Два брата

      Если бы кто-то сказал сиру Ларгусу, что на шестом десятке жизни у него откроются мощные магические способности, то он бы счел этого человека выжившим из ума. Но теперь ему не оставалось ничего, кроме как привыкать к жизни волшебника, а заодно (по настоянию Мэрилона) как можно интенсивнее оттачивать мастерство, и не в одиночку, а под руководством сильного чародея, единственным доступным из которых сейчас являлась Ксана. Услышав имя жрицы любви, Ларгус пытался яростно протестовать, но Мэрилон был непреклонен — они начнут упражняться сей же час.             Местом для тренировок были выбраны покои самого Ларгуса — они с леди Марго уже давно не делили одну спальню, так что никто не должен был потревожить волшебников поздним вечером.       Перед встречей с наставницей Ларгус чувствовал необъяснимую нервозность и уже хотел было притвориться спящим, но передумал — еще меньше ему хотелось потом объясняться с королем. Чтобы немного успокоиться, он налил себе кубок красного вина. Не успел он сделать пару глотков, как в дверь постучали.       — Милорд, — произнесла появившаяся на пороге Ксана, слегка поклонившись. Ларгус еще более легким поклоном приветствовал ее в ответ.       Девушка была все так же одета в наряд служанки, только ее волосы были убраны в высокий пучок, обнажая тонкую смуглую шею. Ларгус невольно представил, сколько мужчин и, возможно, даже женщин оставило отпечатки поцелуев на этой прекрасной шее, и ему едва не сделалось дурно от этой мысли.       — Милорд, вы в порядке? — спросила Ксана. Вид у нее сделался встревоженный.       — В абсолютном, — соврал лорд. — Давайте уже начнем.       — Как скажете, милорд. Начнем с самого простого — с использования щита. Я буду вас атаковать, а вы попробуйте защищаться. Вы должны создать щит вокруг себя. Понятно?       В их первую встречу короткие простые предложения Ксаны казались Ларгусу проявлением неуважения и грубости, но постепенно он начал привыкать к этой ее особенности, и сейчас ее речь содержала в себе частичку детской открытости и непосредственности.       — Более чем понятно, но не уверен, что я вообще способен на нечто подобное, — ответил Ларгус, глядя в пол — смотреть на девушку ему почему-то было неловко.       — В этом нет ничего сложного, милорд, — со спокойной уверенностью сказала Ксана. — Тем более, для такого сильного мага, как вы. Просто попробуйте.       С этими словами она, не дождавшись согласия, одним взмахом руки заставила хозяина покоев отлететь в их дальний угол, приземлившись на кровать.       — Не успели! — заявила чародейка ошарашенному Ларгусу. — А все потому, что слишком сильно напрягались. Вам это не нужно, просто расслабьтесь. Давайте попробуем еще раз.       Она снова взмахнула рукой, и на этот раз он просто пошатнулся, немного согнув ноги в коленях. Ксана удовлетворенно кивнула.       — Это уже было намного лучше. Сейчас вы попробуйте совсем не шевелиться. Лишь тогда это будет означать хорошую защиту.       С третьей попытки ему удалось остаться неподвижным. Более того, атака Ксаны срикошетила в нее саму, заставив приземлиться на пятую точку. Ларгусу сделалось безумно неловко, и он поспешил помочь девушке подняться.       — Мне очень жаль, — сказал он. — Я вовсе не хотел…       — Нет-нет, это очень хорошо! — с восхищением воскликнула Ксана, не торопясь отпускать его руку. — Это говорит о вашей большой силе.       Ларгус едва заметно улыбнулся. Он все еще держал руку Ксаны в своей и ему вдруг захотелось застыть в этом положении навечно. Преодолевая скованность, он медленно поднял на нее взгляд. На смуглом лице девушки проступил легкий румянец, с которым плохо сочеталась беспощадная яркость голубых глаз, от которой, если смотреть слишком долго, можно было ослепнуть. Все его тело обдало невыносимым жаром, а сильнее всего пылало внизу живота. Он горел от убийственной смеси стыда и желания. «Наверно, именно так горят грешники в пламени ада».       — Что дальше? — спросил он, с трудом сглотнув подступивший к горлу ком.       Вместо ответа Ксана начала расстегивать пуговицы на служаночьем платье, а нижнюю рубашку он стянул с нее уже сам. Едва его руки коснулись ее обнаженного тела, а губы оставили невесомый отпечаток на заветной шее, как было начисто стерто, уничтожено все то, что тяжелым грузом легло на него в их первую встречу: гордыня, недоверие, скептицизм и брезгливость, за которую ему было особенно стыдно. Теперь же не осталось ничего, кроме слияния двух тел и душ, обволакивающих поцелуев, всепоглощающего наслаждения и сопровождающего его закономерного обмена жидкостями, названий которых не принято упоминать в приличном обществе. Свою сир Ларгус отдал слишком быстро и неожиданно, за что принялся извиняться перед Ксаной, но та накрыла его губы рукой, заглушив извинения, и прошептала:       — Это была лишь первая попытка, милорд.       Больше этой ночью они не произнесли ни слова.