениях? — Нисколько, — быстро произносит Уриил, снова глядя на свой стол. Это заученный ответ, то, что она думает о решениях Метатрона, о его последних решениях в особенности, тех, что начинаются с принятия на руководящую должность бывшего предателя, не совсем ему соответствует. Однако ей стоит прислушаться к собственным словам, если она не хочет снова разочаровать Всевышнюю, зациклившись на том, о чем ей даже не стоило думать. — Раз Метатрон ему доверяет, мы тоже будем. — Как это и должно быть, — соглашается Михаил с легким кивком головы. — Надеюсь, Иеремиил скоро присоединится к нам, — делится своими мыслями Уриил. — Великая битва близка. — Не могу разделить восторга, — Михаил чопорно поднимает подбородок. — Он отдал приказ опустить оружие. Он нестабилен. — Он понес наказание в отчуждении, не так ли? — Уриил движением руки убирает со стола ненужные файлы. Вот. Теперь это по крайней мере походит на рабочее место Архангела. Чисто, аккуратно и минималистично, как и должно быть. — Если бы он не понял свою ошибку, он уже был бы одним из… оппозиции. — Верно, — голос Михаил, кажется, вздрагивает на секунду, и Уриил удивленно поднимает голову, однако выражение лица напротив привычно спокойное и невозмутимое. Должно быть, показалось. — Я хотела сказать, что мне нужны бумаги о землетрясениях. — Вот, — Уриил протягивает ей документы, которые Михаил складывает в свою папку. — Сообщи мне, как только Иеремиил объявится? Думаю, мне будет нужно с ним поговорить. — О чем? — интересуется Михаил, поправляя документы в своей папке. Уриил хочется сказать, что это не ее дело, но это явно не то, как они привыкли общаться друг с другом. Тем более, Михаил не виновата, что она накрутила себя. Точнее, в каком-то смысле она, конечно, стала источником тревоги, она и ее теории, но Уриил должна была быть в состоянии подавить эти порывы. — Я наставляю оступившихся на путь истинный, — поясняет Уриил, стараясь звучать спокойно. — Думаю, мне стоит проверить его мотивацию, когда будет возможность. — Разумеется, — медленно кивает Михаил после небольшой паузы. — Я сообщу тебе о его возвращении. — Благодарю, — Уриил возвращается к приведению своего стола в идеальное состояние и, когда поднимает голову, Михаил уже нет. Она вздыхает. Казалось бы, теперь вернуться к текущей работе должно стать проще, но ее голова все еще забита мыслями. Что ей нужно будет сказать Иеремиилу при встрече? Они хорошо общались до Восстания, у них были совместные проекты и встречи, на которых они обсуждали производительность и подчиненных, но это было давно. Она понятия не имеет, чем занимался Иеремиил все эти годы. То есть, конечно, она знает, что он сопровождал души праведников, однако этого недостаточно. Не слишком похоже на Иеремиила выполнять одну и ту же работу тысячелетиями, не отвлекаясь на сторонние задачи. Тем более странно сокращение числа смертных, достойных Райских Просторов, случившееся в последние десятилетия, будто бы он начал выполнять свою работу спустя рукава. Уриил мотает головой, отбрасывая эти мысли. Сейчас у нее другие обязанности, о разговоре с Иеремиилом она подумает позже. В конце концов, она — Архангел Уриил, она — наставник заблудших, она сможет подобрать слова, которые будут достаточно мотивирующими, чтобы убедить его больше никогда не пропадать так надолго. Хотя, когда они одержат финальную победу, в чем Уриил не сомневается, ему и не придется никуда уходить. Все будет практически как до ошибки, совершенной Люцифером, ошибки, которая разделила их существование на «до» и «после». Уриил ненавидит гордыню сильнее, чем любой другой грех, просто потому что именно она послужила причиной падения миллионов ангелов, в том числе тех, с которыми она постоянно пересекалась, тех, кого она считала друзьями, если использовать человеческие категории, конечно. Ангел, охваченный гордыней, может стать концом всего. Поэтому, как бы ей ни было неприятно это делать, она голосовала за низвержение Гавриила до статуса писаря тридцать восьмого ранга; такая работа могла стать его спасением, потому что иначе, чем гордыней, назвать нежелание следовать Великому Плану