Что слышит Алекс Блэкберри в нирване

      Арест, что был продлен после того, как Алекс сбежал на концерт, не на шутку затянулся. Мало того, то был уже не просто арест, а какой-то тотальный контроль со стороны Оливии и Оливера. Они возили Алекса из дома в школу и обратно, в музыкальную школу и обратно домой, не давая сделать ни шага в сторону! Никаких гуляний с друзьями, никаких даже посиделок дома с Эваном, ничего!       Впрочем, первое время Алексу было похуй на все эти наказания, слишком сильной была эйфория после концерта Грин Дэй. Алекс витал в облаках и мысленно все еще находился там, раз за разом прокручивая в голове события того вечера. Мечтал, что обязательно сходит на еще какой-нибудь концерт, а как подрастет, то пренепременно сам сколотит нехуйственную группу и устроит свой концерт! Будет стоять на сцене, петь и лабать на гитаре, а толпа фанатов будет бесноваться в пьяном угаре, впадая в экстаз от его песен.       Но дабы добиться такого — необходимо работать над собой. Тем Алекс и занялся, просиживая в комнате и днями напролет развивая навык игры на гитаре. Вскоре захотелось поделиться новыми приемами с Эваном. Да вот незадача — было нельзя! Тогда арест стал раздражать Алекса. Хотелось немедленно обрести свободу и полноценно заниматься тем, чем хочет сам! Но увы и ах — родители были непоколебимы. Придумал сбегать из дома на концерт — будь добр, отвечай за свои поступки в полном объеме, дабы в следующий раз повадно не было. И на что только расчет Оливера и Оливии — непонятно. Неужто за столько лет не изучили характер сына? Не поняли, что наказания в конечном счете не приносят плодов, а после этого становится только хуже?       Алекс охуевал с заточения и уже начал даже было продумывать план с отменой ареста, как к нему пришли Оливия и Оливер и предложили, на их взгляд, мегаохуетительный план. Все дело в том, что вскоре в музыкальной школе должен был пройти отчетный концерт, куда съедутся привилегированные музыканты и посмотрят на юных дарований. Того, кто сумеет впечатлить их — возьмут под свою опеку и помогут пробить дорогу в мир академической музыки. Потому родители заявили Алексу, что, если тот выступит хорошо, сможет привлечь на себя внимания мэтров-музыкантов, то арест будет снять досрочно.       Несложно догадаться, что это тупое предложение не на шутку разозлило Алекса. Что это вообще такое? Что они придумали? Какого хуя ставят ему эти условия, диктуют свою волю? Почему он должен плясать под их дудку, чтобы, наконец, освободиться от ебучего ареста, который они же и придумали?! Да и вообще, разве это то, что нужно Алексу? Какого хуя Оливия и Оливер продолжают долбиться в глаза?! Кажется, давно уже стало очевидно, что Алексу нравиться гитара! Да, гитара! Он днями напролет играет на ней, не выпуская из рук. Так почему они продолжают навязывать ему все эти истории с роялем? Почему не могут позволить заниматься тем, чем хочет он сам? Да лучше бы он ходил в эту блядскую музыкалку на гитару — все бы толку было больше, чем с тупого, бестолкового рояля!       Алекс был взбешен. Он был озлоблен до неузнаваемости! Ладно, хорошо, пусть будет так, как хотят родители. Он выступит на концерте. Произведет впечатление на всех, а заодно и покажет, в чем он действительно мастер.       — Ох, я так взволнована, — лепетала Оливия, заглядывая в зеркало заднего вида и поправляя пальцем помаду на губах. — Душа моя, ты хотя бы понимаешь, какой тебе сегодня выпадает шанс? — посмотрела она на Алекса через зеркало.       — Конечно же понимаю, — нарочито сильно пригладил челку Алекс, зализав ее набок. — Такой шанс может выпасть лишь раз в жизни — грех будет не воспользоваться!       — Все правильно, детка, — кивнул Оливер, постукивая пальцами по рулю. — И помни, что выступишь хорошо — арест будет снят…       — Да, я помню, помню, — перебил Алекс, поправляя воротник белой рубашки.       — А вы знали, что сегодня на концерте будет даже Николас Клэптон? — восторженно воскликнула Оливия, обернувшись к задним сиденьям, где находились дети.       — Кто это такой? — нахмурилась Нина.       — Наверное, пианист? — предположила Лизи.       — Элизабет, что ты?! Смотри не ляпни это на людях, — отмахнулась Оливия. — Ну-ка, звезда моя, расскажи куклам, кто такой Николас Клэптон, — обратилась она к Алексу.       — Ох, если честно, даже и не знаю, — тяжело вздохнул Алекс, приложив ладонь ко лбу. — Про Эрика Клэптона — да, слышал, а про Николаса — никогда…       — Ой, что еще за Эрик такой? Твой одноклассник? Не выдумывай, кукла! А вот Николас, если вы не знали, выдающийся контртенор, приехал посмотреть на детишек из самой Англии!       — Дорогая, ну откуда они должны его знать? — пожал плечами Оливер. — В конце концов, он же даже не пианист, чтоб Алекс его знал…       — Вот только и ты не ляпни такого на людях, а, — укоризненно взглянула на него Оливия. — Еще решат, что мы непросвещенные хабалы!       — Ма, а в буфет мы пойдем сразу, как приедем? — заебался слушать этот бред Макс и решил перевести тему на более вкусную.       — Нет, звезда моя, сходим туда во время антракта, — улыбнулась Оливия.       — А там будет фуршет? Или же сядем как в ресторане и будем кушать полноценно, а не баловаться бутербродами? — не унимался голодать Макс. — Хотя папа сказал, что будет много бутербродов с красной икрой… Ммм… Люблю красную икорку… Она такая склизкая, круглая… Так приятно хлопается на языке…       Сестры осуждающе покосились на Макса.       — Интересно, — приложил он пальцы к подбородку. — Бутерброды будут на нормальном батоне или же на дурацком багете? Если так, то…       — Мы едем туда не есть, Макс, а слушать музыку, — спокойно перебил Оливер. — А главное — поддержать Алекса. Кто знает, может быть, сегодня он получит билет в жизнь? И мы должны быть рядом, чтобы разделить с ним его триумф!       — Может, его даже заметит Николас Клэптон! — продолжила бредить Оливия. — Поразиться его игрой, зарыдает, увидев его талант. Возьмет нашу звезду под опеку и увезет с собой в Англию, где обучит его и вырастит из него музыкального гения!       — Уж не знаю, заплачет ли, но я постараюсь это устроить, — мило улыбнулся Алекс, склонив голову набок.       — О, милая моя кукла, — сложила руки у груди Оливия. — Ты главное потом, после выступления, не забудь поклониться и замолвить за нас с отцом слова благодарности… Черт, думаю об этом, и слезы наворачиваются, — подняла она лицо и приставила указательные пальцы под глаза.       — Дорогая, успокойся. Тушь потечет, — погладил ее по плечу Оливер.       — Непременно поблагодарю, — благостно закрыл глаза Алекс. — Кто если не вы, привел меня к этому?       — Ох, скорее, гони скорее, кукла! — поторопила мужа Оливия. — Я уже хочу быстрее, чтоб наша звезда выступил! Хочу увидеть слезы людей, услышать, как он будет благодарить нас со сцены!       — Дорогая, как? — указал ладонью на ебейшую пробку на дороге Оливер. — Не объеду же я ее!       — Как-то ускорь все это, поторопи, — взмахнула красным платком Оливия. — Мне не терпится увидеть Алекса на сцене! Выступление будет незабываемым! Это будет триумф!       «Ты даже не представляешь, насколько, — подумал Алекс. — И уж не забудешь ты сегодняшний вечер уж точно никогда…» — погладил он черный чехол с каким-то музыкальным инструментом, что держал между ног.       — Детка, все равно не понимаю, как виолончель твоего одноклассника Джозефа оказалась у нас дома? — спросил Оливер, наблюдая за движениями сына через зеркало заднего вида. — Все же что, он к нам приходил домой? Но как же арест?..       — Ну я же уже говорил, что никто к нам не приходил, — захлопал ресницами Алекс. — Просто я случайно забрал его виолончель после занятий с собой, вот и все. Поэтому нужно ускориться, а то Джозефу будет не на чем играть!       — Да-да, кукла, торопись! — схватила мужа за пиджак Оливия и остервенело затрясла. — Не хватало еще, чтоб и этот Джозеф расстроился из-за нас! Мы же не хотим никому портить настроение! Напротив, должны быть классными!       — Да как же вы задолбали, — с усмешкой цокнул Оливер, выкрутил руль и помчал по «встречке», все ради того, чтоб семейство Блэкберри поскорее приехало на концерт. А что у тебя в машине четверо детей, долбоеб, ты не подумал?       Концерт был в самом разгаре. Гости в зале, состоявшие из родителей, преподавателей музыкальной школы и приглашенных музыкантов, не унимались хлопать юным дарованиям, крича «браво» и поправляя на носах пенсне.       — Так волнуюсь, так волнуюсь, — сложила ладони вместе Оливия и приложила к носу. — Когда же уже выход нашей звезды?       — Ээээм, — протянула Лизи, открыла программку и пробежалась по ней взглядом. — Выходит прям вот — уже сейчас, — ткнула она по строчке с именем брата.       — Ох, только бы он не оплошал, только бы не оплошал, — запричитала Оливия, достала из сумочки веер и принялась обмахивать себя.       — Милая, расслабься, — протянул ей металлическую фляжку Оливер. — Детка выступит лучше всех — сомнений быть не может! Зря, что ли учился столько лет?       — А если вдруг забудет ноты? Тогда что? — вздохнула Оливия, взяла у мужа фляжку, открутила крышечку и сделала глоток.       — Не забудет, что ты? — отмахнулся Оливер.       — Уф, — скривила лицо Оливия. — Кукла, да это же коньяк!       — Ну да, как же без него в театре? — беззаботно пожал плечами Оливер, взял у нее фляжку и сам сделал глоток.       — Во-первых, мы не в театре, а на концерте, — осуждающе посмотрела на него Оливия. — А, во-вторых, ты же за рулем!       — Ой, да что будет с пары глотков? — отмахнулся Оливер.       — Миссис, нельзя ли потише? — обернулся к ним мужчина с впереди стоящего ряда, поправляя очки на кончике носа.       — Ах, это же Николас Клэптон! — громко воскликнула Оливия, схватив мужа за запястье. — Я ваша настоящая фанатка. Вы так чУдно поете, была летом на вашем концерте в Париже, — понесла она какую-то хуйню.        — Потише, пожалуйста, вы мешаете мне слушать, — скривился в непонимающей гримасе тот.       — Кончено, кукла, конечно, — положила ладонь на грудную клетку Оливия. — Слушайте, слушайте! Мы и сами пришли послушать. Кстати, сегодня будет выступать наша звезда — Алекс. Поговаривают, он прирожденный гений, — приложила она ладонь к губам, распуская сплетни, что сама только что и придумала, все ради того, чтобы сын был сегодня замечен и оценен по достоинству!       В ответ Николас лишь развел руки в стороны и отвернулся, игнорируя хуевый бред этой странной леди, что, кажется, пришла на концерт подшофе.       — Леди и джентльмены, а сейчас перед вами выступит Алекс Оливер Блэкберри, — заговорил со сцены полный мужчина, что являлся директором школы, а по совместительству подававшим когда-то давным-давно надежды скрипачом. — При поддержке, наших ребят, конечно же, — махнул он головой в сторону детей, что стояли по сцене тут и там со всевозможными инструментами.       Мужчина поклонился и зашагал со сцены.       — Ах! — прикрыла ладонью рот Оливия, и ее затрясло от волнения.       — Он справится, — взял ее ладонь в свою Оливер и крепко сжал. — Девочки, держим кулачки, — обратился он к Лизи и Нине.       Те скрестили пальчики и в ожидании уставились на сцену. Макс же на сцену не смотрел, уже давно задремав после перекуса в буфете не на шутку кремовыми эклерами.       А в это время на сцену вышел Алекс. Прошел на середину, повернулся к залу, положил на грудь кулак и поклонился.       — Кукла, удачи! — громко зашептала Оливия, перекрестив его.       Алекс подошел к роялю, откинул подол фрака и уселся на скамейку. Скрестил пальцы рук в замок, вытянул их и вывернул ладони, хрустя костяшками. Разомкнул, встряхнул пальцами и положил их на клавиши.       — Я сейчас потеряю сознание, — закрыла глаза Оливия.       Алекс же забегал пальцами по клавишам, а по залу стала разноситься Лунная соната Бетховена.       — Душа моя, — прошептала Оливия, отправив на сцену воздушный поцелуй. — А ты слушай его внимательнее, — пихнула она в плечо впереди сидящего Клэптона, но не Эрика.       Алекс же закрыл глаза и откинул голову, продолжая увлеченно играть дюже трагическую мелодию. Ребята, что также стояли на сцене, стали аккомпанировать ему: кто на скрипке, кто на тромбоне, кто еще на какой-то хуйне.       Оливия закрыла глаза и стала раскачиваться в такт музыке, охуевая насколько же охуенно играет ее сын!       Вдруг Алекс прекратил играть, но пальцы с клавиш убирать не спешил.       — А? — приоткрыла один глаз Оливия, взглянув на него.       — Он что? Сбился? — нахмурился Оливер.       Ребята со сцены также прекратили игру, удивленно уставившись на Алекса. Последним это сделал парень с тромбоном, издав напоследок ебучий выдувающий звук.       — Умеренный рок, — громко протянул Алекс вообще незнамо к чему.       В зале повисла неловкая музыкальная пауза.       Длилась она недолго. Алекс резко ударил по клавишам и стал невпопад, хаотично стучать по ним. Все это делал нервно, то и дело передергивая плечами.       — Что здесь происходит? — слышались из зала охуевающеие голоса. — Вроде бы Бетховен так не играл!       — Майский день, каждый день, мой день — мое сердце, — хрипло завизжал Алекс, сжал кулаки и уже ими принялся бить по клавишам. — Может быть, у меня сердечный приступ, мое сердце… Мы ничего не знаем, мое сердце! Мы все хотим справедливости, мое сердце… Эй! — верещал он, дергаясь будто в эпилептическом припадке и мотая головой из стороны в сторону.       Оливия настолько ебанулась с поведения сына, что ее будто парализовало. Единственное, что она смогла сделать, так это округлить рот хуевым бубликом и неумело прикрыть его ладонью.       Оливер же недовольно свел брови, пристально следя за сыном и нервно хрустя костяшками пальцев.       Алекс вскочил с места и наспех растрепал прилизанные кудри. Затем достал из-под рояля тот самый чехол, что вез с собой на выступление, и вытащил оттуда акустическую гитару, что была подарена ему на минувшее Рождество родителями.       Громко и по-распиздяйски ударил по струнам и заиграл мелодию песни Nirvana — «Tourette's».       — Эээй! — протянул он, рухнул на пол и стал кататься по нему спиной продолжая играть на гитаре.       — Что позволяет себе этот юноша? — возмущенно заулюлюкали люди из зала. — Это немыслимо! Это вандализм какой-то! Как можно это делать в храме искусств? Кто-то стал закрывать глаза своим детям, что с улыбкой наблюдали за происходящим на сцене, кто-то и вовсе стал уводить детей, дабы те ни в коем случае не увидели это непотребство и не превратились в таких же охуевших чертей, а кто-то молча вставал с места и выбегал прочь из зала.       — Эй! — не унимался кричать Алекс, катаясь по сцене.       — Бог ты мой… Личный Иисус, сделай что-нибудь, — пролепетала Оливия и судорожно трижды перекрестилась.       Но личный Иисус молчал, и Алекс продолжал бесноваться на сцене.       Нина и Лизи также в ахуе наблюдали за братом. Лизи то и дело заглядывала в программку, думая, что все так и положено. Но нет, подобных номеров там не было. Тогда зачем Алекс устроил все это? Может, все же это часть шоу? Сюрприз для гостей? Но почему тогда многие убегают отсюда? Почему никто не смеется и не восхищается? Нина же улыбнулась уголком губ. Поведение брата не на шутку веселило, а то этот концерт уже, порядком, заебал. И почему только мать считает все это таким классным?       — Прочь из города, с глаз долой! Пожар! Вот оно — мое сердце! — вскочил на ноги Алекс, кривляясь и крича дьявольским голосом. — Королева лжи, сегодня — мое сердце! Еще один звонок, мое сердце! Еще кто-то стоит у дверей, мое сердце! Эй! Резко развернулся, поднял над головой гитару и что есть сил ебанул ее о рояль.       Послышался треск ломающегося дерева.       — Эй! Эээй! — верещал Алекс, в клочья разбивая гитару, а там нет-нет и нанося вред роялю.       Наблюдая за всей это картиной, Николас Клэптон непроизвольно заплакал, уже через мгновение впав в самую настоящую истерику и зарыдав в голос.       — Это самое настоящее кощунство… Кощунство… — не сдержался и вскрикнул он, сняв очки и уткнувшись лицом в ладони.       — Господи, да что же это такое? — не стерпела уже и Оливия, а по щекам ее покатились слезы. Сейчас ей было больно и обидно, пожалуй, даже больше, чем Николасу Клэптону и роялю вместе взятым.       — Дорогая… — прошептал Оливер, пытаясь хоть как-то ее поддержать, но это было бессмысленно.       Разбив гитару в хлам и оставив на рояле глубокие трещины, Алекс дернул плечами, расправил их и вновь уселся на скамейку. Пошевелил пальцами, положил их на клавиши и заиграл Лунную сонату.       — Ааа… — простонала Оливия, откинулась на спинку кресла и обессиленно сползла по нему.       Закончив выступление, Алекс встал, прошел к центру сцены и поклонился.       — Хочу сказать огромное спасибо моим родителям! — громко и нарочито восторженно воскликнул он, расставив руки в стороны. — Если бы не они, я никогда… Никогда! Не научился бы так превосходно играть! Мама, папа, спасибо! — артистично крикнул он, устремив взгляд на Оливию и Оливера. — Это выступление было посвящено именно вам!       Оливия закрыла ладонями лицо и разрыдалась в голос.       — Тише… Тише… — приобнял ее за плечи Оливер, а сам уставился в глаза сына злобным взглядом.       Алекс переменился в лице и слишком строго посмотрел на отца в ответ.       — Суки… Бляди… Ненавижу вас… — обернулся к Оливии и Оливеру Николас Клэптон.       — Я больше не могу! — вскочила с места Оливия и побежала на выход.       — Мама! — кинулись за ней Нина и Лизи.       — Просыпайся, мы уезжаем, — сквозь зубы сказал Оливер, пихнув Макса. Сам же поднялся и пошел в сторону сцены, где продолжал раскланиваться Алекс, благодаря остатки охуевающей публики за внимание.       — А? Что?! Я что-то пропустил? — непонятливо стал осматриваться по сторонам Макс, потирая кулаками отекшие глаза.       Оливер поднялся на сцену, грубо схватил сына за рукав и поволок на выход.       — Эй, что ты делаешь? Они же, наверняка, захотят, чтоб я сыграл на «бис»! Вы же хотите этого, да? — блаженно прокричал в зал Алекс.       — Что ты тут устроил? — прошипел Оливер. — Это, блять, пиздец! Арест продлен еще на три месяца, до мая! — пизданул он, думая, что это наказание ну хоть как-то огорчит Алекса.       — Да? — вопросительно изогнул тот бровь.       — Да! — дерзко ответил Оливер, уводя сына из зала.       — Пизда! — крикнул Алекс, состроил до невозможности тупое лицо и стал кривляться. — Да-да-да, пизда! — заикался он, явно строя из себя олигофрена какого-то.       Оливер тяжело вдохнул ртом и выдохнул носом, раздувая ноздрями. Старался быть спокойным насколько это было вообще возможно в сложившейся ситуации. Впрочем, пока он определенно держался молодцом.       Вскоре они добрались до машины, где уже сидели Оливия и дети. Оливер распахнул заднюю дверцу, кинул в салон Алекса и громко захлопнул ее. Сам же сел за руль. Не прогревая мотор, вжал газ в пол и помчал в сторону Беверли-Хиллз.       — Господи, кукла, что это такое было?! — безутешно рыдала Оливия, обернувшись к задним сиденьям. — Ты понимаешь, что натворил?! Это же видели все!       — Блять! Шлюха! Пиздец! — вывернул кисти рук Алекс, скрючив пальцы и пуская слюни.       — Что теперь про нас скажут люди?! — хлопнула себя по щекам ладонями Оливия. — Это позор! Настоящий позор!       — Бе-бе-бе-бе-бе, — пробасил Алекс, откинувшись на спину и извиваясь по сидушке змеей.       — Прекрати, — процедил Оливер.       — Кукла да прекращай ты уже и ответь, зачем все это устроил?! — взмолилась Оливия.       — Хуй! Пизда! Хуй! Хуй! Хуй! — продолжил кривляния Алекс, размахивая руками и ногами почем зря.       — Алекс, хватит, это уже не смешно! — воскликнула Лизи, когда тот случайно лягнул ее.       — Это конец… Конец всему… — прошептала Оливия, трагично закрыв глаза и помотав головой.       — Мама, пожалуйста, не плачь, — потянулась к ней Лизи и погладила по руке.       — Я есть хочу, — обиженно скрестил руки на груди Макс, отвернувшись к окну. Жор после сна был пиздецовый! И почему его еще никто не покормил?       — Я есть хочу, есть хочу! Блять, пиздец! — извивался по заднему сиденью Алекс.       Нина, что все это время наблюдала за поведением брата и улыбалась, стала потихоньку хохотать, забавляясь его выходкой.       — Как нам теперь все это пережить? — сокрушалась Оливия.       — Алекс, хватит, не видишь — мама расстроена! — возмутилась Лизи, раздраженно посмотрев на брата.       — Похуй-похуй-похуй! — кричал Алекс. — Говно! Хуй! Ебаный в рот! — принялся пиздить он водительское кресло ногой.       Нина звонко расхохоталась, схватившись за живот и запрокинув голову. Лизи нахмурилась и перевела на нее осуждающий взгляд.       — Ты думаешь это смешно? Смешно, кукла?! — взвизгнула Оливия.       — Ахаха-ха! Аха-ха! — разразился даунским смехом Алекс, от чего Нина засмеялась еще хлеще.       — Нина Эми Блэкберри, немедленно замолчи! — рявкнул на нее Оливер, обернувшись в пол-оборота. — Ты тоже сядешь под арест, если немедленно не прекратишь!       Нина в ахуе вылупилась на отца и замолчала, вжавшись в спинку кресла.       — Арест! Хуев арест! — продолжал спектакль Алекс.       — Да почему? Зачем ты все это делаешь? — застучала кулаком по груди Оливия. — Разве мы с отцом этого заслужили? Наша семья этого заслужила?! Зачем ты все это делаешь? Ты понимаешь, под какой позор ты нас всех подписал?       — Позор, блять! Сука! Позор! — принялся пародировать ее Алекс, закатив глаза по самый «небалуй».       — Все, довольно, поговорим с ним дома, — Оливер взял жену за плечо и отвернул. — Не видишь, что сейчас это бесполезно?!       Оливия поджала губы и молча уставилась вдаль. По щекам ее продолжали течь слезы. А Алекс все кривлялся, выкрикивая непотребства.       Так и доехали до дома.       — Вы трое, быстро марш по своим комнатам! — строго сказал Оливер девочкам и Максу, как только все зашли в дом.       Лизи и Нина, понурив плечи, не стали перечить отцу и послушно земельтешили наверх. Кажется, отец был очень и очень разозлен, не стоило еще и им его раздражать. Макс же хуй его послушал, покатившись на кухню, дабы немного перекусить.       — А ты, садись и объяснись — зачем все это устроил, — твердо сказал Алексу Оливер, указав ладонью на диван.       Алекс же проигнорировал его и направился в сторону рояля. Артистично откинул подол фрака и уселся за него.       — Хватит, — устало, но вполне себе строго сказал Оливер, сверля сына раздраженным взглядом.       Но Алекс его не слушал, а вместо этого заиграл знакомую каждому мелодию главной сюиты из «Лебединого озера».       — Я сказал хватит, прекрати этот цирк, — вздохнул Оливер, закрыв глаза.       — Бесчестное сердце… Холодное сердце… — лирично затянул песню Курта Алекс, закрыв глаза. — Холодное сердце… Холодное сердцеее…       — Хватит, хватит, — повторял Оливер.       — Ну как тебе, мама? Нравится? — воодушевленно воскликнул Алекс, надавливая на клавиши и играя угрожающую мелодию Чайковского.       — Кукла… Звезда моя… Душа… — рухнула на диван Оливия, не сводя с Алекса растерянного взгляда.       — Хватит, прекращай, — подошел к роялю Оливер и скрестил руки на груди.       — Холодное! Холодное сердцеее, — трагически восклицал Алекс, дюж красиво пев.       — Прекрати, — в который раз повторил Оливер.       — Я просто играю, — невинно посмотрел на него Алекс, похлопав ресницами. — Я же просто играю и ничего не делаю.       — Ты долбоеб? — не моргая, посмотрел ему в глаза Оливер.       — Мне что, поиграть нельзя? — убрал руки от рояля Алекс и артистично сложил их на груди.       — Ты долбоеб? — не сводил с него взгляда Оливер.       — Пап, ну я хочу поиграть, поиграть хочу!       — Долбоеб, — выпалил Оливер, схватился за клап и дерзко закрыл его.       — Долбоеб, — положительно кивнул Алекс, улыбнувшись. — Весь в тебя.       — Ты хотя бы понимаешь, что натворил? — вздернул бровь Оливер. — Понимаешь, какие будут последствия для тебя?       — Ты об аресте, я правильно понял? — беззаботно пожал плечами Алекс. — Так мне и похуй, — дерзко рявкнул он. — Сажай, пожалуйста. На месяц, год, два… До пизды. Рано или поздно он закончится, и я буду делать что хочу. Впрочем, кажется, мне и не надо ждать пока он закончится, я и так могу делать, что заблагорассудится, не заметил? — с вызовом взглянул он на отца.       — Душа моя, что ты такое говоришь? — пролепетала Оливия.       — Говорю правду. Ведь именно этого вы и хотите — правды, — развел ладони в стороны Алекс. — Всегда этому учили. Зачем же мне вас обманывать?       — Ты сейчас очень и очень перегибаешь, — заметил Оливер.       — А вы нет? — парировал Алекс. — Ничего не изменится, я все равно буду делать, что хочу сам. И тебе на это не повлиять. Пора бы уже смириться…       — Нет, — мотнул головой Оливер.       — Что нет? — наигранно удивился Алекс.       Оливер не успел ответить — зазвонил мобильник. Не отводя от сына взгляда, принял вызов и приложил телефон к уху. Из динамика послышался чей-то возмущенно-агрессивный крик.       — Да-да, это я… Видел, знаю… Не могу ответить вам, потому что не знаю сам… Да, знаю, знаю… Я все понял, конечно… Прошу прощения за это его поведение, мы с женой не знали, что так будет… Я понимаю, что ничего не изменится, но должен был это сказать… Да, конечно… До свидания… — Оливер сбросил вызов и устало выдохнул, раздувая щеками.       — Дай угадаю, — щелкнул в пальцы Алекс. — Звонили из музыкалки и сказали, чтоб я больше туда не приходил?       — Да, тебя исключили, — поджал губы Оливер и поводил желваками.       — Ах! Быть того не может! — подскочила с дивана Оливия и кинулась к мужу. — Кукла, сделай что-нибудь! Позвони людям, пусть восстановят его! Ему нужно продолжать обучение! Ты посмотри, посмотри какой у него талант! Разве ты не слышал, как он играл сейчас? — схватила она его за грудки и затрясла.       — Оливия, все, хватит, — отцепил ее от себя Оливер. — Довольно уже этой ерунды. Я устал. Просто устал…       Алекс победно улыбнулся, наблюдая за родителями.       — Но… — начала было Оливия.       — Уйди к себе, — перебил Оливер, обернувшись к сыну.       — Твоя взяла, — расплылся в ебаной улыбке Алекс.       Поднялся и пошел к полукруглой лестнице.       — Вы чего смотрите сидите? Вам же сказали идти к себе, — сказал он сестрам, что устроились на самом верху лестницы и сквозь перила наблюдали за происходящем в гостиной.       Те недоуменно посмотрели на него, а Алекс молча пошел к себе.       — Все, хватит к нему уже лезть, — сказал Оливер, усаживаясь в кресло. — Не хочет — не надо, — положил указательный и большой пальцы на брови Оливер и потер их.       — Но его талант! — не сдавалась Оливия. — Нельзя так просто взять и проебать все!       — Он уже это проебал, как видишь, — достал пачку сигарет из брюк Оливер и закурил. — Будет только хуже, если мы будем его заставлять. С каждым разом все хуже, и хуже, и хуже… Он делает все это специально, нам назло, ты разве не видишь?       — То есть ты сдаешься? — выхватила из его рук пачку Оливия и также закурила.       — Я просто устал, — покачал головой Оливер. — Пусть занимается чем хочет…       — Я против того, чтобы так губить его талант! — стояла на своем Оливия. — Давай тогда придумаем что-то еще! — всплеснула она руками.       Оливер молча поднял на нее взгляд.       — Ты же слышал, как здорово он поет? Давай отдадим его в церковный хор? — предложила охуетительный, на ее взгляд, вариант Оливия. — Там, между прочим, царит дисциплина и покой. Да и ему не мешало бы приобщиться к вере. Знаешь ли, вера учит нас порядку. Может, он проникнется ею, станет послушным, прилежным, научиться сострадать!       Оливер продолжал молчать.       — Что опять не так? Это выход, я считаю. Раз тебе так тяжело позвонить людям, чтоб восстановили Алекса в музыкалку! — всплеснула руками Оливия.       — Ты дура? — скривил губы Оливер.       — Что? — охуела Оливия.       — Ты дура? — повторил Оливер. — Все, я не хочу больше об этом говорить. Я, блять, выжат, как лимон! Мне надо выпить, — поднялся он и пошел в свой кабинет.       — Охуела, кукла? Стой! — побежала за ним Оливия, надеясь вразумить мужа.       Но было бесполезно, тот уже все решил для себя.