Связанные

Лаик бы сер, безмолвен и гнетущ. Смешно, но у Дика от этого места повеяли воспоминания о доме. Лаик был местом исключительно неприятным. За это отвечал его глава, капитан Арамона. Он был похож на свинью. Нет, на огромного, жирного и злобного борова. Знакомство с подобным человеком было само по себе оскорбление для него. После принесения всех необходимых клятв и прощания с опекуном, шла процедура у "цирюльника" мышеподобного слуги. А после неё купальня и первая неприятность в виде осколка в полотенце.  Кажется, ему здесь не рады. Комната оказалась сущим кошмаром. Да какая это комната. Каморка, да ещё и с крысами. Одна такая, жирная, судя по всему, живёт у него под кроватью. Лучше бы он остался в Надоре.

***

Спать было крайне тяжело. Ветки стучали в окно, кровать жесткая, одеяло ветхое. Мысли одолевали тяжелые. Хотелось взять в руки перо, отыскать завалявшийся листок, и по-привычке написать пару строк. Пожаловаться невидимому и немому другу, который тем не менее, окажет моральную поддержку. Выплакать на бумаге все слезы, что нельзя проронить. Но нельзя. Слишком опасно. Мало ли, вдруг слуги решат проверить его вещи...

***

Тук - тук В дверь кто-то поколотил ещё раз и успокоился. Слуги наверно. Уже утро? Быстро приведя себя в порядок, новоявленный унар вылетел из комнатушки. Преграда не заставила себя ждать, представ перед несчастным в виде двух невероятно похожих и просто огромных парней. Катершванц. Так представились бергеры Норберт и Йоганн. Правда тайно. Разговаривать даже между собой унарам не разрешено, как и представляться фамилией. Так что Ричард имел удовольствие оценить добродушие новых приятелей, потому как сам сразу же забыл об этом правиле. Непозволительная слабость. Но насладиться приятным обществом было не дано. Появилась "мышь" и сопроводила их в трапезную. Много серых коридоров, лестниц, пролётов. Чувство, как будто они в самом лабиринте. И из-за угла вот-вот выскочит тварь закатная. Впрочем даже она будет милее Арамоны. В большом зале, сев за своё место, Дик с интересом стал рассматривать товарищей по несчастью. Самым интересным, на его взгляд, оказался кэналлиец напротив. Но долго это продолжаться не могло и в трапезную, едва ли не под звуки фанфар "величественно" прошествовал Арамона. Речь его была напыщенна и вульгарна, как и он сам. Зато после, произошло, наконец, знакомство. Паоло ну точно не мог быть никем кроме кэналлиеца, это точно. Также внимание привлёк очень красивый темноглазый брюнет. "Ласка" - так Дик назвал Альберто, за его плавные движения и тихий, но выразительный голос. Как Мигель, он и Паоло характерно для южан округляли гласные. Подобную черту он также заметил у Бласко. Остальные унары особого интереса не вызвали. Всего их было 21. Несчастливое число. Впрочем, неудивительно. Лучше б он остался в Надоре.

