Everlasting love

Джису смотрит в след уходящему парню, продолжая смаковать услышанную фразу "придурок" из уст длинноволосого с медовым голосом.      Засострив свой взгляд на дверях, ведущих в коридор больницы и обратно в столовую, Хон задумался. Все его мысли занял лишь этот длинноволосый парень, чьё имя он так и не узнал. Погружëнный в свой разум, Шуа не заметил, как к нему подошёл запыхавшийся Сокмин, который по всей видимости искал его. — Я тебя по всей больнице ищу, а ты тут до сих пор сидишь. Завтрак вообще то закончился ещё десять минут назад, — уперевшись руками о колени, Ли даёт себе время отдышаться. — Доктор Бу тебя уже ждёт, — без лишних слов Джису встаёт с места и следует за своим медбратом, который чуть ли не бежит, ведь выговора от он начальника не хочется услышать от слова совсем. ××× — Наконец-то пришёл. Я уже думал, что ты там умираешь от недостатка воздуха или захлëбываешься кровью, — не отрывая взгляд от пришедших результатов пациента, проворчал Сынкван. Очки сползли на кончик носа от того, что мужчина нахмурился. — Мне ещё рано помирать, — садясь на стул, он откидывает голову и драматично ложит руку на лоб. — Я там такого красивого парня встретил, и я хотел бы узнать, вы, случаем, его не знаете? — Джи с любопытством рассматривает лицо Квана в надежде, что тот все таки знает ответ. — На все твои вопросы я отвечу потом. А сейчас хочу поговорить о твоём лечении. Результаты КТ должны придти уже завтра и там точно будет видно, в каком направлении тебя лечить. Но, меня не устраивают полученные результаты анализов. У тебя 3 стадия рака лёгких, Джису, — Бу тяжело вздохнув продолжил: — На таких стадиях обычно лечат химиотерапией, чтобы уменьшить зону поражения, которую будут удалять во время операции. Осталось дождаться КТ, и там уже видно будет сколько курсов химии ты будешь проходить, и нужно ли тебе вообще ставить назальную канюлю, — пытаясь понятнее описать молодому пареньку, что да как, Кван натыкается на недоуменное лицо юноши. — Назальная, что, простите?, — издав смешок и выпучив глаза, спросил Хон. — Трубки в нос совать будем, чтобы помочь тебе дышать. А теперь можешь спрашивать, что ты там хотел узнать, — доктор Бу опрокинулся на спинку кресла и начал массировать себе виски. День только начался, а он уже чувствует себя выжатым лимоном. — Меня интересует один пациент, — Джису, уже мечтательно лыблясь, не успел закончить свое предложение, как его перебивает Сынкван: — Прости, малой, но я не могу выдавать тебе какую-либо информацию о пациентах, — без каких либо эмоций ответил Кван. — Ну, пожалуйста, доктор Бу, мне просто понравился один парень — высокий, примерно моего роста, может даже выше, худой с выраженными скулами на лице и длинными волосами, — чуть ли не встав на колени, протараторил Шуа. — Ты про Юн Джонхана, как я понимаю, — закатив глаза, Сынкван продолжил. — Он один тут такой. Имя ты его знаешь, теперь можешь идти, остальное я тебе ничего не скажу.      Джошуа сделал глубокий поклон, как лондонский аристократ, выражая благодарность доктору за то, что тот хоть назвал его имя, он развернулся и ушёл прочь из кабинета своего онколога. Остальное его теперь не волнует, хоть умрёт он завтра или нет, но он должен подружиться с этой змейкой — Юн Джонханом.      Красивое имя.      Да и сам он красивый.      Прогуливаясь по длиннющим коридорам больницы, Хон заглядывал чуть ли не в каждую палату. Он здесь, кроме врачей, ни с кем не знаком, а руки так и чешутся натянуть себе на жопу приключений.      В онкологическом отделении даже ребëнок есть. Удивительно, а ведь даже и пяти лет не прожил. И почему люди так часто умирают? Застыв посередине коридора, Джису начинает смотреть в потолок.      Люди похожи на цветы. Одни живут дольше, ведь не кажутся красивыми и живут с болью. Их не срывают, ведь они не всегда нравятся. А другие оказываются слишком красивыми везде, поэтому погибают быстрее всех. Розы такие же. Их шипы обрезают, ломают стебли, а затем они умирают. Быстро, но мучительно.      Видимо, тот мальчик из таких красивых людей. Джошуа даже не заметил, как прошëл дальше по коридору и дошëл до другого отделения. Но заметил, как одна из дверей открывается, а оттуда выходит тот самый длинноволосый. Глаза покраснели, похоже, плакал. — Привет, Юн Джонхан, — успев дойти до той самой двери, Хон улыбается так, будто увидел пару миллионов долларов. — Уже и имя узнал, — покачивая головой из стороны в сторону, он недовольно посмотрел на брюнета и устало выдохнул. — Придурок. — Да-да, помню, змейка, помню, — замечая, как парень остановился, Джису тоже останавливается. — Как ты меня назвал? — когда Джонхан повернулся, то Хону показалось, что у того глаз задëргался, а плечи поднялись вверх. Не показалось. Плечи поднялись вверх, а руки сжались в кулаки. Но в следующую секунду ничего не происходит. Длинноволосый лишь глубоко выдыхает через рот и смотрит на парня напротив, как на врага народа.      И, боже, Джонхан уже проклинает, что просто не ушëл обратно в палату, ведь этот придурок тараторит без умолку, он даже не останавливается даже на то, чтобы подышать. Такое чувство, будто он рассказывает о себе всë. Когда поел, когда эта еда из него вышла, когда он поспал и когда встал. Но это не так уж ужасно. Какой бы бред он сейчас не рассказывал, его голос манит. Завораживает своим тембром.      До одного момента. — Ты знал, что разрыхлëнная земля на ощупь, как какашки? — этот вопрос разрушает всë представление. Теперь он не просто придурок для Хана, а наитупейший придурок. Какой нормальный человек спросит про "это"? — Ты трогал какашки? — Юн надувает щëки, чтобы не засмеяться в голос, но маленькая улыбка всë выдаëт. А Хон же не понимает, с чего тут смеяться. Он говорит на полном серьёзе, даже не улыбается, а пялится, выпучив глаза. — А ты не трогал? — подняв брови так высоко, что, кажется, будто глаза сейчас выпадут, брюнет взял за худые плечи Джонхана. — Серьёзно что ли не трогал? — ответа не следует, лишь громкий мелодичный смех. Длинноволосый мотает головой из стороны в сторону, хлопает руками и смеётся.      Красивая картинка.      Хочется сфотографировать и положить в альбом, чтобы любоваться.      Этой змейкой впринципе хочется любоваться. Наблюдать за каждым его движением, чтобы не упустить ничего. — Вот ведь, — уже с лëгкой улыбкой и чуть отдышавшись, Юн ровно встаëт, а пряди из хвоста уже сильно выбиваются, поэтому закрывают почти всë лицо. Но кончик языка ненадолго показывается, проскальзывая через губы. — Придурок.