Поцелуи на соленых щеках

      Ризли бесшумно переступил порог чужой гостиной и сразу начал искать её хозяина. Взгляд скользнул по убранству комнаты, представлявшей собой мир волшебства и элегантности. Основное настроение помещению придавали светло-голубые стены с незаметными витиеватыми узорами — один взгляд на них успокаивал приходящих гостей. Диваны и кресла, расставленные с утонченной симметрией, создавали приглашающее пространство для отдыха и бесед. Центром всей композиции стал портрет судьи, выполненный талантливым художником. Взгляд с картины словно следил за каждым, кто входит в этот величественный зал.              Это было совершенно непривычное выражение для Нёвиллета, по крайней мере, в глазах Ризли он выглядел совершенно другим человеком. Из-за этого начальнику тюрьмы каждый раз внутренне становилось дискомфортно. Сам Нёвиллет спрятался ото всех за спинкой высокого кресла, стоящего у камина; он не отрываясь всматривался в пламя, лениво колыхающееся в очаге. Шагнув чуть ближе, но так, чтобы не потревожить судью, Ризли заметил на его лице следы усталости и беспокойства. Обычно строгий, непроницаемый вид, сегодня как будто разлетелся на миллионы осколков.              Причиной этой перемены стало письмо, что Нёвиллет держал в руке. Решение, приведшее к заключению невинного человека. Вереница собственных ошибок и невозможность повлиять на вердикты Оратрис подорвали веру судьи Фонтейна в себя, и он начинал терять смысл своих сути и существования. Вопросов появлялось все больше и больше, а ответы ускользали от него быстрее мчащихся ручьев с гор. С последствиями столкнулся и сам Ризли, как раз по этой причине он и решился навестить Нёвиллета. Хотелось в очередной раз вальяжно пройтись по залу и подшутить над правовой системой Фонтейна, но его остановило лицо судьи. Обычно лишенное эмоций, сейчас оно выражало болезненное смятение. На его щеках виднелись влажные следы, оставленные грустью и раскаянием.              На улице блеснула молния, залив белым сиянием темную комнату, освещенную одним светом камина. Тогда Нёвиллет наконец обратил внимание на гостя с присущей невозмутимостью.              — Все льет и льет. И так весь день, — решился заговорить Ризли. — Слышал, что вы взяли сегодня выходной. Надеюсь, не помешал вам?       — Поздновато для посещений, вы не находите? — слабым голосом ответил судья.              Вид и тон Нёвиллета совсем не оттолкнули начальника тюрьмы, наоборот он поддался ближе, откинув в сторону напускную вежливость и представая перед ним в качестве друга.              — А по мне так я пришел вовремя, — Ризли присел на колени рядом с Нёвиллетом. — Почему ты меня сам не позвал?       — Как же я мог, — смутившись, он отвернулся обратно к камину.              Пунцовые краски на белоснежном лице вызвали у Ризли смешанные чувства, ведь сейчас он смотрел на человека, чьи щеки усыпали остатки печальной росы. Ресницы слиплись от слез и глаза казались больше обычного, и ему вдруг захотелось всматриваться в этот океан вечность. С этим незнакомым порывом он приобнял чужое лицо своими ладонями, нежно и аккуратно, дабы не навредить коже своими шершавыми руками. Во взгляде судьи отразилось непонимание, но сам он не имел желания противиться действиям начальника тюрьмы. Несмотря на внешнюю грусть Нёвилетта, Ризли привлекало это переплетение внутренней силы и уязвимости судьи. Он находил слугу закона невероятно красивым в данный момент.              — Могу ли я тебя поцеловать? — тихо спросил Ризли, будто опасаясь спугнуть.              Вместо ответа Нёвиллет медленно закрыл глаза и весь мир Ризли сократился до этого момента. В тишине ожидания дыхание судьи оставалось ровным и спокойным. Хоть сторожевому псу хотелось наброситься на слегка приоткрытые губы, срывая с них первые звуки страсти, он все же сдержался и их губы лишь мягко соприкоснулись. Нёвиллет судорожно выдохнул, чуть отпрянув после их первого поцелуя. Тонкими пальцами он провел по своим губам и осторожно взглянул, из-под упавшей на лицо челки, на нарушителя порядка — сердце судьи безудержно колотилось в груди от сладкого мига.              — Я хочу, чтобы ты улыбнулся, — решительно сказал Ризли и одним уверенным движением взял судью на руки.       — Лишь раз? — Нёвиллет натянуто улыбнулся в слабой попытке вырваться.       — Много-много-много раз и только для меня, — горячий шепот скользнул по ушам, те же предательски мигом покраснели.              Краски перетекли с ушей на щеки, а бледная кожа даже не подавала виду, что она на стороне своего клиента, сдавая его обворожительно-опасному прокурору в лице Ризли. Исходя из опыта в судебных делах, Нёвиллет решил сменить тактику с защиты на нападение и сам рискнул поцеловать Ризли, приобнимая его за шею. Этот смелый шаг судьи ввел второго участника в секундное замешательство, но в следующее мгновение он подхватил Нёвиллета за бедра и уложил его на широкую софу, стоявшую в середине зала.              