***

Было скучно и мрачно. Ни с кем не поговорить, ничего не радует. Уроки, трапезы и отбой. Дверь закрывается снаружи. Всё. Вне комнаты за каждым вздохом следят если не менторы, то "мыши", что создавало определенный дискомфорт и гнетущую атмосферу темницы. О да, он чувствовал себя полноправным заключённым, и "запрет на общение" лишь усугублял и без того плачевное положение. Ричарду было не дано общаться глазами, как это умудрялись делать другие. Да никто и не тянулся к нему. Разве что Паоло и Альберто изредка улыбались и переглядывались. Иногда, проходя рядом в узком коридоре, они могли шёпотом поздороваться. Паоло, кажется, каждый раз придумывал ему новое прозвище. Альберто же обходился исключительно уважительным "соберано дель нортэ" - что не сильный в кэналли Дикон мог перевести, как северный соберано. На этом взаимодействие с другими унарами заканчивалось. И, казалось, уже несколько месяцев прошло, и ничего кроме презрительных взглядов от некоторых людей, да редких смешков за спиной. Ничего страшного, разве что смертельно тоскливо. И если проблему восприятия его другими людьми было не решить, то со скукой Ричард явно поспешил. У печально вздыхающих унаров появилась отрада и защита. Суза-Муза Лаперуза, граф Медуза из Путеллы. Некто отчаянно мстил Арамоне, отважно сражаясь с его скотским отношением к подопечным. Началось всё классически, по всем правилам дуэли. С перчатки. В бульоне капитана. Ну а дальше пошло раздолье, испорченные портреты, вещи и много другое. Арамона кричал, визжал, брызгал слюнями и едва ли не топал ногами. Но ничего поделать не мог. Проделки коварного Графа не заканчивались и принимали всё более безжалостный характер. Рано или поздно это должно было выйти кому-то боком. Удивительно ли что этим кем-то стал опальный герцог? Ну уж не для него самого точно. Выслушивать обвинения, стоя перед шеренгой унаров, что уже безмолвно признали его виновным, было невыносимо. Так же как и молчать. Улики! Да какие там улики!? И так всем понятно, что ему их подбросили, а то и вовсе придумали! Арамона его терпеть не может, вот и сделал из него агнца на заклание. Но оправдываться это низко, жалко, а главное бесполезно. По довольной роже Свина и так всё понятно. Он доволен всем и ничего менять не будет. Все-таки Мигель ошибся. - Это не есть правильно, - раскатившийся по трапезной рык Йоганна заставил Дика вздрогнуть, - хроссе потекс вешаль я. - Мы, - поправил братца Норберт. В начавшемся споре "это был я, капитан" не страшно было и самому признать вину, которой не было. Даже весело. К Катершванцам присоединились Альберто и Паоло, а замкнул их шестёрку виноватых неожиданно Арно. Прервал эту какофонию сам же Свин, своим громким, визгливым: "Хватит! Разойтись! А вы! Наказаны! Завтра! Прочь!" Что за наказание их поджидало не знал, кажется, даже сам Свин. Судя по его выпученным, забегавшим глазам. За ночь поди что-нибудь придумает. То, что оно будет мерзким не сомневался никто. Но ни страха, ни сожаления не было, это точно.

***

Противные, отвратительные, избалованные ублюдки! Всегда суются куда не следует, всегда мешаются под ногами! В то, что Окделл виновен, капитан не поверил ни на секунду. Но какой повод! И не придраться ведь! Его Высокопреосвященство мимолетно дал понять, что надорскому псу в Лаик будут не рады. И Арамона, как человек исполнительный, ответственно взялся за работу. Открыто выгнать жениха, подумать только, Ворона, никак нельзя. Но отомстить своим обидчикам и при этом исполнить волю Его Высокопреосвященство это ли не истинное счастье? Но как?! Ладно Окделл, но ведь на его защиту встали и другие унары, из очень важных семей, вообще то. И если Алве на женишка плевать, то те молчать не будут. Помощи и защиты ему искать не у кого, на его тепленькое место быстро найдут другого. А его самого вышвырнут за порог. Что делать, было непонятно. То ли отпустить всех и сделать вид, что ничего не случилось, то ли стоять на своем, утверждая, что Суза-Муза - это Ричард Окделл. Осторожность склоняла к первому, гордость - ко второму. С горя Арамона запил. И ведь уже посулил наказание! А какое, спрашивается? Первой мыслью было отправить наглецов в старую галерею. Да только вовремя вспомнил про здоровье Окделла. Мальчишка, в отличие от папаши, был на удивление чахлым, о чем Его Высокопреосвященство рассказал и предупредил, что в случае чего, за жизнь унара, капитан несёт ответственность перед самим Маршалом. А это настоящая угроза. А если мальчишка пожалуется? Не сейчас, так потом. И что если Ворону будет не плевать, от него ж не пойми чего ждать! Эх, если бы не риск, давно бы уже с позором выгнал бы, как шелудивого пса. А так не понятно, нужен он Алве или тот и рад избавиться. Да вроде нет, на празднике даже спросил, как там молодое поколение. И теперь, думай, голову ломай, что он имел ввиду!

