Растворяясь

Спустя несколько дней утром перед отъездом мама давала мне наставления: звонить каждый час, сделать фотографии всех комнат и гостей, обязательно прислать ей незамедлительно на почту, не трогать фейерверки и камины и не рассказывать ничего о своей семье, кроме заученных дежурных фраз. Не есть много сладкого, не пить газированных напитков. Про алкоголь мама не упоминала, видимо, рассчитывала, что на детском празднике такого не будет. Новых знакомств не заводить самостоятельно, пока Джессика или кто-то другой из одноклассниц не представит. Снимать перчатки только при необходимости. Не раздеваться чрезмерно и не хохотать слишком громко. — Помни, подростки могут быть очень развязными. Не позволяй им при тебе ругаться, рассказывать всякую похабщину и лишний раз трогать тебя. Если что-то идёт не так, сразу звони мне! Из припаркованной машины высунулась рыжая голова Джесс. Перекрестив, мама усадила меня в их автомобиль. Джесс обняла меня. Дядя Гэвин вылез из машины и помог погрузить багаж. Мама насобирала мне целый чемодан, как будто я не на уикенд еду, а не меньше, чем на месяц. Впрочем, я и сама не знала, что мне может пригодиться в гостях, так что, может быть, меры оправданы. Каролина не пришла со мной прощаться. Я не видела её с той нашей ссоры, и, если честно, это беспокоило меня. Но она остынет, я точно знала. Затем автомобиль тронулся, и через стекло мне показалось, что мама начала плакать. Сердце защемило, но Джесс, тронув меня за плечо, сказала: — Забей. Должна же ты была улететь из этой золотой клетки. Даже если поплачет – чёрт с ней. Я недоумевала, как Джесс может спокойно говорить такие грубости. У неё совсем нет чувств? Правда, потом мне пришлось действительно позабыть обо всех своих тревогах. Джесс включила радио, и они с дядей стали подпевать шанти. Я никогда не слышала ни эту песню, ни такого самозабвенного пения. Всё, что мне разрешалось слушать дома – классика. Оперы, арии, балеты, симфонии, прелюдии, менуэты – бесчисленное количество классических произведений каждый день звучали в нашем доме. Так родители прививали мне хороший вкус. С плохим, впрочем, даже не позволяли познакомиться. Мама говорила, что от «нигерского речитатива» я прямиком угожу в Ад после смерти. А от попсы уши истекут кровью. К тому же, меня убеждали, что слова в таких песнях не несут никакой ценности и морали. — Все эти псевдо-певцы транслируют только одну мысль: хапнуть побольше без всяких последствий, — говорила мне мама. — Это если переводить на культурный язык. Частично, наверное, с этим можно согласиться. Вот только мама решила всё максимизировать под модную волну «хайпа», где люди действительно бросали вызов обществу и культуре, забывая при этом, что все песни и исполнители разные, и несут они тоже разное. Именно сейчас я убедилась в том, что музыка не ограничивается только «правильной» классической и «неправильной» попсой с рэпом. Было и третье ответвление, и четвёртое, и пятое. Песни были разные, звучали на разных языках. Под какие-то Джесс и её дядя подпевали, а под какие-то рыжая семья лишь довольно мычала, отстукивая ритм, так как они не знали слов. Мне так хотелось присоединиться к ним, моё сердце буквально рвалось из груди. Мне казалось, что если я спою хоть одну песню вот так вот, свободно, без всяких учителей и нот, то почувствую, как невидимые оковы спадают с плеч. Да, никаких оков у меня не было, но это чувство не покидало меня. Я твёрдо решила для себя, что как только вернусь домой, соберу свой плейлист из понравившихся за эту поездку песен. И там не будет ни одного классического произведения.

