Я вам что, Пушкин?

— Гару, ты любишь Монику? Тут же в голове чередой образов пронеслись три прошедших дня. Есть такие мемы формата “картинка со звуком”. А в моем случае это были картинки с ощущением. Начальная точка — дежурное рукопожатие на первом собрании. Ничего личного, чистая вежливость. И уже сегодня сильная, уверенная в себе глава литературного клуба (вот уж кому пошло бы быть фемкой) цеплялась за меня как советский человек за колбасу по два двадцать. Гарик, да ты же устроил СПИДРАН отношений, можешь себя поздравить. (ну, на самом деле не совсем заспидранил, осталась еще одна галочка, если ты понимаешь, о чем я) Понимаю. Но и геймовер еще далеко, успеется. И надо бы как-то скрыть эту гордость внутри, а то Саёри расстроится. — Нет, — сказал я, — не люблю. Она нахмурилась. Видимо, простой ответ не вполне устроил — требовалась конкретика. Как, блин, на экзамене, поясните и аргументируйте ваш выбор. — Понимаешь, Саёри, — я запустил руку в миску с остатками чипсов, — меня такие вопросы даже удивляют немного, что ли. Люди только в сказках влюбляются с первого взгляда… и в мелодрамах еще. Которые, по сути, те же сказки. Я не могу полюбить человека, которого знаю три дня. Даже симпы на твиче стримерш дольше выбирают. — Что-что? — не поняла Саёри. Черт, опять забыл, что не все занятные выверты реального мира попали сюда. Лицо у бедняги щас было такое же, как у меня, когда Ленка с переводческого показывала пример текста на старославянском. Вроде бы слова смутно знакомые, но от этого еще менее понятные. Надо тщательнее за языком следить. (а иначе он у кого-нибудь во рту окажется) — Забей, неудачная аналогия подвернулась, заговариваюсь уже немного ближе к ночи. Саёри отвела глаза и в смущении затеребила край футболки. — Просто… вчера вечером, когда я позвонила, вы пришли вместе, а потом сегодня в клубе во время чтения стихов… — Это все мое поэтическое мастерство… — попытался пошутить я, но тут же разум уцепился за первую часть фразы, — постой, а с чего ты взяла, что мы пришли вдвоем? Подруга покачала головой. — Гару, шутки шутками, но ты меня дурочкой не считай, ладно? Я еще на улице вас услышала. Если подумать, то в этом ничего такого нет… — Вот именно, — согласился я, — ничего и не было. Мы просто прогулялись по городу, она рассказала мне про клуб, поболтали о том, о сем, кофейку сходили выпить. Некоторые подробности решил опустить. Неприятно ей врать, очень неприятно. Но это реально ложь во спасение, потому что не сомневаюсь, что Саёри вздернется, если выложить ей все как было. Немало работы предстоит и с остальными. Если верить скрипту, Юри и Нацуки придут ко мне в выходные. Вообще прийти должна одна из них, но на этот счет у меня уже есть небольшой планчик. И очень не хотелось бы триггернуть ту сцену, когда Саёри застает нас во время прощания в дверях. Я от нее кринжанул в свое прохождение, не люблю когда столь… тонкие моменты руинят, хоть и с точки зрения сюжета это было необходимо. — В этом ничего такого нет, — повторила Саёри, — Моника же классная, правда? Она яркая, красивая, много знает и умеет… Люди к ней тянутся. Мы знакомы всего-то ничего, с зимы, но за это время ее приглашали на свидания раз пятьдесят. Музыканты, ребята из театра, парни из школьной команды по бейсболу… даже некоторые девчонки, хихи, и… кажется, молодого препода уволили, когда он попытался, — она мило покраснела, — но Моника всем отказывала. Ну еще бы. Я бы тоже был невероятно популярным, если бы контролировал реальность. Такого бы наворотил, что даже описать нельзя… а если и можно, то это нигде не опубликуют. — …она из тех людей, которые помогут тебе решить проблемы, а не создадут новые. А я только и могу что ныть да жаловаться. Интересно, а не подкручивала ли госпожа президент и этот текст? Конечно, она утверждает, что вне скрипта реплики править невозможно. Но