Забытое чувство, или Штиль на душе

– Идиот! Санеми зашёл в квартиру последним и громко хлопнул дверью. – Помягче, Шинадзугава, – Игуро снял обувь и, поскольку квартира была его, повесил ключи на крючок. – И потише. Кабурамару нужен отдых. Беловолосый ничего не ответил, лишь продолжая сверлить Томиоку взглядом. – Я всё равно не понял, – подал голос Гию. – Ты же сам посоветовал сказать правду. – Да я не это имел в виду! – чтобы случайно не перейти на крик, Санеми понизил голос до шёпота. – Я думал, у вас всё взаимно, потому и посоветовал! Кто же знал, что ты... – подходящих слов не нашлось, так что он просто скинул обувь и бессильно опустился на стул. – Куртки снимите, если в гостях остаётесь, – Обанай выудил змею из рукава и бережно отнёс в комнату. Томиока и Шинадзугава последовали за ним, после чего ещё минуту наблюдали, как Игуро запускает своего питомца в террариум и меняет ему воду. – Я от тебя просто в шоке, – хмыкнул Санеми. – Да отстань ты от него, – устало выдохнул Обанай. – Дай ему переварить ситуацию. «И осознать, какую фигню он сделал», – добавил он про себя. – Я, наверно, задерживаться не буду, – Гию понял, что что-то явно не так, поэтому предпринял попытку ретироваться. – Сиди! – рявкнул Шинадзугава, удобнее располагаясь на диване. Томиока опустился в ближайшее кресло, решив с ним не спорить. – Есть что-нибудь будете? – спросил Игуро у гостей. – Вроде оставались сакура-моти. – Пхах, может ещё нагамаси в форме цветочков притащишь? – прыснул Санеми. – Если есть не хочешь, так и скажи, – насупился Обанай. – Ладно-ладно, прости. Просто... откуда у тебя вообще взялось моти? Ты ж вроде сладкое не любишь. Пробормотав что-то невнятное, Игуро поспешно вышел на кухню, оставив Гию наедине с Шинадзугавой. Около минуты они сидели в тишине, храня молчание. – Разве она тебе не нравится? – вдруг спросил Санеми. – Ну... – Томиока думал, что ему будет сложно ответить, но, как ни странно, это вышло само собой. – Думаю, нравится. – Тогда какого хрена ты ей отказал!?! – Я... я не отказывал. – Чего? – сегодня Шинадзугава не переставал удивляться. – Это, по-твоему, не отказ? Сказать, что её чувства – всего лишь ошибка? – Нет, не отказ, – с невозмутимым лицом возразил Гию. – Я не сказал, что ничего не чувствую, и... так будет лучше. – Интересно, с чего ты это взял? – Ну... разве может быть хорошо со мной? – Томиока посмотрел ему прямо в глаза. Совесть немного кольнуа Санеми в сердце, заставляя вспомнить своё поведение в начале года, и сложить в голове ответ он смог не сразу. – Послушай, – стараясь подбирать как можно менее обидные слова, произнёс Шинадзугава. – Наше знакомство, как ты помнишь... не задалось. – Это мягко сказано! – донёсся из кухни голос Игуро. – Ой, заткнись! Можно подумать, ты был лучше! – крикнул беловолосый куда-то в воздух, после чего, обращаясь уже к Гию, продолжил. – Я... Ну, говоря честно, я тебя ненавидел. И только и мечтал о том, чтобы ты поменьше сверкал передо мной своей рожей. А ещё иногда так руки и чесались тебя избить. – Спасибо? – на ободряющую речь было похоже слабо. – Я хочу сказать, что не был знаком с тобой по-настоящему, а судил только по оболочке. По напыщенной, самовлюблённой, лицемерной... – Я понял. – ...