Слабое место

Спал он плохо, кто-то проверял его каждые полчаса, и он все время просыпался. Но он чувствовал себя настолько измотанным, что его тело все равно проваливалось в беспокойный сон, стараясь наверстать силы за последние несколько трудных дней. Успокоительное, что ему дал Донни, на следующее утро вызвало у него сильную головную боль. Лео никогда не напивался и, следовательно, не страдал от похмелья, но решил, что это должно ощущаться примерно так. Когда следующим утром Донни потряс его за плечо, Лео свернулся калачиком и натянул одеяло на голову. Признаться, он чувствовал себя немного лучше, чем прошлым вечером, но теперь его пожирал стыд. Ему не хотелось вспоминать и думать о том, что он вытворил. Не хотелось вспоминать захлестнувшую его истерику и всепоглощающее желание. Он не мог поверить, что опустился до такого. Что бы сказал его отец, увидь он его вчера? И самое страшное, что первая мысль после пробуждения была снова о наркотиках. Донни снова потряс его за плечо. — Леонардо, я знаю, что ты не спишь. Лео застонал и вытащил голову, все еще держа руки у подбородка, цепляясь за одеяло. Нехотя он поднял взгляд на брата и скорчил раздосадованную гримасу. Гений стоял над ним без повязки, под глазами красовались отеки, уже окрасившиеся в легкий фиолетовый оттенок. Лидер не мог понять, что за эмоция отражается у него на лице — злость, досада, жалость или что-то совсем другое. Когда началась ломка, Лео показалось, что он разучился различать любые эмоции или позывы кроме желания кольнуться. Донателло просто наблюдал за ним минуту, прежде чем снова заговорить. — Нам нужно поговорить, — сказал он, и Лео снова вздохнул, поворачиваясь и кряхтя садясь на кровати. Донни пододвинул стул к кровати Лео и сел, оказавшись на уровне его глаз. — Я уже разговаривал с Майки и Рафом, так что сейчас я говорю не только за себя. Он кивнул, Донни слегка подвинулся на стуле, подсев чуть ближе. — Лео, ты больше не можешь убегать от реальности, — сказал черепаха, не отрываясь смотря старшему в глаза. — То, что произошло вчера, не может повториться, слышишь? Не может. Гений вздохнул и приложил два пальца к переносице, стараясь угомонить головную боль и захлестывающие эмоции. Когда он снова посмотрел на Леонардо, в его глазах плескались такая знакомая вина и стыд. — Ты в этом не виноват. Ты не знал, что делаешь. Но твоя зависимость действует за тебя, — продолжил гений. — Пока ты отрицаешь проблему и пытаешься переждать это все, ты только ухудшаешь ситуацию. Само ничего не пройдет. Донателло наблюдал, как на лице брата сменяются эмоции. От беспомощности до гнева, от безразличия до паники. — Дай нам тебе помочь. Ситуация вышла из-под контроля. Контроль, контроль, контроль. Как же бесит. Стоило раз в жизни потерять контроль, так сразу небеса обрушились. Будь проклято это слово. Лео вздохнул, чувствуя свое поражение, и сполз обратно в лежачее положение. Боль по всему телу, ломота костей и дурацкий настойчивый голос в голове все еще истощали его. А в груди зияла болезненная яма, такая тяжелая, что было трудно дышать. Донни нахмурил брови, не совсем понимая реакцию брата. — Помоги нам понять, что происходит, — сказал он, наблюдая, как отрешенность все глубже поселяется в чертах лица его брата. — Если ты поделишься своими мыслями, тебе действительно станет легче. И это не я придумал, так работает мозг. Лео слушал, думая, как же ему все равно. Он думал, что его должна напугать идея рассказать им, о чем он думает. У него не было права вываливать это все на братьев, это он должен был их поддерживать, а не наоборот. Но у него не было абсолютно никаких сил об этом беспокоиться, никаких сил этому возражать, но и никаких сил это принять. Просто онемение. — Донни, я не могу без этого функционировать. — Да, можешь... — Пока я не уколюсь, я не могу думать ни о чем другом. Мне все время тревожно, больно и в целом паршиво. Я не могу ни спать, ни есть. Посмотри на