Их губы сплетались в один поток пылких эмоций. Первая нота накала желания, сорвавшаяся с уст судьи, тронула потаенные струны в душе Ризли. Он прижался еще крепче, одаривая лепестки чужих губ поцелуями, полными трепета и блаженства. На пол упал шейный платок, брошь звонко ударилась о темный паркет, и за ними же отправились остальные элементы одежды. Взгляд Нёвиллета зацепился за наручники — Ризли это заметил и таинственно улыбнулся.              — Сколько секретов у нашего верховного судьи, — сказал тюремщик, бросая свой главный инструмент к тканевому разнообразию. — Не недооценивай меня, я справлюсь и без посторонних предметов.       — Я и не думал, — попытался оправдаться Нёвиллет, правда кокетливый взгляд серебристо-голубых глаз лишил судью всяких аргументов.              Не отрываясь от разглядывания реакций на свои ласки, Ризли спускался ниже, оставляя за собой влажные следы на шее, ключицах и груди. Спина судьи предательски выгнулась от столь бережных касаний, хотя, казалось бы, чужие руки были способны легко переломать все кости. Сильные и властные, обмотанные черными эластичными бинтами вместе с ледяными кольцами, сейчас с особой нежностью поглаживали распаляющуюся кожу судьи. Они приподняли его ногу и провокационно, не спеша, сняли первый ботфорт со стройной ноги. Нёвиллет решил не отставать и провел ею по голому торсу, тогда его остановили и щекой приластились к лодыжке.              — Позволь мне вести, — сдержанно попросил Ризли, хотя искры в глазах выдавали неудержимую бурю внутри.       — А что если ослушаюсь? — Нёвиллет привстал на локтях и повел бровью.       — Можешь попытаться…              Слова тюремщика прозвучали как вызов, и к своему удивлению Нёвиллет помог самому себе избавиться от остатков одежды. Собственные пальцы прошлись по внутренней стороне бедер. Перед Ризли раскрылся вид, заставивший его замереть и лишь наблюдать. Судья сам раздвинул ноги и выглядел наипрекраснейшим юным изваянием. Фарфоровая кожа покраснела в местах, где Ризли его касался, будто бы тюремщик был вандалом и подпортил искусную работу природного скульптора. Сиреневые глаза без упрямой суровости глядели на него, точно ждали какого-то условного знака. Но Ризли продолжал смотреть, как чужие пальцы осторожно и плавно проникали внутрь.              Губы судьи слегка дрогнули и, дабы сдержать их, Нёвиллет прикусил нижнюю, но стон все же предательски сорвался. Ощущения с новой волной пробежались по всему телу судьи, когда холодная сталь коснулась основания его члена. Горячий палец надавил на головку, после собрал с нее смазку. Следующее действие Ризли оказалось настолько пошлым, что Нёвиллет откинулся назад и прикрыл глаза, подрагивая от наполняющего жара внизу живота. Тюремщик облизнулся и не решался заканчивать с просмотром сей картины, в которой смешались страсть и некая невинность, хотя чужие бедра уже начали зазывающие тереться об его колено. Хотелось бы что-то сказать и раззадорить судью, но у самого член уже до боли врезался в узкие брюки, желая наконец высвободиться.              Сейчас оба потеряли нить, что связывала их с реальностью. Мысли затуманились и спутались. Мирские проблемы слетели с первых ступеней куда-то в бездну. Лишь они сейчас важны — вместе.              Их губы искали способ выполнить свое прямое назначение и вглотнуть хоть каплю требуемого кислорода, однако лишь неразумно накрывали чужие. Ризли аккуратно перехватил пальцы судьи и скрепил их в замок, забирая инициативу и проникая собственными внутрь. Его сразу сжали и всосали, но он продолжал растягивать проход, дабы подготовить кажущиеся хрупкое тело к самому себе. Нёвиллету захотелось взглянуть на горячий и твердый член, что касался его собственного. Но Ризли прижимал его к себе крепче, смещая внимание на поцелуи, становившиеся более рваными и страстными. От незнания, внутри Нёвиллета росло чувство страха неизведанного и вместе с тем жгучее желание. Хотелось крикнуть: «Быстрее». Но удавалось лишь развязно стонать в ответ на чужие действия.              В вечернем сумраке они на мгновение отделились друг от друга, взгляды их встретились, словно магниты, не отпускающие друг друга. В тишине после поцелуя между ними зависло нечто неопределенное. Их сердца бились в унисон, будто раскрывая друг другу все козыри. Нёвиллет жадно хватал ртом воздух, но при это весь он продолжал тянуться к Ризли. Тогда последний все же решился и медленно вошел внутрь. Судья замер от нового ощущения: долгожданного, согревающего и в то же время болезненного. Ладони сами по себе дернулись оттолкнуть, только их держали крепкие руки Ризли. В сознании судьи вспыхнули слова про наручники, и он отдался полностью во власть своего карателя. Следующий толчок разлился по телу иголочками вожделения, еще один вырвал из легких, вульгарный звон.              