***
— КЛЯНУЮСЬ, Я ЧТО-ТО СЛЫШУ! — воскликнул Киришима после следующего урока, безнадежно оглядываясь по сторонам. — Я слышу этот… этот звук весь день! — Какой звук? — спросила Джиро, нахмурившись, она сидела на краю стола и скептически смотрела на него. — Я не знаю! - сказал Киришима. — Это звучит как… как писк или что-то в этом роде! — Скрип, — невозмутимо произнес Тодороки. — Ты уверен, что это не твои туфли? — Теперь, когда вы упомянули об этом, я тоже кое-что слышал, — сказала Иида, нахмурившись. — Я бы не назвал это скрипом, но это определенно что-то… На короткое мгновение Изуку встретился взглядом с Кодой на другом конце комнаты. Кода поднял руки, все стояли к нему спиной, поэтому ничего не видели. «Она говорит, что хочет воды», — объяснил Кода. — «Она может успокоиться, если вы дадите ей немного» Изуку понимающе кивнул, а затем повернулся к своим друзьям. «Я вернусь», — сказал он, повернулся и вышел из класса, взяв с собой рюкзак.***
Некоторое время Изуку думал, что все в порядке, что ему это сошло с рук. А потом, когда они собирали вещи, чтобы отправиться в столовую, к нему подошёл Иида. — Мидория, — начал Иида, — тот звук, который мы слышали весь день… Изуку замер. — Что это такое? Изуку смущенно улыбнулся. Давай, давай, придумай что-нибудь умное, — лихорадочно думал он. Он поднял палец и указал на себя. Иида нахмурился. — Ты молчишь, Мидория. Это был не ты. Изуку опустил руку. В этот момент вокруг собрались остальные его одноклассники, все взгляды были направлены на Изуку, и Изуку знал, что его победили. И он тоже был так близок к тому, чтобы скрыть это… Он наклонился, поднял с пола рюкзак и положил его на стол. Он расстегнул молнию, залез внутрь и что-то вытащил из него. Котенок. Белый, пушистый маленький... котёнок. Пауза. — ЭТО КОТИК!! — Ашидо вскрикнула, все в комнате вздрогнули, включая котенка, и Ашидо помчался через комнату, остановившись прямо перед Изуку. — О БОЖЕ, ЭТО ТАК МИЛО!! Я ХОЧУ ПОДЕРЖАТЬ ЭТО, МОГУ Я ПОДЕРЖАТЬ ЭТО?! Изуку протянул его ей, и она взяла его на удивление нежно, крепко прижав к себе. — Я хочу её погладить! — сказала Хагакурэ, протягивая руку и гладя шерсть животного. — Ой, она такая пушистая! — Где ты её нашел, Деку? — спросила Урарака, одновременно поглаживая шерсть котенка. «По дороге сюда», — Изуку ответил просто. — «И вообще…» Он остановился, решил, что лучше покажет, чем объяснит, затем полез в рюкзак и вытащил из него кое-что еще. — О БОЖЕ, ЕСТЬ ЕЩЁ ОДИН!! — Ашидо вскрикнула; котенок у неё на руках извивался, и Яойорозу вырвала его из её рук. — КАК ТЫ ИХ НАЗВАЛ, МИДОРИ!? В руках Изуку был пушистыё котёнок (этот был чёрный с маленьким белым пятном на одном ухе) поэтому он просто покачал головой, чтобы ответить. Он не назвал ни одного из них по имени, тем утром он нашел их в переулке по дороге в школу и по совершенно случайной прихоти просто... положил их в рюкзак и пошел дальше, не задумываясь. Он не выбирал имена или что-то в этом роде. Он даже не думал об этом. — Я не могу поверить, что они были у тебя в рюкзаке весь день, — сказал Сато, широко раскрыв глаза от благоговения. — Как…? Изуку пожал плечами, прижимая котенка к груди и поглаживая его шерсть. Он чувствовал, как котик мурлыкает в его руке. — Ты протащил двух котов в самую престижную Геройскую Академию в мире, — выдохнул Каминари. — Чувак. Я впечатлён. Изуку слабо улыбнулся. «Протащил» было довольно сильным словом, но оно было довольно точным. Ещё через секунду Ашидо вернула ему котенка, и Изуку крепко, но нежно прижал обоих к своей груди. Они мурлыкали и мяукали на него, и