***

На следующий день случилось... Ровным счётом ничего. То ли Арамона так упился, по иному его вид и не описать, что обо всём забыл. То ли наказание ждёт их впереди. Но так или иначе жизнь шла своим чередом. Суза-Муза больше не проявлялся, да и сам Арамона стал всё реже принимать участие в воспитании унаров, запивая своё горе, каким бы оно не было, наверно. Запрет на разговоры угас сам собой, да и мыши перестали так пристально следить. Можно было спокойно пообщаться с новообретенными друзьями. Не всё конечно было гладко, имели место быть ссоры и обиды. Но они решались разговорами, честностью. Не всегда удавалось выйти победителем из всяких дискуссий. Впрочем теперь у него есть бесценный опыт, как "фехтовать на языках" и отстаивать свою точку зрения. Внутри появилась некая уверенность и спокойствие. Теперь Дикон не чувствовал себя зверем, запертым в клетку. А ещё он случайно подружился с Бласко. Просто в библиотеке у них завязался разговор. И только к его концу он заметил, что Бласко обращается к нему на "Соберано". И, как оказалось, в кэналлоа он и впрямь является законным супругом, так как там слово Соберано, превыше законов Талига, по которым они с Алвой пока ещё только женихи. Кроткий и немного неловкий кэналлиец был совсем не похож на смелых и весёлых Берто и Паоло, но с ним было очень интересно общаться. Особенно он любил литературу и искусство. Вот тут-то его надорская, замёрзшая душа запела. Ну наконец-то можно поговорить о Дидерихе и других шедеврах.  В кругу друзей не так тяжело сносить нет-нет, да брошенные Эстебаном оскорбления. Особенно обидно было то, что он отчасти прав. Сын мятежника, предателя, подстил любов жених Алвы. Так или иначе зерно истины в его словах присутствовало, даже если и очень маленькое. Все предъявы нужно игнорировать во что бы то не стало. Да и поделать было всё равно нечего. На дуэль не вызвать, в словесной перепалке не победить, не с кулаками же бросаться? Вот Свин был бы рад! Так и прошли сами собой долгие четыре месяца. Настало время выйти из "загона", вдохнуть полной грудью воздух и прогуляться по Олларии в весёлой компании. Этим планам было не суждено сбыться. У ворот поджидал Реджинальд. Раздобревший, круглый, Ричард даже по началу не узнал кузена. Но, как и отец, Наль имел прекрасную способность утаскивать его от интересных людей. Прям как тогда, когда дядя Эйвон утаскивал Дика от Мигеля. Так и сейчас, он был без спроса утащен к господину Штанцлеру. Не то, чтобы Ричард был против встречи с этим безусловно интересным человеком. Но у него были совершенно другие планы. Это несправедливо, что его мнение никогда никем не учитывается! Встреча была не такой долгой, как в прошлый раз. Эр Август спрашивал про жизнь в Лаик, но Ричард, видя его болезненное состояние, лишь говорил, что всё хорошо. Нечего беспокоить захворавшего своими проблемами, это может ухудшить его и так слабое, старческое здоровье. Оставив попытки его разговорить , кансильер перешёл к более важной теме. - Что значит, ты не определился? Ричард, ты герцог Надора. Как ты собираешься отстаивать Талигойю, если не знаешь, что будешь делать в ближайшее время? - Ну, просто, я не знаю, возьмёт ли кто меня в оруженосцы. - Он неловко пожал плечами. И ведь эр Август прав, как же герцог может быть неуверенным? Жалкое зрелище. - Об этом я и хотел поговорить. Ты знаешь, что в Фабианов день унаров представят Их Величествам и Высокому совету, где Лучшие Люди, не имеющие оруженосцев, выберут тех, кто им нужен. Если нужен, конечно. Людвиг Килеан-ур-Ломбах и Ги Ариго готовы взять тебя. Что ты об этом думаешь? - Не знаю... Наверное, я всё же хочу домой. - «Хочу домой»... Сколько тебе лет, Дикон? Шестнадцать или пять? «Хочу» - это для Ворона, Окделлы говорят «должен». Ты нужен в Олларии, Ричард. Нужен мне, королеве, Раканам, всему нашему делу. - Эр Август, - неуверенно пробормотал Дикон, - мне... Что я могу? - Поживем увидим, но потомок Алана и сын Эгмонта может то, что должен. Нельзя стать воином, не побывав на войне. Нельзя стать талигойским рыцарем, отсиживаясь в старом замке. Я написал твоей матушке, она благословляет тебя. Какой цвет тебе ближе аквамариновый или алый? - Мне все равно. - Тебе не должно быть «все равно». С этих слов начинаются все поражения и все отступничества. - Тогда... Наверное, алый. - Цвет королевы, - улыбнулся кансилльер, - понимаю. Катарина Ариго родилась слишком поздно, век истинных рыцарей, к сожалению, прошел, а жаль. Во времена Эрнани Девятого все Люди Чести носили бы алые ленты и ломали копья в честь Талигойской Розы... Увы, Ее Величеству приходится жить в той же грязи, что и нам. Кстати о копьях, когда у тебя выпускной бой? Поговорив ещё немного, эр Август, сославшись на усиливающуюся боль, попрощался. Но на этом новости не закончились, по прибытии в Лаик, у ворот его поймал Паоло и торжественно вручил письмо. От Алвы. Тот также спрашивал о его желании пойти служить. И если да, то чем заниматься. Что ему ближе канцелярия или полк? Хочет ли он на войну? Или ему ближе дипломатия? Это был серьёзный вопрос. С одной стороны, эр Август говорил о важности попасть в армию, да и отец служил. Но если так подумать... Провинции нужен грамотный управляющий, тот кто имеет много полезных связей и всё в таком роде, а не великий полководец. Военными победами замок Окделл, резиденцию семьи, не отстроишь. И продвижение в армии это риск для жизни. Он не трус, но что, если он погибнет? Кто будет заботиться о девочках? Как только его не станет Алва сразу же освободится ото всяких обязательств. Кто защитит Надор? Нет, в армию нельзя, как бы ни хотелось. Он Окделл, он делает то, что должен. Эр Август так сказал. Но как же ответить? Эр Ариго готов взять его, но знает ли об этом Алва? Стоит ли ссылаться на то, что господин для него уже нашёлся, и кансильер обо всём договориться? Нет. Категорически нельзя. Они враги друг другу. Не стоит им знать. Но что, если они оба договорятся с разными людьми? Как же сложно. А ведь Васко говорил не устраивать интриг. Как же быть? Кому доверять?

