Я вам что, Пушкин?

Очень жаль, что мысли нематериальны. Конечно, в таком случае жизнь стала бы более хаотичной и непредсказуемой. Люди бы держались подальше от домов Стивена Кинга или Клайва Баркера, например. Но при этом мы бы освоили космос, победили рак, научились делать пенопласт из молочной пены и отправили в каждый дом по кошкожене. А я бы поставил будильник, как обещал Саёри, когда мы прощались. Но увы, об этом только подумал. Поэтому утро обрушилось на меня внезапно, как хлесткая двоечка в подворотне за рюмочной. — Гару, вставай! Просыпайся, дурачок! Я насилу открыл глаза. Не сразу, но изображение в них появилось и показало Саёри. Она уже успела облачиться в форму, и это плюс. Но натянула ее косо и криво, это минус. А если учесть что серый пиджак и без того застегивался на ней плохо, то минус был, прямо скажем, ЖИРНЕЕ. Не желая покидать мягкие объятия дивана, я отвернулся от подруги. — Неохота никуда, вот совсем… я приду к третьему. — С ума сошел? — изумилась Саёри, — тебе же влетит потом. Наш первый урок у Такахары, а он злопамятный. Потом ближе к экзаменам все аукнется. Давай, лежебока, поднимайся. Дожили. Теперь Саёри у нас ответственный, рассудительный член общества. Еще одно доказательство того, что от скрипта мы не просто отклонились, а сделали это безо всякого уважения. Что дальше? Юри начнет угорать по манге про каких-нибудь соблазнительных горничных? Увы, избавиться от Саёри проверенным методом “если я не буду на это смотреть, может, оно уйдет” не вышло. Кое-как я выкопался из-под одеяла и побрел в ванную умываться. Хотелось бы, конечно, в идеале душ принять, но как-то неловко делать это в чужом доме. Даже если это дом близкой подруги. (даже не твоей, не забывай) Спасибо, я рад, что ты всегда рядом, мозг. К тому же времени у нас действительно оставалось в обрез, заторчать в душе на сорок минут, как я люблю, не выйдет. Поэтому просто умыл морду, чуть помятую после сна, и зубы почистил. Надеюсь, что синяя щетка не Саёри принадлежала, хех. Отказаться пришлось и от завтрака. Пока запихивал в себя ломоть холодной вчерашней пиццы (только каким-то чудом доживший до утра, божьим провидением), думал, что пора бы уже наладить режим питания. А то вдруг симуляция местная настолько продвинута, что я на подножном корме себе язву запросто наживу или еще какую-нибудь дрянь желудочную. Питание по знаменитому “пятому” столу ведь довольно безрадостное. Об этом узнать пришлось не понаслышке — мать когда-то работала в санатории и время от времени приносила оттуда не только продукты типа масла или круп, но и готовую жратву. Счастья в паровых биточках и мясном суфле еще меньше, чем в плохой концовке ДДЛК, скажем так. Собрались мы в итоге минут за семь, на крайняк десять. Не рекорд, но вполне неплохо. Пришлось, правда, проконтролировать, чтоб Саёри не вошла в свой обычный “режим растяпы” и не забыла дома сумку, кошелек, телефон… (или голову) Здесь преподам вообще не до шуток, на самом деле. Никогда не видел настолько суровых людей. Из них правда можно делать гвозди, а потом этими гвоздями Христа к кресту прибивать. Хотя после ОБЖшника из моей старой школы, который на уроках травил байки про деревенскую бытовуху, кто угодно покажется гением педагогической мысли. (а ты неплохо вживаешься в роль, Гарик, вот уже и заботливым стал) Always has been. Надо признать, Гару был бы абсолютно бесполезен на стометровке. Поначалу по дистанции шел неплохо, даже с небольшим опережением графика, но уже во второй половине, когда мы миновали перекресток, все мышцы в теле начали тоненько пищать от боли. Прямо как голодные комары в тайге. На каком-то этапе Саёри даже меня опередила, а это уже совсем край-беда. Ну почему вселенная не могла закинуть меня в тело какого-нибудь качка? Тут такие есть, половина бейсбольной команды. Я бы на любого согласился, кроме того, с сииим ежиком на голове. (дай этому бедолаге кличку “СОНИК”, фьюить-ха) Несмотря на все титанические усилия, мы все равно опоздали. Да, лишь на полторы минуты, но если Такахара