Сангиновый

      От автора:       Чжао Цзин наконец-то попадает в яму, которую сам же и выкопал.       _________________________________       — Жун Сюань? — бормочет толпа, замешательства предостаточно.       Чжао Цзин качает головой:       — Понятия не имею, о чём ты говоришь.       Гао Чун вмешивается, также недоверчиво качая головой:       — Вэнь-дарен... то, что случилось с братом Жуном, было ужасно, но то, что он сделал, было вызвано безумием.       — Именно, — изрекает Вэнь Кэсин. — А его безумие было результатом воздействия яда.       После этого он просто улыбается, так же небрежно, как человек, обсуждающий погоду. Как будто не он только что спровоцировал хаос.       — Ты дрался с ним, не так ли, герой Гао? Все вы, братья, — с одной стороны, и он — с другой. Просто дружеский поединок, не более. Только тебе удалось задеть его. И разве не после этого всё пошло... неправильно?       Гао Чун возмущён, он выпрямляется в полный рост:       — Ты меня обвиняешь?       Лао Вэнь невинно моргает, наклонив голову:       — Вовсе нет. Ранить друга во время тренировки — в этом нет ничего необычного. Твой меч ранил его, но именно Чжао Цзин нанёс яд на клинок.       Гао Чун бледнеет, как и Шэнь Шэнь. Они оба поворачиваются к своему брату.       — Ч-чушь! — кричит Чжао Цзин с дикими глазами.       Лао Вэнь выглядит удивлённым:       — Чушь? Дядя Чжао, ты же сам рассказал мне эту историю!       Он вздыхает и щёлкает языком:       — Я никогда не лгал членам Совета, и я также был предельно честен с тобой, дядя Чжао. Я сказал совершенно честно, что, хотя когда-то это было только необходимостью, теперь мне очень нравится сам процесс убийства.       Он игнорирует испуганные вздохи Гао Чуна и Шэнь Шэня — хотя Чжоу Цзышу замечает намек на весёлое подёргивание уголка его рта, — чтобы продолжить:       — Я не виноват, дядя Чжао, что ты решил успокоить меня рассказами о собственных плохих поступках.       — Эрди́… — Гао Чун рискует к нему обратиться, сам с бледным и нечитаемым лицом.       Чжао Цзин снова смотрит на него и качает головой:       — Даге́! Это не что иное, как ложь!       — …Эрди́. Откуда он знает, что мы так дрались с братом Жуном…? Что это я его ранил?       Чжао Цзин замирает. У него нет на это ответа.       — Я не понимаю, — шепчет Шэнь Шэнь, потерянный и огорчённый. — Зачем эрге́ хотел причинить вред брату Жуну? Зачем ему подставлять даге́, если яд будет обнаружен?       Вэнь Кэсин смеётся:       — Потому что вы все что-то из себя представляете. Вы сами по себе — сильные фигуры, прирождённые лидеры. У вас есть всё, что вы захотите. Власть, известность. Дядя Чжао воображает себя правителем, но он просто недостаточно хорош, чтобы быть им, не играя грязно. Поэтому это был не единственный раз, когда он пытался втянуть тебя в нечто подобное, герой Гао.       Гао Чун моргает. Он хорошо это скрывает, но в его глазах начинает зарождаться опустошение:       — ...о чём ты?       — О чём? Убийство Чжан Юйсэна и его сыновей — вот о чём. Чем это было бы, если бы оно оказалось успешным? Даже неудачное — посмотри, насколько эффективно вышло! Наверняка до тебя тоже дошли слухи, будто это ты нанял убийц. В конце концов, Чжан Юйсэн проявлял откровенное недоверие к своим братьям. Кто первым придёт на ум, если не глава Альянса? Он рассчитывал, что пойдут слухи и что с тобой тоже случится… какой-нибудь инцидент.       Лао Вэнь показательно тяжело вздыхает:       — Я полагаю, это могло бы сработать, если бы Скорпионы не были убиты при нападении.       — Скорпионы? — вклинивается Шэнь Шэнь. — Я ничего не слышал о том, откуда были убийцы. Откуда ты…       — Верно! — Чжао Цзин хватается за представившуюся возможность. — Не было никаких известий о том, кто совершил покушение на нашего брата, только сам факт. Когда кто-то упоминает организацию убийц, первые, кто приходят на ум, — это Скорпионы, ведь они наиболее известны. И он назвал их именно поэтому! Очень удобная деталь для добавления в свой фарс! Ещё одна ложь, как и всё остальное.       — Это действительно были Скорпионы, — раздаётся голос снизу. Все головы поворачиваются к Чжан Юйсэну.       На нём всё ещё видны доказательства покушения: повязка на руке и пожелтевшие синяки на лице. Похоже, он не совсем понимает, что думать о Вэнь Кэсине, но не позволяет этому помешать рассказать правду.       — Люди, которые пришли за мной и моими сыновьями, были Скорпионами. Они бы забрали наши жизни, если бы не вмешательство Вэнь Кэсина.       По толпе снова расходится колеблющийся ропот, в глазах людей замешательство. Это понятно. В конце концов, как можно сопоставить Гучжу из Долины Призраков, который только что со смехом и улыбкой отнял жизни своих подчинённых прямо на этой сцене и открыто сказал, что ему нравится процесс убийства, с кем-то, кто хотел бы, наоборот, предотвратить убийство Чжан Юйсэна?       — Какое вмешательство? — спрашивает Гао Чун с суровым лицом.       Чжан Юйсэн глубоко вздыхает, собираясь с мыслями:       — ...Я встретил Вэнь-дарена, когда он привёл моего младшего сына в гостиницу после того, как тот заблудился на рынке. Я сделал несколько поспешных выводов, так что потом разыскал его, чтобы извиниться. Когда я это сделал... он предупредил меня, что в Альянсе есть предатель. Что я был прав, когда не приехал в поместье Санбай и не объявил о своём присутствии. Он предупредил меня, чтобы я был осторожен.       Чжоу Цзышу бросает взгляд на Чжао Цзина. На мгновение тот выглядит взбешённым от осознания, что это Вэнь Кэсин разрушил его план, прежде чем снова натягивает свою маску для публики.       — Это была та самая ночь, когда пришли Скорпионы. Предупреждение Вэнь-дарена было единственной причиной, по которой я проснулся и успел отразить первую атаку; одно это было бы удачей, но он не оставил всё на волю случая. Он послал кое-кого защитить нас той ночью. Боюсь, если бы он этого не сделал, я всё равно не смог бы спасти жизни своих сыновей и свою.       Взгляд Чжан Юйсэна останавливается на Чжоу Цзышу, и этого достаточно, чтобы ответить на вопрос «кого». Хозяин Долины послал своего питомца, а его питомец перебил отряд Скорпионов, вернулся невредимым и на следующее утро явился к трапезе.       Интересно, это домашний питомец или прирученный тигр?       — Боюсь, мне придётся нарушить своё слово, Чжоу-дарен, — кричит Чжан Юйсэн. — Я знаю, вы не хотели, чтобы он узнал, что мы говорили об этом, но, надеюсь, вы простите меня в данных обстоятельствах. Чжоу-дарен ясно дал понять, что мы не можем допустить, чтобы стало известно, будто мы когда-либо встречали его или Гучжу, потому что это укажет на виновного. Эрге́... это был ты, не так ли? Он знал о нападении, потому что услышал о нём из твоих уст? Если это так, я не сомневаюсь в том, что он говорит правду также и о том, что ты признался ему в отравлении брата Жуна.       — Это… — начинает Чжао Цзин, качая головой. — Это смешно! Он знал, откуда были убийцы, когда никто другой не знал. Разве вы не понимаете, что это значит, братья мои? Это Гучжу из Долины Призраков, он невероятно хитёр. Он интриган. Понятно же, что он натворил? Вы действительно не понимаете, что это покушение на нашего любимого брата Чжана было делом его рук? Как было удобно защищать от своих собственных наёмных убийц, а затем сообщать подробности их происхождения, будто бы сам стал жертвой, чтобы подтвердить это! Это всё уловка, но герои Цзянху не настолько глупы, чтобы попасться на неё!       Чжао Цзин смеётся, сориентировавшись. Он встаёт и выпрямляется во весь рост:       — Почему, по какой причине я должен был бы инсценировать убийство моего брата Чжана? Чтобы подставить даге́? Чтобы пустить слухи, которые могут плохо кончиться для него? Абсурд!       Лао Вэнь улыбается, посмеиваясь:       — Ты прав, дядя Чжао.       Он неторопливо шагает вперёд: все трое братьев отступают с его пути, но только Чжао Цзин бледнеет от страха при его приближении:       — Ты сделал это не только для того, чтобы подставить героя Гао. Ты сделал это, чтобы получить возможность забрать кусок Кристальной пластины Чжан Юйсэна. Два зайца одним камнем, разве не так ты сказал мне, когда мы обсуждали это? В конце концов, обвинение усугубится, если после убийства часть Кристальной пластины Чжан Юйсэна будет найдена в комнатах Гао Чуна. И как только за этим последует возмущение и вспыхнут жестокие волнения, то это приведёт к смерти твоего дорогого даге́, и в итоге у тебя окажутся все три части. Твоя собственная, героя Чжана и героя Гао.       Чжао Цзин бормочет, пытаясь что-то сказать: «Я...»       — И теперь, когда ты упомянул об этом... ты не нанимал Скорпионов. В этом не было необходимости. В конце концов, их лидер зовёт тебя Ифу.       Толпа взрывается. Это безумное обвинение с ужасающими последствиями. Чтобы один из братьев Альянса Пяти Озёр практически всё это время управлял Скорпионами, наёмными убийцами? Использовал их в собственных целях, сохраняя при этом видимость праведности? Это непростительное преступление.       — Абсурд! — гавкает Чжао Цзин. — Ты зашёл слишком далеко! Я бы ни за что не стал иметь дело с отбросом, который возглавляет подобную ​​организацию!       Голос, который разносится после этого, — мягкий, печальный, но звучит так, что его слышат все. Он принадлежит симпатичному, но выглядящему как брошенный щенок парню, который поднимается по лестнице и без колебаний присоединяется к ним на главной сцене.       — Тебе действительно так легко отказаться от меня, Ифу?       Лицо Чжао Цзина выцветает, он потрясён. В конце концов, для него просто немыслимо, что верная собака может ему противостоять. Его Се-эр знает множество вещей, которые нельзя говорить людям. Как он может стоять здесь и называть его Ифу, зная, что это способно угробить его?       — ...Я никогда в жизни тебя не видел.       На лице Се Вана вспыхивает боль, но это безропотная боль. Это выражение лица человека, который ждал удара, только не смог подготовиться к нему:       — ...Я понимаю. Всего лишь южный варвар, да? Чуть более умный, чем собака.       На лице Чжао Цзина мелькает испуганное понимание. Он слышал.       Се-эр выходит на сцену, кланяясь:       — Я — Се Ван, Императорский Скорпион. Я послал своих Скорпионов убить Чжан Юйсэна и его трёх сыновей по приказу человека, который меня вырастил. Этот человек — Чжао Цзин.       — Ты… — выплёвывает Чжао Цзин. — Ты... как кто-то может тебе поверить? С таким же успехом тебя могли нанять на улице, чтобы сыграть эту роль!       У Се-эра дёргается челюсть. В его глазах появляется сталь:       — Я послал четырёх убийц. Трое мужчин и одна женщина. У двоих мужчин были волосы на лице, а женщина отличалась тем, что была выше всех троих её напарников-мужчин. Верно, Чжан-дарен?       Чжан Юйсэн ошеломлён. Это последний кусочек. Последнее подтверждение того, что Чжао Цзин действительно пытался убить его:       — ...верно.       — Эрди́, — кричит Гао Чун. — Как ты мог?       — Даге́! Пожалуйста! Я уже сказал вам, что, скорее всего, это именно Вэнь Кэсин нанял Скорпионов! Почему он не мог также заплатить лидеру, чтоб тот явился для дачи свидетельских показаний? Назвал меня Ифу и поучаствовал в этом фарсе?       Се Ван фыркает безрадостным смехом:       — Забавно. Ты выбрасываешь меня, как мусор, хотя однажды ты сказал, что я твоё величайшее сокровище. Ты даже дал мне знак своего доверия, чтобы убедить меня, будто я действительно что-то значу для тебя. Теперь, когда ты отверг меня... хочешь вернуть его, Ифу?       Тонкие пальцы Се Ваня цепляются за шнур на шее, и он медленно вытаскивает его из складок мантии. На нём висит кусок Кристальной пластины. Та часть Кристальной пластины, которая принадлежит Чжао Цзину. Присутствующие на Совете, возможно, не могут опознать её, но его братья могут.       Это последняя капля. Последнее свидетельство. Шэнь Шэнь медленно качает головой, пятясь от Чжао Цзина, как будто теперь он столкнулся с незнакомцем. Именно так он себя и чувствует. Гао Чун тоже отступает, на его лице отражаются горе и гнев.       — Как ты мог, эрди́? Как ты мог?       — Легко, — отвечает Вэнь Кэсин. — Потому что он никогда не заботился ни о чём, кроме власти. И ему было недостаточно занять твоё место в качестве главы Альянса, герой Гао.       Пока он говорит, Лао Вэнь идёт вперёд с мечом в руке. Ни Шэнь Шэнь, ни Гао Чун не пытаются остановить его, когда он наступает на их брата.       — Он хотел Кристальную пластину, чтобы в конечном итоге править миром. Хммм. Какая... высокая цель. Но ведь она давно существует, не правда ли? В конце концов, это за отказ отдать тебе ключ ты убил моих родителей. Таким образом, как их сын, я имею право забрать твою жизнь.       Чжао Цзин бешено отступает, спотыкаясь. Он обнажает свой меч, хотя его рука дрожит.       Вэнь Кэсин улыбается как акула, глаза пустые:       — Я был очень честен с тобой, дядя Чжао. Я бы очень хотел быть твоим убийцей.