уж очень это все сейчас напоминает рекламную агитку. Словно мне звонят из банка и предлагают кредит оформить в два щелчка. По лбу. — Сайка, — я взял ее руки в свои, — может, все из того, что ты говоришь, так и есть, я Монику не слишком хорошо знаю, поэтому судить пока сложно. Но вот какая штука: жизнь — это не соревнование. Если бы бизнес-коучи и мотиваторы с просторов инсты сейчас меня услышали, я бы уже болтался распятый на дверях школы. К счастью, этот мир вирус достигаторства пока не поразил. Наверное. Возможно, где-нибудь в соцсеточках уже и завелись местные молодые предприниматели, стартаперы и криптобро. — Мы же не яблоки на рынке выбираем. Типа, вот эти блестящие, наливные, без пятнышек, классно будут смотреться на обеденном столе, заверните-ка сразу пять кило. Нет, так оно не работает. В реальном мире, меж тем, зачастую именно так и работает. Особенно если располагаешь баблом, чтоб яблочками затариться. Но Саёри об этом знать совсем не нужно. — Не надо людей по ценности мерить. Обидно это. И по сути своей неправильно. Смотри. Допустим, Моника и впрямь очень крутая, харизматичная, вечно занятая, должна быть в пятидесяти местах одновременно… так? Саёри кивнула. — Челу, который любит спокойно чиллить на диване или в комп залипать после школы, с ней будет очень сложно. Часто говорят, что противоположности притягиваются, но на деле это срабатывает редко. У Моники распорядок дня составлен досконально вплоть до “шесть минут на секс не позднее четверти одиннадцатого”. А ему все эти ранние подъемы, йогурт с мюсли на завтрак, фитнес и отжимания даром не сдались. Отсюда что получается? Взаимное недовольство и скандалы. Или возьмем Юри. Я не могу представить для нее испытания хуже, чем выход в свет. Например, визит в какое-нибудь понтовое “Золотое изобилие”. Поэтому экстраверт, который не видит себя без толпы людей вокруг, ее попросту задавит. Ничего хорошего тоже в итоге не получится. Юри вообще больше подходит какой-нибудь мужественный смотритель маяка с обширной библиотекой. Или просто уединенный остров, даже без смотрителя. Поверь, даже для Нацуки найдется свой человек — мало, что ли, на свете ребят, которые кайфуют от унижений… — Гару, ты опять? — надулась Саёри. Впрочем, она повеселела, поэтому тон не получился очень уж строгим, — Нацуки не злая, она… — Сколько ни говори “халва”, во рту слаще не станет, — перебил я. — Халва? — удивилась она. Ну е-мое. Ты же сладкоежка, в таких-то вещах должна быть экспертом. Не разочаровывай меня. — Штука одна вкусная, — пояснил я, — куплю тебе как-нибудь. — Хорошо! Получив это обещание, Саёри неожиданно придвинулась поближе и склонила голову мне на грудь. Не буду врать, я словил легкий испанский стыд, потому что рубашка от школьной формы не вполне свежая. Но Сайку это, кажется, совершенно не беспокоило. Или, как говаривали в мульте про Винни-Пуха, Кролик ничего не сказал, потому что был очень воспитанный. Хм. А к ощущению… востребованности и правда привыкаешь. Приятное чувство. Не могу сказать, что я и в своей реальности был чем-то обделен. Сычевал, да, но в инцельство никогда не скатывался даже в периоды без отношений. Но это чувствуется совсем иначе. Острее, что ли. (еще бы. ты же со школьницами мутишь. педофилия наказуема, отсюда и острые ощущения) — Я веду к тому, — сказал я, поигрывая с ее милым красным бантиком, — что ты выбираешь не того человека, который крутой и стильный и весь из себя, а того, с кем тебе будет комфортно и хорошо. Саёри завозилась, устраиваясь поудобнее, и в процессе чуть не двинула мне головой в зубы. Не обзавелся улыбкой профессионального хоккеиста я только благодаря неплохой реакции. — Кончай давай ерзать, — усмехнулся я. — Просто ты такой… жесткий, оказывается, — удивилась она. А ты чего ожидала, блин? Парень весит меньше Юри, ему впору кирпичи в карманы подкладывать. — Я