меня! Такой лидер вам нужен? Нет света в конце туннеля... Рот Донни был слегка приоткрыт от шока, быть может от отвращения или неодобрения того факта, что Лео просто лежит, отказавшись от боя. — А как насчет жизни с нами? Как в старые добрые? С шутками Майки, спаррингами с Рафом, походами за припасами со мной? Когда ты наслаждался своей жизнью, просто существуя с нами? Когда тебе не приходилось все время колоться, чтобы почувствовать себя нормальным? — Кто сказал, что это можно вернуть? Что если я слезу с наркотиков и останусь таким же никчемным и бесполезным? Что если мне не прекратят сниться кошмары, если я не перестану внезапно оказываться там, если меня не перестанут мучить панические атаки? Что если все это время это был просто я, потерявший проклятый контроль?! — его голос повысился почти до крика, и он поморщился. В его планы не входило срываться сегодня. Лео отвернулся, их диалог выходил за рамки разумного, но Донни продолжал бросать ему спасательные круги и никуда не тянул. — Это не ты, Лео. Есть способы справиться с зависимостью и депрессией, — сказал Донни. — Мы можем снова достать антидепрессанты. Для Лео это уже означало еще больше проблем. Им придется либо вламываться в аптеки, либо ущемляться и тратить на это свои очень ограниченные сбережения. — Мы уже это пробовали. К тому же это лишний риск… Донни прикрыл глаза и наклонился вперед. — Ты бы назвал это лишним риском, если бы мне были нужны антидепрессанты? — спросил Донни. — Сказал бы, что это лишний риск, если бы у меня были панические атаки или если бы я страдал кататонией? Ты бы... Ты бы позволил мне убиваться и пробивать дно за дном, пока я бы наконец не сорвался и не устроил себе передоз? — Донни... — Какого хрена ты этого не стоишь? — Потому что это последствия моих собственных решений! — воскликнул Лео, скомкав в руках одеяло. Его речь была не такая четкая, как ему бы хотелось. — Я... Я наркоман. Если бы я не поверил Шреддеру, если бы я был более осторожен, если бы я был лучше... — Лео? — ...Я этого не стою, я только тащу вас на дно вслед за собой, — наконец сказал он. Донни вздохнул и раздраженно провел рукой по лицу. — Дна не существует, Лео. Когда ты его достигнешь, ты всегда можешь взять молоток и пробить дыру на новый уровень. Дно настолько глубоко, насколько ты позволишь ему быть, прежде чем начнешь взбираться на поверхность. Лео молчал, не имея ни малейшего понятия, как на это ответить. На секунду в груди полыхнула гордость за его гениального брата, но быстро угасла, когда он действительно задумался над его словами. — Выбор за тобой. Ты должен хотеть избавиться от зависимости, а не я. Пока ты не примешь решение, я не могу тебе помочь. Я могу только встретить тебя на полпути. Донни встал и отодвинул стул от кровати. — Ты болен. Если бы только слова могли быть ножами. — Ты действительно болен, Лео, — повторил Донни. Было неприятно слышать это сказанным вслух. Больнее было осознавать, что это правда, и опровергнуть это невозможно. Прежде чем направиться к двери, гений включил лампу на прикроватной тумбочке, чтобы Лео не остался в полной темноте. Ему не хотелось снова оставлять его одного, но сидение в тишине ничем не поможет, а разговор явно не клеился. Как бы от этого ни было больно, он был бессилен. Пока лидер сам не захочет, по-настоящему захочет и начнет что-то делать, не имеет значения, что они будут предпринимать. Ничего не сработает. — Помнишь тот день, когда мы впервые вышли наружу? Гений дернул головой в удивлении. Лео отвернулся от него, смотря в сторону ночника, от которого сочился мягкий теплый свет. Он выглядел так устало, так отрешенно. Что же вообще происходит у него в голове? — Если честно, не очень. Мы были еще совсем детьми, — сказал Донни, вспоминая, как они вместе со Сплинтером выбирались на поверхность за припасами, когда они были еще слишком малы, чтобы их оставить в канализации одних. — Я помню. Звезды были такие красивые. Он вспоминал, как