Everlasting love

Идя по коридорам, Юн слушает болтовню брюнета, который, чуть ли не прыгая, идëт рядом. Такое чувство, будто у того бесконечное количество тем, а ещë он их мастерски переводит. Только что говорил о том, как лучше готовить пибимпаб, а теперь говорит о том, что в детстве любил бэмби и хотел бы быть этим животным в следующей жизни. И как у него ещë язык не отсох? Ни на минуту не затыкается, ведь. И это даже немного наскучивает, пока около его уха не звучит низковатый голос: — Ну, почему ты молчишь? — голос звучит обиженно, а на плечах Джонхана сцепляются большие руки. Рядом показывается недовольное лицо — прищуренные глаза, сжатые губы, хмурые брови и нос двигается, как у ëжика.      Слишком близко. Непозволительно близко. Поэтому Хан чуть сжимает чужие, прижатые к нему руки, и выбирается через низ. Волосы и затылок проезжаются по лицу сзади, а затем слышится громкий выдох: — Ты такими темпами мне моську сломаешь, — глаза чуть покраснели, а сам Хон жалобно почëсывает нос. При следующем движении вперёд Джису опять врезается в затылок длинноволосого. — Да блять!      И опомниться он даже не успевает, как его хватают за руку и заводят в часть холодной лестницы. Последнее, что он видит в светлом коридоре, — высокий мужчина и с приятной внешностью женщина идут в их сторону. Через пару секунд на лестнице раздаëтся топот каблуков, а дыхание стоящего рядом Джонхана перестаëт быть слышным. Кажется, что вот-вот и он вообще дышать перестанет.      Губы Хона приоткрываются, когда он хочет задать вопрос, но он вновь ничего не успевает сделать, как его снова тянут за руку в тот самый коридор, где они шли. Только теперь они следуют совершенно в другом направлении. В том направлении куда ушли мужчина с женщиной.      Не доходя до нужного кабинета, Джонхан замедляет шаг, чтобы незаметно для врачей, что находятся внутри того самого кабинета, подойти к двери и подслушать их разговор. Ничего непонимающий Джису, лишь следует за этой змейкой. Так же прислоняется к двери, как и Джонхан, и мысленно бьёт себе подзатыльник.      "— Хон Джису, кто вообще подслушивает разговор чужих людей?"      Стоят они так уже минут 7, и доктора, и медперсонал привык к такому поведению Юна, ведь они знают, что приехала его мать.      Резкая смена настроения не оставила без внимания Хона. Он чувствует себя неловко, ведь кажется, что он услышал то, что вообще не должен был услышать. И как Джи догадался, тот мужчина — лечащий врач Хана, а женщина, по всей видимости, либо его мать, либо кто то из близких. Но услышать о том, что его же мать сделала его таким, что отрицает тот факт, говоря, что это лишь его детские фантазии. Плюс ко всему буллинг, который ему пришлось пережить, уж точно не этого он хотел. Он хотел бы, чтобы Змейка сам ему рассказал об этом, а не узнавать такое через дверь, где слышится чужий разговор.      Джонхан, не желая слушать ничего дальше, просто берёт Джису за руку и они уходят прочь. Когда до Джонхана дошло, что он взял Хона за руку, то сразу же откинул её, брезгливо отводя глаза.      Свернув в сторону онкологического отделения, Шуа понял, что они направляются в его палату. Откуда Хан знает его палату, он понятия не имеет. Но судя по тому, что он уже давно тут, то он уже чуть ли не все сплетни больницы знает.      Без каких-либо церемоний они входят в палату Джи. Хан не стесняясь, устроился по удобнее на диване, что находился в этой палате и стал прожигать пол своим взглядом. Задумался. Чтобы хоть как-то отвлечь от всей это неловкости и произошедшей ситуации, Шуа решает позадавать вопросы змейке. Ведь о себе он рассказал многое, но о длинноволосом он ничего не знает. Как-то несправедливо. — Ю-ю-юн Джонха-а-ан, — растягивая полное имя парня, Хон ненадолго задумывается, а затем задëт вопрос: — Какой у тебя знак зодиака? — Весы, — рассматривая свои руки, отвечающий переводит взгляд, скептически смотря на Джису. А тот лишь лыбится и пару секунд молчит, даря Хану тишину. — Ага, значит упëртый, как баран. Значит вспыльчивый и непостоянный. Но зато добрый и отзывчивый. И возможно эмоционально нестабилен, — мысленно делая пометки, он загибает палец после каждого факта. — Вообще, у весов ещё прекрасные манеры, но тебя походу этим обделили, — кивает себе головой, — Ещё у весов хорошее чувство юмора, но этого я за тобой пока не заметил, но может ещё что-то будет, — после этих слов он замолкает. На губах появляется лëгкая улыбка, а у глаз появляются морщинки от того, что они щурятся. — О-о, также скорее нерешительный, значит будешь долго думать над тем стоит ли встречаться со мной. — Ч-чего? — подскакивая с дивана, Джонхан подлетает к сидящему на кровати парню и пытается его взять за шею, начав шуточно душить. Вот же ж придурок. Какой нормальный человек будет говорить такое после пяти минут общения? Вот именно, что никто. Только придурки. — Ладно, ладно, — изначально были всего-лишь смешки, а теперь полноценный смех, который слышал, кажется, каждый, кто прошëл возле двери Хона. — Какой у тебя любимый цвет? — уже лежа на матрасе вместе с длинноволосым, Джошуа положил голову на руки и любовался лицом напротив. — Белый, чëрный и какие-нибудь милые цвета, — всë также непристрастно отвечая на вопросы, Хан уже почти зевает, но лишь переворачивается с бока на спину и смотрит в потолок. — Милые цвета, значит, пх, — брюнет издаëт смешок, но утихает, когда брови другого парня хмурятся, а рука уже поднимается для не очень хороших действий. — А день рождения у тебя когда? — Четвëртого октября. — Так ты, оказывается, старше меня, — губы вновь изгибаются в лëгкой улыбке, а затем приоткрываются. — Ну, тогда упëртого барана из списка убиваем. Ты у нас старче, как никак, уважение имеется. — Я когда-нибудь убью тебя, — Юн вытягивает указателтный палец и угрожающе им качает. Но в следующую же секунду его руку перехватывают и нежными губами касаются тыльной стороны ладони. — Умереть от твоей руки, — Джошуа мечтательно мычит, а затем вновь произносит: — Какая заманчивая идея. — и такие поцелуи в руку продолжаются, пока в нос не влетает костяшка. — Тебе так нравится меня бить? — на это следует закатывание глаз и краткий кивок. — А еду ты какую любишь?      Но ответа не последовало, длинноволосый быстро поднялся с постели и уже собирался взяться за ручку, чтобы открыть дверь, но его останавливают: — Подожди, — перед глазами появился младший с раскрытыми руками. — А ты правда не трогал какашки? — бровь вопросительно вытягивается вверх, а глаза чуть расширяются. — Придурок, — Джонхан покачивает головой из стороны в сторону, берëтся за ручку и открывает дверь, но напоследок всë же немного вытягивает голову и высовывает кончик языка.      "— Змейка," — улыбаясь про себя, Хон смотрит на закрывшуюся дверь и лишь иногда тяжко выдыхает. Больновато.