он улыбался ярче. — Эй, подожди, Кода! — Ашидо обернулась к своему другу сзади. — Ты ведь можешь разговаривать с животными, не так ли? Что они говорят? Котята снова замяукали, и на этот раз Кода перевел. «Они сказали, что решили, что Мидория — их ребенок и что они должны защитить его», — ответил Кода. — ВААААААЙ! — Хагакуре взвизгнула. — Это восхитительно! — Какого черта вы, идиоты, творите? — рявкнул Каччан, подходя ближе. — Они просто животные. Котята тут же подняли головы и зашипели на Каччана, обнажив свои маленькие зубки. Каччан сделал шаг назад, хотя его взгляд не померк. — Ой, подожди! — сказал Серо, обращаясь к Коде. — Что они сказали Бакуго? «Гори в аду» — СВЯТОЕ ДЕРЬМО. — Что ты собираешься с ними делать, Мидория? — нахмурившись, спросил Тодороки. — Ты хочешь забрать их с собой домой?.. Изуку покачал головой. Он на короткое время положил котят на свой стол (Хагакуре, Ашидо, Каминари и Киришима собрались вокруг, чтобы посмотреть на них) и поднял руки. «Пока не знаю», — ответил он, покачав головой. — «Я не уверен, что моя семья сможет позволить себе держать двух котят. Но я хочу отдать их тому, кто, как я знаю, позаботится о них…» Кода тут же поднял руку. «Я позабочусь о них», — предложил он. — «Если тебя это устраивает. Моя семья может себе это позволить» — А как насчет твоего кролика Кода? — спросила Иида, нахмурившись. — Смогут ли они поладить?.. «Посмотрим», — сказал Кода, улыбаясь. — «Некоторое время назад у меня был кот. Он с кроликом пришли к взаимопониманию. Я уверен, что котята тоже смогут» — А, понятно, — сказал Иида, кивая. Изуку схватил котят со стола (— Ой, не забирай их пока! — заскулила Ашидо) и отдал их на руки Коде. Котята немного поерзали; Изуку видел, как один из них мяукал на него. — Подождите, это не отвечает на вопрос, как мы их называем! — сказала Хагакурэ. — Нам нужно выбрать имена! — Хорошо! — Ашидо прыгнул вперед и указал на котят, каждого по очереди. — Ты Харуко, — твердо сказала она белому котенку, — а ты Харуки! — Это кажется скучным, — просто сказала Цую. — И они не очень-то похожи на имена, подходящие котенку, если честно. Во всяком случае, не эти котята. — Хэй! — Деку, у тебя есть что-нибудь на уме? — с любопытством спросила Урарака, сразу же все взгляды были устремлены на него, ожидая его ответа. Изуку на мгновение остановился, а затем кивнул. «Фуку», — сделал он пальцами и указал на чёрного. «Домо», — он указал на белого. Ашидо обернулась и посмотрел на Цую. Цую только пожала плечами. — Я одобряю, — просто сказала она. — Ну давай же! — сказала Ашидо, зарывшись руками в волосы. — Они тебе просто нравятся, потому что их выбрала Мидори! Тодороки поднял руку. — Я согласен с именами Мидории. — Предатель! — Вы не можете предать кого-то, если вы никогда не были на его стороне. — Ооооооох, — сказала половина класса. Изуку проигнорировал подшучивание и протянул руки к Коде. Кода вернул котят, и Изуку прижал их к груди, чувствуя вибрацию их мурлыканья и мягкость их шерсти. «Ты можешь прийти к ним в любое время, когда захочешь», — с улыбкой сказал Кода. — «Я забочусь о них, но они все равно будут твоими» Изуку улыбнулся в ответ. — Спасибо, — прошептал он. Каччан закатил глаза. — Вы все такие иди-ОУ! — Он отпрыгнул назад, схватившись за запястье, черный котенок Фуку протянул лапу и схватил его когтями. — ЧТО ЭТО БЫЛО!? — Каччан зарычал на котят. — ХМ!? ТЫ ХОЧЕШЬ ПОДРАТЬСЯ!? Котята дружно зашипели на него. «Они сказали, что победят тебя», — сказал Кода. — Эти котята мне нравятся все больше и больше, — сказала Джиро. Каччану так и не представился