они вчетвером сидели на крыше дома в прохладную летнюю ночь. Их отец с улыбкой на лице сидел между ними, обнимая каждого из них. На фоне темного неба ярко сияли звезды, создавая неповторимое волшебное зрелище. Майки, смотря на звезды, метал множество вопросов: "Почему звезды светятся? Они далеко? А какие из них самые большие?" Сплинтер же с удовольствием отвечал на все его вопросы, объясняя мир вокруг них. Раф, сидящий рядом с ним, молча улыбался, наслаждаясь моментом. Ему не нужны были слова, чтобы выразить свою радость и удовлетворение. Его глаза сияли в темноте. Донни разглядывал созвездия, пытаясь угадать их названия и истории, связанные с ними, сопоставляя все, что он прочитал в книгах с тем, что он видит. Он рассказывал о каждой звезде и какую сказку она несла в себе. Его голос звучал умиротворенно и загадочно, словно он сам был частью этого волшебного мира. Сам Лео молча наблюдал за всем этим, его сердце наполнялось благодарностью к отцу за тот момент. Тогда он думал, что такие моменты никогда не забудутся, они будут вечно жить в их сердцах, связывая их более крепкой связью. Он помнил, как в нем росло спокойствие. В тот момент он чувствовал себя свободным от бремени повседневных забот, от обязательств и тревог. Его ум был чист от мыслей о прошлом и будущем, сосредоточившись только на моменте здесь и сейчас. Его взгляд беспорядочно блуждал по звездам, улавливая каждый мельчайший блеск, словно он сам был одной из них, встроенной в этот вечный космос. В том моменте он ощущал связь с бесконечностью, с бескрайним простором вселенной, и это наполняло его чувством умиротворения и блаженства. Сидя рядом с отцом и братьями под открытым небом, Лео чувствовал, что он часть чего-то более великого, часть семьи, часть вселенной. Это чувство свободы и покоя стало для него как витамин для души, питающий его энергией и вдохновением для будущих свершений. — Хочу быть таким же свободным и счастливым, как тогда. Донни улыбнулся. Неважно, что он сам не помнит. Главное, что Лео понимал, что он скучал совсем не по звездам. — Ты можешь, — сказал он, закрывая за собой дверь. Не все потеряно.

***

Он едва видел смысл вставать с кровати. Физически и морально он чувствовал себя опустошенным и слабым. И виноватым. За все те неприятные эмоции, что он приносит своим братьям. Ему бы очень хотелось перестать так думать и так себя вести, но потребность быть хорошим, правильным, потребность служить и отдавать все, что у него есть, лишь бы остальные были счастливы, жила в нем так долго, что он не мог так просто избавиться от вины за просто существование. Его собственные желания никогда не были важны, но когда пришла зависимость, их стало невозможно игнорировать, настолько они были сильны. Ему это не нравилось, но копаясь в своей памяти, он не мог найти того момента, когда он полностью чувствовал себя у руля своей собственной головы. Когда же это все началось? В детстве он не был таким. Не был таким сомневающимся, тревожным, пытающимся всем угодить и забыть про свои потребности. Он был социальным, общительным, делился со своими братьями тем, что было у него на душе. Он был спокоен и свободен. Где он свернул не туда? Когда он стал лидером? Нет, это не может быть тот самый момент. Забота о братьях всегда была его приоритетом просто потому, что он старший, а они его младшие братья. Да, отношения с семьей изменились с момента назначения на должность, но постепенно, не сразу. Что же тогда было толчком? Мне не нужен сын, который не может уследить за своими братьями. Мне не нужен сын-врунишка. Мне не нужен сын, неспособный себя контролировать. Отец. Да, наверное, он не сможет найти конкретный момент, когда все пошло в тартарары, но он помнит все те разговоры со Сплинтером, после которых маленький Леонардо рыдал в кровати часами, чувствуя себя недостаточным. Недостаточно хорошим, недостаточно правильным, недостаточно старательным. Иногда Леонардо казалось, что