Everlasting love

Выйдя из столовой, Джонхан снова прокрутил в своей голове недавнюю ситуацию с Джису и о его тёплом прикосновении. Это выбивает из колеи, и заставляет Хана всё больше и больше думать об этом парне с оленьими глазками. Бесит. Так бесит, что даже приятно внизу живота становится.      Витая в своих мыслях, Юн не заметил, как дошёл до своей палаты, пока до его ушей не дошёл знакомый женский голос. Голос его матери. Он надеялся, что ему всё-таки послышалось, но подняв голову вверх, все его надежды мигом улетучелись, стоило ему увидеть свою женскую копию перед собой. Но больше его внимание привлекла сумка, с которой он приехал в больницу. Сумка, что была уже наполнена его вещами. — Меня вроде бы ещё рано выписывать, — безразлично наклонив голову в сторону, Джонхан с некой грубостью отодвинул женщину, чтобы пройти в палату. — Мы с тобой поедем домой на несколько дней. Ты же не забыл, что скоро Чусок, и мы всегда празднуем его всей семьёй? — старшая возмущëнно сложила руки на груди, следя за худой спиной Хана.      А ведь Юн и забыл, что вот-вот наступит главный праздник Кореи — Чусок. На каждый праздник они собираются всей семьёй и празднуют его вместе. И каждый раз, видясь со своими тётушками и дядушками, у него падает настроение. Ведь те постоянно укажут ему на то, какой он пухлый, или же худой. И какое им дело до чужой фигуры? Сами, как колобки, даже хуже.      Обычно Джонхан последние три года придумывал отмазки, чтобы не ехать. И продумывал он их настолько хорошо, что мать оставляла его дома одного. Но все мысли о празднике и о плане, как пропустить его, благополучно покинули его. А виной всему стал этот новенький пациент.      Теперь уже не отвертишься. Чëрт!      " — А может оно даже и к лучшему..." — пронеслась мысль в голове Джонхана.      " — Хотя бы так я смогу расставить все свои мысли по полочкам. И понять, кто этот придурок для меня," — не раздумывая дальше, Хан взял свою сумку и вышел из палаты. Ждать мать долго не пришлось, и спустя пять минут машина госпожи Юн покинула территорию больницы. ×××      Со скоростью пули вылетев из кабинета Сынквана, Джису начинает вприпрыжку бежать в другое отделение больницы, но вскоре замедляется, ведь лёгкие дают о себе знать. Боль будто сдавливает и рëбра заодно, а дыхание учащается.      Спустя пять минут парень подходит к заветной палате, но лишь застаёт высокого медбрата, который кажется медведем на фоне мелкой кровати, убирающего систему капельниц и медикаментов. После его взгляд был обращен на палату, которая вмиг опустела. Нет ни валяющейся одежды, ни блокнота в котором часто зависал Хан, ничего. Слишком чисто. Взгляд Хона вновь возвращается к медбрату. — Я конечно знал, что красив, но чтоб настолько, — записав что-то в бумажку на планшете, мужчина всë также стоял спиной. — Если хочешь и дальше полюбоваться то можешь приходить в ординаторскую, милый, — медленно разворачиваясь, он засветил своим красивым лицом, подмигнул и улыбнулся. От такого у Джошуа воздух перестал поступать в лëгкие, а в горло резко прилилась слюна, из-за которой он подавился. — А... Тут вроде была палата пациента Юн Джонхана, — всë ещё рассматривая опустевшую палату, младший теперь пытался смотреть куда угодно, но только не на медбрата. — Так его сегодня выписали, — медик безразлично пожал плечами, а затем внимательно посмотрел на лицо Джису, будто что-то разглядывая. А там и вправду было что разглядеть: большие оленьи глаза, которые стали ещё больше от изображëнного удивления, губы, которые исказились в что-то вроде "О" и "Ы", а ресницы так вообще затрепещали. — Я пошутил. Его забрала мать на праздники домой, так что через несколько дней приедет.      "— Забрала на праздники", — проносится в голове Джи, и только потом до него доходит, что скоро корейский традиционный праздник — Чусок. Семья Хон особо не праздновали его, ведь практически вся его семья в Америке. Да и сам Хон является американцем. Родился то он в Лос-Анджелесе, но в возрасте 6-7 лет переехал с мамой в Корею из-за её работы. — Ты случаем не новенький в отделе онкологии? Пациент Сынквана Хон Джису? — проходясь взглядом по всему больному, медбрат будто что-то вспоминал. — Докём говорил про тебя. Про то, какое ты шило в заднице, — он прыснул смешком, прикрываясь планшетом. — Так вот почему Докём говорил, что мне необязательно знать о всех сплетнях больницы, — надуваясь, словно шарик, Джису насупился. Было обидно, но совсем немного. — Не обижайся на него. Он просто восхищается тобой. Ведь не каждый с онкологией может быть таким позитивным. Его всегда окружала атмосфера отчаяния и смерти, — смотря на дверь, мужчина как бы намекал, что пора выходить, а затем вновь произнëс: — Ах, да... Я Ким Мингю, медицинский брат стационарного отделения. Мне 33 года. Закончил медицинский факультет Сеульского университета. А сейчас работаю тут, как видишь. Для детей я большой медведь с конфетками, — сейчас Хону показалось, что это самый лëгкий на подъëм человек, с которым он общался, потому что из него не нужно вытягивать каждое слово, как из того же Джонхана, он и сам всë расскажет. Даже то, о чëм не спросят. — Кстати, как ты планируешь праздновать Чусок? — Ну-у, — задумчиво чеша затылок, Су выдаëт: — Никак, выбора у меня нет, и придётся быть в больнице. И мы с семьёй особо его не празднуем. Я просто родился в Америке, ну и семья у меня, считай, американцы. А сюда переехал в 6-7 лет из-за маминой работы. Ну как-то так, — неловко улыбнувшись, парень увидел выгнутую бровь Мингю, а затем отзеркалил движение. — Американец говоришь, понятно. Сегодня у нас среда. Приходи в субботу после отбоя в ординаторскую, будем вместе праздновать, у меня как раз ночная смена, — Ким подмигивает точно так же, как и в начале их разговора, отсалютывая. ×××      Суббота. 17:57.      Эти два дня праздника пролетели слишком быстро, а может даже и медленно, Джису сам не знает. За все эти два дня он лишь прибывал в своих мыслях, виделся с мамой, которая захотела побыть на празднествах с сыном. Ему также снова поставили те самые трубки в нос, чтобы он привыкал к ним, ведь есть вероятность, что самостоятельно дышать ему будет тяжелее, чем через трубки.      Говоря уже о тех самых канюлях, стоит только Хону хоть немного вытащить их из носа, то Сокмин тут как тут прибегает, даëт подзатыльник и говорит, даже нет, не так, приказывает вставить прибор обратно, ведь к такой штуке привыкают долго.      Да и если в целом говорить об обстановке в больнице, то ничего не поменялось, кроме еды в столовой, которая поменяла меню в честь Чусока. И медбрат Ли каждое утро приносил Хону рисовый пирожок, чтобы тот не чувствовал себя одиноким, пока он один в больнице. Это мило с его стороны. Джису правда благодарен ему.      Джи также благодарен и маме, которая приезжала к нему каждые выходные. С улыбкой на лице слушал, как проходит её день, как её работа. Конечно, он тоже не оставался в стороне. Рассказывал, как проходит его монотонные дни в больнице, о его медбрате Ли Сокмине, который ухаживает за ним. Даже успел познакомить его с мамой, Джису удивился, когда они нашли общий язык, никогда бы не подумал, что Сокмин такой старомодный. Или же его мама слишком современная. Не понятно.      