***
Мухи… Эти мерзкие мухи были повсюду. Назойливо жужжали у самого уха, старательно пытались набиться в нос и рот, щекотали кожу своими крохотными лапками. Я хотел было смахнуть их с лица, однако резкая боль прострелила плечо, стоило лишь мне пошевелиться. Глухо застонав, я попытался подняться — и не смог. С трудом разлепил глаз — всего один, левый — второй никак не желал открываться. Грязь. Много грязи. Окровавленные шкуры, развешенные вокруг — сначала я решил, что это сушатся ковры, но это явно были шкуры, покрытые короткой, лоснящейся на свету шерстью. Белёсые, с чёрными пятнами. Рыжеватые и серые. Некоторые уже были лишены шерстяного покрова, полностью или частично, и представляли собой широкие пласты кожи. Черт… Куда же меня занесло? А как воняет! Я ощутил привкус желчи во рту, и меня моментально вывернуло. Сил не было даже чтобы умереть рвоту с лица, каждое движение отдавалось яростной болью во всем теле. — Помогите… — невнятно пробормотал я. Однако помощи было ждать не откуда. Крошечный двор был зажат между бревенчатыми стенами, потемневшими от времени и лишенными окон. Рядом не было никого, кто мог бы облегчить мои страдания. Неужели, мне суждено подохнуть здесь? Я прикрыл уцелевший глаз, и продолжая тихо постанывать, попытался вспомнить хоть что-то, что могло объяснить происходящее. Однако, все никак не находил разумного ответа. Я возвращался домой после нескольких дежурств. Ординатура по хирургии только-только успела начаться, и я был переполнен юношеским энтузиазмом. Наконец, после стольких лет беспощадной теории, я наконец-то смогу проявить себя! К счастью, в больнице отделением заведовала близкая подруга моей матери, так что практики у меня было навалом. Я не чурался ничего: убрать переполненную «утку», поставить катетер, отвезти каталку, выстоять многочасовую операцию. Врачи скептически подглядывали на меня, явно уверенные в том, что надолго моего запала не хватит. Это мы ещё посмотрим! Я не был намерен сходить с выбранного пути! Я не спал несколько суток кряду, если не считать пары часов на жесткой кушетке. Веки отяжелели, солнечное октябрьское утро резало глаза словно скальпель. Больше всего мне хотелось опуститься на одну из скамеек и спать, спать, спать… Ничего, дома отдохну — сутки на это у меня имеются. А после — снова в бой! Я достал наушники, наугад запустил песню. Задорная скрипка немного приободрила меня, и я начал беззвучно повторять столь знакомые слова:«Много лет назад, я не помню, кем я был Помню лишь момент когда дождь холодный лил! Вышел я в двор, но зачем, не помню я Вдруг раздался гром и сверкнула молния! Затрещало вдруг! Гари запах шел! И во тьму, как в двери, я вошел!»
Ноги сами неслись по столь уже привычному маршруту. Спуститься в подземный переход, пройти мимо цветочного магазина, а после — мимо книжного. Я окинул изучающим взглядом витрину — а не появилось ли что новенького? Хотя… Ближайшее время мне явно будет не до художественной литературы. «Пламя и Кровь», чей томик поселился у меня в рюкзаке, я все никак не мог одолеть до конца, застряв на событиях второго Великого Совета. Конечно, не смотря на всю мою любовь к фэнтези, возможности погрузиться в столь любимый мною мир кроме как во время поездок в метро, у меня и не было. Да и то, все чаще я предпочитал попросту поспать в свободные минуты, что были столь редки.Неизвестный мир меня крепко обнимал Как мне дальше быть, я совсем не понимал: Дырки в голове не тревожат и не жгут Неужели я навсегда останусь тут? Полый и смешной некрасивый дух? Нету ни друзей и ни подруг!