и правда вредный, как говорит Саёри, он и из-за этого бухтеть начнет. Пора бы поторопиться, а то я таких гадов хорошо знаю — их хлебом не корми, только дай показать, кто в местной качалке босс. И мне как-то совсем не хотелось оказаться незадачливым boy next door. После звонка вестибюль и коридоры начали стремительно пустеть. Я было двинулся следом, но вспомнил, что так и не сфотал вчера расписание. А здесь чертовски любят тасовать аудитории, поэтому где там первый урок, черт его знает. Ничего не попишешь, придется наведаться стенду. Я уже направлялся к цели, когда взгляд вдруг выцепил фигуру. Знакомую фигуру. В весьма… провокационной позе. Нацуки стояла на четвереньках и шарила под торговым автоматом. Одной загадкой меньше — теперь понятно, что Юри из второго акта имела в виду. Здоровенная бандура покоилась на четырех коротких ножках. Какие-нибудь раззявы криворукие наверняка не один десяток монет уронили под этот автомат, вполне можно наскрести если не на обед, то хотя бы на булочку или местный аналог “сникерса”. Сам я бы, конечно, не рискнул пластаться таким образом там, где меня могут увидеть люди с глазами. Но если вспомнить лор… папаша у Нацуки тот еще мудак. Его вряд ли заботит, есть ли у дочери что пожрать и что надеть. Поэтому хочешь не хочешь, а крутиться приходится. Когда прижмет, тебе будет похер, что подумают люди вокруг. Я и сам теперь Монике должен… некоторую сумму. (ты вчера в магазе когда затаривался, наличкой же платил? сдача осталась, если не прошляпил где-нибудь, посмотри в карманах) Бинго. Не так уж много, но хватит на банку газировки и что-нибудь съестное. Не люксовый варик типа шоколадного круассана, а победнее. Но желудок набьет. Теперь только надо как-то всучить, а это будет… непросто. — Сводный братик, я застряла, выручи меня, пожалуйста… — понесся язык впереди паровоза. Отлично, верный способ снизить напряжение, сейчас ей совсем не будет неловко. Нацуки застыла на месте и медленно повернула голову. Как только она меня заметила, лицо коротышки побелело. Целая гамма эмоций отразилась на нем за считанные секунды. В основном страх, злость и стыд. — Чего тебе надо, Гару? — прошипела она, — иди куда шел. — А я подкрепиться хотел, — пояснил я, — только приготовился монетку опустить, а автомат уже тебя выкинул. В знак извинения за вчерашний порченый сок, наверное. Нацуки вскочила, яростно отряхивая руки. — Очень смешно! — подбоченилась она, — прямо живот надорвать можно. Ты такой остряк! Человек уронил свои деньги на завтрак и теперь пытается их найти, потому что других нет, вот умора, давайте все дружно над ним поорем. Зря она меня обвиняла. Совсем было не смешно. Я даже немного устыдился своей дурацкой шутки, потому что надрыв у нее в голосе был настоящий, так просто не подделаешь. Если Нацуки все время живет на нервяке, вопросов к ее поведению нет никаких. — Сколько у тебя денег было? — поинтересовался я тихонько. Нацуки нахмурила брови. Тоже розовые, кстати. Выглядело уморительно — еще одно доказательство того, что это натуральный цвет волос. Брови красить стал бы только идиот поехавший. — Зачем тебе это зн… эй, что это ты удумал? — возмутилась она, заметив, что я полез в карман брюк. — Скатерть-самобранка у меня там, — съязвил я, — она, конечно, не фонтан, только котлеты генерировать умеет и соленые огурцы, но уж какая есть. Коротышка посмотрела на меня с легким недоумением. Как будто я сейчас и правда из одного кармана котлету вытащу. (а из другого пюрешку. пригоршней зачерпнешь) Какая песня охренительная, конечно. И куда только запропастился Энджойкин? — Подсоблю тебе малость, — заявил я, извлекая наружу три монетки. Одна — пять “условных единиц” и еще две по десять. Надо будет спросить у Моники, как называется местная валюта. (и какой обменный курс. вдруг релоцироваться сюда выгодно, хихи) — Не надо мне твоих денег, — буркнула Нацуки, — в благотворительности не нуждаюсь, спасибо большое. — А это не благотворительность, — парировал я, — а помощь. Мы теперь с тобой товарищи по клубу. Кто