и надменной оболочке. Но стоило познакомиться поближе, и... Посмотри, за какой короткий срок мы, ну... подружились, что ли. Томиока кивнул, хотя пока и не особо понимал, к чему он клонит. – А Кочо общается с тобой куда дольше, и... Раз я успел разглядеть в тебе что-то хорошее, то у неё времени было в разы больше. Разве может она ошибаться, если так хорошо тебя знает? Гию не знал, что ответить. Где-то на подсознательном уровне он признавал правоту Санеми, но само сознание эту мысль всячески отвергало. – Если ты правда можешь сказать, что она тебе нравится, то я не вижу причин ей отказывать, – сказал Шинадзугава. – Вот только думается мне, что ты боишься соглашаться, – в комнату вошёл Обанай, держа в руках поднос с чайником, тремя кружками и тарелкой сакурамоти. – Не знаю, почему, но боишься. Иначе бы на твоём месте любой уже был на седьмом небе от счастья. – Вот-вот, – подтвердил Санеми, выхватив из тарелки кусок десерта. – Та, которая тебе нравится признаётся в симпатии, а ты... Оправдываешься тем, что её недостоин? Она же сама тебя выбрала, дурень! *** Когда Шинобу пришла домой, то сразу же получила вопрос от Канао, почему у неё красные глаза. Придумав максимально нелепое объяснение, она отправилась в свою комнату, где дала волю слезам, стараясь, однако, быть очень тихой. Лишь умывшись холодной водой и натянув привычную улыбку, она смогла показаться сестре. На что она, собственно, рассчитывала? Это же Томиока, в конце концов. Для него проявить к кому-то чувства – всё равно что ей выучить весь курс олимпиадной геометрии. Удивлена Кочо не была – сейчас, когда признание осталось позади, такой исход показался ей очевидным. Неожиданностью стала лишь обида – ей, всё-таки, казалось, что они с Гию достаточно близки, чтобы он прямо сказал ей, что ничего не чувствует. Так или иначе, Шинобу приняла решение не думать об этом. Завтра приезжает Канаэ, да и Цуюри волновать не хочется – будет лучше, если сёстры не узнают её переживаний. *** Томиока никогда не питал особенной любви к новогодним праздникам. Для него они были не более чем перерывом в учёбе, за который можно немного отдохнуть. Обычно он гостил пару дней у сестры, затем встречался с Сабито, и на этом праздничная программа заканчивалась. Никакой эмоциональной привязанности к Новому году у Гию не было, поэтому и разочарования, если праздник как-то не удавался, парень не испытывал. Но эти каникулы от других отличались. Как минимум тем, что отдохнуть у него не получалось. Во-первых, ему постоянно кто-то писал. Обанай, Санеми, Кёджиро – то и дело напротив их ников появлялись уведомления о непрочитанных сообщениях. И не то что это было неприятно – просто к такому вниманию Томиока не привык. От Кочо сообщений не было, хотя он и сам боялся ей написать. Во-вторых, в этом году с сестрой произошли изменения. Гию был рад тому, что у неё появится ребёнок, однако вместе с радостью добавился и страх. Что бы Цутако ни делала, братец видел в этом опасность для беременной. Когда утром 31 декабря он постучал в дверь её квартиры, а войдя внутрь, застал с пылесосом в руках, то чуть ли не криком (что было для него своеобразным достижением) прогнал её отдыхать, принявшись за уборку самостоятельно. В течение дня подобное происходило не раз и не два, и ни Цутако, ни её муж не могли объяснить Томиоке, что на данном этапе беременности лёгкие физические нагрузки более чем полезны. Гию лишь кивал в ответ на их разъяснения, но в следующий же раз, когда сестра принималась за мытьё посуды или развешивание гирлянды, появлялся рядом и, не в силах себя контролировать, отстранял её от работы. В-третьих, непонятное чувство, прилипшее к нему, как клещ, разъедало изнутри. С тех пор, как он покинул квартиру Игуро, оно лиш усиливалось, хотя Томиока надеялся на обратный эффект. Паразит пророс глубоко и постоянно спутывал все мысли, требуя обратить на себя внимание. – Всё хорошо? Выглядишь неважно, – на часах было девять, и они уже начали ставить блюда на праздничный стол в гостиной. Гию застыл напротив стола с салатом в руках, уставившись в одну точку. – А? Да, я в порядке, – ответил он сестре, выходя из транса. – А так и не скажешь. В первый раз вижу тебя... таким. – Показалось, – пожал плечами Томиока. – Гию, – с нажимом произнесла Цутако. – Расскажи. – Да ничего не случилось, – поставив салат на стол, он собрался