Наш школьный быт

В ближайшие минуты Джайро заглядывал во все углы, но не мог найти друга. Когда начал обходить комнаты по второму кругу, зашёл на кухню и обратился к подросткам, потягивающим пиво, которые играли в карты за столом: — Парни, друга моего не видели? — Та вроде наверху. — Наверху?.. — Джайро недоверчиво кинул взгляд на лестницу. — Окей, спасибки. Основное действие происходило внизу, поэтому он даже не подумал, что Джонни может быть на втором этаже. Поднимаясь по тёмной лестнице, он задумался, как Джонни добирался до второго этажа, потому что сделать это на коляске самостоятельно было довольно сложно. Может, ему помогли? Джайро резко остановился. «Ну да, конечно, с чего бы Джонни забираться на второй этаж одному, это же бессмысленно, — размышлял он. — Скорее он… скорее он уже нашёл себе девку, и… Обжимается с ней в комнате хозяина дома?!». Значит, он тут старался, знакомился для него, нахваливал его перед девушками, а он, ничего не сказав, улизнул непонятно с кем наверх? Джайро показалось это весьма несправедливым. Он подошёл к комнате, приложил ухо к двери, прислушался, оглянулся, чтобы проверить, есть ли рядом кто-то — он не хотел наводить слишком много шума, было бы достаточно, если бы это осталось между ними троими: Джайро, Джонни и таинственной девушкой — постучался и резко открыл дверь. Его встретила пустая комната с небрежно застеленной кроватью, полными комиксов полками, заваленным хламом и школьными принадлежностями рабочим столом. Ещё немного, и он пришёл бы к мысли, что Джонни отправился домой. Он решил не строить теории и просто проверить каждую комнату. В комнате он заметил загадочную дверь. Ему пришлось пересечь ковёр, оставив обувью пару пятен имениннику на память. Он попробовал ручку, которая легко поддалась, и выглянул наружу. Глаза, ещё не привыкшие к темноте, не сразу разглядели открывшуюся картину, но по прохладному ветру и аромату вечерней свежести, так ясно сменившему запах душных людных комнат на первом этаже, стало понятно, что дверь привела его на веранду. Он остановился в дверях на минутку, прикрыл глаза и с наслаждением глубоко вдохнул. Когда он открыл глаза, то уже различал навес, пару кресел, инвалидную коляску, столик, широкое деревянное ограждение и силуэт на нём. Парень сидел на ограждении, прямо над столиком, который, очевидно, использовал, чтобы забраться туда. Он неподвижно смотрел вдаль, подогнув одну ногу под себя, пока вторая свободна свисала над полом веранды. Джайро ощутил порыв холодного ветра, не сильного, но достаточного, чтобы задуматься, не отморозит ли Джонни себе что-нибудь. Его толстовка, открывающая бёдра, была довольно короткой для такой погоды. Джонни обернулся, чтобы убедиться, что его тревожил именно Джайро, и снова отвернулся. Когда длинноволосый оторвал взгляд от бёдер друга, тот уже отворачивался, так что их взгляды не встретились, и Джайро даже не заметил огонька сигареты в его губах. Он просто надеялся, что ночь достаточно темна, и свет далёких фонарей достаточно тускл, чтобы скрыть от Джонни направление своего взгляда. — А где все те ребята из гостиной? Чего ты один сидишь? — он подошёл к другу, стараясь заглянуть в его лицо. — Наигрались с коляской, — Джонни пожал плечами, достал сигарету изо рта, зажав её между двумя пальцами, и выдохнул дым в противоположном направлении от друга. — Можно было… — приветливая улыбка тут же сошла с лица Джайро. — Это ещё что? Кто тебе дал эту гадость? — Не помню, — Джонни опустил глаза, как бы раскаиваясь, но снова затянулся. Джайро заметил зажигалку и полупустую пачку сигарет на столе рядом с ними. — Джонни, не увлекайся этим. Ты знаешь, как выглядят лёгкие курильщика? Я их видел. Настоящие. Очень гадкая штука, врагу не пожелаешь, — Джайро задумался. — Лёгкие здорового человека тоже выглядят противно, конечно, когда их вот так вырезают из трупа и показывают, но с лёгкими курильщика ни в какое сравнение не идёт, Джонни, понимаешь? Джонни не отвечал, не поднимал глаз. Снизу доносилась музыка, шум голосов. Сигарета тлела. — Я много курил раньше… Очень много. Джонни говорил так тихо, Джайро едва различил слова. — Ты?! — он не совсем верил ушам. — Та быть не может. Шутишь? — Нет, Джайро, я… Я был в плохой компании раньше, — взгляд парня застыл где-то в дали, между тусклых фонарей. — Серьёзно? Вы, типа, были плохишами-наездниками? Крали кубики сахара у