знает, может, это начало прекрасной дружбы, как в одном старом фильме говорили? Нацуки моргнула. На лице промелькнула растерянность, и коротышка уже не очень напоминала фурию, еще вчера обвинявшую меня в извращенности. — Я не смогу тебе их вернуть, — сказала она тихо, — по крайней мере, нескоро. Не нужно было обладать дедукцией Шерлока от Би-Би-Си, чтобы понять, насколько Нацуки было сейчас неловко. Руки крепко сцеплены на животе, глаза устремлены в пол так, словно под нами щас проплывают красивейшие в мире пейзажи. Да, кажется, она хорошо представляет, что такое хавать на завтрак пустые макароны, а на обед — суп из бульонного кубика. Очень… отрезвляющее меню. Установилась тишина, поэтому казалось, что часы в холле тикают оглушительно. Отмеряя время урока, на который я уже безбожно опоздал. Если б эта школа была похожа на мою, тут уже бы шарилась уборщица и наверняка все мозги бы проклевала, почему это мы хер пинаем, когда занятия идут. — И не возвращай, — сказал я и протянул ей ладонь с монетками, — я ж не контора с микрозаймами, не приду к тебе с битой колени крошить. — Ты не понимаешь! — топнула Нацуки ногой, — я не хочу быть должна, вот и все! Можешь сколько угодно говорить, что не надо возвращать, но каждый раз, как мы видимся, я буду думать “о, Гару пришел. Он в целом норм, неплохие стихи пишет, а еще я ему денег торчу!” Даже если взяла копейки, мне не нужно это ощущение в голове, оно мерзкое. С этими словами она отвернулась и снова уставилась на свои туфли. Я вздохнул. Вполне объяснимая штука. Быть в зависимости от кого-то другого и впрямь неприятно, даже из-за какой-нибудь ерунды. Мог бы понять, что у нее чувство гордости довольно… воспаленное. Так, мозг. Есть задачка. Перестань подтрунивать надо мной и сообрази-ка что-нибудь полезное. Задействуйся больше чем на три с половиной процента. И решение действительно нашлось. — Давай так поступим, Нацуки, — сказал я, — щас я тебе дам денег на похавать, а ты мне одолжишь что-нибудь из твоей манги почитать, окей? Показалось, что на мгновение ее глаза загорелись. Мда, кажется, немногие делали этой девочке в жизни подобное предложение. Паршиво так жить, конечно, когда никто из окружающих твои интересы не разделяет. Но привыкнуть можно. И это тоже прискорбно. Однако ее радость быстро сменилась прежним недоверием. Нет, ворота, конечно, под тараном поддались чуток, но еще стоят. (какая-то сексуализированная метафора, не находишь?) Что-то у тебя все в последнее время сексуализированное, бро, соберись. — Ты такое читать не будешь, — сказала Нацуки. Грустно так констатировала, почти как непреложный факт. — Почему это? — возразил я, — мои вкусы, конечно, в чем-то специфичны, но я разные штуки люблю. Думаю, раз у тебя серьезная коллекция, что-нибудь точно найдется. Прямо в яблочко. На капельку лести она среагировала как акула на бычью кровь. Сразу плечи расправились, осанка выпрямилась, словом, настоящий бойцовский чихуахуа — все лодыжки до костей обгложет, берегись. — Серьезная? Ты сейчас разговариваешь с топ-1 коллекционером манги в этом городе, Гару! Я подумал, что сейчас сияние короны на ее голове выжжет мне к чертям глаза. За спиной у Нацуки развевался то ли плащ Супермена, то ли королевская мантия. Топовый коллекционер манги. Вот и идея для подарка на днюху — сверстать сертификат с этим… званием, нашлепать на принтере и ей вручить. Чтоб было, так сказать, документальное подтверждение. (ты серьезно собираешься тут чьи-то дни рождения праздновать?) — …Сиро, конечно, считает, что у него собрание лучше, но он дилетант конченый. Ну и плевать, что у него есть подписанный экземпляр “ВОДОПРОВОДЧИКА В КОРОЛЕВСТВЕ ГРИБОВ”, это чтиво для задр… — Так мы договорились? — я почувствовал, что если не остановлю Нацуки, она пробухтит до конца дня. — Договорились, — она взяла монетки и тут же ими воспользовалась. Автомат пискнул и выдал шоколадный батончик… хотя нет, настоящий батон размера XXL, и банку лаймовой газировки. Нацуки деловито откупорила банку, отпила сразу половину (с преувеличенным выдохом, как в рекламе) и вгрызлась в батончик. — Пошли, — коротко бросила она мне, подхватив с пола сумку. — Ага, — кивнул я, — так ты правда считаешь, что я неплохие стихи пишу? Нацуки хихикнула. — Ну, они… не ужасные. Но тебе надо учиться. Много! И каждый день! Лет через десять упорного труда, ты, может, и сумеешь написать что-нибудь, близкое к моему уровню. Процентов на тридцать… Процентов на тридцать я оценивал свою выживаемость, подходя к классной комнате. Если по чесноку, нынешнего Гару сложно было назвать примерным учеником — на домашнюю работу я откровенно забил. Поэтому не было никаких сомнений в том, что скоро все преподы захотят моей крови. Но что тут поделать — прохождение унылой школьной программы никак в текущие планы не вписывается. Вселенная, однако, меня поняла и сжалилась. Зловещий Такахара заболел и на работу не явился, а замещающий его чел никакого интереса ко мне не проявил. Да и ко всем остальным тоже — монотонно бубнил что-то, поминутно заглядывая в учебник. У нас в шараге тоже такие кадры были, особенно на малозначимых предметах типа анатомии. Придут, откроют с ноута сляпанную в Пауэрпойнте презентацию и полтора часа ее пересказывают. В такие моменты остро чувствуешь, как утекает твоя жизнь. Никто ведь эти полтора часа не вернет… Сказка о потерянном времени длилась долго, но наконец закончилась, и пришла пора идти в клуб. Этот маршрут становился уже привычным, отметил я с некоторым удовлетворением. Даже Саёри по пути захватывать не стал. Тем более она вроде как прокололась то ли с физикой, то ли с чем-то еще и должна была обсудить с преподом выход из данной щекотливой ситуации. Мое положение оказалось гораздо лучше — сегодня никаких убийственных глюков не случилось, поэтому до дверей добрался без приключений. — Всем салют, девочки, — возвестил я. Ответом на мое приветствие послужила отчаянная ругань, доносящаяся из кладовки. — …ну нахера так делать-то, блин? Ведь знает же, что не всем в мире повезло вымахать такими дылдами. Бесит такой эгоизм, просто капец как выхлестывает… Я покосился на Юри. Та пожала плечами и склонилась над книгой. Ей явно хотелось оказаться подальше отсюда, там, где взрывная волна не достанет. Я же, собрав все мужество в костлявый кулак Гару, направился к кладовке. Так и есть. Нацуки, раскрасневшаяся и злющая, пыталась дотянуться до ящика, стоявшего на верхней полке высокого стеллажа. — Какого дьявола ты здесь шумишь? — поинтересовался я. Нацуки повернулась ко мне. — Гару, иди погуляй где-нибудь полчасика, не насилуй мозги. Не видишь, я занята? — Не только вижу, но и слышу прекрасно, — пояснил я, — и весь этаж вместе со мной. Ты своими воплями Юри до инфаркта доведешь. Словно в подтверждение моих слов с парты, где сидела Юри, донесся тягостный вздох. Нацуки фыркнула и дернула плечами, будто отгоняя какое-нибудь мерзкое насекомое. (Эми любит пауков) — Ничего твоей разлюбезной Юри не сделается. Хватит быть тепличным растением! Ты что, думаешь, я просто так, ради шутки тут усираюсь? Далее последовал еще один сумбурный спич о том, как некоторые легкомысленные президенты совершенно не думают о людях, которым в жизни (все не так легко ДОСТАЕТСЯ, хихи) Уверен, где бы Моника сейчас ни была, она наверняка словила нехилый приступ икоты и пару раз подавилась. Например, каким-нибудь мокко на веганских сливках. Нацуки наконец замолкла и вновь бросила все силы на то, чтобы достать коробку с мангой. Увы, коробку Моника закинула действительно высоко — с коротышечным ростом нипочем не достанешь Я потер переносицу и невольно ухмыльнулся. Знакомая сцена. Сейчас Нацуки схватит офисное кресло, на котором обычно сидит Моника, заберется на него, а там подумает, что я заглянул ей под юбку… (а ты бы заглянул, признайся?) Нет, идея хорошая, но лучше мы это скипнем. Совершенно нет желания сценку из дурацкого аниме разыгрывать, ее как будто озабоченный школьник писал. Нацуки и впрямь направилась к преподавательскому столу, бормоча что-то себе под нос. До чего ж упертая