идти на кухню за следующим блюдом. – Это как-то связано с твоей одноклассницей? – вдруг спросила сестра. – Ч-что? – Томиока опешил. Он ни разу не говорил ей про Шинобу. – Как ты...? – Сабито рассказал, – ответила она, победоносно улыбнувшись. «Предатель», – подумал про себя Гию. – Так значит, дело в девушке, – улыбка её расползалась всё шире. – Нет, – соврал Томиока. – А почему тогда ты так покраснел? – Жарко тут. – Ага, конечно, – Цутако вдруг повернулась к нему спиной и направилась к окну. – Тогда придётся открыть окно и впустить сюда свежий морозный воздух. Что ни сделаешь ради любимого брата! Эх, надеюсь, не заболею... – Ладно! – Томиока с укоризной посмотрел на неё. – Спрашивай. В течение следующих семи минут Гию пришлось в общих чертах вспомнить все значимые моменты, связанные с Кочо, которые происходили с сентября. Их оказалось, на удивление, много. Цутако постоянно спрашивала что-то, если ей казалось, что он умалчивает важные детали. – Ясно, – произнесла она наконец. – Не знаю, что сказать. Наверное... Прости. Не думала, что так сильно пренебрегла твоим воспитанием. – Чего? – Томиока опешил. Такой реакции он не ожидал. – Не подумай, это не в упрёк тебе, – сестра выглядела опечаленной. – Это мой провал как опекуна и как старшей сестры. – Ты о чём вообще? Не надо... – Нет, я серьёзно. Ведь мы сильно отдалились, после того как мама... умерла. Я бросилась устраивать свою жизнь, чтобы нас обеспечить, а ты... ты был представлен самому себе. Мне следовало больше уделять тебе и твоим травмам время, пока они не стали настолько тяжёлыми. С каждым словом тоски в её глазах становилось всё больше. – Не надо так говорить. Я ведь имею всё, что имею, лишь благодаря тебе. Не смей думать, что делала что-то неправильно. Цутако обняла его. – Спасибо, – на глаза навернулись слёзы. – Значит, я не полностью тебя запустила. Гию обнял в ответ. – Тебе спасибо. Так они простояли пару минут. – Ладно, теперь серьёзно, – сестра смахнула слёзы. – Она тебе нравится? Только отвечай честно, быстро и без раздумий. – Нууу... да, – в лицо опять ударила краска. – Тогда ты должен с ней объясниться. При первой же возможности. – Не могу, – покачал головой Томиока. – Ты же сам сказал, что она тебе нравится. – Да, но... – Пора вырасти, Гию. Томиока сжал кулаки. Возможно, не стоило, но впервые за эти дни он дал волю мыслям, проросшим внутри. «Так тебя ведь жду» В голове моментально принялись показывать картинки с его и Шинобу совместным времяпрепровождением. Они заполонили разум, и в какой-то момент Гию осознал, что таких воспоминаний у него нет – мозг создавал их самостоятельно. «Не надо так смущаться, Томиока-сан!» Вот они вместе со всеми идут в кафе первого сентября. Вот едут в автобусе в лес. Вот стоят у озера. А вот он у неё в гостях, хотя Гию ни разу не переступал порог квартиры Кочо. А вот в кино – Обанай с Мицури сидят справа от них и над чем-то смеются, пока Томиока держит Шинобу за руку. «Признай, хороший же план был» Да, ему были приятны все воспоминания – как реальные, так и несуществующие. А ещё приятнее было желание создать новые. Вместе с ней. «Луна сегодня прекрасна, не правда ли?» – Тогда я хочу сделать это сейчас. – Что? – Цутако не ожидала, что он согласится так быстро. – Хочу помириться с ней сейчас, – повторил Гию. – Уверен? До Нового года осталось не больше двух с половиной часов. – Уверен. – Она далеко живёт? – Четыре квартала. Если сейчас выйду, то успею. Сесра с недоверием посмотрела на него. – Я тебя отвезу. – Спасибо, но не стоит. – Не припомню, чтобы спрашивала тебя. Улыбнувшись, она вышла из гостиной в коридор. Томиока услышал её голос. – Дорогой! – крикнула Цутако, обращаясь к мужу. – Мы с братом сейчас кое-куда сходим, это ненадолго! Достань пирог из духовки через двадцать минут!