Наш школьный быт

— Не холодно? — спросил Джайро. — Нет. — Заскочим ко мне? — Нет, вези меня домой… — Джонни потёр переносицу. — Мне нехорошо. — Ладно… — Джайро сжал губы и на секунду задумался. — Обещаешь, что ничего с собой не сделаешь? Младший возмущённо обернулся и заглянул ему в лицо: — Я похож на самоубийцу? — Вообще-то, да, немного. Особенно когда свешиваешься с балкона, — признался Джайро. Джонни нахмурился, задумчиво опустил глаза. — Ну, не настолько, как раньше, — спохватился Джайро. — Сейчас намного лучше, чем год назад. Джонни сложил руки на колени и повернулся лицом к дороге: — А что тогда было? Я плохо помню то время. — Мы тогда впервые встретились, — длинноволосый поднял глаза на звёздное время, вспоминая былые дни. — Я помогал отцу в больнице, он сказал, есть мол пациент моего возраста, и чтобы я посмотрел, что с ним да как. Я прихожу, а там ты, такой бледный и худой, и вся тумбочка тарелками с едой заставлена, а ты лежишь себе. Я такой: «ты чего не ешь?», а ты такой: «я всё потерял, есть не хочу, жить мне незачем, безнадёга полнейшая». А я такой: «мужик, это жёстко, мне очень жаль. Хочешь послушать, какую я песенку придумал?». — Да, точно. Это было сразу после несчастного случая. Мне тогда нужен был кто-то… такой, как ты. — Так ты обещаешь? — Что…? — Джонни нужно было время, чтобы вернуться к настоящему. — Да, хорошо. — Если ты вскроешься, я тоже себя убью… Нахмурившись, младший резко обернулся и сурово заметил: — Джайро, это уже слишком. — …Найду тебя в аду и надеру тебе задницу. За то, что не держишь обещания. Джонни уловил шуточный тон угрозы и немного расслабился. — А почему ты решил, что попадёшь в ад? Я думаю, ты хороший человек. — Потому, Джонни, что все суицидники отправляются в ад. Их даже на церковных кладбищах и рядом с храмами не хоронят из-за этого. — Вот как… — он облокотился на спинку кресла, почёсывая подбородок. — Нас всё равно не пустили бы туда вдвоём. Нам было бы слишком весело вместе, а там нужно мучиться. — Тогда пусть вышвыривают нас обоих. — И где мы будем сидеть целую вечность? — Не знаю, — Джайро пожал плечами, — у входа, наверное. Повисла пауза. Джонни устало проводил глазами фонари и светящиеся окна проплывающих мимо домов. Джайро быстро шагал по тротуару, его руки были заняты ручками кресла, но этого было недостаточно: что-то беспокоило его, и он стал вести инвалидную коляску из стороны в сторону, чтобы отвлечь себя. Джонни схватился за подлокотники: — Джайро, хватит, меня сейчас стошнит. — Ладно, щас, последний крутой поворот… — Джайро! — Ладно, ладно. Всё. Он снова повёл коляску прямо. Теперь внутреннему напряжению было некуда деться, и ему пришлось заговорить: — Прости, что ударил тебя. Джонни снисходительно промолчал. — И прости, что наорал тогда ни с того ни с сего в школе. — В пятницу что ли? Я уже и забыл об этом, всё нормально. Джайро продолжил, с трудом подбирая слова: — Я не знаю, почему, но, когда мы вместе, я веду себя как придурок, — он подумал, что ему повезло, что друг сидел спиной к нему; было бы намного сложнее говорить такие вещи под пристальным взглядом пары лазурных глаз. — Честное слово, если бы мне нужно было вырезать аппендицит, и в операционной был бы ты, я бы с дуру ампутировал пациенту ногу. — Очень интересно, — Джонни оценил сравнение. — Может, мне стать врачом? Тогда сможем работать в одной больнице. — Серьёзно, что ли? — А ещё лучше, медбратом, чтобы проводить вместе операции, — Джонни заглянул в лицо зеленоглазому. — Мне интересно посмотреть, что кому ты будешь случайно ампутировать. — Жжёшь, Джонни! Я почти поверил, что ты определился с профессией, — Джайро рассмеялся. — А