нельзя, верно? Поэтому испытала облегчение, выяснив, что основные прегрешения Азирафаэля связаны с чревоугодием, с этим, по крайней мере, не так сложно бороться, а беседы о чашке чая не станут причиной нового Восстания (Уриил, к счастью, ничего не знает о спорах о том, стоит ли добавлять в чай сахар и молоко). В конце концов, возможно именно поэтому ей так важно знать, что двигало Иеремиилом, когда он отдал приказ опустить оружие. Секундная оплошность, непонимание серьезности ситуации или пропитанная гордыней уверенность в том, что он может принимать любые решения вопреки воли Всевышней, если ему захочется? О, Уриил не уверена, что готова услышать ответ, но она должна знать.

***

Кроули провожает Мюриэль взглядом до тех пор, пока она не скрывается за дверьми книжного магазина. Он смотрит на другую сторону улицы, замечая за стеклом магазина пластинок Нину, смеющуюся над чем-то что, предположительно, сказала Мэгги. Они кажутся умиротворенными, и Кроули хотелось бы, чтобы так оставалось и дальше. Он сохраняет это воспоминание как маяк на будущее, когда все снова полетит ко всем черт… анг… да к кому угодно, чтобы напоминать самому себе, зачем он продолжает бороться за маленькую зелено-голубую планетку. Это было достаточно сложно в прошлый раз. В этот будет еще сложнее. Кроули бросает последний взгляд на вечно спешащих куда-то людей, понятия не имеющих, какие планы на них у, вопреки всем стереотипам, вовсе не мирных высших созданий, прежде чем завести машину. До его магазина минуты три езды, ерунда, а там есть растения, нуждающиеся в серьезном разговоре, и Эрик, предоставленный самому себе уже несколько часов, что, учитывая все происходящее вокруг него, не было самым разумным решением. Однако, стоит ему остановиться у цветочного, воздух в машине будто бы сгущается, становится тяжелым, неприятным. Кроули эти спецэффекты знакомы, ощущение первозданного зла щекочет нос. Он поднимает очки на затылок, наблюдая за формирующимся на соседнем сиденье силуэтом. Выше чем Вельзевул, не такой женственный, как Шакс, более опрятный, чем Хастур. Кроули морщится, но все же пробует воздух на вкус. Похоть оседает на языке до омерзения сладким привкусом, будто бы кто-то просто насыпал ему в рот слишком много мелкого сахара, хочется скривиться и выплюнуть. — Кроули, — зовет его обретший форму силуэт. Тон голоса мягкий, обволакивающий, звучит так, как звучала бы патока, будь она звуком. — Рад что застал тебя здесь. Знаешь, Внизу много слухов о том, как тебе нравится твоя машина, и я могу понять почему. — Асмодей, — тянет Кроули, нарочито лениво поворачивая голову. Его собеседник выглядит так, будто бы только что вышел из одного из этих блестящих стеклянных небоскребов: эффектно, но похоже на глянцевую обложку журнала. Ему по должности положено. Кроули может понять, почему люди находят его привлекательным. Бентли, судя по всему, на комплименты не ведется, потому что намеренно поднимает спинку пассажирского кресла до вертикального положения. Для Мюриэль, например, она без единого слова изменила расположение так, чтобы можно было удобно откинуться назад. — Какими судьбами? — Решил заглянуть, раз уж был поблизости, — губы Асмодея растягиваются в улыбке, обнажая ряд нетипичных для Ада ровных белых зубов, его язык быстро пробегается по кромке. Кроули поднимает бровь; честно говоря, ход просто жалкий и немного жуткий, если люди на такое ведутся, то он немного в них разочарован. — Обсудить дела. — Не помню, чтобы имел с тобой какие-либо дела, — качает головой Кроули, поджимая губы. — До сих пор нет, — соглашается Асмодей, продолжая улыбаться. Это действительно жутковато. — Но мы оба знаем, чья это вина. — Мы знаем? — усмехается Кроули. Не то чтобы он когда-либо рвался работать с Асмодеем, соблазнения не звучали интересно, а его вполне устраивала политика «небольшие искушения время от времени». В конце концов, его знаменательная карьера началась с чревоугодия, а не похоти. — Вельзевул никогда не говорили? — любопытствует Асмодей. Кроули пытается припомнить, о чем может идти речь, но в голову не приходит ничего, кроме жалоб на то, что люди сторонятся