Обычно младший Хон всегда всё рассказывает маме, что происходит в его жизни, но не про Джонхана. Он не стал рассказывать ей про Джонхана. Он и сам не знает почему. Уж слишком всё запутано в его голове. Если изначально у него была мысль лишь подружиться, то сейчас он уже не знает, чего хочет. От одной мысли о парне с длинными волосами у него возникает не просто чувство дружбы или обычной дружеской симпатии, а нечто большее. Даже бабочки в животе начинают порхать, что впервые для него. Бабочки в животе у него возникали только во время игры в баскетболе. Хотя, возможно, это просто несварение желудка. Такое тоже бывает. В любом случае ему пришлось бросить спорт, потому что даже иногда ходя, Хон начинал задыхаться. Это ненормально. ×××      Время 21:50.      Отбой через 10 минут.      "— Сегодня у нас среда. Приходи в субботу после отбоя в ординаторскую, будем вместе праздновать, у меня как раз ночная смена", — Джису прокручивает в своей голове слова Кима.      "— Стоит ли идти, или, всё таки, не стоит... ведь у Мингю смена, и не будет ли он отвлекать?" — этот вопрос уже терзает Хона 20 минут. Ровно 10 вечера. Свет в коридорах тухнет, и единственный источник света — это лампа стойки медсестёр и медбратьев. Была не была.      Чтобы дойти до ординаторской нужно дойти до конца коридора и повернуть налево. Всего-то. Даже, если Мингю сказал, что возьмёт ответственность за то, что Джи не в палате во время отбоя. Но все же страх быть пойманным присутствует. Шаг за шагом и вот дверь палаты позади, и дальше по коридору. Теперь перед Джису дверь ординаторской.      "Давай".      Открывая дверь и быстро заглядывая, у Хона отваливается челюсть. На столе стоит три пустых банки достаточно дорогого пива, а рядом с ними стаканов так семь, в которых содержится жидкость из жестянок. На диване, стульях и табуретках сидят, такое чувство, что все врачи этой больницы. Среди них он видит только пять знакомых лиц: Мингю, Сокмин, доктора Бу Кван и мистер Чхве. Остальные же были не знакомы. На столе ещё и лежали игральные карты и пару настольных игр. И выглядело это крайне странно, потому что не каждый день можешь увидеть, как взрослые мужчины держат в руках мелкие карточки, смотря на них так сосредоточено, будто от этого зависит их жизнь.      Все эти самые пять персон не особо обратили внимание на открывающуюся дверь, ведь те ждали ещё двух. Но стоило только Сынквану перевести взгляд на гостя, как его глаза становятся больше от одного лишь вида своего пациента. — Ты чего здесь забыл? Тебе плохо? — голос звучит поддато, а иногда и язык заплетается, что выдаëт пьянство. Пытаясь спрятать банки, Бу бросает это дело, подходя к пациенту и прикладывая руку ко лбу. — О, я думал, что ты уже не придёшь, Джису-я, — единственным, кто был раз младшему, был Мингю. Он хоть и был трезв, ведь в стакане, из которого он пил, содержимым являлась газировка, но его голос казался самым сладким из всех(читать, как "пьянущим").— Это я его позвал, так что можете расслабиться. Проходи, Хон, чувствуй себя как свой. Как дома говорить не буду, ведь это уже твой дом на ближайшее твоё лечение, — подлетая к младшему, он приобнимает его за плечи и ведëт за стол. На закатывание глаз от Бу реагирует языком, который высунул точно так же, как делает и Джонхан. Так вот от кого он научился этому. — Что ж со своим врачом и медбратом ты знаком. Грозный парень с чёрными волосами и густыми бровями — это у нас главврач стационарного отделения Чхве Сынчоль, также врач Джонхана, — незаметно подмигивает. Джису