Когда овладеваешь судьей Фонтейна, приходит сладкое осознание, что владеешь всем регионом, и, вслед этой опасной мысли, у Ризли отключились все тумблеры отвечающие за осторожность. Толчки становились быстрее и грубее, Ризли больше не опасался навредить статуе правосудия. Пусть разобьется, пусть весь мир рухнет, но он выбьет из него остатки слез печали. Пусть извивается и рыдает от экстаза. И Нёвиллет, точно ждавший, когда наконец тюремщик откроется ему со всех сторон, и правда улыбался. Прижимался, стонал до хрипов, поддавался навстречу.              Получив долгожданную свободу, словно в отместку за свое заключение, судья оставил на широкой спине Ризли длинные красные полосы. Тогда начальник тюрьмы недовольно рыкнул, но закатил глаза от приятных мурашек, пробежавший до самых пят. Ответом он приподнял чужое тело и насадил судью на всю длину. Тот продолжил сам двигаться в быстром темпе, вглядываясь в заплывшие глаза напротив. Тогда у Ризли внутри что-то дернулось, — резко пришло осознание, кто все же перед ним. Величественное лицо Нёвиллета не теряло своей статности даже с румянцем и искусанными губами. Он глядел на него сверху вниз, словно на шкодливого щенка, сжимая внутри и даруя тому первобытно-животное наслаждение. Когда Ризли уже давно потерял голову, Нёвиллет продолжал держать все под контролем. Он даже останавливался на пике и проказливо улыбался, собирая с губ Ризли бессвязные поцелуи, невесомые, но до чего же сладкие и желанные.              Меж пальцев, что бегали по спине, струились белоснежные волосы и их захотелось намотать на кулак и заставить судью раскрыть шею для очередного нападения, и Ризли не остановил себя в этом желании, с силой укусив. Изящные плечи судьи съежились, он иначе простонал и обхватил голову Ризли руками, прижимая его губы к своей тонкой коже.              — Ещё… — взмолил Нёвиллет.              Хоть обычно приказы раздавал он, а не ему, Ризли послушно продолжил оставлять следы своей страсти на белом полотне. Искреннее желание полностью подчиниться и делать все, что ему повелят. Лишь бы узнать, как доставить ещё больше удовольствия, он хоть на колени встанет, дабы слышать мелодичные стоны Нёвиллета, звучащие только для него одного. Хотелось завладеть и никогда не отпускать. Ризли крепко обнял судью, от чего тот сдавленно простонал и даже начал задыхаться.              — Я остановлюсь, только когда ты будешь об этом умолять, — хрипло прошептал тюремщик в раскрытые губы и получил в ответ лишь широкую улыбку.              Нёвиллет двинул игриво бедрами и самолично вырвался из оков, сдерживающих его. Спина Ризли неловко коснулась бархатных подушек, судья нависал над ним, готовый вынести свой строгий приговор, не подлежащий обжалованию.              — Ты остановишься, когда я того пожелаю. Вы ошиблись в формулировках, господин начальник, — волосы Нёвиллета создавали ширму меж ними двумя и остальным миром.       — Я всегда был влюблен в тебя, — вдруг признался Ризли, зачарованный видом. — Хотел целовать твои соленые щеки, каждый раз, когда ты приглашал меня на бутылочку вина.       — Я только тебя приглашал, — дал свой многозначительный ответ Нёвиллет.              Ризли притянул за подбородок не сопротивляющееся лицо к себе и нежно накрыл поцелуем самые дорогие ему губы. Нёвиллет поддался вперед, прогибаясь и прижимаясь сильнее к чужому телу. Ризли сжал в руках мягкие бедра и толкнулся вперед, губы Нёвиллета соскользнули к его шее. Пылкое дыхание обжигало, а стоны ласкали уши. Сбитый жаждой Ризли начал двигаться резче. Когда в его плечи врезались когти судьи, он почувствовал, как горячая жидкость облила его пресс. Тело сверху чуть обмякло, но все же выдержало последние толчки до разрядки самого Ризли.              Они продолжали прерывисто дышать, только сменили положение и теперь судья лежал на крепком плече, поддерживаемый сильными руками.              — Как скоротечна жизнь, да? — спросил Ризли, разглядывая орнаменты на потолке.       — К чему ты? — лениво поинтересовался Нёвилетт.       — Скольких начальников ты уже пережил?       — Ты всегда можешь запросить эту информацию в архиве. Или это неуместное проявление ревности? — Нёвиллет приподнялся и посмотрел прямо Ризли в глаза.       — Вспомни, с кем ты сейчас лежишь рядом, и уж извини дурака, — честно признался тюремщик.       — Тогда, может стоит держать под замком эти глупости, раз ты тот, кто есть? — сказав, он слабо улыбнулся.       — В следующий раз я прикую тебя наручниками к кровати, — с вызовом в глазах, сказал Ризли.       — Да? Это незаконно, знаешь ли, — удерживать человека против его воли, — лицо Нёвиллета окрасилось серьезностью.       — Так значит, ты против будешь? — опасливо спросил Ризли.       — Кто знает… — загадочно прошептал Нёвиллет, сохраняя невозмутимость.