не жесткий, а обезжиренный, не путай! Саёри засмеялась. — Дурачок ты, Гару. Скажи, а… а у тебя уже есть такой человек? Ну, с которым комфортно и хорошо. Я вздохнул. Какой же чертовски мягкий диван. Совсем не чета моему в гостиной, по сравнению с этим ЛОЖЕМ там стоит дешевая китайская тахта. Прежний Гару, конечно, полный придурок, раз решил, что зашухариться в своем домике будет удачным решением. Никогда таким штукам значения не придавал, но здесь правда уютно. Вообще ламповый вечер вышел. Пицца, по которой я уже успел соскучиться, простая, ненапряжная киношка… (и вот это вот наивное, растрепанное существо, что сопит сейчас у тебя на груди. ждет ответа, между прочим) — Пожалуй, есть, Сайка, — ответил я, прикрывая глаза, — пожалуй, есть. … На второй фильм Саёри уже не хватило, как она ни крепилась. К середине заклевала носом. Справедливости ради, было от чего заклевать — “Тропический ливень” (приключенческая комедия, а по сути та же мелодрама, только в джунглях) оказался еще более унылым, чем фильм про пилотов. Поэтому, когда она в очередной раз зевнула, я взял пульт и ткнул в красную кнопку. — Что такое? — Саёри потерла заспанные глаза, — ты чего, там щас будет самое интересное. Хех, буквально классический прикол про батю, который спит воронкой кверху, но орущий в комнате телевизор выключать не смей, он же смотрит. Третьим глазом, наверное, который во сне только раскрывается. — Забирайся давай наверх, — сказал я мягко, — завтра опять проспишь и в школу голодная пойдешь. Она уставилась на меня своими голубыми глазенками. Смотрели они хитро-хитро. — Все может быть, конечно… — но ведь ты же не оставишь меня голодать, Гару? Купишь в автомате печеньку… Да я че-т не хочу больше ничего в том автомате покупать после того, как яблочного сока напился. Стоило только подумать — и пицца назад запросилась. — Даже не знаю, — подпер я подбородок ладонью, — стоило бы приучить тебя к самостоятельной жизни… — Я очень даже самостоятельная, — насупилась Саёри, — кто еще кого учить будет! Сам недавно потерялся в прострации, спрашивал у меня, где продуктовый… — В пространстве, — поправил я машинально. Хотя, может быть, и в прострации. Шок-то у меня на тот момент был вполне себе настоящий. Я и сейчас не уверен, что он полностью прошел. Может, просто привык уже к этому состоянию. Привыкают же люди, живущие возле железнодорожных путей, к постоянной тряске и дребезжащим окнам. А те, кому не повезло с соседями — к звуку перфоратора или ежедневным бухим колотушкам. И того и другого я в родном районе хлебнул с лихвой. — И в нем тоже! Тебе обязательно быть таким занудой, Гару? — Если б я был раздолбаем, Сайка, на месте этого дома, а может, и этого квартала, уже давно располагалась бы выжженная поляна, как после напалмовой атаки, — напомнил я, — и не спорь, в обратное не поверю. Саёри поднялась с дивана и подхватила поднос с блюдом из-под пиццы, полупустым графином и прочей посудой. Удержать все в одном месте было задачей НЕ ДЛЯ СРЕДНИХ УМОВ, скажем так, но она твердо вознамерилась доказать мне свою мощь. И, что удивительно, смогла. Получившаяся башня несколько раз угрожающе качалась, но в итоге Саёри все-таки добралась до кухонной раковины. — Вот видишь, ворчун, зря переживаешь, — она повернулась ко мне с выражением триумфа на лице. И тут ее нога в симпатичном розовом носочке угодила в небольшую лужу на полу. Наверное, налилась, пока я мыл посуду. Нога тут же поехала. Саёри кое-как удержалась в вертикальном положении, но поднос грохнулся в мойку. Шуму наделал столько, что всех соседей перепугал, наверное. Мне пришлось опустить голову и прикрыть пасть ладонью, чтоб Саёри не увидела улыбки. Орать хотелось дьявольски. Мгновенная карма, дамы и господа. Саёри ахнула и принялась осторожно перебирать посуду. — Ну что там? — поинтересовался я. Ненавязчиво