В метро, где мне предстояло проехать буквально пару станций, стояло настоящее столпотворение. Я уже вовсю засыпал на ходу — даже бодрая мелодия, что лилась из наушников, совершенно меня не спасала. В первые два поезда сесть так и не удалось: стоял самый час пик и вагоны были попросту переполнены. Ну наконец — в третий то поезд я точно влезу! Я стоял на самом краю платформы, когда туннель осветился огнями прибывающего поезда, ощущая спиной напирающую толпу. А потом… Что было потом? Я… Как я оказался на рельсах? Огни становились все ближе и ближе, раздался противный лязг. Громада поезда приближалась ко мне с неимоверной скоростью. Я лишь смотрел — ни в силах ни встать, ни отползти. Последнее, что я успел заметить — лицо машиниста, ещё совсем молодого парня, как и я сам. И его глаза за чуть поблескивающими очками — огромные и переполненные ужасом. А после наступила кромешная тьма. — Рея! — надо мной склонилась женщина, и, перевернув меня на спину, крепко прижала к груди, — что ты сотворил с дочерью, Тадеуш?! — С твоим ублюдком, Джесс? — от хриплого мужского голоса по моему телу прибежала дрожь, и я инстинктивно прижался к женщине, что обнимала меня, ища спасения и защиты, — пусть благодарит Семерых, что я не придушил ее еще младенцем! Мимо прошёл темноволосый мужчина со спутанными, явно давно не мытыми длинными волосами, и бросив на меня презрительный взгляд, смачно харкнул на землю. Меня поразила его странная одежда — мешковатые штаны и рубаха, неопределённого цвета и странная шляпа, что венчала голову. Такую одежду я видел прежде лишь в фэнтези или в фильмах о Средневековье, а также разок на исторической инсталляции, куда мы случайно забрели всем курсом после удачного завершения сессии. Я поднял взор на женщину, что ласково поглаживала меня по голове. Одета она также достаточно чудно: белоснежная рубаха с глубоким вырезом, ярко-голубой расшитый цветочным орнаментом передник, а на шее на шнурке у неё болталась крупная бусина — неправильной формы и окрашенная в бирюзовый цвет. На лице не было ни грамма косметики, да она впрочем и не нуждалась в ней. Точеное смуглое лицо, чёрные кудрявые волосы, полные губы — женщина была красива, и лишь одно портило ее облик, а именно скошенный, явно когда-то сломанный нос. — Помогите… — прохрипел я и обхватил ее за шею. Странно. Что с моими руками? Почему они столь тонки и бледны? Может… Может это лишь сон? Или бред? — Моя славная девочка, мы со всем справимся! Обязательно справимся! — женщина подняла меня на руки и понесла, тихо что-то тихо напевая. Тело вновь пронзила боль, заставив меня приглушенно вскрикнуть. Я уткнулся лицом в жаркую шею — виски пульсировали так, словно голова собиралась лопнуть подобно перезрелому арбузу. Судя по всему у меня сотрясение мозга, если не хуже. Точно! Я наверняка лежу сейчас в операционной под забористым наркозом, что и вызывает у меня столь яркие видения. А боль — это последствия от удара поезда! Вот и простое рациональное объяснение! — Только попробуй затащить этого ублюдка в дом! Ты что, мало уже меня опозорила?! Мои дети не будут спать под одной крышей с бастардом! — раздался знакомый мужской голос, от звуков которого все в груди болезненно сжалось. — Рея погибнет на улице! И ее смерть будет на твоей совести, Тадеуш! — воскликнула женщина, отворяя дверь, — видно ты позабыл, на какие деньги мы смогли открыть лавку и внести взнос в гильдию дубильщиков? — Я бы и дальше служил стражем в Красном Замке, не окажись ты столь грязной шлюхой, дорогая женушка! Можешь признаешься мне наконец, кто же затащил тебя в постель? Вряд ли это был Таргариен: наш славный король Джейхейрис не ведал иной женщины, кроме своей королевы, а принцы тогда ещё были совсем мальчишками! Наверняка отдалась какому-нибудь матросу из Лисса! Кто ещё может на тебя позариться! «Король Джейкейрис? Таргариены? Лисс?» — я глупо ухмыльнулся. Да быть такого не может! Просто перечитал Джорджа Мартина, вот и видится черти что! — Откуда у обычного матроса столько денег? — фыркнула женщина, горделиво тряхнув тёмными кудрями, — да и какое право ты имеешь судить меня? Будто сам никогда не развлекался с девками? Думаешь я не знаю, что ты вместе со своими дружками частенько захаживал в бордель, даже