девица, черт возьми. — Не суетись, Чип и Дейл уже спешат на помощь, — остановил я ее и подобрался к стеллажу. (на Чипа и Дейла ты не очень тянешь, братан. Скорее на Стулолицего Чиппендейла) Челлендж меж тем вышел нешуточный — даже для Гару оказалось высоковато. Хм, может, у Моники руки длиннее? С моим прежним ростом я бы даже не парился, а тут самому пришлось на цыпочки встать. Но в итоге все получилось как нельзя лучше… е-мое, почему так тяжело-то? Нацуки туда кирпичей нагрузила, что ли? (почему кирпичей? Представь, что она все это время хранила тут МАНГО) Самое время для каламбуров, клоун, сконцентрируйся. Пыхтя, я вынес коробку из кладовки и грохнул ее на парту. — Не благодари, — выдохнул я. Нацуки уперла руки в бока. — Вот еще, — заявила вредная девица, — я бы и без тебя справилась. В два счета! Я утер пот со лба. На улице, как назло, было градусов двадцать семь и ни единого ветерка. Совершенно не располагающая к нагрузкам погода. Терпеть не могу жару. С удовольствием жил бы где-нибудь в Норвегии или Канаде. И не только потому что я холодоеб. — Так давай я обратно ее запихну тогда, а ты достанешь. И тебе разминка, и мы с Юри развлечемся. Услышавшая свое имя Юри вынырнула из книжки, робко глянула на меня и углубилась обратно в чтение. Нацуки в ответ что-то проворчала, но я уже ее не слушал. Пока Саёри не пришла и не заболтала меня вконец, надо бы переписать стишок на сегодня. Моника же просила… — Эй, — чья-то железная хватка взяла меня за локоть. Я повернулся. Нацуки стояла и глядела на меня. Требовательно, как налоговый инспектор на злостного должника. — Пойдем, — сказала она коротко и буквально сдернула меня со стула. — Куда? — не понял я. Нацуки тряхнула розовой гривой. — Туда. Ты же хотел бартер, не? В голове всплыл наш сегодняшний утренний уговор. — Да, но я че-т думал, что ты мне просто одолжишь книжку на денек-другой… — Ага, щас, — она сверкнула глазами, — чтоб ты ее порвал или заляпал своими жирными пальцами? Ну уж нет! Читать будешь под моим присмотром. И только попробуй хотя бы помять страничку! Сразу же за заменой пойдешь! — Нормальные у меня пальцы, — обозлился я, — можешь сама убедиться. (ммм, на фингеринг намекаешь? тонко, Игорян, очень тонко) — Это сейчас, — не смутилась Нацуки, — а дома ты, может, сначала крылья куриные в остром соусе пожрешь, а потом за ценные вещи хвататься будешь. Не, так не пойдет. Пошли вон к подоконнику сядем, душно сегодня. Не имея ни желания, ни возможности спорить, я покорился. Устроились мы и правда под окном — привалились к стеночке у входа в кладовку. Сначала думал, что капец моей спине придет, но оказалось неожиданно вполне удобно. Коротышка тем временем внимательно перебрала ряды одинаковых корешков в коробке и выцепила нужный. — Вот, — протянула она мне глянцевитый томик, — это шедевр. Я глянул на обложку. “Девочки Парфе”. Именно по этой манге она и фанатела в игре, все так. На меня смотрели четыре девицы… очень непохожие друг на друга. (хех, мета-комментарий?) — Перед тем, как начнешь, расскажу немного про героев, — деловито заявила Нацуки, указывая на высокую девушку с синими волосами — это вот Минори. Она в команде лидер. Рассудительная, отважная и всегда ведет остальных за собой. Немного зануда, но это не раздражает. Это — ее палец сместился, — Касуми, — любит веселиться, вечеринки, ходить по кафешкам, и все такое. Чисто комедийный перс, но когда надо, и она может задницу надрать! Касуми соответствовала своей характеристике — лохматая рыжеволосая пигалица с улыбкой в шестьдесят четыре зуба и (почему-то) венчиком в руках. — Дальше у нас есть Акико, — продолжала Нацуки, тыча пальчиком в нескладную девушку в очках, весьма напоминавшую Юри, — она очень умная, почти гений. Шарит в компьютерах, гаджетах и прочей технике. Если надо собрать какое-нибудь хитрое устройство, а такое здесь часто бывает, то Акико это сделает. И наконец моя любимица — Рина! Рина все делает по-своему, поэтому у них часто возникают терки, особенно с Минори. Но несмотря на сложный характер, она