шанс «сразиться с котятами» — остальной класс ему не позволил. №2: — Эй, Мидория, лови! Серо бросил ему калькулятор через всю комнату, и только когда устройство покинуло его руку, Серо осознал свою ошибку. — ПОДОЖДИ, МИДОРИ..! Калькулятор ударил Изуку по лицу, и он остановился с растерянным видом. Он моргнул, глядя на калькулятор, затем пересек комнату и посмотрел на Серо. — Я-мне очень жаль! - сразу сказал Серо. — Я не осознавал, что слуховые аппараты не уловят это! Ты в порядке!? Изуку просто моргнул, его лицо было лишено эмоций. «Почему», — сказал он. — «Почему ты бы так поступил» — Прости, я не хотел, прости!***
— Мидория, — спросил Токоями, указывая пальцем, — откуда у тебя этот синяк на лице? «Серо швырнул в меня калькулятор», — просто ответил Изуку. — ОН ЧТО!? — Киришима, который видел заявление Изуку, прыгнул вперед. — СЕРО! ПОЧЕМУ ТЫ БРОСАЕШЬ ВЕЩИ В МИДОРИЮ?! — Ты швырнул в него калькулятор? — спросил Иида. — Зачем тебе такое делать, Серо? — Не стоит швырять вещи в одноклассников! — вмешался Каминари, сердито махнув кулаком. — Это был несчастный случай! Серо вскрикнул. — Клянусь, это был несчастный случай, я не хотел…! №3: Изуку, Каччан, Киришима, Каминари, Джиро, Цую и Сато находились в студенческой гостиной, ожидая прибытия остальных учеников, чтобы перед обедом провести короткий урок по жестам. Изуку сидел на диване с книгой в руке. Он не считал себя большим книжным червем, но чтение определенно было его хобби. — Что читаешь, идиот? — спросил Каччан, стоя примерно в пяти футах от дивана. — Что-то занудное, да? Изуку закрыл книгу и швырнул её в него. Она не ударила Каччана по лицу или чему-то ещё, только по голени, но это была тяжелая книга, и это было больно. Каччан издал короткий вопль от боли, схватившись за ногу. — Оооооо, — в унисон сказали Киришима, Каминари и Сато. — Дикарь, — с благоговением прошептал Джиро. Каччан тем временем поднял голову, глядя на Изуку кровавым убийством. — Почему ты продолжаешь это делать!? — Каччан прогремел. — Хватит кидать в меня подобное дерьмо! Если хочешь что-то сказать, просто скажи это! Изуку поднялся на ноги и повернулся к нему лицом. Он поднял обе руки, чтобы Каччан мог их видеть… ...А потом засунул их себе в карманы. — Ооооо, — снова сказали Киришима, Каминари и Сато, на этот раз громче, а затем Каминари и Сато рванули вперед, схватив Каччана за руки и удерживая его, когда он попытался бежать к Изуку. — ТЫ, ЧЕРТОВ БОТАНИК, ХОЧЕШЬ ПОДРАТЬСЯ, А!? Изуку показал ему язык, и Каччан сильнее забился в рукак, удерживающие его. Киришима, Цую и Джиро наблюдали за происходящим широко открытыми глазами. —...Я не могу сказать, улучшаются ли их отношения…? — сказал Киришима, неуверенно и смущенно улыбаясь и потирая затылок. — Или ухудшаюстя…? — По крайней мере, Изуку-чан может за себя постоять, — сказала Цую. — Хотя я удивлёна, что Бакуго так обиделся… разве он не злился на Изуку-чана за то, что он раньше "жестикулировал" на него? — Да, я это помню, — сказал Джиро, нахмурившись. — Теперь он злится на Мидорию за то, что он не жестикулировал… — ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! ДЕКУ!! Я ВОЗОРВУ ТЕБЯ! Изуку сделал жест "Бла-бла-бла". — ТЫ, ЧЕРТОВ БОТАНИК, Я ТЕБЯ УБЬЮ! № 4: Один за всех было проклятием. Именно в это и верил Тошинори. Каждый обладатель «Один за всех» вел жизнь, полную борьбы, давления и стресса. Финальной игрой для каждого пользователя была битва «Все за одного», это был конечный пункт назначения. И все они либо сразятся с ним и победят, либо сразятся с ним и умрут, пытаясь. Тошинори думал, что победил «Всех за одного». Думал, что наконец-то разорвал цепь смерти и печали. Думал, что он наконец-то снял проклятие, тот факт, что пользователи «Один за всех» стали целью «Все за одного», что «Все за одного» был их главным, предназначенным врагом. Но Тошинори ошибся. Цепь не была разорвана. Ничего не изменилось. «Все за одного» все еще существовало, мощное, угрожающее и смертоносное. И нынешнему обладателю титула «Один за всех» — преемнику Тошинори, Изуку — когда-нибудь придётся встретиться с ним лицом к лицу. «Сегодня было тяжело», — лениво говорил Изуку, пока они с Тошинори шли по коридору после школы на UA. Тошинори попросил Изуку остаться позже, чтобы у них была возможность обсудить новые режимы тренировок, не натыкаясь на других учеников, которые ещё не знали о истинной форме Всемогущего. «Это было здорово», — воздержался Изуку, — «Просто тяжело. Мои одноклассники учатся отлично. Каждый старается изо всех сил. Через несколько недель у нас тренировочный лагерь, поэтому я нервничаю по этому поводу, но это тоже будет здорово.» У мальчика это вошло в привычку. «Бормоча» про себя, наполовину разговаривая с Тошинори, наполовину разговаривая сам с собой. На самом деле это было мило, но Тошинори сегодня особо об этом не задумывался. Его мысли были заняты чем-то другим. Изуку потянул его за рукав, и Тошинори повернулся к нему. «Как дела?» — спросил Изуку, нахмурившись. — «Вы выглядите беспокойным» — Ах, это… ничего страшного, мой мальчик, — сказал Тошинори, отмахиваясь от него. — Не беспокойся об этом слишком сильно. Изуку взглянул на него – как будто знал, что Тошинори лжет, как будто видел его насквозь. Изуку всегда был таким: он всегда мог посмотреть на человека и сказать, что он думает и чувствует. Это было... жутко, если честно Тошинори. Были времена, когда Изуку смотрел на него и чувствовал, что его анализируют изнутри. — …Хорошо, — смягчился Тошинори. — Я думал об Один за всех. Изуку моргнул. «И что?» — Ничего особенного, я просто… — Он сделал паузу и вздохнул. — Изуку… тебя это обременяет? Это... это бремя для тебя? Изуку остановился, одна нога все еще была поднята вверх, и долго смотрел на него. «Что заставляет Вас думать что это так?» — спросил Изуку. Тошинори вздохнул. — С тех пор, как ты унаследовал Один за всех и поступил в UA, ты… ты прошёл через многое. Тошинори почти закатил глаза. Изуку сломал себе руки и ноги больше раз, чем Тошинори хотел сосчитать; его похитили, допросили, били в живот; он стал мишенью Шигараки, у него на руке были шрамы, скрытые черными перчаткими; сбоку на голове у него был шрам, большей частью прикрытый волосами, но всё ещё там, длинный и неровный. У него были сломаны ребра, сломано столько костей, он получил два сотрясения мозга, сражался с Убийцей Героев и выжил… Тошинори волновался. Безумно переживал за этого ребенка, который просто не знал, когда остановиться. Изуку внезапно кивнул, и Тошинори оторвался от своих мыслей. «Да, это бремя», — просто сказал Изуку. Тошинори моргнул. Он не ожидал такой резкости. «Это бремя», — продолжил Изуку, прежде чем Тошинори успел что-либо сказать, — «Но любой, кто пытается стать героем, находится под давлением со стороны мира, со стороны своих пьедесталов, со стороны всех. Вступив в UA, и унаследовав эту силу…» Он улыбнулся, сияя так ярко, что на него было почти больно смотреть. «...