его, когда он без очков. Ему на самом деле потребовалось до смешного много времени, чтобы начать кормить их печальной историей о ужасной болезни глаз, обязывающей его оставаться за темными линзами. Чувствительность к свету, понимаете? — Интересно. — Так зачем ты здесь? — повторяет вопрос Кроули. — Говорят, ты устроил настоящее шоу на своей казни, — Асмодей закидывает ногу на ногу, будто бы и не слышал ни слова, его взгляд скользит по Кроули. — Жаль, я пропустил это. — Очень жаль, — соглашается Кроули, надеясь, что сарказма в его голосе достаточно, чтобы служитель Преисподней уловил. — Что ж ты так? — Конец Света не случился, а значит у меня еще много работы. Не то чтобы я жалуюсь, — Асмодей снова растягивает губы в улыбке, чуть наклоняясь. Кроули сдерживает смешок, хотя это оказывается не так просто. — Рад быть полезным, — в итоге хмыкает он. — Может амнистируешь меня, раз уж такое дело? — Мне нравится, что ты не соблюдаешь субординацию, — отмечает Асмодей, постукивая пальцем по собственному колену, будто наигрывая мелодию песни с небыстрым ритмом. — Ты будешь разочарован, но ты не в моем вкусе, — сообщает Кроули будничным тоном. Асмодей тут же выпрямляется, убирая с лица эту жутковатую улыбочку. — Я разочарован, — подтверждает он. Он все еще не выглядит собранным и серьезным, как другие Лорды Преисподней, у которых это, как правило, получается комично, в его позе нет нечеловеческого напряжения, но это неудивительно; Кроули знает, что из всего Адского начальства Асмодей проводит на Земле больше всех времени. Ему ничего не стоит мимикрировать под смертного, это буквально часть его сущности, наверняка стоит в графе «особые умения» у всех его подчиненных. — Ты не ответил на мой вопрос, — напоминает Кроули, разглядывая прохожих за окнами. Он все еще видит Асмодея краем глаза, а потому отмечает, что тот тоже внимательно за ним наблюдает. Эта таинственность начинает раздражать, но Кроули сегодня не в настроении наживать новых врагов, поэтому терпеливо ждет. — Я думаю, что ты был бы мне крайне полезен, Кроули, — наконец произносит Асмодей. В тоне его голоса все еще проскакивает флиртующая нотка, но это можно списать на профдеформацию. Любой, кто думает, что демоны ей не подвержены, глубоко ошибается; подумать только, шесть тысяч лет выполнять одну и ту же работу. Кроули, вот, до сих пор не может отвыкнуть и перестать приклеивать монетки к тротуару, просто ради развлечения. — Я давно так думал, но выиграть судебный процесс у Вельзевул… — И чем же я могу быть полезен? — спрашивает он, хотя его, честно говоря, больше интересует часть про судебный процесс. О, Вельзевул обожали судиться, всегда говорили, что это лучшие из развлечений, созданных Внизу, но Кроули не помнит, чтобы он лично и адские юридические аспекты сталкивались до инцидента с Не-Апокалипсисом, а Асмодей вряд ли имеет это в виду. — Шакс не справляется со своими обязанностями, — фыркает Асмодей, складывая руки на груди. — Сатане плевать, но если мне еще раз придется переделывать ее отчеты, я натравлю на нее Цербера, а это не поощряется. — Скучаешь по Вельзевул? — уточняет Кроули с усмешкой. — Ты не представляешь, — тон, с которым Асмодей это произносит, суше, чем Сахара, и совершенно не сходится с его образом. На секунду Кроули даже кажется, что в нем проскакивают шипящие нотки, но лишь на секунду: Асмодей быстро берет себя в руки. — Я понимаю это влечение к ангелу, запретный плод, вечный соблазн — это моя специальность, у меня нет к этому вопросов. Но оставлять Ад на Шакс просто безответственно. Она ничего не знает. Кроули склонен предположить, что настоящая специальность Асмодея — отношения, наполненные эмоциональными качелями, потому что другого объяснения тому, как у него получается заставить его сперва внутренне содрогнуться от слов «влечение к ангелу», а затем не сдержать тихий смешок от слов «запретный плод», и все это в одном предложении, просто нет. Однако он также может понять смятение и недовольство. Назначение Шакс, не имеющей особых навыков в руководстве такого уровня, было ему на руку в том смысле, что у нее просто не было времени беспокоиться о