тогда, когда мы уже успели принести брачные клятвы пред ликами Семерых? Или пока я оплакивала нашего мертворожденного сына? — Джесс, кажется так звали эту женщину, все же занесла меня в дом и опустила на широкую лавку. В комнате царил полумрак и прохлада, а главное — практически не воняло. — Мама, я хочу кушать! — раздался рядом плаксивый голос. Скосив глаз я увидел двух детей в замызганной одежде. Их темные волосы были длинны и нечесаны, а лица грязны. — Уилл! Кэти! Подождите! Не видите, ваша сестра больна! — возмущенно воскликнула Джесс. Я ощутил как мокрая ткань опустилась мне на лицо, смывая с кровь и грязь. Сон. Это всего лишь сон. Скоро я открою глаза и окажусь в больнице, если падение под поезд не является порождением моего бурного воображения. А может даже — дома или в ординаторской. Надо лишь проснуться, и тогда весь этот бред наконец закончится! — Папа говорит, что Рея нам не сестра. Она же бастард и порождение порока! — уверенно отчеканил один из детей, явно повторяя чужие слова. Мальчик или девочка, я все никак не мог определиться. — Уилли, а вдруг Рея и правда дочь самого короля? — с сомнением проговорил второй ребёнок, голодно облизывая огромную деревянную ложку, — ты только взгляни на ее волосы и глаза! — Рея ваша сестра! И точка! И потому вы обязаны заботиться друг о друге! — воскликнула женщина, с явной тревогой осматривая мое разбитое лицо, — Тадеуш, ты просто монстр! Рее только исполнилось десять! Она славная девочка и очень помогает мне по хозяйству! Да она даже на глаза уже старается тебе лишний раз не попадаться! — Плохо старается! — гоготнул мужчина, опускаясь на лавку у моих ног. Я в ужасе попытался отодвинуться от него, и чуть не упал на пол, — ладно. Сегодня я добрый. Пусть останется дома! Но после чтобы духу ее здесь не было! — Долгое Лето подходит к концу, — попыталась возразить Джесс, однако Тадеуш был непреклонен: — Вот и хорошо! Сдохнет, и тогда мы может подзабудем наконец о позоре! И все же — кто ее отец?! В тот год, когда принц Эймон взял в жены Джоселин Баратеон, в замке ошивалось столько различного сброда! «Даже немного жаль, что это сон и я не смогу вволю погулять по Королевской Гавани. Не увижу короля Джейхейриса, его супругу, королеву Алиссану, их детей. А главное не увижу драконов», — вяло подумал я. Голова была чугунной, меня ужасно тянуло в сон. И я был уверен: когда мне в следующий раз удастся разомкнуть веки, то этот странный мир будет ожидать меня лишь на страницах любимых книг. — Просыпайся, сучье отродье! Что разлеглась?! — громкий крик вырвал меня из глубокого сна. Сердце перехватило от чувства падения, пусть оно и продлилось не более мгновения, и я с силой ударился всем телом о дощатый пол. Прийти в себя мне не дали вовсе — крепко схватив за волосы, меня со всей дури встряхнули и поставили на ноги. — Бегом работать! — Тадеуш волоком вытащил меня во двор и швырнул перед окровавленной шкурой. В руку легло что-то холодное — поднеся к глазам, я увидал нечто похожее на полукруглый нож, выполненный из желтоватого металла на подобие бронзы. Какого черта вообще происходит? Однако спросить я так и не решился. Баранья шкура, что была натянута на деревянную раму, нещадно воняла. Рука привычно провела ножом по ее внутренней стороне, срезая остатки протухшей плоти, в коей роились жирные белёсые личинки мух. Жара стояла неимоверная, от сладковатого запаха гниющего мяса желудок, пусть и совершенно пустой, болезненно сжимался, плечо простреливало болью при каждом движении, но я продолжал механически выполнять свою непростую работу. Сон. Это всего лишь очень странный и очень длинный сон, не более. — Что так долго? — Тадеуш сорвал с рамы шкуру, предварительно отвесив мне болезненного леща, от которого я чуть не свалился в грязь, что все это время место месил босыми ногами, — а теперь ступай за водой! Только приведи себя в порядок! А то смотреть тошно! — Рея! Пойдем, я умою тебя, — Джесс, что судя по всему была моей матерью, потянула меня за собой. Поставив меня у покосившегося крыльца на почерневшие, скользкие доски, она стянула с меня перепачканные лохмотья, обнажая синяки и ссадины на тонком полудетском теле, а после окатила холодной водой из ведра. Я охнул от холода, обхватывая