Сангиновый

      От автора:       Я (такая балбеска): «Да-да, Совет займёт только одну-две главы».       _________________________________       По толпе расходится ропот. Гао Чун моргает, все братья выглядят застигнутыми врасплох. Это, как и сказал Вэнь Кэсин, вполне обоснованная просьба. Но это также и резкое напоминание о том, что Вэнь Кэсин — человек. Человек, который любил своих мать и отца и потерял их.       Тот, кто хочет отомстить за смерть родителей, как и любой другой человек.       Ощетинившийся Альянс начинает успокаиваться, напряжённые плечи Гао Чуна — расслабляться.       Лао Вэнь продолжает смотреть на него, приподняв подбородок:       — Итак? — спрашивает он. — Разве это не разумно?       Гао Чун моргает, кивая:       — ...разумно. Любой сын имеет право просить об этом. Будь уверен, Вэнь-дарен. После Совета мы, члены Альянса Пяти Озёр, сделаем всё возможное, чтобы помочь тебе найти ответственного за это.       Лао Вэнь хмыкает и качает головой:       — Ты не понял. Я хочу его голову прямо сейчас. В конце концов, зачем мне ждать, когда он тут?       Весь Совет громко выдыхает, разносится шёпот, головы поворачиваются друг к другу. Гао Чун смотрит вокруг удивлённым, но оценивающим взглядом. В конце концов, если кто-то из знатных в Цзянху виноват, тогда...       — Кем были твои родители, Вэнь-дарен? — спрашивает Гао Чун, нахмурив брови.       Лао Вэнь сжимает челюсти и поднимает голову ещё выше, взгляд твёрдый и решительный:       — Божественная рука Чжэнь Руйю и его жена Гу Мяомяо.       Совет Героев взрывается шквалом криков и вопросов, тревоги и замешательства. Но Чжоу Цзышу почти не слышит ничего из этого. Он слишком занят, глядя широко открытыми глазами на... на Чжэнь Яна?       — Лао Вэнь…? — шепчет он, сердце колотится. Шпилька, которую он сейчас носит... он всё-таки видел её раньше? Вэнь Кэсин смотрит на него с первым намёком на тепло, которое он проявляет с тех пор, как поднялся на платформу. Это всё, что он позволяет себе, прежде чем снова отвести взгляд.       Цзышу понимает. Он не может позволить себе чувствовать то, что он чувствует, когда открывается с Чжоу Цзышу. Не сейчас.       — Ты... — начинает Гао Чун с открытым от шока лицом. — ...сын Чжэнь Руйю... и Гу Мяомяо...?       Лао Вэнь ухмыляется:       — Ты сомневаешься, герой Гао?       — Я… — Гао Чун, кажется, не знает, что сказать.       Вместо него Хуан Хэ из Банды Нищих делает это, выходя с места рядом со своим орденом и взмахивая рукой, чтобы выразить всю глубину возмущения:       — Чушь! Чжэнь Руйю был великим человеком! Как у него мог вырасти такой гнусный сын, который насмехается над смертями?! И вы поверите в эту ложь?!       Лао Вэнь обращает леденящий взгляд на Хуан Хэ, и тот вздрагивает под его тяжестью, вспоминая о жизнях, которые тот только что забрал, используя только ногу и веер.       — Хм? — спрашивает Вэнь Кэсин. — Значит, ты его знал?       Холод на лице Вэнь Кэсина пугает, каким бы твёрдым Хуан Хэ ни был, он шипит:       — Да... а кто здесь не знал? Мы не поверим в такую ложь про одного из наших товарищей!       На лице Лао Вэня появляется медленная улыбка:       — Значит, знал. Хорошо. Очень хорошо. Тогда кто-нибудь из вас помнит Восемнадцать движений Ослепительной осени?       Судя по ряби, пробегающей по толпе, становится ясно, что они помнят не только Восемнадцать движений; они задаются вопросом, как человек, который был призраком с детства, мог узнать про них.       Лао Вэнь фыркает в приступе холодного веселья:       — Хорошо. Кто же тогда одолжит мне свой клинок?       Он протягивает руку ладонью вверх, точно зная, что нет ни одной живой души, которая захотела бы вложить меч в руку Гучжу Долины Призраков. Особенно тому, кто уже доказал, что он более хитрый, жестокий и порочный, чем они ожидали.       — Никто? — Лао Вэнь переспрашивает, бесхитростно расширив глаза. — Вы сомневаетесь во мне, но не хотите дать шанс доказать своё происхождение? Тц-тц. Какое... неправедное поведение праведного Цзянху.       — Лао Вэнь… — бормочет Цзышу, чувствуя себя пугающе близким к слезам от осознания, кто прямо сейчас стоит рядом с ним. Есть ли большее подтверждение тому, что они чжицзи, чем судьба, которая снова свела их вместе? Он достаёт Байи со своей талии и протягивает, впиваясь в лицо Вэнь Кэсина, как будто впервые видит его.       — Вот, Лао Вэнь. Возьми мой.       Лао Вэнь поворачивается и нерешительно смотрит ему в глаза, словно боясь, что новое знание каким-то образом изменит ситуацию. Изменит то, что Чжоу Цзышу любит его. Изменит то, что он хочет вернуться с ним в Долину Призраков. Как будто это изменит что-то, кроме нового понимания того, насколько правильно называть его чжицзи.       Элегантные, красивые пальцы Вэнь Кэсина забирают Байи из его руки, и лёгкая улыбка искривляет губы от той искренности, с которой Чжоу Цзышу пытается сказать ему одними глазами, что ему нечего бояться.       Он наблюдает за его переключениями без малейшего намёка на беспокойство, совершенно не боясь того, как быстро и легко его Лао Вэнь перескакивает от Вэнь Кэсина к надменной оболочке Гучжу Долины Призраков.       — Это большая честь, — мурлычет Лао Вэнь на полную громкость, с блеском в глазах, — держать твой меч, А-Сюй.       Чжоу Цзышу усмехается и отворачивается, надеясь, что никто не заметил розового цвета на его щеках.       Лао Вэнь снова обращает снисходительный взгляд на Совет и выступает. Это первый раз, когда Чжоу Цзышу может по-настоящему оценить боевые искусства Вэнь Кэсина. Его способность подкрадываться к нему, его победа над Хань Ином, его лёгкое столкновение с сегодняшним убийцей — всё это говорит, что Лао Вэнь — грозный противник. Но это отличается от того, как он свободно, без усилий обращается с мечом, от элегантности и точности, с которыми он выполняет именно то, что обещал.       Восемнадцать движений Ослепительной осени. Подпись Чжэнь Руйю из Долины Целителей.       Совет охватывает шок, холодный шок. Им легче принять шок, чем реальность, но им всё равно придётся переварить эту действительность. Это проникает в них медленно, как яд, от чьего тошнотворного эффекта каждый присутствующий постепенно бледнеет.       Медленные, тяжёлые шаги Шэнь Шэня, удаляющегося от своих братьев, чтобы приблизиться к ним, — это первый звук за долгое время, и Цзышу стоит наготове, чтобы встать на защиту Лао Вэня. Как будто это необходимо. Выражение лица мужчины ясно говорит о том, что в этом нет надобности.       Лицо Шэнь Шэня не выражает гнева, но выражает опустошённость и надежду, глаза его светятся искренним волнением. Он приближается к ним почти на расстояние вытянутой руки, прежде чем останавливается в нерешительности.       — ...Ян-эр? — бормочет он, и реакция получается взрывной.       Лао Вэнь бросается на него с рычанием и свирепостью дикого животного, заставляя того завалиться назад, взмахнув рукой, которая всё ещё держит меч Чжоу Цзышу.       — Ты не имеешь права называть меня так! — выплёвывает он, яд в его голосе почти вспенивается, когда сходит с губ.       Гао Чун ловит спотыкающуюся фигуру Шэнь Шэня за плечи, но не выказывает ни гнева, ни возмущения по поводу нападения Вэнь Кэсина. Вместо этого он смотрит на Лао Вэня такими же широко раскрытыми глазами, что и его брат. Цзышу замечает, что единственный из троих, кто так не смотрит, — Чжао Цзин.       Чжао Цзин выглядит как живой труп. Как человек, которому только что вынесен смертный приговор. Или, размышляет Цзышу, человек, который только что осознал, что он — тот убийца, которого так жаждет Хозяин Долины Призраков.       Как будто ещё не совсем в здравом уме, Шэнь Шэнь моргает и снова произносит:       — Ян-эр, я...       — Чжэнь Ян мёртв, — шипит Лао Вэнь. — Он умер вместе со своими родителями! Я — Вэнь. Kэ. Син.       — Мёртв... — выдыхает Гао Чун, как будто он только что по-настоящему осознаёт то, что Лао Вэнь говорил с самого начала. Чжэнь Руйю и Гу Мяомяо мертвы. Убиты. — Ян... Вэнь-дарен... Мне очень жаль. Мы не знали...       Лао Вэнь смеётся, его глаза дикие, а тон пронзительный:       — Вы не знали? А теперь вам это вдруг небезразлично? Я удивлён, что вы вообще его помните! Я удивлён, что кто-то из вас его помнит! — кричит он, взмахивая рукавом в сторону толпы. — Где вы были? А? Где вы были, когда он принёс себя в жертву на горе Цинъя? Когда ему угрожали в Долине Целителей? Когда у него отняли боевые искусства? Когда он и его жена были убиты Долиной Призраков, где вы были? Где?!       — Ты… — колеблется одна женщина. Одна из выдающихся особ. Глава ордена с горы Эмэй. — Ты лжёшь! Ты называешь себя Вэнь, а не Чжэнь!       Лао Вэнь усмехается, скривив губы:       — Изначально фамилия моего отца была Вэнь. Глава Долины Целителей носил фамилию Чжэнь и дал её своему ученику, а после нашего несправедливого изгнания я, конечно же, взял фамилию Вэнь.       Он кивает ей, оценивающе:       — Ты знала его?       Она поднимает подбородок:       — Конечно! Я много раз встречала Благодетеля Чжэня!       — Хммм. Хорошо, — говорит Лао Вэнь. — Когда мне исполнился месяц, женщины из ордена с горы Эмэй сшили лоскутное одеяло и отправили его в Долину Целителей в качестве подарка.       Она отшатывается, бледнея, а Лао Вэнь продолжает:       — Я должен извиниться за то, что не пришёл поблагодарить вас за вашу доброту.       Гнев медленно сходит с её лица. Вместо этого появляется та же сложная эмоция:       — Ты... ты правда...?       — Кто это был? — Шэнь Шэнь шумно дышит, руки Гао Чуна всё ещё лежат на его плечах. — Ян... Вэнь-дарен. Кто... Долина Призраков? Их убила Долина Призраков? А тебя... забрали?       Лао Вэнь щёлкает языком, тяжело вздыхая:       — Если бы всё было так просто, герой Шэнь, разве я не был бы удовлетворён, просто сравняв с землёй Гучжу и его бывших демонов? Кое-кто привёл их к нам. Он знает, что я его ищу. Так что мне интересно...       Он поворачивается к троице братьев с холодным вызовом в глазах:       — Мы услышим признание?       Гао Чун и Шэнь Шэнь, кажется, застывают, ошарашенные этим вопросом. Бешеный ропот, эхом разносящийся по толпе, отражается в их глазах.       — Мы услышим признание, или я вытащу из шкафа остальные твои скелеты... дядя Чжао?       Чжоу Цзышу видит, как по спинам Гао Чуна и Шэнь Шэня пробегают мурашки. Они медленно поворачиваются, чтобы направить недоверчивый взгляд на бледного, загнанного в угол Чжао Цзина. Взгляды всего Совета прикованы к нему, и на этот раз у него нет плана.       Чжао Цзин медленно и неуверенно начинает смеяться. Это нервный звук:       — Даге́... Уди́. Почему вы так смотрите на меня? Вы же не верите, что я мог так поступить? Посмотрите... посмотрите на него! Это не Чжэнь Ян. Возможно, когда-то он был им, но Долина извратила его. Он правит ею. Вы действительно поставите обвинения самого страшного Гучжу в Долине Призраков выше слов своего брата?       Лао Вэнь смеётся:       — Дядя Чжао. Не ты ли сказал им, что они могут мне доверять? Или это применимо только тогда, когда ты всё ещё считаешь себя жёлтым воробьём?       Он вздыхает, качая головой:       — Я подозревал, что ты выберешь этот вариант. Какой позор. Я бы позволил тебе умереть, сохранив хотя бы часть своей чести. Но раз уж ты настаиваешь, давай всё им расскажем, ладно?       Чжао Цзин выпрямляется, пульс стучит у него в горле, выдавая фальшивую браваду, которую он пытается изобразить:       — Что за чушь ты несёшь! Не жди, что присутствующие здесь герои поверят лжи сумасшедшего!       Вэнь Кэсин моргает:       — ...сумасшедшего?       Чжао Цзин напрягается. Все напрягаются. Лао Вэнь делает что-то даже более пугающее, чем злится... Он смеётся.       — Ха! Какое совпадение, дядя Чжао! Этим прозвищем называют меня и мои призраки! Сумасшедший Вэнь, они все зовут меня так за моей спиной!       Судя по тому, как призраки задыхаются и дрожат там, где они стоят, преклонив колени, они думали, что он не знает.       Но несмотря ни на что, Лао Вэнь чётко и ясно изложил свою точку зрения, судя по выражению лица Чжао Цзина. Он доказал, что оскорбления не сделают ничего, чтобы отвлечь или разозлить его либо показать бреши в его атаке, чтобы воспользоваться ими. Его нельзя заставить колебаться с помощью такой мелочной тактики. Не то что людей из Цзянху, чувствительных даже к кажущемуся пренебрежению.       — Так с чего же начать, дядя Чжао? — спрашивает Лао Вэнь, сверкая глазами. — Хммм… как насчёт Жун Сюаня? В конце концов, он сошёл с ума неслучайно. Вполне уместно, что мы начнём с этого, так как это твой первый скелет.