лошадей и курили за конюшней? Джонни занимался конным спортом до травмы. — Нет, я… Нет, они не были связаны с лошадьми. — Как же ты попал в плохую компанию? — Джайро опёрся предплечьями об ограждение и выглянул вниз. На поверхности воды в полном бассейне отражались звёзды. Конечно, было слишком холодно, чтобы купаться. — Бассейн набрали для показухи. — Это было, когда мой брат погиб. Я пытался забыться, наверное, — его голос звучал не так уверенно, как всегда. Также мягко, но растеряно. Джайро медленно опустился в кресло. Возникло много новой, неожиданной информации. — Я не знал, что у тебя был брат. — Я обычно не говорю о таком, я не знаю, почему, — Джонни потёр лицо, как бы пытаясь прийти в себя, — …я говорю об этом сейчас. — Алкоголь развязывает язык? — предложил Джайро. — Да. Да, точно, — Джонни глубоко затянулся. Как Джонни не отрывал взгляда от улицы, так и Джайро уставился в одну точку веранды. Он не очень понимал, что нужно было говорить в такие моменты. Поэтому, он решил сказать правду: — Я рад, что ты больше не в своей плохой компашке. Мне нравится проводить время с не-уголовником-Джонни. — А что изменилось? — вместе с дымом в воздухе повисла тяжёлая пауза. — Что изменилось, Джайро? — Что ты имеешь в виду? — Джайро поднял голову, но увидел только опущенные плечи и затылок парня. — Сигарета напомнила мне о том времени. И я понимаю, что так ничего и не изменилось. Я чувствую себя также: я встаю каждое утро, я собираюсь в школу, я сижу там, я делаю что-то, ем, моюсь, ложусь спать. Но я не понимаю, зачем я это делаю. Я не знаю, чем я буду заниматься. Зачем буду. Но это, наверное, нормально? Многие школьники живут бесцельно. — Да, думаю, это такой период, — когда речь перешла от проблем Джонни к проблемам старшеклассников в общем, Джайро нашёл силы поддерживать разговор, — старшеклассники, по сути, ещё дети, а от них требуют взять и решить, кем они хотят быть до конца жизни, пугают экзаменами целыми днями. Конечно, люди не понимают, зачем живут. Голос Джонни звучал подавлено: — Но, Джайро, я давно это чувствую. Проблема и не в том, что я не знаю, кем хочу быть. Мне кажется… чем больше усилий я прикладываю, тем хуже всё становится. Моя жизнь несколько раз разделялась на до и после, когда брат умер, когда меня подстрелили, когда… Старший подумал, что уловил нить разговора. В его голове возникло несколько идей для советов. Он заложил руки за голову, закинул ноги на столик, откинулся на спинку кресла и ободряюще начал: — Эй, эй. Я знаю, бывает, что кажется, будто весь мир против тебя, но на самом деле… — Нет, Джайро, мир не против меня, — младший прервал друга и наконец-то повернулся к нему лицом: его голос и губы подрагивали, глаза блестели, огонёк тлеющей сигареты дрожал в сжатой ладони, как беспокойный светлячок. — Мир слишком добр ко мне, я этого не заслуживаю и когда-нибудь поплачусь за это. Джайро нахмурился. Он не привык, чтобы друг его перебивал. Но ещё больше его удивило испуганное выражение глаз парня — полные слёз, в тусклом свете, они казались совсем стеклянными. Он и сам испугался, и вида Джонни, и его слов, и звучания голоса, проникнутого сакральным ужасом. Он больше не мог поддерживать непринуждённую позу, поэтому убрал ноги со стола и медленно положил руки на подлокотники кресла. Он подался вперёд, заглядывая в мокрые глаза, чтобы постараться понять. Стеклянные глаза молчали. Джонни тоже молчал. Шум с первого этажа стал таким далёким, будто доносился из другого мира. Джайро нарушил тишину: — О чём ты? — Я… о том… что… — Джонни опустил глаза и развёл подрагивающие руки, всхлипы мешали ему говорить, — …всё, что со мной происходит — это дело… моих рук. Я знаю… Джайро нахмурился сильнее, его ладони невольно сжали ручки кресла. Он понизил голос и произнёс с укором: — Эй. Джонни. Опять винишь себя во всех бедах мира? Судя по дёрнувшимся плечам и ручейкам слёз, пробежавшим по бледным щекам, он попал в точку. — Джайро, я ведь… правда виноват. Я сильно облажался. С самого начала… — он говорил с трудом, — …если бы с самого начала я был нормальным сыном, мой брат бы не… Длинноволосый встал, сократив расстояние между ними, и снова понизил голос, как будто рядом был кто-то, кто мог бы их услышать: — Ты же не хотел ничего плохого. Ты хороший человек. — Нет, совсем нет… я думал только о себе… Он был прав: я — эгоистичный ублюдок. Звонкий звук пощёчины