хоть и знал мистера Чхве, но не думал, что и он свяжет его с Юном. — Дальше врач психиатр Квон Сунён. — Хон кивал на каждое слово, будто узнавал этих людей по новой. — Изначально он должен был быть психиатром только для пациентов, но теперь он ещё и помогает нашим коллегам и нам, — входная дверь неприятно скрипит, а в ней появляются два парня — один покрупнее, а второй кажется даже худее Джонхана, но это только кажется. — О, вы вовремя. Джису, это у нас студенты-практиканты. Парень-кот Вэнь Джунхуэй, но мы зовём его Джун, так как его китайское имя слишком трудное для нас. — Китайское? — морщась от произношения полного имени, Джи и в правду понял, что имя сложное. — А, да. Они китайцы и учатся у нас в Корее. Парень рядом с Джуном это Минхао, но мы зовём его Мёнхо. — Приятно познакомиться, — неловко покачиваясь из стороны в сторону и улыбаясь, младший поклонился. — Я Хон Джису, можно также Джошуа,      Повисла неловкая тишина. Все переглядываются между собой, и чтобы хоть как-то разбавить ситуацию Квон громко хлопает в ладоши и предлагает сыграть в мафию. Все мигом соглашаются, ведь хоть так они смогут разбавить эту неловкую тишину.      Джун вызвался побыть ведущим, ведь он не особо хороший игрок в игре. Перемешав карты, он аккуратно раздаëт картонку каждому, чтобы другие участники не смогли увидеть его роль.      Пошёл первый раунд. Мафия выбрала жертву. Доктор выбрал того, кого будет лечить. Будет иронично, если доктором окажется реальный доктор. Комиссар проверил роль выбранного игрока. Утро. — К сожалению, сегодня утром умер комиссар Чхве Сынчоль, — констатирует факт Джун, давая своим новым друзьям в больнице решить, кто же мафия. — Чтож, ребята, вы же доверяете мне? — Сунён встал и начал наворачивать круги, злобно улыбаясь. — Это... — Квон начинает злобно смеятся, словно ума лишённый, да ещё и пальцами играет, как гений-учëный. А имя выкрикивает: — Ким Мингю, — теперь уже хихикает, при этом задыхаясь от того, насколько ему нравится сливать своего коллегу. — Не пугайся, это он немного выпивший, и последствия работы дают о себе знать, — шёпотом в ухо Джошуа сказал Сокмин, заметив у своего пациента округлившиеся оленьи глазки. — Я просто уже хочу умереть, когда ты начинаешь говорить, — в шутку состроил страдальческую моську Гю. — А мне кажется, что в этот раз мафией является Сунён, — вставил свою точку зрения Сынкван. Пришло время голосования. — Те кто за доктора Квона поднимите большой палец вверх, — как только судья произнëс, большинство проголосовали "за". — Неужели, мы наконец-то избавимся от Квон Сунёна, — радостно, чуть ли не похлопывая в ладоши проговорил Чоль. — Ребята, давайте не будем слепо верить людям и следовать за толпой, — Квон просто смотрит на остальных с долей надежды, что его смогут оставить в игре. После такого психического выступления, Джису кажется, что он не только в игре мафия, но и в жизни ей когда-то был. — Мингю, просто исполни свою мечту и убери его. — Прощай, Квон Сунён, — с ехидной улыбкой Ким отдал решающий голос против психиатра. — Квон Сунён был мафией. Победили мирные жители, — словно робот приговорил новый знакомый. — Это на самом деле расстраивает, ведь я ждал этих посиделок больше всего на свете, — Квон потирает свою шею. — В следующий раз может повезёт, но ты не надейся, — Хао начал слегка массировать своего куратора во время практики Квона.      Такие посиделки в честь праздника продолжались до четырёх утра, пока Мингю не ушёл на обход, а остальные уже начали проваливаться в сон. Джи решил дождаться Гю, а после его прихода, ушёл к себе в палату.