всегда за подруг горой. Когда я посмотрел на Рину — художник изобразил ее в мотоциклетном комбинезоне, с руками, сложенными на груди, прям эталон крутости родом откуда-нибудь из девяностых, в голове что-то щелкнуло. (мы не жалкие букашки) Черт возьми, да это же Черепашки-ниндзя! Только пропущенные через гендер-бенд и… очеловеченные. Довольно неожиданный привет из реальности. Интересно, а Шреддер в этой вселенной тоже есть? Судя по обложке, настрой будет ближе к мульту восемьдесят седьмого года. Тоже норм, но мне всегда больше приходился по душе тот, который выходил в нулевых. Там экшончика погуще влили и в целом он не на мелочь был ориентирован, а на более искушенного зрителя, что ли. Я усмехнулся и раскрыл первый том, думая, что сейчас буду кринжевать на каждой странице. Однако мои ожидания не оправдались. Арты оказались несложными, но работал художник явно с душой. Как, впрочем, и писатель — читалось легко и ненапряжно. По формату “Девочки Парфе” оказались чистейшим сериалом с сюжетами типа “новый враг каждую неделю”, как в лучших сезонах “Сверхъестественного”. Когда Эрик Крипке еще не поехал крышкой и не начал вставлять туда ангелов и прочую подобную муть. В первом томе Девочки сразились с монстром, напоминавшим Зефирного Человека из “Охотников за привидениями”, и одолели его только тогда, когда Акико расплавила его сладкое тело потоком горячего шоколада. —...а вот этот чел, Киба, он кто? — поинтересовался я. — Не хочу спойлерить, — заявила Нацуки, — но заспойлерю! Он не совсем тот, за кого себя выдает. На протяжении всей первой арки Киба просто будет ошиваться вокруг кофейни, но ты не думай — этот засранец себя еще покажет. Я улыбнулся. Мне было откровенно плевать на Кибу и его замыслы, но то, как Нацуки фанатела от этой истории, очень умиляло. Она не давала мне и странички спокойно прочесть без какого-нибудь пояснения по лору и отношениям среди персонажей. — …Касуми нравится Сатору, но она стесняется в этом признаться, потому что считает, что слишком глупая для него, — пояснила Нацуки, — она и правда глупая, но только потому что никак не может вдуплить, что он тоже в нее влюблен! Она всплеснула руками, будто злилась на непутевую героиню. Кажется, сейчас я увидел настоящую Нацуки. Не закрытую намертво в своей цундеровой скорлупе. И эта, другая Нацуки очень даже мне нравилась. За агрессивным фасадом крылась обычная девчонка — жизнерадостная, говорливая, весьма громкая… И миленькая, да. Но поскольку я пока что умирать не хочу, то и говорить об этом не стоит. Мы как раз заканчивали последние страницы тома, когда дверь распахнулась и в аудиторию влетела Моника. За ней появилась и Саёри. — Я очень, очень, очень извиняюсь, — с порога заявила глава нашего клуба, — совсем потеряла счет времени. Давайте сразу перейдем к делу. Нацуки закатила глаза и закрыла “Девочек Парфе”. Она была бы не прочь еще один томик сегодня “пройти”. Да и я бы не отказался, на самом деле. Штука девчачья, наивная, но если читать интересно — кого это, нахрен, волнует тогда? — Что ж тебя так задержало, Моника? — спросила Нацуки, поднимаясь. Тон был едкий, ядовитый. То, как нас резко прервали, ей не понравилось. Это даже чутка льстило, вчера-то она меня терпеть не могла, — с парнем, что ли, заболталась? Моника покачала головой. — Отличная шутка, Нацуки, — вздохнула она, вытряхивая на преподавательский стол бумаги, — ты же знаешь, что никого у меня нет. После этой фразы глава клуба многозначительно стрельнула глазками в мою сторону. Я понадеялся, что никто из девочек не заметит. И вроде бы повезло. — Но ты уже не первый раз так опаздываешь, — не успокаивалась коротышка. — Знаю, — согласилась Моника, — видишь ли, кабинет музыки отсюда далековато… — М-музыки? — удивились все трое. Кроме меня. Хорошо все-таки обладать тайным знанием. Даже если ты получил его, лениво щелкая мышью да потягивая пиво. — Я решила научиться играть на фортепиано. — Ого, — восхитилась Саёри, — и как успехи? Моника слегка улыбнулась. — Не буду лгать, Саёри, пока