Проснись!

Как только демоно возвращается –жизнь идет ко дну. "Когда ж он уже..." – злость рвала нутро. –...Ты такой...Такой жалкий.–кожа стала красивой от того, что школьник пытался не вопить, как умалишённая собака. Он напоминает себе отца. Зубы вот-вот бы сломались от такого на них давления. Сенджуро стал чаще делать оборванные вдохи и выдохи, лишь бы успокоиться. –Страшно подойти ко мне, да?! – не сдержался –Я столько для тебя сделал, уродец, а ты боишься меня трогать!? Я столько мучился из-за тебя, чт... –Не рассказывай мне о мучениях. – Аказа рывком сократил расстояние между их лиц до минимума. Он зол. Ужасно зол. Голос его теперь не мягок, словно перо лебедя, наоборот: надменный, режущий даже железо. –Я тысячелетиями боролся за право жить. Я умирал бесчисленное количество раз и каждая смерть была ужаснее предыдущей. И сейчас такой никчёмный, как ты будет рассказывать мне о мучениях? Ты никогда не поймёшь моих страданий, тщеславное создание. Его лицо в мгновение ока поменяло ряд посмертных гримас. Лики смерти сменялись так быстро, что было понятно: Аказа умирал больше тысячи раз. Но Сенджуро уже не остановить. –А ты хоть раз жил в человеческом теле, с человеческими мозгами, человеческим домом, семьёй?.. Моё тело не заживает само по себе, а живём мы, ха, иногда даже меньше недели, и можем неродившись погибнуть, вот так. –язвительный тон напрягал мужчину, но он не смел перебить. –Ты можешь быть самым гениальным человеком на Земле, но умереть от голода или просто подавится едой, можешь утонуть, попасть под машину, выпасть из окна, пропасть без вести. И никто. Ничего. Не сделает. Ты можешь отличатся от других, и тогда столько всего придётся вытерпеть. И у нас всего одна жизнь. Одна попытка. Ты пытаешься рассказать мне о своих великих страданиях, хотя сам и дня в шкуре обычного человека не прожил. Чего ты хочешь добиться, а? Я не знаю какого умирать много раз подарят, но зато я знаю, что если сдохну– второй попытки у меня не будет. И жить с осознанием этого гораздо страшнее, чем знать, что даже если сейчас ты умрёшь– это далеко не конец. –Раз ты считаешь себя выше других– я покажу тебе то место, откуда появился. Зрачки сузились, кожа потемнела. Аказа испуган или зол, или всё вместе. Что же это за место, где даже демону страшно находится? Теперь это школьника не особо волновало, ему лишь хотелось доказать, что жизнь человека– самая неблагодарная вещь на свете. Жизнь бессмертного существа не стоит ничего. Пустое место. На юном лице появился намек на улыбку, но это вовсе не она. Что-то злое и глубинное. Счастливые так не улыбаются. –Отправишся со мной или так и будешь продолжать тешить себя сказками о собственном превосходстве и неизмеримости? Бес протянул почерневшую руку. –Я иду с тобой. Нарочито холодно Сенджуро принял руку и в ту же секунду тело впитало в себя, подобно губке, пространство, которое находилось вокруг них. Их окутали мотыльки, тысячи маленьких порхающих тел. Это было необычайно красиво и в то же время отвратительно. Янтарные глаза метнулись на исписанное полосами лицо. И это было по-настоящему завораживающе: Аказа ещё никогда не казался ему таким прекрасным. Сенджуро не стесняясь поглощал каждый сантиметр прекрасного лика, хоть и немного ранее говорил, как сильно это самое лицо ненавидит. Как сильно ненавидел всего демона. Как хотел, чтобы тот сдох. Да ему уже плевать, что он говорит и говорил когда-то. Разум опустошал сам себя и это было божественно. Мимо их взоров проносились тысячи картин, жизней, пейзажей. Самые разные: от ужасных, до невообразимо великих. Шедевры жизни. Наконец всё вокруг приобрело ясность. Они стояли в огромном зале, в котором были только они и пустота.