Семейные ценности Эрика Леншерра

Дождь лил не переставая уже неделю. Настроение и без того было ни к черту, так еще и эти потоки воды доставляли всем массу неудобств. В похоронном бюро так и сказали: «Столько неудобств с этими похоронами! Вот угораздило её помереть весной? Не могла до лета дотянуть?» Не могла. Мать Питера никак не могла стать удобной и помереть в более приемлемый для похорон сезон. Она всегда все делала не вовремя и всегда не так, как от нее хотели. Даже Питер у нее был «не ко времени и не к месту». Он хорошо запомнил слова ее родни, которые каждый раз тыкали ей внебрачным ребенком от не пойми кого. Питер так и думал до шестнадцати лет, что его отец не пойми кто, просто фамилия в нужной графе свидетельства о рождении. В их семье это не обсуждалось, тема отца Питера была как бельмо на глазу у всех, и на его редкие вопросы ответом был подзатыльник или от матери, или ещё от кого, кто был поблизости. Мать его, к слову, не отличалась большим рвением в воспитании сына и, насколько могла, самоустранялась в этом процессе, обеспечивая минимальное из разряда «сыт, одет, умыт, не болен». Сейчас Питер понимал, что не может вспомнить, любила ли его мать на самом деле? Иногда ему казалось, что если в их доме вместо него появится другой ребенок, а он сам исчезнет, то его мать не заметит никакой разницы. Теперь он не мог сказать что конкретно его раздражало в происходящем: неожиданное внимание окружающих и их сочувствие, или то, что ему особо не оставили выбора? Хотя нет, выбор у него был, и даже богатый! Он мог остаться в доме отца матери и еще года три выслушивать от всех кому не лень нравоучения и претензии, или поехать в интернат, где он точно свихнется в компании таких же брошенных подростков, как он сам. Был еще третий вариант, который ему абсолютно не нравился и пугал до усрачки — его отец. Внезапно объявившийся на горизонте мужик с личным шофером, в костюме с иголочки и оплативший похороны матери до цента. Он даже оплатил ее долги, чтобы ответчиком по ним не стал Питер, по достижению им совершеннолетия. От того, как этот мужчина смотрел на него, у Питера распрямлялись кишки и по спине мерзко скатывался холодный пот. Он не был каким-то уродом, как раз наоборот, но его ничего не выражающий, кроме холода и безразличия взгляд не давал Питеру покоя. Те несколько раз, что он его видел, тот не обмолвился с ним и словом, даже не кивнул головой в знак приветствия. Питера откровенно тошнило от происходящего, и он с тоской размышлял о своём будущем, не видя в нем ничего хорошего.