хвастаться нечем, но я стараюсь. Даже парочка идей для песен нарисовалась. У Саёри радости только прибавилось. Как у месячного щенка лабрадора, ей-богу. — Ты для нас сыграешь? Ну пожааааалуйста… — Да, — добавил я, — давай, Элтон Джон, сбацай нам “Прощай, дорога из желтого кирпича”. Моника замерла на мгновение. (неужто песня знакомая?) Навряд ли. Пинк Флойд же никто не распознал. Хотя с тем, как тут избирательно представлена инфа, я бы не удивился. — Ну, если уж и Гару просит, то отказать я просто не имею права, — проворковала глава нашего клуба. При этом она буквально сверлила меня взглядом, — однако с этим придется подождать. Сейчас, мои дорогие, у нас есть куда более важные дела. Займите, пожалуйста, ваши места. (представление начинается?) Мы расселись по партам. Саёри плюхнулась по соседству со мной и вытащила из сумки маленький ежедневник с умильным попугаем на обложке. Что-то мне сегодня все кажется милым — старею, наверное. Ежедневник неожиданно оказался забит разными записями доверху. Почему-то я не мог представить Сайку, тщательно планирующую день или ведущую дневник, однако вот оно как бывает. — Как вы знаете, — начала Моника своим стандартным “начальственным” тоном, — в понедельник школа проводит фестиваль. И наш литературный клуб примет в нем участие. Одобрения это известие не встретило. Но Моника ни капли не смутилась, так и должно было быть по скрипту. — И зачем это? — без обиняков заявила Нацуки. — Это прекрасная возможность проявить себя, — ответила Моника, — подготовим красивое выступление, которое показало бы всем, что мы тут не ерундой занимаемся, а духовным обогащением. Наш клуб маленький, поэтому было бы здорово вырасти хотя бы немножко (ауч, вот так прожарка, прямо по больной мозоли Нацуки) —…привлечь новых участников… Нацуки вздернула нос. — Не знаю, как вам, а мне и так нормально. Только-только еще привыкла, что ОН — коротышка ткнула в меня пальцем, — стал приходить. Не нужны нам тут еще люди. Пусть обогащаются на здоровье где-то в другом месте, а я сюда отдыхать прихожу. — Я с-с-согласна с Нацуки, — Юри наконец подняла голову от своей книги, — н-ничего не имею п-против и-инициативы, но н-незнакомые люди м-могут н-нарушить то х-хрупкое равновесие, к-которое здесь у-установилось. — Да ладно вам, — начала Саёри, — не делайте из мухи слона раньше времени. Будет весело! Мы украсим аудиторию, почитаем свои стихи… — ЧТО? — в унисон возмутились Юри и Нацуки. Если бы взглядом можно было убивать, Моника бы сейчас сразила Саёри наповал. — Я на такое не подписывалась! — гаркнула коротышка. — Я-я-я не смогу, — испугалась Юри. Сейчас Моника выглядела абсолютно несчастной. Как воспитатель детсада для альтернативно одаренных детей. Где каждый спиногрыз ревет навзрыд и сопли по щекам мажет, пока ты к нему подход ищешь. Не для слабых духом работенка. Я бы, например, уже начал матом ругаться и подзатыльники раздавать. Хотя нет, не в данном случае. Эти девочки предназначены только для нежного обращения. Даже Нацуки. (давай, Стулолицый Чиппендейл, за дело. кстати, полагаю, если будешь правильно действовать, то может, кто-нибудь из них тебе на лицо и присядет) Пожалуйста, пусть это будет Юри. — МИНУТОЧКУ ВНИМАНИЯ, ПОЖАЛУЙСТА, — заорал я, перекрывая слаженное двухголосие. Это возымело эффект — обе заткнулись. Замечательно. Хотя бы не пришлось опять ногтями по доске шкрябать. Как вспомню, аж воротит, отвратительное чувство. Надо отметить, что у Гару такой себе голос, не очень приятный. Гнусавый слегка, как у слоненка из дурацкого пластилинового мультика про тридцать восемь попугаев. Вокалистом ему никогда не бывать и дуэтом с Моникой не петь. (ну разве что будет как Боб Дилан, хихи) — Понимаю вас, девочки, — начал я, — мне тоже совсем не хочется перед всей школой шоу устраивать. Ничего, кроме кринжа и стресса с этого я не поимею. К тому же будем честны — поэтические вечера капец какие унылые и для того, чтоб их оценить, ты тоже должен быть поэтом или просто по литературе угорать. Так что идея дурацкая… Я