Это лучшее, что когда-либо случалось со мной», — сказал Изуку. — «Даже если бы я мог, я бы не стал менять это ради мира. Если бы я мог обменять это на всю ту боль, с которой мне пришлось столкнуться, я бы не стал.» Тошинори снова моргнул. «Так что не вините себя за то, что со мной происходит», — сказал Изуку; он продолжал говорить, а Тошинори оцепенело стоял рядом с ним. — «То, что происходит со мной, происходит из-за того, кем я решил быть. Это происходит потому, что я принял решение стать героем. Я не хочу, чтобы Вы взвалили на себя вину за всё, через что мне пришлось пройти. Всё в порядке.» Тошинори глубоко вздохнул, обдумывая это. И затем он кивнул. — Ты прав, мой мальчик, — сказал он, взъерошивая волосы Изуку. — Ты прав. Изуку снова улыбнулся ему. №5: Ключ холодил кожу груди Шото. С тех пор, как ему дали ключ, он прикрепил его к отрезу шнура и повесил на шею, где он и оставался, независимо от того, где он был и что делал. Напоминание о том, что у него есть дом за пределами адской дыры его собственного дома; напоминание о том, что были люди, которые раскрыли ему объятия и приняли его как часть своей семьи. Мидории действительно были удивительными людьми, Инко и её сын. Шото долго-долго стоял перед входной дверью Мидории. Была середина ночи, воздух был холодным и свежим, и на этот раз Шото был благодарен за левую сторону. Он хорошо справился с балансировкой температур. Он долго колебался, затем вытащил ключ из шеи и отпер входную дверь. Он несколько раз подумывал позвонить заранее, но каждый раз отказывался от этого. Он не мог позвонить Мидории или Инко так поздно ночью. Просто никак. Он открыл дверь и прокрался внутрь, стараясь вести себя как можно тише. Он осторожно закрыл за собой дверь, снял обувь и вошел в квартиру. Он прошел половину коридора, прежде чем заметил, что на кухне горит свет. Он нахмурился. Кто-то проснулся? — задавался вопросом он, медленно двигаясь через комнату, чтобы разобраться. Он заглянул за угол, на кухню. Мидория стоял у столешницы и помешивал что-то в чашке, полной пара, а комнату освещал лишь небольшой светильник над кухонной раковиной. Через секунду Шото понял, что Мидория был без слухового аппарата, а это означало, что он не слышал, как открылась входная дверь. Наверное, мне следует сообщить ему, что я здесь, — решил Шото. — Я не хочу его пугать... Шото повернулся; на стене у дверного косяка был выключатель. После небольшого колебания Шото протянул руку и дважды быстро щёлкнул им. Изуку повернул голову. Моргнул. А потом он испугался, отпрыгнул назад и врезался в край столешницы. «Подожди, подожди», — сказал Шото быстро, Мидория смотрел на него широко открытыми глазами. — «Это просто я. Извините, я не хотел вас напугать» А потом подумал про себя: Ну, это привело к обратному… Мидория наконец успокоился и выпрямился, прижав одну руку к груди, там, где находилось его сердце. «Извини», — сказал Мидория, отступая от стойки. — «Я не ждал тебя. Я думал, что это моя мама» Шото только кивнул. «Моя вина», — сказал он. — «Я должен был сказать тебе, что приду» Мидория снова покачал головой. А затем он внезапно остановился, и на его лице появилось растерянное выражение. «Почему ты здесь?» — он спросил. — Ох, эм… — Шото сделал паузу, сжимая и разжимая кулаки по бокам, пытаясь придумать, как это сформулировать. — Мой отец выгнал меня. Шото увидел в глазах Мидории немедленный переход от любопытства к желанию убийства, и Шото фактически сделал шаг назад. Мидория был в ярости, более злой, чем Шото когда-либо видел его раньше (и это говорило о многом — Шото раньше видел Мидорию злым). Он сглотнул. — Мидория… Мидория ничего не сказал; он просто бросился к нему, схватил его за запястье и потащил из кухни в гостиную. Шото последовал за ним, не зная, что делать дальше. Вокруг Мидории был