том, чем он или Эрик заняты на земле, но, должно быть, было катастрофой для остальной Адской элиты. О, он может представить Хастура в гневе, ему нравится этот образ. — И при чем тут я? — Она боится тебя, — поясняет Асмодей. — Я имею в виду ты демон, искупавшийся в святой воде, они все стараются тебя избегать. Я хочу занять ее место, и мне бы очень пригодился такой союзник. — Занять ее место? — хмыкает Кроули. — Знаешь, я помню кое-кого, кто говорил точно так же. Напомни, куда изгоняют за мятеж уже изгнанных за мятеж? — Ты мне скажи, — усмехается Асмодей, обводя взглядом салон машины. — По видимому, в симпатичную старую Бентли. — Раритетную, — поправляет Кроули недовольно. — Зачем мне лезть к Шакс? Мы с ней просто друг друга игнорируем, и это отлично работает. — Ты уверен? — усмешка Асмодея становится шире. Кроули складывает руки на груди, приподнимая подбородок. — Уверен, что вы друг друга игнорируете? Кроули слегка изгибает бровь. Шакс, должно быть, действительно действует Асмодею на нервы, раз он так непрозрачно намекает, что она не оставила демона-предателя в покое. Давать Кроули туз, который он мог бы припрятать в рукаве до нужного момента, — точно не тот поступок, который одобрил бы любой другой служитель Преисподней. Однако Асмодей делает именно это. — Ты хочешь что-то еще мне сказать? — наконец произносит Кроули. — Потому что, знаешь, я довольно занятой человек… — Демон, Кроули. Ты демон, — Асмодей достает из кармана пиджака темные очки, отдаленно похожие на его собственные: тоже широкие, тоже прикрывающие глаза снизу и сверху. — Небольшой бунт мог бы и понравиться нашему Владыке, развлечь его. Знаешь, ты мог бы вернуть себе его расположение. — Не думаю, что оно мне нужно, — качает головой Кроули. Асмодей снова обводит его взглядом, задумчиво касаясь пальцем собственного подбородка. Тишина длится несколько секунд, прежде чем он издает тихий смешок и поворачивается к лобовому стеклу. — Интересно, — тянет он. — Я знал, что встреча с тобой меня не разочарует. — Рад, что мы пришли к пониманию. С-супер, — шипит Кроули. — Кажется, ты можешь идти. — Передай это своему работнику, — неожиданно переводит тему Асмодей. В руках у него появляется темный конверт со знакомой печатью и несколькими небольшими письмами сверху. — И почта для тебя. Конверт Кроули забирает, а вот на протянутую руку с письмами лишь качает головой. Хотя это забавно, кого отправят к нему в качестве почтальона в следующий раз? Шакс заскочит по дороге или сам Сатана? Одна мысль, что Лорда Преисподней отправили с таким поручением немного смехотворна, у Кроули в Аду нет и никогда не было такого статуса, чтобы это представлялось чем-то обыденным. Однако вот, Асмодей, выждав еще пару секунд, забирает письма обратно и растворяет их движением руки. — Надеюсь, скоро увидимся, — он снова широко улыбается, как в самом начале разговора, и исчезает так, будто его здесь и не было. Кроули откладывает конверт для Эрика на пассажирское сиденье и упирается лбом в руль. Удивительно, еще полчаса назад он чувствовал, что все наконец начинает налаживаться. Он знает, что его надежды редко сбываются, так что от этого только хуже. Грядет Второе Пришествие, конец всего сущего, если та ничтожно маленькая кучка защитников ничего не придумает, а у него нет особо хороших идей, и, насколько ему известно, ни у кого нет. Кроули поднимает голову, глядя на собственное отражение в зеркале заднего вида, будто у него могли появиться какие-то ответы. Разумеется, он не собирается исполнять волю Небес, ни в этой жизни, ни в какой-либо другой, но он также знает, что его можно заставить: рычаги воздействия с недавних пор известны буквально всем Наверху и Внизу. Разумеется, Азирафаэль не простит ему, если он поспособствует Апокалипсису, ну а он не простит себе, если Азирафаэль пострадает из-за его отказа. Кроули веками отрицал свою причастность к созданию уробороса, особенно когда Вельзевул напоминали об этом с усмешкой, но честно говоря, сейчас он уже сомневается. Возможно, древние египтяне просто слишком опередили свое время или у ацтеков действительно были провидцы. В любом случае, он