вообще, лучше не надо. Меня ж посадят… Как твоё настроение? — он замялся и добавил. — Лучше. Лучше, спасибо, — Джонни ответил мягким голосом, по которому угадывалась улыбка. Теперь Джайро пожалел, что тот сидел к нему спиной. Вскоре они подъехали к дому парня. Старший как обычно поднял коляску по простенькому пандусу к двери. Он отпустил ручки коляски и Джонни тут же развернулся на ней кругом, чтобы не сидеть к Джайро спиной. Они молчали какое-то время, провожая взглядом одинокие машины и редких прохожих, вслушиваясь в затухающие звуки моторов и голосов. Свежесть ночной улицы и общество друг друга было приятно им обоим. Было сложно поверить, что совсем скоро их снова захватят школьные будни. После множества пережитых эмоций и выпитого алкоголя, воскресная ночь казалась какой-то призрачной, нереальной. — Джайро, я хочу, чтобы ты знал, — Джонни поспешно схватил запястье старшего, словно хотел остановить его на ходу, хотя тот и не собирался уходить, — …то, что я говорил сегодня — это не просто пьяные бредни. Я постоянно думаю об этом, просто не подаю виду… — Я знаю, — Джайро тепло ответил и сжал его руку в своей. Если бы Джонни поднял опущенную голову, Джайро мог бы увидеть, как его лицо озарила печальная улыбка. Этого короткого ответа было достаточно, чтобы они поняли друг друга. Он мог бы добавить, что рано или поздно всё должно было наладиться, что Джонни не должен был мучать себя переживаниями, что он был рядом, а Джонни ответил бы, что он не мог бы не переживать, но был благодарен другу за всё… но этим двоим не обязательно было говорить, они и так всё понимали. Диалог продолжался без слов. Джонни признался, не отпуская руки друга: — Я люблю тебя, Джайро. Тот рассмеялся: — Ты настолько пьяный? Я больше не буду брать тебя на вечеринки. Или буду за тобой следить, и пить будешь только из моих рук, понял? — Я не против. Джонни осторожно высвободил свою руку: — Думаю, я пойду, постараюсь не заблевать прихожую. — Окей. Будешь завтра в школе? — Конечно, куда я денусь, — Джонни достал ключ из кармана брюк и вставил его в замочную скважину входной двери. — До завтра. — Давай. Спокойной ночи. — Спокойной, — Джонни произнёс тихо, задержал взгляд на Джайро и закрыл за собой дверь, исчезнув в тёмном коридоре собственного дома. Джайро почудилась беглая улыбка на его лице, или это была игра света и тени. Итальянец оторвался от закрытой двери и осмотрелся. Только что тихая и спокойная ночь стала совсем пустой. Больше делать тут было нечего, и он лениво зашагал домой. Теперь и он понял, что чувствует себя нехорошо: голова гудела, ноги были ватными, хотелось упасть на кровать и ни о чём не думать. Порывы ветра неприятно продували лёгкую рубашку насквозь. Перед его вялым взглядом проплывали случайные картинки сегодняшнего вечера. Парни по очереди говорили тост и выпивали за здоровье именинника. Напуганный подросток сидел в коляске. Игра в бутылочку. Джонни не отрывал от него глаз. Кто-то проиграл сотню баксов в карты. Хозяин дома в ярости выяснял, кто прожёг диван сигаретой, а потом оказалось, что это был он сам. У Джонни тёплые руки. Девушки смеялись. Слёзы на щеках Джонни. Джайро выбрал зелёную ламборджини для гонки. Его плечи дрожали, он назвал себя эгоистичным ублюдком. Повсюду красные стаканчики. Джонни выдыхал сигаретный дым. Кто-то споткнулся об бутылку пива и растянул лодыжку. Они стояли под домом Джонни, он сказал, что любит его. Он свесился с веранды, слеза упала с его щеки на задний двор. Именинник загадал желание и задул свечки на торте. Джайро наступил на колесо коляски вместо ступеньки и едва не скатился кубарем с лестницы. Он вскипел и ударил Джонни по