такой... такой давящий. Осязаемое чувство, опасное чувство, чувство, говорящее: кто-то вот-вот умрет мучительной смертью. И это было адресовано не Шото. — Мидория, успокойся. Мидория совсем не успокоился, и Шото знал, что даже если бы Мидория смог его услышать, это ничего бы не изменило. Мидория отпустил запястье Шото и толкнул его за плечи на диван; Прежде чем Шото успел сказать что-нибудь еще, Мидория повернулся спиной и помчался по коридору. Через несколько секунд он вернулся с охапкой одеял, которые начал накидывать Шото на голову, плечи, одно за другим. Шото смотрел на него, не зная, что делать. Он махнул рукой, пытаясь привлечь внимание Мидории, но Мидория просто повернулся и направился обратно на кухню. Шото сидел и ждал, одеяла были мягкими и каким-то успокаивающими. Мидория вернулся через секунду с кружкой дымящейся жидкости, которую он помешивал ранее. Он вложил её в руки Шото без каких-либо объяснений. «Я не пил из неё», — просто сказал Мидория, первое, что он сказал за последнее время. Больше он ничего не сказал; он прыгнул на диван рядом с Шото и тоже натянул на себя одеяла, прижимаясь друг к другу боками, его и Шото. Шото посмотрел на кружку. Чай. Всё ещё горячий. Он сделал глоток. — Надеюсь, ты не против ромашки, — сказал Мидория. — Это должно помочь тебе расслабиться. Шото уставился на него. Он поставил кружку на пол возле дивана. «Ты говоришь мне расслабиться», — невозмутимо произнес Шото. — «Ты буквально кипятишься» Мидория покачал головой. «Пытаюсь успокоиться», — сказал он. — «Дай мне секунду. Я просто…» — Он на мгновение остановился, вздохнул, вероятно, чтобы успокоиться. — «Я расстроен» Шото только кивнул. Мидория выглядел гораздо более расстроенным, чем он был, что его немного удивило. «Он выгнал тебя», — повторил Мидория. — «Навсегда…?» Шото покачал головой. Ох, как бы ему этого хотелось. «Он сказал, что если я хочу быть неблагодарным...», — сказал Шото, — «...то я могу найти другое место, чтобы переночевать. Хотя я не думаю, что он говорил серьезно. Я думаю, он сделал это, чтобы напугать меня, потому что он выглядел удивленным, когда я действительно ушел.» Мидория кивнул, принимая это во внимание. Шото мог сказать, что он пытался успокоиться, хотя это был процесс. Мучительно медленный процесс. Шото на мгновение отвернулся. «Мне очень жаль», — сказал он наконец. — «Я не должен был приходить. Ты сейчас расстроен. мне жаль...» Мидория ударил его в живот ещё до того, как Шото закончил. Больно было совсем не больно, на самом деле удар был очень легким, но этого было достаточно, чтобы вернуть Шото к реальности. Он снова повернулся к Мидории, Мидория пристально смотрел на него. «Нет», — отрезал Мидория. Движения его были резкими, а глаза сузились. — «Не извиняйся. Это не твоя вина» Шото снова отвернулся. — Конечно, — пробормотал он, зная, что Мидория его не слышит. Да, это была не его вина, это была вина Старателя, Старателя и никого другого. Но это не значит, что он не будет чувствовать себя виноватым из-за этого... Потойте. Шото остановился и повернулся к Мидории. «Почему не спишь?» — спросил Шото. Мидория пожал плечами. Шото нахмурился. «Мидория. Ответь» На этот раз Мидория вздохнул, опустив плечи. «Не могу спать», — сказал он, и движения внезапно стали неряшливыми. — «Бессонница, я думаю. Я не знаю. В последнее время я не могу нормально спать» Шото кивнул. Он это понимал. «Хочешь посмотреть фильм?» — спросил Мидория через мгновение. Шото снова кивнул. Всё, что могло отвлечь его внимание от Старателя, приветствовалось. Мидория схватил пульт со столика