определенно был змеей, кусающей собственный хвост, при любом исходе. Предложение Асмодея спорное, если не сказать хуже, но при всей своей эпатажности и внешней несерьезности он — могущественный демон, о чем не стоит забывать, серафим в прошлом, едва ли уступающий Вельзевул. Иметь его в должниках было бы полезно. С другой стороны, с Шакс, управляющей Преисподней, ему не стоит беспокоиться о том, что к нему кто-то полезет, особенно учитывая все, что он услышал сегодня. Внизу просто есть дела поважнее. Наверное. На самом деле, для демона, Кроули не так уж много знает об устройстве Ада, он никогда не проводил там много времени, но зато он точно знает, кто отлично в этом разбирается. Он достает из кармана телефон, быстро находит номер, забирает конверт с пассажирского сиденья и выходит на улицу. Бентли на сегодня уже испытала достаточно потрясений, да и стоит хотя бы посмотреть, как Эрик справляется со своей сменой. — Что-то случилось? — произносят Вельзевул на другом конце провода, не обременя себя приветствием, когда Кроули уже подходит к входной двери магазина. Эрик видит его через стекло и машет рукой. — Ко мне заходил Асмодей, — сообщает Кроули, заходя внутрь. — С конфетами и шампанским? — вкрадчиво интересуются Вельзевул. Кроули немного интересно, откуда взялась эта идея. Эрик указывает на стопку листов перед собой; крупный заказ для свадьбы, договор о котором должен был прийти сегодня, и на котором нужна подпись владельца. — С предложением устроить мятеж, — фыркает Кроули, протягивая руку за бумагами, и прижимает телефон плечом к уху. — С чего бы ему нести мне шампанское? — Он был очень разочарован, что не застал твое выступление перед казнью, — поясняют Вельзевул. В их голосе слышно раздражение, очевидно, возмущался этим фактом Асмодей долго. — А потом жаловался, что мы должны были согласовать твой перевод в его отдел, а не судиться. — Перевод в его отдел? — недоумевает Кроули. — Я ничего об этом не слышал. — У тебя были достойные показатели, — хмыкает Вельзевул. — Разумеется, мы не дали бы тебе уйти к этому выскочке, сколько бы он ни ныл о том, что мы зарываем твой потенциал ниже девятого круга. — И поэтому вы судились, — подытоживает Кроули. Мысль о том, что кто-то Внизу считал, что ему подойдет отдел соблазнений, забавная, учитывая последние события, в достаточно самоуничижительном смысле. — В том числе. Кроме того, это весело, — он может представить по тону голоса, как Вельзевул пожимают плечами. — А что, теперь ты рвешься быть инкубом? — Не, не особо, — Кроули возвращается к договору купли-продажи. Что такого веселого Вельзевул находят в бюрократии ему не понять, наверное, никогда, но он должен отдать должное — они в этом дьявольски хороши, неудивительно, что Внизу все без них разваливается. — Так что за мятеж планирует Асмодей? Еще одна сексуальная революция для человечества? — Нет, хотя это была одна из лучших его идей, — признает Кроули с усмешкой, а после быстро подписывает бумаги и обращается к Эрику, на секунду прикрыв телефон рукой и протягивая конверт. — Тебе из Ада. — Ты был в Аду? — У меня был… Посетитель, — морщится Кроули. — Оке-е-ей, — медленно произносит Эрик, а после добавляет с ехидной улыбкой. — Передавай привет Вельзевул. Кроули закатывает глаза и уходит в сторону лестницы. Честно говоря, он очень сильно хочет уснуть на пару дней. Просто закрыть глаза и плевать, если со сне его снова будет преследовать падение, с этим он по крайней мере имеет дело уже очень давно. — С кем ты говорил? — слышит Кроули настороженный голос Вельзевул, как только подносит трубку к уху. — Просто, мгм, еще один потерянный для Ада демон, не о чем беспокоиться, — вздыхает он, поднимаясь по ступенькам. Вельзевул собираются возмутиться, но Кроули не дает им такого шанса. — Асмодей хочет занять место Шакс, по всей видимости, потому что она его бесит. Ваши мысли? Некоторое время ответом ему служит молчание. Кроули успевает дойти до своей комнаты и опуститься на кровать к тому моменту, как они снова начинают говорить. — Для нас удобно, чтобы Шакс была у дел, но только до тех пор, пока она не разберется, как это