Несколько оскорбленный

Ласковые лучи солнца освещают бардак в комнате и полуобнаженное тело. Форд шумно выдыхает, жмурится и нехотя открывает один глаз — к сожалению или к счастью, он еще в своей спальне. Хотя, можно ли назвать склад чашек, приборов и стопок бумаг спальней? Скорее это то, что от нее осталось. Щебет лесных птиц за окном, обычно приятный и бодрящий, начинает раздражать. Мужчина агрессивно отворачивается, стараясь не обращать внимание на чересчур громкие трели, как вдруг до ушей доносится противный голос: — Шестопал! Позволь поинтересоваться, что произошло, пока меня не было? Признаюсь честно, я не считал тебя ни на йоту самостоятельней трехлетнего ребенка, естественно до того момента, как ты превратил комнату в хранилище тряпок, кружек и… Во имя всех Девяти Кругов Ада, за ночь ты успел затошнить весь ковер с моим изображением? Мне напомнить, сколько стоит этот пылесборник? Нет, не подумай, я не против хаоса, я против того, что время ты будешь тратить не на важные вещи, а на поиск носков! Да, кстати, мне долго смотреть на твой затылок? Может, я не знаю чего-то о роде человеческом и это такое проявление вежливости? Тяжело дыша, ученый поворачивается к ненавистному глазу, замечая черно-белые краски вокруг себя и пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. — Другое дело! Чтобы через пять минут я видел тебя в лаборатории! — Билл звонко щелкает своими изящными черными пальцами и мгновенно исчезает, комната принимает привычно тусклый, но цветной вид. «Все-таки что-то в нем есть…» пытаются говорить в голове остатки былого обожания, но Форд быстро отмахивается от них. Единственное, что и есть в Сайфере — бьющее фонтаном через край высокомерие. Да, наверное, именно это слово придет первым в голову при описании демона. Конечно, никто не отменяет резкой суетливости, желания личной выгоды и дотошности, однако все это можно назвать компонентами той яркой оболочки, которая в любом случае обернется внутренним разочарованием. В свое время Стэнфорда зацепили крикливая внешность, странные шутки и готовность помочь, и до сих пор они греют душу, хоть и крайне редко. «Может, еще не все потеряно…?» сосредоточенно размышляет он, потирая виски. Голову будто раскололи, и судя по всему это ощущение пройдет нескоро. Среди куч одежды, уже не отличая стираное и грязное, Пайнс находит выцветшие брюки и свитер — они не заляпаны чем-то ярко-кислотным, а значит, вполне пригодны для носки. Вот он берет очки в потрескавшейся оправе, пачки с вычислениями и спешно выходит из комнаты, готовясь слушать очередные недовольства.

***

— Билл, я… — Мне не нужно оправданий, Шестопал! Тебе самому не надоело каждый день ничего не делать? Почему я должен это видеть? Ни один, понимаешь, ни один мой, так скажем, подопечный не позволял себе этого! — По поверхности Сайфера проносятся отрывки его сотрудничества с людьми в разные эпохи. — Каждый из кожи вон лез, лишь бы доказать мне, что узкий кругозор и заурядность вокруг — не приговор! Один ты, имея технологии, возможности, время и внятное руководство не можешь даже перепроверить написанное! — Но… — «Но» для лошадей! Забери свою макулатуру и уйди с глаза моего долой! — Демон отворачивается и отпускает громкий щелчок, тут же пропадая. Левитирующие предметы резко падают на пол, но это совершенно не волнует ученого. Он устал. Неужели было так трудно дать ему сказать хоть слово? Неужели он правда пустое место? Какие бы сильные эмоции Форд ни испытывал, в голове вертится одно — он все еще зависим от Билла. Все еще считает его светом в конце туннеля, недостижимым идеалом, и даже моменты ненависти не смогут перекрыть это. Наблюдай бы он такое от третьего лица — не упустил бы возможности посмеяться, ведь выход находится совсем рядом, достаточно прекратить рыдать и заявить о своих проблемах так же громко и до мерзости трагично, как придирается к мелочам Сайфер. Однако на это нужны силы. Это сложно, страшно, и скорее всего обернется провалом в виде прекращения любого контакта. Форд этого не переживет, он просто не видит своего существования без такого видного маяка в бесконечном море мировой борьбы за признание. Единственный вариант — продолжать плясать под эту дудку до конца своих дней, тогда точно есть шанс на спасение. Тогда, возможно, не все будет зря.