разрезал воздух. Зажжённая сигарета выпала из рук и полетела на землю. Джонни машинально схватился за щёку и покачнулся. Опомнившись, Джайро схватил его за запястье, чтобы тот не выпал с веранды. Младший молча посмотрел ему в глаза. В них не было ни злости, ни боли, только застывшие слёзы и непоминание. — Никто не имеет право называть моего лучшего друга эгоистичным ублюдком, даже ты! Это во-первых, — голос Джайро теперь звучал громко, через него выплёскивались скопившиеся чувства, — во-вторых, есть вещи, которые мы не можем контролировать, понимаешь? Твой брат, ты же не зарезал его, правда? Ты же не собирался его убивать? Как он умер? Не отрывая руки от горящей щеки, Джонни уставился в пустоту. Он отрешённо покачал головой, еле выдавливая слова: — Он упал с лошади... Лошадь испугалась… — он старался восстановить дыхание. — Но она бы не испугалась, если бы я не отпустил… — Достаточно, — очевидно, парню было тяжело говорить об этом, а Джайро было тяжело слушать это и видеть его таким, поэтому он не смог сдержаться, чтобы не перебить Джонни. — Ты никому не хотел навредить, этого достаточно. И ты не виноват в том, что тебе наговорил твой придурок отец-алкоголик, и ты не виноват в том, что какой-то псих подстрелил тебя, чёрт, надеюсь он уже сгнил где-нибудь в тюрьме. — Он бы не выстрелил, если бы я не послал его… — Чёрт, ты вообще слушаешь меня? — Джайро скривил губы и немного потряс младшего за запястье. — Ты меня слушаешь, но не слышишь, или не хочешь слышать, да? — Что?.. — Джонни оторвал ладонь от щеки и потёр висок; он с трудом нашёл взглядом зелёные глаза. — У меня слишком кружится голова, чтобы отвечать на такие вопросы. У Джайро застыла кровь в жилах: неужели он так сильно ударил? — Она у тебя сейчас закружилась? — Нет, давно уже, а что? — Хвала небесам! То есть… Это хреново, да. Что ты пил? Джонни отвернулся к фонарям, задумавшись: — Не знаю… Что давали, то и пил. — Чего? Тебе надо быть внимательным к тому, что ты пьёшь. Такому милому парнишке, как ты, могли подмешать всё что угодно. — Какому-какому парнишке? — Джонни бросил шутливый взгляд на друга. — Так, я серьёзные вещи говорю, не прикалывайся, — Джайро искренне считал, что Джонни выглядел объективно мило, так что, если он говорил об этом, это не должно было звучать странно. — Какого ты сидишь тут на ограждении, если у тебя голова кружится? Тут свалиться, как нефиг делать. — Так ты меня держишь, — Джонни посмотрел вниз за спину и, играя на нервах старшего, игриво наклонился над землёй. Слёзы начали высыхать, его лицо приняло привычное выражение спокойствия, но было каким-то отдалённым. Джайро и правда всё ещё держал его запястье, и теперь сжал его с такой силой, что боялся сломать. Он проговорил сквозь зубы: — Джонни, мать твою, если сейчас ты упадёшь, я тебя не удержу. — И что? Это стало последней каплей для Джайро. — Так, поехали домой, — он взял парня под мышки, как котёнка, и поднял, чтобы усадить в кресло. Тот не сопротивлялся. — А как же твои друзья? — простодушно спросил он. — Я уже наобщался с ними. Что мне, до утра тут сидеть? Я не пойду в школу в таком виде. — А как же… девушки? — Джонни вопросительно изогнул бровь. — А-а-а… Я не в их вкусе, — Джайро повёз Джонни прочь с веранды, не заморачиваясь с тем, чтобы закрыть за собой двери, — …тут ловить нечего. Парни чудом спустились с лестницы и направились к входной двери. Девушки, которые всё это время томились в ожидании итальянца, умирали со скуки на диване, пока его товарищи безрезультатно пытались увлечь их приставкой. Заметив Джайро, спешно везущего Джонни к двери, шатенка опешила, а брюнетка вскочила и крикнула: — Джайро?! Куда ты собрался? — У моего друга болит голова, и мы идём домой! Джонни нахмурился и обернулся: — Вообще-то, у меня не болит голова… Джайро быстро сориентировался: — У меня болит голова, и мы идём домой!!! Всем спасибо, всем пока! Дверь хлопнула. Потеряв дар речи, девушки молча переглянулись. — Что это было?.. — Сама не знаю, Кэнди… — шатенка робко потупила глаза, — …но давай пообещаем, что больше не будем обе заигрывать с одним парнем? Ничего хорошего из этого не получается. — Да. Да, Эшли, я думаю, ты абсолютно права, я обещаю. Даже если это горячий итальянец с длинными волосами. Ты тоже пообещай. Шатенка зажмурилась и с трудом повторила: — И я обещаю… Даже если это горячий итальянец… с длинными волосами.