делать, — задумчиво тянут Вельзевул. — Асмодей… У него, очевидно, куда больше опыта в руководстве. — Думаете, у него лучше получится ставить палки нам в колеса? — Если ему захочется, — соглашаются Вельзевул. — А мы понятия не имеем, что творится у него в голове. Кроули кивает этим словам, даже если Вельзевул этого не увидят. Соглашаться на это предложение было бы слишком рискованно, особенно не зная последствий. Особенно учитывая, что на самом деле Кроули не может предоставить Асмодею то, что ему нужно — демона, на которого не влияет святая вода. Но есть еще один момент, который его беспокоит. — Он намекнул, что Шакс послала кого-то следить за мной, — сообщает Кроули задумчиво. — И ты в это не веришь? — О, нет, я точно знаю, что Эрик за мной шпионит, — уверяет Кроули. — Просто… Зачем рассказывать мне об этом? — Понятия не имеем, — отрезают Вельзевул. — Что ты сделал с этим Эриком? — Ничего я с ним не делал! — возмущается Кроули. — Это демон из моего магазина, тот самый, потерянный для Ада. Вы его видели, такой, с волосами-рогами. — Ты просто позволяешь шпиону оставаться рядом? — напряженно уточняют Вельзевул. В целом, Кроули может понять их недовольство, однако они уже встречались с Эриком, и это не принесло никаких проблем, что в целом подтверждает данный ему статус. — Как ты можешь быть уверен, что он ничего не сливает Шакс лично? — Я уже говорил вам, что у нас с ним договор. Он ничего не рассказал Аду о вашем визите и о других… вещах, — хмурится Кроули, без особой причины бросая взгляд в сторону лестницы вниз. Если прислушаться, он может разобрать музыку, играющую в магазине, что-то электронное. Он начинает к этому привыкать, даже если стиль совершенно не его. — Он, нгх, знает достаточно, чтобы меня уничтожить, но не делает этого. — Что ты нез-з-зешь? — о, фонетические дефекты в голосе — это плохой знак, Кроули по себе знает. Поэтому все, что ему остается сделать, это тяжело вздохнуть и продолжить. В конце концов, он должен был рассказать Вельзевул об этом уже давно, это поможет им оставаться в безопасности. Полагать, что Гавриил сам вспомнит этот разговор и верно его поймет, было слишком ненадежно. — Мы с Азирафаэлем поменялись местами во время казни, — произносит он. На том конце связи что-то громко щелкает. — Я должен был сказать раньше, да? — Это бы помогло, — сухо подтверждают Вельзевул. — Почему демон шпион об этом знает? — Эрик сам догадался, — неловко поясняет Кроули. — Мы были не так осторожны, как нам казалось. И, думаю, я проговорился Гавриилу. — То есть он был в курсе? — Судя по вашим словам, он помнит тот разговор, но, видимо, не до конца меня понял, — Кроули все еще не собирается упоминать «выпрыгни из окна». В целях собственной безопасности. — Вам лучше узнать у него самого. — Обязательно, — обещают Вельзевул. У Кроули есть смутное ощущение, что только что он устроил бывшему Верховному Архангелу серьезные проблемы. — Что-то еще, что нам стоит знать о шпионе? — Его зовут Эрик, — в который раз напоминает Кроули. — Вы можете не беспокоиться, он уже наступает на наши грабли. Общается с ангелом, дурит руководство… — Откуда он только мог такого набраться, — ворчит Вельзевул. — Ходят слухи, что его руководство сбежало вместе с Архангелом Небесным, — хмыкает Кроули. — Знаете, мы могли бы открыть клуб по интересам. Проводили бы собрания на тему, мгх: «Губительное влияние ангельской благодати на кадровый состав Преисподней». — Ага, с алкоголем и чипсами, — хмыкают Вельзевул все еще недовольно, но по их голосу Кроули может понять, что они успокаиваются. По крайней мере, на пути к этому. — Что за ангел? — Представитель Небес на Земле, — уклончиво отвечает Кроули. Он пока не готов знакомить Мюриэль с Вельзевул, хотя знает, что это нужно будет сделать однажды. В любом случае, ей не нужно столько столкновений с новыми оккультными существами в течение недели. Может быть, следующая суббота подойдет. — И мне не нравится идея чипсов. — Переживешь, нам нравится, — тут же отклоняют возражение Вельзевул. — Мы достанем сырого мяса для твоей змеиной сущности. — Я принесу малиновый джем, — обещает Кроули. — Для ваших