***
Он хотел бы, чтобы его долгий путь на юг пролегал по земле, пересекая половину севера, через весь Вестерос к Перебитой Руке, Шарль хотел бы посмотреть мир прежде, чем его супруг имел бы возможность запереть его в замке на остаток его дней. Себастьян утешал его, убеждая, что его будущий муж никогда не стал бы делать такого, но Себастьян помнил его юным рыцарем, ищущем вместе с ним славу на турнирах, а Шарль ехал к взрослому мужчине, снискавшем славу для своего имени по всему континенту. Он мог измениться слишком сильно за годы, разделившие их. Шарль хотел бы увидеть цветущие поля Простора и богатство столицы, полноводные реки Перешейка, Шарль хотел бы узнать, как выглядит мир за пределами снегов, но такое путешествие было бы слишком дорогим для небогатого северного лорда в преддверии обещанной долгой зимы, так что Шарлю пришлось смириться с тем, что его ожидали недели морского путешествия. Его отец даже не пришёл проститься с ним на пристани, но Шарль не был расстроен этим. Этот человек никогда не был достойным отцом для них. Себастьян обнял его, прощаясь, в его глазах блестели непролитые слёзы, и Шарль молча умолял его не плакать. Он не смог бы сдержаться сам. «Пусть старые боги берегут тебя, младший брат,» Себастьян потрепал его волосы и шмыгнул носом, так недостойно для лорда, но ни один из них и их окружения не желал обращать на это внимания. Он подвёл его к кораблю, оставив за их спинами сопровождающих слуг, и склонился к плечу Шарля. «Я оставил тебе письмо. В твоих вещах. Открой его, когда будешь далеко от берега и убедишься, что ты один.» Себастьян взглянул ему в глаза, убедившись, что Шарль понял его слова. Он смотрел в ответ встревоженно, выискивая в лице Себастьяна хоть малейший намёк на разгадку его странного поведения, но тот только покачал головой, и Шарлю не осталось ничего, кроме как согласиться. Его корабль отплыл с поздним зимним рассветом, бледным над ледяными водами Студеного моря, оставляя на берегу, исчезающем в морозном тумане, всю прошлую жизнь Шарля. К его супругу. В чёртово Солнечное Копьё. Он набрался смелости открыть письмо Себастьяна только на второй день пути, убедившись, как и требовал его брат, что слуги оставили его в одиночестве после ужина. В тусклом свете свечи в своей тёмной каюте он с трудом разглядел убористый почерк Себастьяна, сломав восковую печать, но всё же смог прочитать. «Мой дорогой младший брат. Мой единственный младший брат. Мне так жаль, что я вынужден сообщать тебе новости так, но, боюсь, что у нас нет выбора. Я не буду томить тебя ожиданием, грядут тяжёлые времена для всего Вестероса. Приближается зима, но помимо этого… мы боимся, что нас всех ждёт очередная большая игра престолов. Я надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я говорю тебе это так, но я также устроил собственный брак и, если боги будут милостивы ко мне, я смогу выйти замуж за лорда Кими до наступления зимы. Я могу только молиться, чтобы ты был там, в Винтерфелле, когда мы станем мужьями. Наши и без того скудные земли опустели, отец, кажется, близок к смерти и больше не принимает никакого участия в делах. Я боюсь, что это конец для нас. Мы не сможем прокормить наших людей, крестьяне бегут в соседние земли, и я не могу их винить. Я останусь в Сером Пике до кончины отца, а после покину его с теми слугами, которые захотят последовать за мной в Винтерфелл. Я надеюсь, ты сможешь понять наше с лордом Кими решение, мы должны уберечь тех, кого сможем, пока не пришла зима и война с юга. Он также дал нам денег на твоё путешествие, я знаю, что не говорил тебе, и мне очень жаль, но наша казна почти пуста, и я не смог бы отправить тебя в Солнечное Копьё. Я надеюсь, что ты будешь счастлив в своём новом доме, Чарли, и ваш брак обеспечит нам политическую поддержку Дорна. Твой будущий супруг знает многое, не бойся задавать ему вопросы. Я люблю тебя, младший брат. Никогда не забывай этого. И да хранят тебя Старые боги.»***