бока руками, пытаясь сохранить хоть немного тепла и скрыть наготу. — Держи мыло! — проговорила Джесс, протягивая мне крошечный скользкий кусочек, что так и норовил выскочить из рук, — когда заполнишь бочку доверху водой из колодца, зайди к пекарю за хлебом. И ещё к сапожнику — старик все никак не отдаст долг! — Джесс! Где ты шляешься! Кто будет замачивать кожу? — раздался недовольный голос отчима. Мать виновато улыбнувшись, погладила меня по щеке, и поспешила к нему. — А это что ещё такое?! — в ужасе выругался я, не обнаружив между ног самого главного. Я что? Девчонка? И почему? Почему я все никак не могу проснуться? Голова сегодня болела уже меньше, да и когда я умылся, мне даже удалось разлепить подбитый глаз. Мыло нещадно щипало ссадины, что с головы до ног покрывали мое тщедушное тельце. Нет. Неужели не сон? И не бред? Неужели… Неужели меня и впрямь каким-то неведомым образом занесло в чужое тело? Погруженный в мысли, я повторно ополоснул себя из ведра, смывая грязную пену, и машинально натянул мешковатое колючее платье, что было сплошь в заплатках, — другой одежды у меня не было вовсе. Как и обуви, однако подошвы ног огрубели настолько, что это не вызывало у меня никакого дискомфорта. — Не забудь прикрыть голову! — раздался голос матери, когда я уже стоял у самой калитки с коромыслом, перекинутом через плечи, по бокам которого болтались деревянные ведра. Черт, а как же я поволоку их, когда напомню водой, если моя ноша уже кажется непомерно тяжелой?! — Девчонка, только бери воду на Цветочной Площади! А то ту дрянь, что ты притащила в прошлый раз пить было невозможно! Я выскользнул на улицу, прихрамывая и покачиваясь. Вокруг высились деревянные постройки в два-три этажа, зажимая в тиски узкую дорогу — такое же грязевое месиво, что царило и у нас во дворе. — Осторожно! — раздался голос прямо надо мной. Я еле успел отшатнуться, как совсем рядом на землю вылилось нечто крайне зловонное. Глянув наверх я успел заметить лишь затворяющиеся ставни на фоне яркой синевы безоблачного неба, чей кусочек проглядывал между крыш. Ноги несли меня вперёд, туда, где судя по всему располагался колодец. Узкие улицы сменялись все более широкими и людными, голая земля — деревянным настилом, а после и вовсе каменной кладкой. Да и сами здания становились все более красивыми и величественными, как и одеяния жителей города. Выйдя на Цветочную Площадь я замер в невольном восхищении, завидев огромный замок бледно-красного цвета, что возвышался над городом. — С дороги, замарашка! Ну и воняешь! — меня грубо толкнули и я под громкий гогот грохнулся на мостовую, больно ударившись коленями и локтями о каменную кладку. С трудом поднялся, подбирая ведра и вновь крепя к коромыслу. Чуть постоял, приходя в себя — голова кружилась от жажды и голода. А после направился к фонтану, у которого подобно мне с вёдрами и кувшинами успела собраться целая очередь. — Ну как, драконья принцесса ещё не разродилась? — спросила полная женщина у своей товарки. — Когда у Весеннего Принца родился первенец, все колокола звонили наперебой, — ответила горбоносая старуха, что держала глиняный кувшин. — Храни Матерь принцессу Алиссу, — подхватила первая, подставляя ведро под поток кристально чистой воды, что щедро изливался из каменного цветка на подобие лилии, — король Джейкерис и Добрая королева Алиссана и так пережили немало горестей. А разве может быть что страшнее, чем узреть смерть своего дитя? Старуха кивнула и хотела что-то ответить, как раздался оглушающий колокольный звон. Он все усиливался и усиливался и вскоре доносился уже со всех сторон. Восторженные крики и хлопот ладоней слились с ним воедино, приветствуя рождение нового Дракона. «Деймон? Это должно быть родился Деймон,» — подумал я, склоняясь над фонтаном чтобы наконец утолить терзающую меня жажду. И замер, поняв наконец о чем все это время толковала моя семья — если можно было так назвать этого ублюдка Тадеуша, беспутную мать и брата с сестрой, что уже с самых ранних лет приучились игнорировать и презирать меня. В воде, колеблясь, нечетко отражалось мое лицо — избитое и опухшее. Но волновало меня вовсе не оно, а неровно обрезанные волосы цвета белого золота, что неряшливо топорщились во все стороны.