и включил телевизор. Должно быть, что-то уже было в плеере, потому что сразу перешло к «Загрузка». — Я что-то смотрел раньше, — сказал Мидория, и пульт оказался у него на коленях, а не в руках. — «Практика чтения по губам» Шото кивнул ещё раз — в третий раз. «Круто», — сказал он. Мидория кивнул, и они повернулись к экрану. Появилось меню, и Мидория запустил его. Он отложил пульт и прислонился к боку Шото, после секунды или двух колебаний Шото тоже прислонился к нему. Одеяла на его и Мидории плечах были теплыми. Мидория был теплым, внутри и снаружи. Это… ...Это было приятно. Фильм начался. Внизу экрана были субтитры, как это было обычно у Мидории. Шото наблюдал; он уже видел этот фильм однажды в доме Мидории, дрянной боевик о каком-то сумасшедшем изобретателе или что-то в этом роде. Он не обратил на это особого внимания. Примерно в середине фильма Мидория внезапно качнулся вперед, широко раскрыв глаза. Шото вздрогнул, не ожидая этого. «Что это такое?» — сразу спросил он. «Ты не слышишь», — сказал Мидория, широко раскрыв глаза, и снова схватил пульт, нажимая кнопку несколько раз. Звук у фильма появился, только сейчас Шото понял, что звук всё время был выключен. «Извини, я забыл, что выключил его раньше», — сказал Мидория, когда громкость была увеличена, а пульт выпал из его рук. «Всё в порядке», — просто сказал Шото. — «Я даже не заметил, что звука нет» Он предположил, что ожидал отсутствия звука, когда был с Мидорией. Он даже не задумывался об этом. Это было... странно, но не ужасно. «Если хочешь, можешь выключить звук», — сказал ему Шото. — «Я особо не обращал внимания» Мидория нахмурился. «Ты уверен?» Шото кивнул. Мидория снова схватил пульт, он не стал убавлять громкость до конца, на этот раз просто выключил звук, и тишина вернулась. Тишина была... приятной, на самом деле. Он слышал дыхание Мидории рядом с собой, слышал собственное дыхание, но это все. Угрожающие, громкие слова Индевора наконец исчезли из его головы, затерявшись в бездне тишины. Комфортная тишина. Безопасная тишина. Молчание Мидории. Тишина, которая никоим образом не была неловкой или неудобной. Тишина, которая была почему-то самой обнадеживающей и утешающей вещью на свете. Тишина, означавшая, что Старателя нет рядом. Тишина, означавшая, что Мидория здесь. Теплый, утешенный и наслаждающийся безмятежностью тишины, Шото наконец задремал. На следующее утро Инко приготовила им завтрак — остатки карри, но ничего страшного. Шото щедро поблагодарил её не только за еду, но и за то, что приняла его. За то, что открыла ему свой дом и дом её сына. За то, что позволил ему остаться, когда ему было нужно. Инко лишь улыбнулась. Грустная, болезненная улыбка. — Мне жаль, что у тебя нет собственного дома, — сказала она. — У меня он есть, — сказал Шото, потянув за ключ, висевший у него на шее. — У меня есть Вы и Мидория. Инко заплакала и обняла его, и, в отличие от прошлого раза, когда он был слишком потрясен, чтобы что-либо сделать, он обнял её в ответ.***
На следующий день они столкнулись со Старателем по дороге в школу. Это лишь образно... Шото ужасно, ужасно не везло. Зачем ему столкиваться с человеком, которого он хотел видеть меньше всего? — Шото, — твердо сказал Старатель, в его голосе отчетливо звучал гнев. Он не взглянул на Мидорию, даже не взглянул на него, хотя они с Шото стояли бок о бок. — Почему ты вчера сбежал? — Я не убегал, — твердо сказал Шото. Его не волновало, что он спорит; отец ни за что не собирался заставить его взять на себя вину за это. — Ты сказал мне уйти. Это, конечно, мои слова, но ты, по сути, так