***

В последний выход из "загона" его вновь встретил Наль. Весьма бледный и нервный. Болтал без перерыва, срываясь на нервный смех. В общем вёл себя крайне неестественно и подозрительно. - Реджинальд Ларак, хватит крутиться вокруг да около. Скажи, что случилось. Прямо и без увиливаний. - Твёрдым голосом сказал Ричард. Он остановил Баловника и строго посмотрел на кузена. - Ну, ты... это... Я не хочу тебя расстраивать... Просто... - Промямлив что-то себе под нос, Наль отвёл глаза. - Хватит уже. Просто скажи, что случилось. - Ну... Давай зайдем куда-нибудь. Харчевня, в которую они зашли, называлась «Право господина». На вывеске браво крутил усы дворянин в богатом плаще, перед которым потупились три крестьянские девушки в подвенечных платьях - блондинка, брюнетка и рыжая. - Тебе которая больше нравится? хохотнул Реджинальд. - Никакая. Что ты собрался мне рассказать? - Видишь ли... Погоди, закажу ужин. Кузен прекратил выкручиваться только после того, как слуга принес запеченное с сыром мясо и хлеб. - Видишь ли, Дикон... Тебя отправят назад, в Окделл. Арамона доносит, что ты ненадежен. Что? Это как понимать? Он же супруг Первого маршала! Он же... Он же... А зачем тогда спрашивать, чего он, Ричард, хочет? И ведь письмо уже у Алвы, Паоло должен был передать. Какой позор, на что он только надеялся! Грудь сдавило, он начал чаще вдыхать воздух, хотя это вдруг стало задачей невероятной сложности. Хотелось сказать что-то, уверить кузена в своём спокойствии, но губы предательски задрожали. - Дик, что с тобой? - Ничего, - выдавил из себя, прилагая колоссальные усилия. - Я тебя прошу... эр Штанцлер тебя просит, сохраняй спокойствие. Сейчас ты ничего не сделаешь. Надо ждать! - Хорошо, хорошо я тебя услышал. Передай эру Августу, что всё хорошо. Я и так не... Не хотел кому бы то ни было служить. Я, пожалуй, пойду. - Встать из-за стола было сложно, ноги дрожали, да и руки, на которые он опирался, тоже. Хотелось кричать от досады. Как же так?! Как он мог подумать, что всё будет хорошо. Что его поддержат и помогут встать на ноги? Влиться в это сложное, противоречивое и опасное общество. Добиться успеха несмотря ни на что. Нет, его просто отправят назад. И ведь дали же надежду, посулили возможностями. А в итоге захлопнули дверь прямо у него перед носом! Ехать в Лаик было ошибкой. Лучше гордо проигнорировать, чем уходить побитой псиной, никому не нужной. Какой же он наивный. Мигель всегда говорил, что его погубит вера во всё и всех подряд. Лучше бы он остался в Надоре.