заметил, как на лбу у Моники вздулась вена. Кажется, пора переходить ко второй части речи, пока меня не убили нахрен и не закопали тут под полом. — Но… — я поднял указательный палец, — нам вовсе необязательно делать это ради незнакомцев. Давайте попробуем ради… ради Моники хотя бы! Она очень старается, чтоб всем в клубе было комфортно и хорошо. Решает всякие вопросы с кураторами и вообще, посмотрите, — указал я на стол, — вон сколько там всякой бумажной волокиты. У меня бы кукушка со свистом улетела, если бы пришлось каждый день с этим дело иметь. А Моника ничего, держится. Да и за пределами клуба на нее тоже можно рассчитывать, разве не так? — Т-так, — согласилась Юри. Нацуки несколько секунд сидела молча и куксилась, но в конце концов кивнула. — Отлично. Но это еще не все, — добавил я, — до вас никакого литературного клуба в школе не было, я прав? Ну конечно. Его не могло быть. Потому что и самой школы не было. — А теперь есть. Если мы сейчас покажем себя хорошо, то это поднимет статус клуба в глазах кураторов, директора, департамента образования, без разницы. Сейчас, может, к нам никто и не присоединится. Но представьте — вот вы скоро выпуститесь, а клуб останется. (вы? опять прокололся) К счастью, мой маленький косяк остался незамеченным. — …и когда другие ученики, которые интересуются чтением, романами, стихами, даже мангой, захотят найти единомышленников, у них уже будет свое особое место, где можно это сделать. А мы им что-нибудь оставим. На память. Что скажете? Девочки молчали долго. Юри заметно нервничала, комкала край пиджака и теребила волосы. Конечно, ей сейчас чертовски непросто. Людям с такой повышенной социальной творожностью, кхм, тревожностью публичные выступления противопоказаны. Но я знал, что в конце концов она согласится. (только зря. фестиваля-то не будет) Это мы еще посмотрим. Нацуки тоже выглядела чертовски задумчивой. Выражением лица она походила на тетку с известного мема.. Абсолютно уморительная мина, и если бы я не берег свои зубы, то рассмеялся бы в голосину. — Х-хорошо, — согласилась Юри наконец, — я б-буду участвовать. Оставалась одна. — Нацуки, а ты? — я поднялся с места и встал перед ней, — ну че ты, давай, приключение на двадцать минут, вошли и вышли. Она посмотрела на меня с недоумением. — Сорян, — поправился я, — опять заносит. Подумай, что бы сделала Рина? Стопроцентное попадание. Нацуки потрясла головой, грохнула кулачком по столу, от чего бедная Юри подскочила на месте, и процедила сквозь зубы: — Ах ты сукин сын, Гару, я в деле. — УРА! — обрадовалась Саёри. Она даже не обратила внимание на не слишком изысканное выражение из уст подруги, — вот увидите, это будет так здорово! Сайка принялась попеременно носиться между Юри и Нацуки, наводя суету и хаос повсюду. — Д-доведет меня этот клуб, право слово, — пискнула Юри, отбиваясь от слишком активной подруги. Фух, это было чертовски непросто. Кажется, когда вернусь домой, можно будет подумать о смене карьеры. Пойду в мотивационные спикеры. Я одернул пиджак и повернулся к Монике. Она улыбнулась — широко, открыто, безо всякого лукавства, и одними губами прошептала: — Спасибо. По крайней мере, так мне показалось. В нормальное русло заседание вернулось не сразу. На то чтоб угомонить Саёри, потребовалось минуты три. — Рада, что все устаканилось, — наконец произнесла Моника, как только вернулась тишина, — теперь перейдем к главному. Я отлично знаю, что выступать перед публикой непросто и даже страшно, особенно, если ты никогда раньше этого не делал. Поэтому мы потренируемся. С этими словами она взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги. — Я не просто так просила вас подобрать стихотворения. Каждый из нас сейчас выйдет сюда и прочтет то, что выбрал. Так, как вы бы это делали на фестивале. С выражением, с расстановкой, лучше наизусть, но можно и подсматривать в текст. А мы послушаем. Таким образом в понедельник, на выступлении, никто не будет нервничать, хорошо? Нет, не хорошо. Совсем не хорошо. Я совершенно забыл про стихи!