так, вкрадчиво, — разбила? Не порежься, аккуратней будь. Но она, конечно же, порезалась. Когда вышла из кухни, держа левую руку на весу, сразу стало понятно, что случилось. Иначе и быть не могло. Мда, я, конечно, планировал отложить оказание первой помощи до встречи с Юри… но начать придется уже сейчас. — Чего случилось-то? — спросил я, поднимаясь. — Да стакан… — она всхлипнула, — скололся. А я не заметила… «Вы летать умеете? Нет? А чего ж тогда выделывались?» — всплыл в голове один старый анек. Так, Игорян, держи себя в руках. Всем нам иногда надо, чтоб нашелся человек, который не будет ругать и стыдить за криворукость, а просто подует на вавку. Однако просто подуть оказалось недостаточно. Порез оказался длинный и неглубокий, но кровил заметно, без обработки тут не обойдешься. — Ничего страшного, — заявил я, проинспектировав руку, — думаю, справимся без ампутации. Есть хлоргексидин у тебя? Саёри покачала головой. Разумеется, чего ж я еще ожидал. Не удивлюсь, если местные аптеки как лазареты на зонах — ничего, кроме анальгина на все случаи жизни. Потом в голову пришла мысль, что, возможно, Саёри в целом понятия не имеет, что за хлоргексидин такой, потому что в этом мире он называется как-нибудь иначе. Поэтому решил проверить самостоятельно. Ванная в доме оказалась миленькая, довольно просторная. И очень ей подходила — я как будто попал к девочке среднего школьного возраста (звучит это, кстати, довольно крипово). Кругом все “ня-кавайное”. Шторка, усеянная мордами “Хэллоу Китти”, коврик, на котором такая же котейка взмывает над морем верхом на дельфине, вместо держателя для полотенец яркое пластиковое кольцо. Кажется, не только Нацуки любила всякую милую ерундистику. Но меня сейчас интересовало не это. Над зеркалом обнаружился шкафчик с красным крестом. Я раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое. Хлоргексидина действительно не нашлось, как и антисептика вообще. Паршиво, конечно. Но хотя бы чистый бинт был на месте, уже что-то. Уже собрался выходить, когда приметил упаковку влажных салфеток “с обеззараживающим эффектом”. Прихватил и их. Остается надеяться, что производитель не ради рекламы эту фразу прилепил. — Доктор прибыл, — оповестил я, входя в гостиную, — давай сюда свою культяпку, подлатаем ее по-быстрому. Саёри хихикнула и протянула ладошку. Первое впечатление не обмануло — рана действительно оказалась поверхностной, так, чуток кожу сколупнула. Но моя подопечная все равно тряслась, пока я распаковывал салфетки. — Не буду лгать, Сайка, — я покачал головой, — щас немного пощиплет. Или много. Не знаю, насколько эти салфетки хардкорные. Но если ты не будешь дрожать и… — тут пришлось чуть повысить голос, — выдирать у меня руку, КАК СЕЙЧАС, все очень быстро закончится. Саёри слегка покраснела и отвела взгляд. Но контролировать себя и правда постаралась — только ойкала и шипела, как раскаленная сковородка, пока я занимался раной. — Ну вот, — я замотал руку свежим бинтом, — вроде и все. Лучше бы, конечно, мазь еще приложить, но у тебя нет в аптечке ничего. Это, кстати, не дело. Я и салфетки-то нашел еле-еле. — Я как-то не подумала… — созналась Саёри, — никогда не приходило в голову… Вообще, на самом деле, это логично. Мир-то перезапустился три дня тому назад, когда я сюда попал. Или уже четыре? Нет, пока три. На часах еще двадцать минут до полуночи. До чего ж тут дни длинные. В МСК отработал с девяти до шести, похавал, в лигу или валорант поаутировал — и все, пора уже на боковую. Потом снова тот же цикл проживаешь, и так пять дней в неделю. А здесь событий под завязку, чесслово. Хотя устаю к концу дня, в общем-то, одинаково. (а если нет разницы, зачем валить обратно?) Затем, что я не готов всю жизнь прокуковать на тридцати трех квадратных… кхм… в городке размером с типичный российский ПГТ. Даже если это город с травами, цветами и