Everlasting love

Воскресенье. 8 утра.      Палата встречает вновь прибывшего пациента своим режущими глаза белыми стенами, пропахшими спиртовыми растворами после дезинфекции. Койка уже была застелена чистым бельём, а на столе лежали готовые порции медикаментов с листком расписания, когда их нужно принимать. На столе также лежал лист с расписанием процедур Джонхана на ближайшую неделю. Мингю хорошо подготовился к его возвращению. Оставив все свои вещи на диване рядом с койкой, Юн выходит из палаты и направляется в сторону кабинета своего врача.      Стоя возле кабинета, длинноволосый нажимает на ручку двери, но та не поддается. Закрыто.      " — Снова ушёл заваривать кофе," — промелькнуло в голове пациента, и тот сразу же отправился в сторону ординаторской. Резко распахнув дверь ординаторской, Джонхан чувствует, что дверь ударилась об что-то, а точнее об кого-то, кто издал протяжный стон боли. Кинув мимолетный свой взгляд на корчащегося от боли главврача Чхве, змейка возвращает свой взгляд на стол ординаторской, на котором все также лежат три пустые жестяные банки из под пива и карты "Уно". Юн лишь на это усмехается. Закрывая дверь обратно, ему лишь остается вернуться в палату и ждать своего горе-врача, чтобы отчитаться за его здоровье во время отсутствия в больнице. ××× — 42 килограмма и 50 грамм, — Сынчоль записывает результат в блокнот и смотрит на своего пациента, продолжая: — Снова? — Да, — Хан понимает, о чем спрашивает Чхве, и отвечает без лишних слов.      Приступ булимии. Он возник у Джонхана четыре года назад, когда мать после каждого приёма пищи начала говорить, как много съедает её сын, и что такими темпами он лишь дальше будет полнеть, а одноклассники ещё больше насмехаться. Началось всё с одной мысли о том, что если проглотить еду и через пять минут выблевать, можно обмануть свой аппетит и не толстеть, а продолжилось это тем, что после каждого приема пищи у Юна возникало либо чувство вины перед собой после еды, либо дискомфорт желудка. А от подобного ещё и развилась зависимость, от которой нельзя избавиться.      Юн Джонхан был пухленьким ребенком с румяными округлыми щечками. Спустя года от этого мальчика остался лишь скелет, покрытой кожей и с острыми скулами. ×××      Снова стоять перед этой дверью с табличкой "Психиатр Квон Сунён" было непривычно для длинноволосого. Обычно он и Сунён общаются либо в кабинете Чоля, либо в его палате. Они бы наверно могли бы общаться в другой обстановке, но видимо не сегодня. Еще две минуты колебаний перед дверью и вход. — А я думал, ты там вечность собираешься стоять, — Квон как ни в чём не бывало продолжает протирать свою статуэтку тигра от пыли. — Как прошли праздники? — Сунён поворачивается в сторону Хана и рукой приглашает сесть за кресло, пока сам идёт заваривать какой-то успокаивающий чай по своему рецепту. — Ну... В принципе, нормально, — с паузами отвечает младший. — Обычно ты не ездишь куда-либо с семьёй, если судить по твоим рассказам и отговоркам, которые ты придумываешь для матери. С чего это ты вдруг решил поехать? — Сунён ставит на стол две кружки чая и немного сладкого, чтобы разбавить обстановку. — Или все таки запутался в своих чувствах к тому пареньку из онкологического? — ехидная улыбка озаряет лицо психиатра, а глаза плотно впиваются в длинноволосого.      От услышанного Джонхан поперхнулся чаем, почти выплëвывая всë обратно, но решил сделать вид, что не услышал. Хотя смысла в этом никакого, его психиатр знает его слишком хорошо. — И по какой причине случился приступ? — Сунëн вдруг быстро поменялся в лице, сев так, что руки теперь сложенными лежали на коленях. — Я… — Юна прерывает открывающая дверь, за которой стоит парень в халате. И он очень благодарен этому человеку, что решил не во время зайти. — Доктор Квон, я помешал? — с акцентом и неуверенностью спрашивает, видимо, студент-практикант(так на бейджике написано), обводя пациента своими большими потерянными глазами. — Мёнхо, все хорошо. Проходи. Знакомься это Юн Джонхан — мой пациент. Джонхан, это Су Минхао — студент-практикант Сеульского университета. Родом из Китая, — улыбаясь, доктор машет рукой, приглашая сесть рядом. — Здравствуйте, — тихо произносит новый знакомый и кланяется, не ожидая, что на его действия поступят также. — Хани, я надеюсь, ты не против, если Хао также услышит историю о тебе и твоей проблеме от тебя, чтобы он тоже был вовлечен и помогал тебе. Ну и также набирался опыта, — Квон всегда так говорит. Он же сам вывел Джонхана на контакт с другими врачами, пока тот лишь ненавистно смотрел на них, отворачивался и даже слова не произносил. — Я не против, — тут же отвечает Юн, постепенно начиная открываться новому человеку. ×××      День Джису прошёл в мире сновидений. Он проспал весь день, и даже благодарен Сокмину за то, что тот не заходил к нему после весёлой ночи в ординаторской.      Сейчас же сидя на крыше, его одолела своеобразная меланхолия. Уж слишком долго для него он пробыл в стенах своей палаты один, погружаясь в свои мысли все глубже и глубже.      " — Что сейчас происходит? Что я сейчас чувствую? Как долго это продлится? Смогу ли я?" — эти вопросы никак не выходили из его головы.      Казалось бы, смерть окружает каждого, и пора было бы уже привыкнуть, что у каждого из нас есть свой срок годности. Но страх оказаться один на один со смертью очень велик. Тем более, у него.      Какого это, свыкнуться с тем, что ты знаешь свой срок? Какого это, морально готовиться к летальному исходу? Скольким семьям приходилось смириться с неизлечимой болезнью родного, близкого человека, зная, что тот скоро покинет их?      Джису иногда задумывается над тем, в каком состоянии будет его мать. Сможет ли она оправиться... Или всё таки уйдёт в депрессию из-за потери сына. Даже сейчас он хотел бы поскорее сдохнуть, лишь бы не быть обузой для матери, чтобы та не видела, как он страдает из-за этого грëбаного рака. Ему хотелось бы, чтобы мать спокойно его отпустила, если всё таки придёт и его срок. Он хотел бы, чтобы его мать отпустила с мыслями о том, что теперь он не страдает от боли в груди. Что теперь ему легче.      Сигарета в руке тлеет, а один затяг травит организм курящего. Хон уже как месяц не курил и от первого затяга начинает кашлять. Впервые курить он начал, когда увидел в руке отца сигареты после нервного срыва. Ему было около 13-ти? Похоже, что да. Ему было интересно почувствовать тот вкус. Только вот он не ожидал, что это выйдет в зависимость. Если бы его увидел Сокмин или Сынкван, то те бы сразу же вставили бы ему по самые уши.      Спустя пару минут у него резко отбирают недокуренную сигарету и влепляют подзатыльник. Единственное о чем подумал Джису, о том, что его спалили. Обернувшись, он лишь вздыхает с облегчением. — Так это ты, — увидев Джонхана, Шуа лишь улыбается уголками губ и снова поворачивается к ночному городу. — Да, я. А ты я вижу решил сдохнуть пораньше, раз уж куришь тут, — Юн кидает сигарету на бетон, придавливая носком тапка  тлеющую часть, пинает еë, скидывая вниз. — Непривычно видеть тебя таким... Подавленным. Обычно ты та ещё заноза в заднице, как говорит медбрат Ли. — И ты об этом знаешь. — Ну и что же тревожит такого придурка? — Джонхан присажиывается на корточки, наклоняет голову так, чтобы заглянуть в глаза напротив. — Как давно ты здесь? — Полгода. — Тяжело ли жить, когда ты не дружишь с пищей? — Об этом как нибудь в другой раз, — Юн сужает глаза, чуть осуждающе глядя на парня. Они ещё не так близки, чтобы он говорил ему обо всëм.      Хон на это лишь кивает в ответ. Несколько минут проходит в тишине, а кажется, что часов. Время проходит слишком медленно, пока тишину не прерывает заданный вопрос. — Ты когда нибудь думал о смерти? — До больницы постоянно. И это не просто смерть, а осознанная, — на минуту замолкает. — Да, ты правильно понял. Я думал о суициде. Иногда также проскальзывают мысли, но Сунён каким-то чудом вытряхивает их из головы. Ну, а после поступления сюда, смерть словно стала частью твоей жизни, как и рождение. Каждый день кто-то покидает этот мир и каждый день кто-то рождается, приходя в сюда. Удивительный круговорот жизни. В повседневной жизни ты не задумываешься об этом, но в больнице здесь все иначе. Как я вижу и ты начал задумываться о смерти из-за своей болезни. — Я помню, как шëл по своему отделению, а там был мальчик. Люди похожи на цветы. Одни живут дольше, ведь не кажутся красивыми и живут с болью. Их не срывают, ведь они не всегда нравятся. А другие оказываются слишком красивыми везде, поэтому погибают быстрее всех. Розы такие же. Их шипы обрезают, ломают стебли, а затем они умирают. Быстро, но мучительно. Видимо, тот мальчик из таких красивых людей. — Теперь эти же цветы стали звёздами на небе, что освещают путь. — У меня в среду будет первая химия. — Понятно. Волнуешься? — Хан складывает губы уточкой, чтобы не было видно, как они немного дрожат. — Очень.      Вид ночного городского пейзажа завораживает. Даже давящая тишина стала чем-то правильным и комфортным. Стоять в тишине с кем-то, из-за кого сердце бьётся быстрее и интенсивнее, чем обычно, кажется таким правильным.      Хон поворачивает голову в сторону длинноволосой змейки и смотрит на красивый профиль парня. Взгляд парня падает на длинные ресницы парня, что подчёркивают выразительные и без того большие глаза. Ровный, красивый нос с высокой переносицей, переходя к губам парня. Вскоре Хан вновь поворачивается к парню и смотрит в ответ, также изучая лицо парня напротив. — Прости... — почти шëпотом проговаривает Джошуа. — За что? — Джонхан недоумевающе вскидывает бровь, чуть удивлëнно приоткрывая глаза. — За это, — он нежно и мимолëтно касается своими губами губ Джонхана, но спустя минуту получает пощёчину в ответ и провожает взглядом спину уходящего парня.      Он мысленно корит себя за проявленную близость, ведь он буквально мог испортить их недо-дружеские отношения. А они у них вообще были?