Urahara's Coffee

Все чаще в свои выходные Шинджи просыпался здесь. В этой квартире. Под боком у Соуске. И сегодня у Айзена тоже был выходной, поэтому из постели Хирако выбрался аккуратно, чтобы не разбудить. Можно было бы и поваляться в уютных объятьях, если бы перед сном он не опустошил половину бутылки воды. Повезло еще, что не опух весь. Он наклонился поближе к зеркалу в ванной и вытащил зубную щетку изо рта, чтобы рассмотреть едва заметную светлую щетину на подбородке. Махнув на это рукой, Хирако сплюнул пасту в раковину и задумался над завтраком. Однако до кухни он так и не дошел, задержавшись в гостиной. Айзен действительно много читал, и от корешков на книжных полках разбегались глаза. Хотя одна полка определенно цепляла взгляд — все книги на ней были на иностранных языках, и рука сама потянулась туда. Большинство было на английском, а вот справа было несколько… на испанском? Хирако взял одну и быстро ее пролистал. Когда-то он учил, весьма успешно даже, но потом забросил. Не было должной мотивации, наверное. Он попытался прочитать аннотацию книги, но даже не успел сосредоточиться, как его обвили сильные руки, а к спине прижалось горячее тело. — Доброе утро, cariño, — с улыбкой произнес Шинджи и закрыл книгу. В ответ ничего не прозвучало, но на своей шее Хирако ощутил слабый укус, а ладони Айзена забрались под фиолетовую пижамную рубашку, которую бариста, конечно же, стащил у Соуске. Книгу Хирако положил на первую попавшуюся полку и завел одну руку назад, чтобы запустить пальцы в растрепанные темные волосы. — Что ты делаешь? — он слегка выгнулся и заулыбался шире, когда Айзен ущипнул его соски. — Deberías haberlo pensado antes de llamarme así, — ответил тот своим вкрадчивым баритоном, и Хирако почувствовал, как по всему телу прокатилась волна обжигающего желания. Соуске, видимо, это понял, потому что теперь в стремительно краснеющее ухо Шинджи лился целый поток наверняка каких-то грязных словечек на испанском. Больше половины он не понимал, но ему было плевать, говорит ли Айзен действительно осмысленные вещи или просто перечисляет список продуктов. Главное, как он это все произносил и водил ладонями по изнывающему гибкому телу Хирако. — Me estás volviendo loco, — практически прорычал Айзен, подавшись вперед и окончательно зажимая Шинджи между собой и стеллажом. Эту фразу Хирако понял целиком, несмотря на то, что мыслями был уже где-то в спальне. Кстати, о ней… В голове всплыли картинки того, что происходило этой ночью, и Шинджи слегка прогнулся в пояснице, позволив Соуске удобнее притереться сзади. Точно так же, как сам Хирако терся о него прошлым вечером. Вспомнив об этой сочной заднице в сатиновых штанах, Шинджи издал что-то между скулежом и стоном, после чего ловко развернулся и посмотрел в темные глаза Айзена. Что ж, не одного его эта ситуация сводила с ума. Хирако не дал себя даже поцеловать, вместо этого толкнув Соуске к дивану, и тот неловко упал на него, сначала удивленно моргнув, а затем тяжело сглотнув в предвкушении. Он закусил нижнюю губу, наблюдая, как Шинджи подходит ближе, срывая с себя и так расстегнутую рубашку, наклоняется, ставит колено между ног и давит на грудь. Хотелось сказать что-нибудь еще, увидеть, как Хирако совсем сносит крышу, но тот не дал ни единого шанса, вжавшись в губы жадно, кусаче. Трогал он тоже с очевидной жаждой: сжимал крепкие мышцы, впивался в кожу пальцами и короткими ногтями, а Соуске оставалось только развести ноги шире, закинув одну на спинку дивана, а вторую составив на пол, и его бедра тоже не обошлись без голодных прикосновений Шинджи. Такой контраст с нежным и мягким Хирако, который был ночью. Соуске знал, что он отдается всему с присущей ему пылкостью, но в сексе до этого он видел Хирако с другой стороны: ласковым и нуждающимся в постоянном подтверждении, что партнеру это тоже нравится. Однако Айзен