Декрещендо

— Отстань, Андрюх, само пройдёт, — продолжает отпираться Миша. Он забился в угол, прижимаясь спиной к изголовью кровати, как будто ещё чуть-чуть, и ему придётся отбиваться. — Так быстрее пройдёт! Таблетки ты не хочешь… — Химия! — возмущается из угла Миша. Андрей трёт рукой лицо, отбрасывает тюбик с согревающей мазью в сторону, на простыню. Если Миха упёрся по херне, спорить бесполезно. А больная спина хернёй не была. Во-первых, потому что всё бренное и телесное Миша до глубины души презирает. Особенно, если этому телесному требуется медицинское вмешательство. Во-вторых, потому что любое нездоровье лишний раз напоминает о возрасте. Эта тема — их отдельная боль. Если Андрей в свои пятьдесят вошёл бодро, стариком себя совсем не считая, то Миша… Миша стал походить на ту самую бабушку, которая любой разговор сводит к своим похоронам и вдохновенно рассказывает, где у неё лежит саван. Только даже хуже. Все эти монологи происходят внутри Мишиной черепной коробки, и направление мысли Андрей угадывает только по особенно тяжёлым вздохам и грустным глазам. — Просто размять дашь? — Ты всё равно не умеешь, — ворчит Миша. — Не-а, — весело подтверждает Андрей. — Просто хочу тебя облапать. Миша в очередной раз вздыхает с видом монашки, смотрящей на проститутку. Прости её, Господи, спаси грешную душу. «Какой здесь облапать? Нам пора носки перед телевизором вязать, а не того-этого» — выражает Мишино лицо. Андрей прикидывается, что читать по горшковским лицам резко разучился. Сопротивляется Миша исключительно для вида. Это первое, что научился распознавать Андрей, когда их отношения… ну, зашли в другую плоскость: когда Миша и вправду против, а когда ломается, чтобы его уговорили. А уговаривать Андрей любит. Обострившиеся проблемы со спиной не дают Мише ходить в зал, только в бассейн. Поэтому сейчас подкачавшийся Андрей сильнее. Он фиксирует Мишины руки у него за спиной, вжимает лицом в подушку. Тот фырчит и продолжает дёргаться, правда, уже без прежнего задора. Андрей седлает чужие бёдра и отпускает руки, теперь-то уже никуда не денется, из-под Андрея ещё попробуй выползи. Миша и не пытается. Андрей подцепляет края футболки с символом анархии во всю спину, тянет вверх, но снимать не собирается, только задирает. У Миши округлились бочка и, если он наклонится, будут складочки. Андрей жадно проходится ладонями по спине, подаётся вперед, чтобы прикусить за загривок. Миша глубже зарывается лицом между подушек, но Андрей видит розовеющий край уха. Его всё ещё до безобразия легко смутить. И он всё ещё очень любит, когда Андрей его зажимает, придавливает собой, закрывая от внешнего мира. Массажем это назвать сложно. Как и обещал, Андрей скорее облапывает, проминает спину, бока, поглаживает вдоль позвоночника. Миша под ладонями восковой, только иногда тихонько шипит, когда не позволяет себе застонать. — Переворачивайся. И футболку сними. Андрей отползает в сторону, освобождая Мишу от своего веса. Выполнять распоряжение тот не спешит. — Ты там заснул? — Да всё, Андрюх, хватит, — ворчит Миша, перекатывается на бок, старательно оттягивая футболку вниз. И щёки у него и вправду совсем красные. Этот язык тела Андрей тоже очень хорошо знает, хоть и никогда тактично не заостряет внимание. Такое попробуй не заметь. Блять, кто бы знал… ну, вот эти прославленные безбашенные панк-рокеры с сексом в темноте под одеялом, потому что стесняются. Да и не только сексом, если уж на то пошло. Миша раздеться-то при свете не согласится ни за что. Андрея поначалу крыло умилением. Надо же, не растеряли юношеского трепета. Позже — безысходным раздражением от невозможности Мишу переубедить. Тот схлопывался, как мидия, стоит Андрею хоть немного забыться. — Ми-и-иш, — вкрадчиво тянет Андрей. — Я попросил тебя лечь на спину. Мы не закончили. — Отстань. Закончили, — говорит Миша и демонстративно тянется к лежащей на тумбочке книжке. Андрей решает в который раз проверить границы. Ну, а вдруг? Раз в год и палка, как говорится. — Нарываешься, — Андрей ловит Мишину руку, прижимает запястье к подушке. Миша пытается отбиться свободной рукой, но и она попадает в плен. Андрей аккуратно пережимает запястья одной рукой, а вторую опускает вниз, скользит ладонью под футболку. Живот мягкий, его хочется затискать, прихватить кожу зубами. Андрей следит за реакцией. Миша зажмурился и замер, как будто ударят его сейчас. Но стрелочка к явному отказу не колышется, да и одной рукой Андрей по-настоящему взбрыкнувшего Мишу не удержал бы, они оба это знают. Кожа мягкая, от пупка вниз идёт дорожка щетины. Миша сбривает всё, что считает лишним. Андрей проводит пальцами вверх-вниз, легонько царапает короткими ногтями кожу. Дурак такой, ну, нравится ведь. Поджался, в мурашках весь. А что с ним будет, если провести не пальцами, а языком? — Всё, — Миша хмурит брови, и это уже точно «нет». Андрей отпускает его, сам поправляет задранную футболку. Миша отворачивается, поджимает колени к груди. Перегнул? — Так и будешь там сидеть? — ворчит Миша. Андрей ложится рядом, грудью к спине, закидывает на Мишу руку. Специально повыше, не трогая больше живот. — Мих, ну не пизжу же я тебе, нахуй оно мне надо? Правда нравится всё. Этим своим «нравится» Андрей недвусмысленно упирается Мише в поясницу. — Завались, — отрезает Миша. Больше Андрей не настаивает. Бесполезно, на сегодня сеанс окончен. И так зашли намного дальше обычного. Может, если вот так, понемногу… — Свет выключи, — прерывает Миша мысль Андрея. — М? А. Андрей подрывается с кровати. Ну, и хуй с ним, что как-то не по панк-рокерски.