животными невиданной красы. — Короче, пока сойдет. Утром сменишь повязку на свежую. Бинты и салфетки я здесь оставлю. Если сильно заболит, сходи в перерыв к медсестре, надеюсь, завтра она все-таки соизволит пригрести на работу… Появилось знакомое ощущение. Саёри обхватила меня и звонко чмокнула в щеку. — Гару, ты такой славный! Знаю, говорил уже, что ей далеко до Моники и все такое… Черт знает, может, сейчас мне стало как-то особенно приятно от ее слов, но только показалось, что Саёри вполне себе красивая. Было в ней какое-то природное очарование. Простое как две копейки, но подкупающее. — Да ерунда, что ты, — ответил я, — дело-то житейское. Вот когда мой брат однажды с велика свалился и коленом по асфальту прошкрябал, это жесть была… — Брат? — Саёри удивленно подняла брови, — ты никогда не говорил, что у тебя есть брат. Он и правда есть, да только не у Гару, а у Гарика. Пора бы мне перестать их смешивать. — Старший, — пояснил я, — но он сюда не приезжает. За границей живет. — Ого! Круто! А в какой стране? — В Йемене, — вырвалось у меня внезапно. (господи, да почему ты заставляешь меня все время кринжевать?) Глаза Саёри округлились. — Гару, а это где? — смущенно поинтересовалась она. Понимаю. Нелегко признавать свой географический кретинизм. Хотя таких вещей нечего стыдиться. Некоторые, вон, до сих пор время по стрелкам определять не умеют. Тем более черт меня раздери, если я сам с точностью помню, где находится Йемен. — Где-то в Азии, на Аравийском полуострове, что ли, — пришлось обрисовывать туманно, — он всегда хотел стать ученым-арабистом, вот и поехал. Лучше обойдусь без лишних подробностей, на них можно еще жестче засыпаться. Но почему Йемен-то, блин? — Ладно, — я взял униформенный пиджак со спинки дивана, — классно посидели, но мне еще стих подбирать на завтра. Свой написать все равно не успею, да и настроя нет, но полностью схалтурить не могу. Если все принесут стихи, а я — нет, это будет выглядеть как подстава. (класс, теперь тебя волнует, что подумают компьютерные анимешные тянки. как низко пало русское дворянство, Гарик) Я покосился на скомканную салфетку со следами крови, все еще лежавшую на столе. Она выглядела какой угодно, но точно не компьютерной. Если это считать фальшивым, то можно дойти до шизотеорий, согласно которым вся объективная реальность — просто иллюзия, которую проецируют в восприятие наши мозги. — Уходишь уже? — погрустнела Саёри. — Ну да, — ответил я, — не хочу тебе мешать. Сам знаю, как по утрам хочется побыть одному. Она сняла бантик и покрутила его в пальцах. — Ты… ты не помешаешь. Не ходи сегодня никуда, ладно? Постелю тебе на диване, и порядок. Прежде чем я успел что-либо ответить, Саёри принялась наводить суету. Извлекла из шкафа в углу гостиной комплект постельного белья и подушку, вернула столик на середину комнаты, расправила диван. И пяти минут не прошло, а наше место для посиделок превратилось во вполне приличное лежбище. Для одного тюленя средних размеров. (траходром) Цыц. Мне оставалось только стоять столбом и наблюдать за бурной деятельностью. И правда — не так уж она и беспомощна. — Ну ты чего, — улыбнулся я, когда Саёри в третий раз взбила несчастную подушку, — зачем так стараться-то? Тут я буду спать, а не какой-нибудь принц… Она глянула на меня с добродушным снисхождением, как на ребенка, не понимающего самых элементарных вещей. — Гару, ты сегодня постарался ради меня. Мы провели здоровский вечер — посидели, посмотрели кинчик, вкусно покушали. Все было совсем как раньше. Теперь я тоже хочу кое-что для тебя сделать. Какие же грязные мысли начали роиться в моей голове после этой фразы. (прикинь, вот щас она снимет свою футболку, потом шортики, стянет с тебя брюки… диван уже разложен) Кажется, пора пореже посещать сайты… определенной направленности, да. — Ты правда много для меня сделал… за