и сказал. — Если бы ты не был таким невыносимым и неблагодарным парнем, Шото, мне бы не пришлось этого делать, — сказал Старатель. — Ты сегодня вернешься домой. У тебя есть несколько больничных, которые ты можешь использовать, не так ли? Ты не собираешься... Мидория шагнул вперед, встав между Старателем и Шото. Он смотрел на Старателя снизу, его глаза сузились и были полны такого презрения и ярости, что Шото показалось, что он смотрит на совершенно другого человека. Шото снова почувствовал это, гораздо сильнее, чем прошлой ночью — горячий гнев, накатывающий на Мидорию волнами. Старатель, казалось, это заметил, и его гнев утих всего на секунду, сменившись легким шоком. Мидория посмотрел в глаза Старателю. Его руки были сжаты в кулаки по бокам, его глаза сузились и приобрели более смертоносный и убийственный взгляд, чем любой из тех Шото, которые он когда-либо видел. Шото мог себе это представить. Он мог представить, как шевелятся губы Мидории, мог представить слова, низкие, хриплые и едва слышные, но каким-то образом достаточно слышимые. — Отвали. Старатель на самом деле сделал шаг назад — нет, он отпрыгнул назад, как будто ожидал, что Мидория прыгнет на него и выколет ему глаза (что, честно говоря, не удивило бы Шото, учитывая ту атмосферу, которую испускал Мидория). Мидория больше ничего не сказал; его пальцы крепко сомкнулись на запястье Шото, и он вместе со своим другом помчался мимо Старателя в сторону UA. Старатель не последовал за ними. Он не посмел. Шото оглянулся через плечо. Старатель шел в противоположном направлении, дальше по тротуару. Мидория отпустил запястье Шото, и тот встал рядом с ним. — Мидория. Мидория повернулся к нему, нахмурившись. Гнев исчез, сменившись обычным поведением Мидории. Шото моргнул. — Ты ужасен. Глаза Мидории расширились, и он отвернулся. «Это так?» — спросил он, неуверенно. — «Извини, я просто…» Он перестал жестикулировать и вместо этого пожал плечами. «Всё в порядке», — сказал Шото. — «Я не боюсь тебя. Спасибо» Мидория посмотрел на него и просиял. Пока они шли к UA, Шото начал думать. Мидория был разным. Он был храбрым. Он был ярким. Он был весёлым. Он был похож на гуляющее солнце. Однако он также был устрашающим, диким, дерзким и не боялся постоять за себя или своих друзей. Он был стратегом, гением, аналитиком. Он защищал, был добрым, заботливым... и был устрашающим, когда злился. Это был он. Это был Изуку Мидория. Это был лучший друг Шото. И у Шото никогда не было бы лечшего друга чем он. Даже через миллион лет. БОНУС: — Этот ребенок Мидория – чертов кошмар, — прорычал Старатель. — Где, чёрт возьми, ты его нашел? Айзава нахмурился. — Если Мидория не доверяет тебе, — сказал он прямо, — я бы сказал, что на это есть веские причины. Парень сумасшедший, но он не глупый. Что бы он ни имел против тебя, я уверен, что у него есть на это причина. Старатель щелкнул языком. — Ребенок должен узнать свое место. Хмурость Айзавы стала ещё сильнее. — Для меня это прозвучало как угроза, — заявил Айзава. — Ты сейчас угрожаешь моим ученикам, Старатель? Ты так уверен, что это Мидория не на своем месте? — Заткнись, — рявкнул Старатель, указывая на него пальцем. — Ты не имеешь права читать мне нотации. Айзава даже не моргнул. — Угрожать студентам — это серьезное дело, — сказал он, и хотя его голос не изменился, изменилось его поведение. Всего за секунду оно превратилось из непринужденного в угрожающее. — Будь осторожен, Старатель. Если этот ребенок не станет для тебя концом, то этим концом стану я. Старатель закатил глаза. Это было всё, что было сказано.