Шарль перечитал письмо Себастьяна ещё несколько раз, будто надеясь, что бумага расскажет ему больше, но строки оставались безмолвными, и в конце концов Шарль вынужденно разорвал письмо и сжёг его в своей каюте, а затем развеял пепел. Он хотел бы сохранить его, как напоминание о своём доме, как подтверждение любви и заботы его старшего брата, но он знал, что это письмо, окажись оно в неправильных руках, может навлечь на них всех слишком много бед. Он мог только надеяться, что Себастьян напишет ему больше писем в будущем, которые он смог бы сохранить для своего сердца. Шарль почти не покидал палубу корабля, надеясь хотя бы так, издали, увидеть грани мира в гористых силуэтах берега за бледными клубами тумана над морскими волнами. Он не мог перестать думать о письме Себастьяна, обо всех его словах. Шарль должен был быть обеспокоен новостями о скорой смерти отца, встревожен и расстроен, но обнаружил, что на самом деле едва ли чувствовал что-то из-за этого среди всех его тревог. Себ был его семьёй, единственным человеком, который заботился о нём, единственным человеком, о котором заботился он, и новость о браке Себастьяна с молодым Хранителем Севера занимала его мысли гораздо больше. Шарль долгие дни с тех пор, как узнал о собственной помолвке, задавался вопросом, почему вдруг сын правителя Дорна вдруг из всех благородных людей Вестероса выбрал в мужья его. Шарль знал, что был красив, особенно по меркам севера, но он был почти уверен, что для солёного принца не было проблемой заполучить в свою постель даже самых красивых и богатых людей, а не второго сына почти обедневшего северного лорда, чей крохотный замок испокон веков был затерян и забыт в Одиноких холмах. Но в свете новостей о браке Себастьяна с лордом Кими это приобретало больший смысл, и Шарль мог только воздать должное политическому гению человека, который замыслил весь этот план. Он хотел бы знать, выходил ли его брат замуж по любви или хотя бы из взаимной симпатии или это было только безобразно прагматичное решение, порождённое политикой. Он хотел бы быть там, чтобы увидеть, достаточно ли хорошо лорд Кими обращался с Себастьяном, мог ли он оценить, каким замечательным и интересным человеком он был, или он видел в Себастьяне только один из инструментов решения проблем. Шарль мог только мечтать о том, чтобы быть в богороще Винтерфелла среди тех, кому посчастливится засвидетельствовать вместе со Старыми богами брак молодого Хранителя Севера, но он слишком болезненно осознавал, что ему придётся навсегда довериться письмам Себастьяна и молиться, чтобы его семейная жизнь хотя бы не принесла ему горя. Шарль старался не думать о собственном браке среди всего этого, потому что даже за беспокойством за любимого брата, за тревогой о будущем всего Севера и его покинутого дома, он всё ещё чувствовал страх. Путешествие казалось ему бесконечным, дни и ночи над солёными водами сменяли друг друга, разделённые лишь движениями солнца над ними; Шарль не представлял, как моряки справлялись с однообразием морской жизни, но они выглядели довольными своей тяжёлой, но свободной жизнью, и он, признаться честно, немного завидовал им. В один из дней Шарль убедил капитана допустить его к карте, на которой были размечены всевозможные морские пути, и с тех пор развлекал себя её изучением, заполняя в своём сознании неизвестные ему части земель и морей. Он прослеживал пальцами редкие тонкие жилы рек песчаного Дорна, запоминал рельеф его гор и пытался отыскать среди мелких схематичных обозначений знакомые замки и вспомнить имена тамошних лордов и леди, даже если его образование не могло соперничать с тем, что давали своим детям более богатые дома. Айронвуд. Адов холм. Звездопад. Солнечное копье. Это его будущий дом, его будущая земля, Шарль считал, что он должен приложить усилия, чтобы узнать его и завоевать своё место в этом совершенно чужом краю. Их корабль несколько раз зашёл в порты по дороге, недолгие остановки, только чтобы пополнить запасы провизии, но Шарль старался использовать каждую минуту, чтобы исследовать всё, что мог, маленькие грязные улочки крошечного порта в Рунном камне и на Тарте, впитывая все эти даже ужасные запахи рыбы и водорослей, крики торговцев и моряков, их грязную ругань и отчаянный гортанный хохот. Он искал для себя впечатлений и эмоций, следы другой жизни, другой культуры, мира, который он, сын далёкого севера, никогда не видел. Его грусть никуда не ушла, но он научился жить с ней, сосуществовать с ней, он давно не брался за перо, но он упивался своими чувствами и из них рождались новые стихи.