Декрещендо

На неровный разбитый асфальт падает тельце ночной бабочки. Обожглась об раскалённую лампочку. Какая жалость. Сентябрь в Питере — не ещё один месяц лета. Там уже и пронизывающий ветер, и дожди стеной. В Москве по-другому, здесь даже будут тёплые деньки. Но Андрею всё равно зябко. Он поплотнее запахивает куртку, прячет свободную от сигареты руку в карман. Дверь черного хода открывается с замогильным скрипом. Андрей аж вздрагивает. Внутри всё обрывается, когда он видит Мишу так близко. Тот вываливается наружу, спотыкаясь через порог, матерится себе под нос. Со сцены его видеть — это другое. Почти то же самое, что и по телевизору. Персонаж, а не… Миша ни черта вокруг себя не замечает. Пытается прикурить, но дрожащие пальцы не слушаются. Вблизи грим Тодда выглядит стрёмно. Костюм Миша снял, остался в своём тёмном свитере. Худой, что смотреть больно. — Миш? Плечи Миши дёргаются, он медленно поворачивает голову. Смотрит на Андрея, но как будто сквозь него. — Опять ты? Уёбывай, а. В смысле, «опять»? Уж года три как! Да Андрей… — Смотри, вечер какой хороший, — внезапно продолжает Миша. — Звёздочки видно. Так что отстань или придумай шо получше. У Миши всё-таки получается закурить, он затягивается и прикрывает глаза. — Ты же не думал, что я поверю? То Фиса, то вот теперь… Неоткуда ему здесь. До чёрного хода Андрея провожала Галина. Она рассказала, что Миша всегда после представления уходит сюда покурить в одиночестве. И еще, что Миша что-то совсем сдал. Уходит в себя больше обычного, разговаривает с пустотой так, что пугает ко всему привычных коллег. А норма для Миши у них выработалась либеральная, всякого уж насмотрелись. До Андрея доходит, что Миша его не узнаёт. Вернее, узнаёт, но принимает за галлюцинацию, что ли. Оказаться в одном ряду с Анфисой, конечно, неприятно. Уж её-то у Миши встретить шансов поменьше! Хотя с его видом спорно еще, к кому ближе. Миша приваливается к кирпичной стене, бьётся об неё затылком. — Так и будешь молча глаза пялить, ё-моё? Обычно с тобой повеселее. — Мих, это я, — Андрей отмирает и делает шажок навстречу, как к дикому животному, выставив ладони вперёд. Сигарету он потерял где-то по дороге и не заметил. — Ты-ты. Ты бы с этими приколами пораньше. Я и повестись мог. А щас-то чего началось? Как его переубеждать, Андрей не знает. На инстинктах подходит поближе, кладёт руку на плечо. Какие же у Миши седые волосы. И морщины появились какие-то совсем жуткие. Хотя, может, дело в освещении и не смытом гриме. — А это, похож, — у Миши уголок губ дёргается в нервной улыбке. — Побудешь так, раз уж доебался? Андрей поспешно кивает. Столько сказать нужно! А хочется и того больше. Но слова не идут, застревают спазмом в горле. Бросив тщетные попытки в связную речь, Андрей Мишу просто обнимает. Тот стоит истуканом, шумно дышит в шею. — Вот ща сразу это, меньше похож. — А то тебя Андрей никогда не обнимал, — полушёпотом возмущается Андрей. — Обнимал раньше. Щас бы не стал. Андрей вдыхает и отпускает Мишу из рук. Но только потому что самому становится физически плохо от того, как легко у Миши прощупываются рёбра. Он большой всё ещё, огромный почти из-за роста и широких костей. Да и свитер свободный прячет немного. — Мих, пошли. Холодно здесь. — Знаю я твои способы «погреться». Хуй с тобой, пошли. И что только эта галлюцинация предлагает обычно Мише? Не изменилось же ничего. Как и не было этих лет порознь. Такую связь не проебёшь, осталось только Миху обратно вернуть. Вслед за Андреем Миша проскальзывает в открытую дверь.