Сплинтер не был хорошим отцом. Головой он понимал, что сенсей никогда бы действительно не отказался от них, ведь он их любил так же сильно, как и они любили его. И он воспитывал их так, как умел. Он хотел как лучше, хотел вырастить сильного лидера, способного защитить свою семью при любых обстоятельствах невзирая на его собственные потребности. Но иногда он был так строг и груб, что это не могло не повлиять на его податливую детскую психику. И Лео не оправдал его ожиданий, развалившись в итоге от такой простой вещи как наркотики. Что же он теперь будет делать? Ждать следующего дна или все же попробует всплыть? Скрип двери снова выдернул его из размышлений. Голова Майки показалась из-за двери, глаза сразу устремились на него, лежащего на кровати. — Не спишь? Он вздохнул, ему не хотелось вставать с кровати и снова кем-то разговаривать. Головная боль, ломота в костях и панцире и такая осточертевшая тошнота донимали его уже который день. Ему просто хотелось поспать, нормально поспать, не просыпаясь каждые десять минут. — Не сплю, заходи, — его желания все же не важны, когда младшему брату что-то от него нужно. Майки толкнул дверь плечом, открывая ее шире. В руках у него был поднос с миской и стаканом с водой. В комнате резко приятно запахло специями, и Лео понял, что он голоден. — Я принес тебе суп, — с улыбкой сказал Майки, ставя поднос на прикованный столик. — Думаю, твой желудок воспримет его лучше, чем кусок курицы с рисом. Лео виновато отвернулся, вспоминая последнюю попытку поесть, и как все старания младшего оказались в унитазе. Несмотря на то, что он был голоден физически, он не думал, что заслужил еду, учитывая события последних нескольких дней. Тем не менее, он взял тарелку из рук Майки, сначала приняв сидячее положение. Все же младший не отступится, пока он не поест. — Спасибо, — тихо сказал он. — Всегда пожалуйста, братишка, — ответил Майки, поглядывая в сторону двери. Лео немного смутился. Кто-то еще собирался прийти? Как по команде в комнату ввалился Рафаэль и Донни вслед за ним. Раф держал в руках какой-то громадный бумажный пакет. — Привет, Лео, — с улыбкой поприветствовал гений, старший кивнул в ответ, отправляя ложку супа в рот. Теплая жидкость приятно смягчила его раздраженное после рвоты горло. Леонардо слегка съежился. Очень давно в его комнате не собирались все трое младших братьев, и ему было некомфортно от такого количества людей так близко. — Я тут вчера в магазин сбегал, — начал Рафаэль. — Вот, принес тебе. Сорвиголова вытянул руки с пакетом вперед, бросая его в ноги старшему. Лео не беспокоило, что Раф мотался по городу в одиночестве, ему не было нужно, чтобы старший братец вечно сидел у него на плече, выискивая потенциальные опасности. Он мог постоять за себя самостоятельно. Мастер Сплинтер сказал бы иначе, голос отца бил по черепу изнутри. Их семья не была вместе, его команда была разделена. Он всегда должен знать, где они находятся. — Сначала пусть поест, Раф, — обратился к нему Донни, и Лео съежился еще сильнее, предвкушая, как они будут все это время стоять у него над душой. Несмотря на его слова, Донателло залез в пакет и выудил оттуда пачку таблеток. Это явно не было все, что было в пакете, потому что он все еще был чертовски тяжелым, и Лео ощущал этот вес на своих ногах. — Мы попросили Эйприл достать антидепрессанты, — сказал гений, распаковывая пачку таблеток. Лео вздохнул, вспоминая разговор несколькими часами ранее. Спорить, что он не стоит таких трат, было бесполезно. — Даже не думай возмущаться, уже поздно, — серьезным тоном ответил гений, беря стакан воды с подноса и держа его перед носом Лео. Старший покорно положил ложку в полупустую миску супа и взял стакан в руки. Донни сунул ему таблетку прямо в рот и многозначительно посмотрел на него, ожидая, пока он ее запьет. Опустошив стакан с водой, он вернул его брату и снова принялся за суп. Не доев буквально пару ложек, он поставил миску на