видел и то, как иногда проскальзывает в нем что-то жесткое, как твердо тот иногда произносит указания, отчего внутри все начинало трепетать. Неужто наконец он добрался до такого Шинджи? — Necesito tu verga, — прошептал ему в губы Соуске после очередного судорожного вдоха и мягко отстранил от себя, чтобы перевернуться на живот. Ночью, когда он все же лишился пижамных штанов, они были лицом к лицу, все происходило неторопливо, каждый момент был сладко тягучим, они лежали в мягкой постели, и все это было больше о единении, а не о страсти. Сейчас же Айзен упирался локтями и одним коленом в диван, вторую ногу составив на пол, и бесстыдно прогибался в пояснице, чтобы выставить зад, который, как он выяснил, являлся магнитом для цепких пальцев Шинджи. Взглянув на того через плечо, он довольно ухмыльнулся. —Cógeme, por favor. — Блять, — на выдохе произнес Хирако и вцепился в крепкие округлые ягодицы. Чертов Соуске с его чертовым спортзалом. Он развел их для удобства и совсем не романтично сплюнул между, но в этой ситуации Айзену это показалось невероятно горячо. Думал ли он, когда учил испанский, что этот язык пригодится не только для чтения и переговоров, но и для того, чтобы возбудить любовника настолько, что пришлось упереться рукой в подлокотник дивана, чтобы только оставаться на месте от того, с какой жаждой его имели? Конечно же, нет. Он даже представить себя в подобной ситуации раньше бы не смог. А теперь, вновь посмотрев через плечо и глядя на прилипшую от пота челку Хирако, залитые румянцем скулы и напряженно сцепленные челюсти вместе с абсолютно диким взглядом, Айзен быстро облизал пересохшие от частого дыхания губы и своим баритоном, ставшим чуть ниже, произнес: — Cógeme más duro. Вряд ли Шинджи понял его, но, возможно, уловил посыл интонационно, потому что его движения действительно стали чуть медленнее, но напористее, и Соуске с очевидным удовольствием на лице опустил голову и едва слышно простонал, хотя вряд ли этот звук был различим за шлепками влажной кожи о кожу. На пару секунд Соуске закрыл глаза, чтобы как следует прочувствовать то, что происходило с его телом, а открыв, на обивке дивана под собой увидел мокрые следы. В любой другой момент это вызвало бы в нем раздражение, но сейчас это отдалось в нем тянущим ощущением внизу живота. Он хотел быть грязным, хотел, чтобы вещи вокруг имели отпечаток их близости, хотел эти отпечатки и на себе. И вновь, будто услышав его мысли, Шинджи провел ладонью по спине, взял его за волосы, наклонился и сжал зубы на загривке. Свое одобрение Айзен выразил низким стоном, снова закрыв глаза и приподняв уголки губ. Свои границы в сексе он еще только познавал, и Хирако, видимо, тоже, но что больше всего ему нравилось, так это совпадение их желаний. То, что друг с другом они могли быть разными и при этом всегда подходили идеально. Об этом Соуске продолжал думать даже когда они уже лежали на испачканном диване после. Шинджи пристроил голову на его плече и кончиками пальцев водил по животу и груди, тихо напевая какую-то мелодию. — В чем разница между «te quiero» и «te amo»? — внезапно спросил он. — Зависит от страны, — Айзен взял его за запястье, поднес руку к лицу и поцеловал в ладонь. — Иглесиас пел «te quiero», а Рианна «te amo», — продолжил рассуждать Хирако, на что Соуске тихо засмеялся. — Ты можешь выбрать любую из этих фраз, я пойму. Шинджи затих, погружаясь в размышления, но затем приподнялся, нависая над ним и глядя в глаза, взял за подбородок, немного наклонился, и от выражения его лица по телу Айзена побежали мурашки. — Tu eres mio. Соуске тяжело сглотнул, потому что это был не просто флирт, не просто брошенная ради шутки фраза. И внутри него снова разлилось жидкое пламя. — Nos pertenecemos uno al otro, — произнес он, опустив ресницы, а когда их губы соприкоснулись, добавил мысленно: «В любой из вселенных».