лицу. Джонни схватил его руку. Он плакал на веранде. У него тёплые руки. Джайро забеспокоился. Он не мог понять, почему невольно мысленно возвращался к одним и тем же моментам снова и снова, словно пластинку заело. И почему от этих мыслей ему становилось не по себе, а по телу пробегали мурашки. И тогда Джайро понял. — …Я забыл чёртову куртку! — он неприлично громко выругался и быстрым шагом поспешил обратно. Когда он, совсем вымотавшийся и взмокший от быстрой ходьбы, остановился у двери, многие уже разошлись, особенно те, кто собирался в школу завтра, разгар веселья прошёл и, в общем-то, вечеринка подходила к концу. Он громко постучал в дверь. Через пару минут она открылась. Его встречали уже не так доброжелательно, как раньше: — Джайро? Чего тебе? — Чувак, я забыл куртку. —А… — именинник рассеяно оглянулся. — Ты зайдёшь? — Та нет, просто вынеси мне её. — Сейчас, — он зевнул. — Где-то видел её. Через пару минут он вернулся с помятой курткой Джайро. Тот радостно поблагодарил его и сразу оделся — было чрезвычайно приятно спрятать тело от холодного ветра. — Спокойной ночи, Джайро. — Погоди… — длинноволосый потянул на себя ручку двери. — У тебя не будет сигаретки? Парень изумлённо поднял брови: — Ты разве куришь? Джайро пожал плечами: — Нет. — Хех, — парень ухмыльнулся, прикрыв глаза, и достал пачку сигарет из кармана брюк. — Странная вы парочка. Колясочник мне тоже самое сегодня сказал. — Во-первых, у него есть имя. Спасибо, — Джайро взял сигарету и зажёг её любезно предложенной ему зажигалкой. — А, во-вторых, так это ты тут скуриваешь Джонни? Прекращай. Хозяин дома вышел на крыльцо и тоже зажёг сигарету. Он пожал плечами: — Да ладно тебе. Он же сам попросил. Не дам я, даст кто-нибудь другой. «Не дам я, даст кто-нибудь другой» — эта простая истина болезненно отозвалась в разуме блондина, он нахмурился и присел на корточки. Он затянулся — едкий дым обжог ему горло. — Фу, как ты куришь эту дрянь целыми днями? — Человек ко всему привыкает, — именинник глубоко затянулся и медленно выдохнул, — тем более к дряни. Они молча курили, каждый думал о своём. — Ну, до встречи, — хозяин дома затушил сигарету о перила и кинул бычок в урну. — Погоди, последняя просьба, — Джайро встрепенулся, — у тебя есть какие-нибудь таблетки от похмелья? — Ты не перестаёшь меня удивлять. У тебя такой быстрый метаболизм? — Та нет, хочу Джонни занести. — Подожди, что-то было... — он снова зашёл в дом и вернулся с блистером таблеток активированного угля. — Это сойдёт? — Да, сойдёт, спасибочки. С днём рождения ещё раз. Хозяин дома устало улыбнулся ему: — Спасибо и тебе. Увидимся, — он вернулся в дом и закрыл дверь. Джайро остался один на один с сигаретой. Осторожно вдыхал немного дыма, стараясь не закашляться, и поспешно выдыхал. Он пробовал курить пару раз, хотя ему не нравилось это занятие. И он сам не знал, откуда появилось импульсивное желание попробовать снова. Он невольно подумал, что больше года назад, Джонни — который был младше, здоровее и наверняка счастливее теперешнего, тот, которого Джайро никогда не знал и уже не сможет узнать — наверное чувствовал тоже самое, что и он сейчас, когда курил. Может быть, его форфоровая кожа не была такой бледной. Скорее всего, его пшеничные волосы были пострижены короче, чтобы не лезли в глаза во время конной езды. И, вполне вероятно, его голубые глаза были ярче. И тот Джонни, маленький и здоровый, с яркими глазами и румянцем на щеках, проводил время с какими-то ублюдками и отравлял свой организм дымом изо дня в день? Противоречивые эмоции переполнили его, он вскочил, с силой бросил недокуренную сигарету на ступеньку и раздавил её подошвой: — Мерзость.