эти дни, — продолжила Саёри, не замечая моей внутренней борьбы, — наверное, странно прозвучит, но знаешь, мне кажется, что с тех пор, как вступил в клуб, ты стал другим. — Другим? — переспросил я, — и как же? Саёри пожала плечами. — Не знаю… я же говорю, что это странно. Просто раньше ты казался менее внимательным, менее обязательным, менее… (живым) — Прости, наверное, опять ерунду выдумываю, — смутилась Саёри, — в общем, спасибо тебе. Вот такенное! — она широко развела руки в стороны, — я очень рада, что ты есть. — Взаимно, Саёри, — признался я, присаживаясь на диван и снова расстегивая многострадальный пиджак. — Если что-то вдруг понадобится, буди меня, — заявила она, — или ищи сам. Ты тут все равно хорошо ориентируешься, хихи. — Вас понял, — махнул я рукой, — так и сделаю. Она подскочила ко мне, вновь крепко обняла и клюнула в щеку. — Доброй ночи, Гару! — Доброй, Саёри. Будильник уже завел, не переживай. После того, как это чудо в перьях все-таки унеслось наверх, я забрался в постель и вытянулся. Не среда, а настоящие американские горки, мать их. Сравнение еще и потому уместное, что меня в процессе блевать тянуло, хех. Но по крайней мере, закончилось все благополучно, более-менее. Я взял мобильный телефон и глянул на часы. Три минуты первого. Отлично. Немалая часть первого акта уже позади. Можно сказать, экспозицию успешно проехали. Пока что удалось обойтись малой кровью, кроме меня, никто не пострадал. Жить в этом мире вполне можно, признаю. А еще, как ни странно, начинаю привыкать к этому телу. Забавно, всегда хотел завести какого-нибудь попугая, например, жако, и научить его этой фразе, чтоб людей пугал, а теперь сам ее в голове кручу. Хорошо бы еще все-таки выкроить пару часиков и лично разведать границы мира. Все-таки Моника не самый надежный рассказчик, как ни крути. Доверяй, но проверяй. Жаль, что не взял телефон у того пацана со скутером. Заплатил бы ему — и доехали часика за полтора. Если останется время, попробую это провернуть. Но завтра, все завтра… Уже почти провалился в сон, когда вдруг в стороне послышалось легкое шуршание. Кое-как разлепив веки, приподнялся на локте и спросил: — Кто там? Воображение вмиг активизировалось и нарисовало кадры один чище другого. Сейчас из густой тьмы, из того темного провала под лестницей выберется нечто. Это Юри? Юри со сверкающими от безумия глазами явилась, чтобы все-таки объединить нашу кровь и плоть в одно целое? Или Моника? Но не та, которую я видел в школе, в клубе, в ресторане (и у себя дома) А другая. Лишенная всего человеческого. Чистый искусственный интеллект. Не отягощенный моралью или состраданием. — Это я, Гару, не бойся. К дивану подошла Саёри. Удивительно, как она при всей своей неуклюжести ни на что не натолкнулась в темноте. — Сайка, что-то случилось? — Нет, — прошептала она, — вот, держи. И подпихнула что-то мягкое мне в руки. Я прищурился и столкнулся взглядом со старым знакомым — Мистером Коровой. — Когда ты… в обмороке… говорил всякое, это выглядело очень страшно. Не хочу, чтоб тебе снились кошмары, Гару, надо хорошо спать. Поэтому вот… я подумала, что сегодня Мистер Корова нужен здесь. Он будет стеречь тебя, пока ты спишь, и прогонит все-все злые сны. Обязательно. Саёри говорила об этом с такой уверенностью, с какой маленький ребенок заявляет, что его папа самый сильный. (опять проклятые ниндзя режут лук, почему именно сейчас?) Я собирался что-то сказать, но Саёри уже успела смыться. Наверное, это и к лучшему. Совсем не знаю, как на такие жесты реагировать, наверняка ляпнул бы какую-нибудь чушь. Удивительно, но после этого темнота уже не таила в себе никаких страшных образов. Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть — смешного плюшевого быка, заступившего на очередную вахту. Кажется, со своей работой он справился — кошмаров ночью действительно не было.