тумбочку, стараясь не замечать поджатых в разочаровании губ Майки. Ему было любопытно, что же такое принес Рафаэль, что ему сначала даже нужно было поесть, прежде чем они сказали, что это. — Это утяжеленное одеяло, — проворчал Раф, залезая в пакет возле ног Лео. — Эй, а ну не дергайся, — рыкнул он, когда Лео попытался подвинуться. — Просто лежи спокойно, ты знаешь, сколько магазинов я вчера оббегал? Он вытолкнул противные мысли из головы, когда заметил взволнованные взгляды, которые они пытались скрыть, когда он снова обмяк на кровати и прикрыл глаза за несколько секунд до того, как на Лео бросили здоровый мешок с песком. По крайней мере, оно казалось тяжелым. Одеяло прижало его к кровати, и в каком-то смысле это было приятно. Оно легло на него, словно плотный плащ воплощающий уют и безмятежность. Каждый уголок его тела ощутил этот приятный груз, словно нежные объятия, которые заставляют его расслабиться и отпустить все заботы и тревоги. В темноте комнаты, под уютным светом ночника, он почувствовал себя как в безопасной гавани, защищенной от внешнего мира. — Утяжеленное одеяло? — спросил Лео, проводя рукой по ткани. — Эйприл подала нам идею! — сказал Майки с гордостью. — Оно помогает при тревоге и посттравматическом стрессовом расстройстве, — уточнил Донни. — Что думаешь, Лео? — поинтересовался Раф. Под этим одеялом он почувствовал себя окруженным теплом и заботой, словно он плавал в море умиротворения, в котором нет места для стресса и тревоги. В этом мгновении он почувствовал себя полностью и абсолютно свободным от бремени повседневных забот. Ответа не последовало, он только натянул одеяло повыше и кивнул. В горле снова застрял ком, а глаза начало жечь. Он думал, что братья попытаются вытащить его из комнаты и заставят с ними говорить. Но вместо этого они подарили ему что-то, что поможет ему справиться со стрессом. У него не было слов. Он мог дышать. И внезапно какой-то пазл сошелся в его голове, и он понял. Он болен. Ему нужна помощь. Он не хотел так жить. И если ничего не изменится, он не был уверен, хочет ли он жить вообще. Услышав резкий вздох и прерывистое рыдание, братья бросились ближе к брату. Руки коснулись всех частей его тела и приятное тепло окружило его конечности, выталкивая надоедливую ломоту в костях. — Мне нужна помощь, — между всхлипами промямлил старший. — Я больше так не могу. Лео снова взглянул на них. Несмотря на то, что его глаза застилали слезы, и картинка перед ним была размыта, он видел, как их губы растянулись в облегченной улыбке. — Вы мне поможете? — с надеждой в глазах он смотрел поочередно в глаза каждому из них, ища поддержки. Улыбки на их лицах стали шире, и с души Лео спал тяжелый камень, который он тащил с собой, кажется, всю жизнь. — Конечно, Лео. Следующая ночь была полна эмоций и искренности. В темной комнате, под мягким светом лампы, они сидели вокруг кровати старшего, взгляды были направлены друг на друга, и сердца были открыты для искренних разговоров. Слова текли как поток из прорванной дамбы, обнажая глубокие уязвимости и сомнения, которые он скрывал в своем сердце. В этой атмосфере взаимного понимания и поддержки он чувствовал себя так безопасно. Он чувствовал себя принятым, нормальным. И каждый раз, когда вина всплывала в его словах, братья убеждали его, что ему не за что чувствовать себя виноватым. Слезы текли по его щекам и щекам его братьев, словно ручейки, очищая души от боли и тяжести, которые они несли в себе. Они говорили ему, что эти слезы были не признанием слабости, а проявлением истинной силы. И он решил им поверить. В тишине ночи их слова звучали как молитва, направленная к звездам, которые светили на них своим благословением. Эта ночь для него стала символом исцеления и возрождения связи между ними, она стала светлой точкой на его пути, тем самым светом в конце тоннеля, напоминая ему о той чудесной свободной ночи под звездным небом вместе с их отцом. Он справится. С ними.