***

Домик оказался полностью деревянным, очень уютным, но гораздо скромнее, чем описывала Джесс. Да и комнат оказалось на порядок меньше. Я безмолвно вскинула брови, когда Джесс привела меня в одну из спален на втором этаже и закинула оба наших рюкзака на двухместную кровать. — Вроде как речь шла об индивидуальной комнате, — неловко пробормотала я, вспоминая телефонный разговор с мамой. Да уж, это, конечно, неправильно и совсем неэтично – задавать такие вопросы. — Бет, — она положила мне руку на плечо, явно сдерживаясь от смеха. — Мы твою маму надурили, разве ты этого не понимаешь? — В смысле… — Да в прямом. Мы отправили ей фотки чужого дома. Спать ты будешь здесь, со мной на этой кровати. Это если прям приспичит. А то так-то мы планировали вообще не спать всю ночь. — Нам же всего четырнадцать, — я вцепилась в её руки. Хорошо ещё, что совесть позволила мне хотя бы снять перчатки вдали от матери. Для фото я, конечно, планировала их надеть. — И что? Мы не имеем права устроить весёлую вечеринку? Мы не олигархи, как ты, Бет, нам не по карману тот «крошечный» домик с картинки, так что привыкай к более скромной берлоге на эти два дня. — Девочка плюхнулась на кровать, и жёсткий матрас недовольными скрипнул под её телом, сообщая о том, что он наполнен стальными пружинами. — Я знала, что тебе будет непривычно, поэтому сперва и показала тебе всё. Душ, кстати, на улице, туалет – тоже. — Но… это же обман! Вы… вы обманули меня. И маму… Я чувствовала, как в комнате становится ощутимо меньше воздуха. Мне нечем дышать! Я обманула свою мать, и я задыхаюсь! Совершенно одна в чужом доме, полном незнакомых и недружелюбных обманщиков! Мама, ты была права, мне не нужно это прогнившее общество, мне никто не нужен. Как всё хорошо начиналось! Чёртов этикет, лучше бы мама, как обычно, никуда меня не пустила. Я не хочу с кем-то делить кровать и ванную, кроме моей семьи. До этого я позволяла спать с собой только Каролине на тайной ночёвке и маме, которая приходила ко мне во время болезней. А туалет на улице! Да я понятия не имею, как этим вообще пользоваться. Я хотела выскочить наружу, позвать Гэвина и попросить его увезти меня отсюда. Даже готова была оплатить ему бензин или попросить его вызвать мне такси, которое я бы сама оплатила – деньги имелись. Но что-то пошло не так. Ноги вдруг перестали меня слушаться, я зацепилась за зазор между половицами, и растянулась на полу. Больно. Кажется, я даже немного разбила губу, если судить по привкусу металла на языке. — С тобой всё в порядке? Джесс, наверное, хотела смеяться, но сдерживала себя. Я поняла это по вырывающимся неконтролируемым смешкам. Она протянула мне руку, и я молча её приняла, но затем тут же отстранилась. — Ты выглядишь, как насупившийся крот. Камон, весело же будет. Фиг с ней с кроватью. Если тебе принципиально, я могу уступить, и уйти в другое место, благо тут его полно. Успокойся, всё же нормально. Или тебе нехорошо? Я обхватила себя руками, чувствуя зябкость. Словно только сейчас до меня дошло, что я действительно одна среди кучи незнакомых мне совсем подростков. Без контроля, без надзора. Мысли о маленьком бунтарстве будоражили меня дома, но не здесь. Сейчас я совершенно не понимала, что мне нужно делать и как себя вести. Вчера вечером я просто хотела вырваться из дома. И когда цель оказалась достигнута, это застало меня врасплох. — Я… я не знаю, что мне делать. Как себя вести. Не знаю, почему мне хватило смелости признаться в этом Джессике. Я словно потеряла контроль над своей речью. — Ну, это понятно, — Джесс тронула меня за плечо. Вопреки моим ожиданиям, она не стала глумиться, а понимающе кивнула. — Трудно, когда так много подростков. В школе понятно, что требуется: учись и учись себе, никого не трогай. А тут неформальная обстановка. Самое главное, Бет – естественность. Веди себя так, как привыкла вести себя дома, когда проводишь досуг. У тебя ведь бывает свободное время, когда ты… не знаю, ходишь гулять или просто читаешь книжки, смотришь телек. Я промолчала. Не было смысла говорить Бет о том, что телевизор в нашем доме считается чем-то вроде «семейного кинотеатра», когда мы втроём собираемся – даже папа – и смотрим выбранный мамой фильм, после чего обсуждаем понравившиеся моменты и делаем какие-то выводы. Всё это походит скорее не на развлечение, а на очередное обучение с разбором фильма. Книги мне тоже подсовывали исключительно «полезные», в основном, классиков или научную литературу. Никаких подростковых романов, никакой «пошлятины» в виде любовного фэнтези или фантастики. — Нечего приличной барышне отвлекаться на такую ерунду. Это все неправда. Такого никогда не случалось и не случится в жизни, уж поверь мне, как опытной даме. Даже «Унесённые Ветром» мама считала дурной книгой. — Скарлетт О’Хара, — всплеснула как-то мама руками. — Более дурно воспитанной девчонки, да в такие-то времена, и не встретишь. Чему только может научить этот роман молодую девицу? Распутности и лени? Однако мама пообещала, что однажды мы обязательно посмотрим вместе фильм, когда я подрасту до того момента, чтобы судить о взаимоотношениях с противоположным полом. А пока было слишком рано. — Ну-ну, не дрейфь. Просто расслабься и будь собой, — улыбнулась Джесс. — Всё будет вполне себе ничего. Это так: слово за слово, и вы уже кореша на век.