компаньонов. — Мы запомнили, — усмехаются Вельзевул. Кроули не может не думать, что ему повезло иметь возможность поговорить с кем-то вот так, просто перебрасываясь сарказмом. Иногда ему в голову приходит та же мысль, когда он обсуждает с Эриком его планы на будущее. Что ж, видимо, он может ненавидеть всех демонов Преисподней, но исключения из правил лишь подтверждают их наличие. — Я поговорил с Адамом, — произносит Кроули. — Он готов пустить вас в Тадфилд, но хочет сначала встретиться. — Разумно, — соглашаются Вельзевул. — Не хотелось бы, чтобы все прошло как в прошлый раз. — Это было фиаско, — усмехается Кроули. — Надеюсь, ваш тандем улучшил навыки переговоров. Он правда на это надеется. Конечно, было бы немного забавно посмотреть, как Адам отсылает Гавриила куда подальше, но это ужасно сказалось бы на их и без того шатких планах будущего существования. — Мы знаем, что скажем. Мы с Гавриилом уже все обсудили, — уверяют Вельзевул. — Это оказывается куда проще, если есть с кем посоветоваться. — Нгх, да. Проще, — подтверждает Кроули, чувствуя, как мысли в голове идут в опредленном, не лучшем в его ситуации, направлении. Он старается не думать об этом, он заблокировал ту часть мозга, которая постоянно стремится провести параллель. К сожалению, эта же часть мозга постоянно подпитывается музыкальным вкусом Бентли, так что борьба с ней больше походит на анестезию у зубного: притупляет боль, но не убирает ее полностью. Кроули был у стоматолога как-то раз, интереса ради, больше не хочет, хотя опыт запоминающийся. Суть в том, что думать о теоретической и крайне сомнительной возможности того, что у него с Азирафаэлем все могло бы сложиться иначе, одновременно приятно и горько. Кроули сжимает зубы и считает до трех, прежде чем ответить, чтобы быть уверенным в том, что его голос будет ровным. — Мне надо идти. — Видимо, нам тоже, — отвечают Вельзевул. — Мы напишем, когда встретимся с мальчиком. — Не обращайтесь к нему «мальчик», он этого не оценит, — советует Кроули напоследок, прежде чем отключиться и опуститься на кровать. Он рад, что Вельзевул в порядке, что они счастливы, даже если в глубине души он убежден, что они могли бы сделать выбор и получше. На самом деле он понимает, что это вовсе не было выбором, не в этом случае. Он догадывается, что в каком-то смысле они были вынуждены работать рука об руку с Гавриилом, разбираясь с последствиями не случившегося Армагеддона, в ходе чего начали сближаться. Его собственная история была несколько другой; никто не заставлял его раз за разом начинать разговор с Азирафаэлем, он сам выбирал поступать именно так, до тех пор пока не вырыл себя яму, из которой не может выбраться. Змеи в целом не славятся своими способностями покидать ямы, он, в частности, даже из серной сам выбраться не смог. Кроули скрипит зубами и открывает первую попавшуюся игру на телефоне, способную отгородить его от размышлений. Азирафаэль не одобрил бы побег от реальности, но, что ж, Азирафаэля здесь нет, иначе в побеге не было бы необходимости, верно? Яркая картинка отвлекает его достаточно долго, это правда, однако, отключая телефон, он возвращается к вопросу, который его интересует. Вопросу, на который Вельзевул не ответили. Зачем Асмодею рассказывать ему о слежке? Как лицо, пользующееся определенным уважением Внизу, он должен быть в курсе того, что Конец Света все-таки должен случиться однажды, причем довольно скоро, в то время как сам Кроули, по опыту прошлых лет, непременно попытается его остановить. Так зачем сообщать о шпионе, если шпион может помешать разрушить очередной Великий План? Кроули прикрывает глаза, потирая переносицу. В действиях Асмодея нет никакого смысла. Он хочет занять место Шакс и управлять всей Преисподней, допустим, и он готов пойти на многое, чтобы достичь этой цели, тоже логично, но ему нет резона раскрывать Кроули какую-либо информацию. В конце концов, если у него все получится, ему же самому придется столкнуться с тем, чтобы мешать ему мешать Второму Пришествию, и слежка нужна ему, если он хочет, чтобы все получилось. Кроули резко открывает глаза. Если он хочет, чтобы все получилось.