Сангиновый

      От автора:       Чжоу Цзышу в 38 главе: У меня всего один страх       Чжан Чэнлин: 😳       Чжоу Цзышу: …два страха       _________________________________       Как только У Си уверяет их, что сам позаботится о Цао Вэйнине, первоочередной задачей Вэнь Кэсина становится увести Чжоу Цзышу, чтобы побаловать, искупать, накормить и вообще окружить заботой.       Они не успевают уйти далеко, прежде чем их подстерегает человек, которого ни один из них не в силах прогнать. Чжан Чэнлин.       — Чжоу-шишу!       Они оба поворачиваются на безумный зов и обнаруживают, что Чжан Чэнлин бежит к ним, его отец следует за ним в гораздо более разумном темпе, но и он явно счастлив видеть Чжоу Цзышу живым и самостоятельно идущим, даже не взирая на небольшую поддержку со стороны Вэнь Кэсина.       Чэнлин приближается к ним, широко раскрытые глаза смотрят на них обоих, но в основном сосредотачиваются на Чжоу Цзышу.       — Чжоу-шишу... вы...?       Чжоу Цзышу вздыхает. Он очень устал и не хочет иметь дело ни с кем, кроме обожающего его чжицзи, а потом лечь спать. К сожалению, он не способен противостоять силе щенячьих глаз Чжан Чэнлина.       — Я в порядке, Чэнлин. Просто немного потрёпан и всё.       В конце концов, он знает, что на лице у него до сих пор желтеющие синяки. Ему никого не удастся заставить думать, что он не пострадал в плену.       Мальчик долго молчит, прежде чем его лицо начинает морщиться, глаза начинают мокнуть и... ох. О нет. Только не это.       — Эй, — говорит Цзышу встревоженно и неловко. — Не делай этого. Не делай этого, не плачь! Что с тобой не так? Я же сказал, что у меня всё хорошо, не плачь!       Чжан Чэнлин даже не пытается слушаться, его лицо морщится, а слёзы льются в сопровождении жалких, икающих рыданий:       — Мне очень жаль, Чжоу-шишу. Это всё моя вина, мне так жаль!       Чжоу Цзышу абсолютно не понимает, что делать с мальчиком и о чём тот вообще говорит. Он бросает погранично-отчаянный взгляд на Чжан Юйсэна, который, кажется, счастлив позволить ему справиться с этим самостоятельно.       — О чём ты говоришь, Чэнлин? — недоумённо спрашивает он.       Чэнлин фыркает, вытирая глаза: засохшие слёзы сразу сменяются новыми:       — Они вошли, когда вы открыли ворота для нас, — бормочет Чэнлин. — Я тот, кто убедил отца привести нас сюда. Если бы Вэнь-шишу не пришлось открывать нам ворота, с вами бы... свами бы не случилось...       Ах. Чжоу Цзышу устало вздыхает и начинает чувствовать головную боль:       — Чэнлин. Это не твоя вина.       — Но...       — Он нашёл бы путь в Долину, пришли бы вы или нет. Ты не имеешь никакого отношения к тому, что он меня забрал. Никакого. Понимаешь?       Чэнлин снова всхлипывает, жалкие влажные глаза нерешительно исследуют его лицо:       — Н-но...       — Айя! — Цзышу сердито лает. — Никаких «но»! Если ты не можешь послушать меня даже по такому простому поводу, как ты думаешь, позволю ли я тебе называть меня шифу?       Чэнлин, кажется, на мгновение застывает, глаза широко распахиваются:       — ...Правда?       Лао Вэнь фыркает рядом с ним по той же причине, по которой Чжоу Цзышу смотрит на мальчика с недоверием. Он пригрозил, что не позволит ребёнку называть себя шифу: неужели то, что он только что сказал, действительно было своего рода согласием?       — Нет, если ты продолжишь со мной пререкаться! — отвечает он, пытаясь оставаться суровым в своём явном замешательстве.       Чжан Юйсэн, похоже, тоже смеётся над его затруднительным положением.       — Я-я не буду! — выкрикивает Чэнлин. — Спасибо, шифу!       Мальчик бросается вперёд, чтобы обнять его, и Цзышу сильно морщится от того, как это толкает его, но умудряется промолчать, чтобы не начать новый раунд рыданий-извинений. Он гримасничает через плечо Чжан Чэнлина улыбающемуся Чжан Юйсэну, неловко похлопывая мальчика по спине.       — Хорошо, хорошо, — через мгновение прерывает их Лао Вэнь, совершая отстраняющие движения руками. — Отойди от него, маленький идиот. Твой шифу устал и ранен; ему нужна хорошая ванна, поесть и немного отдохнуть.       Чэнлин быстро отступает, кивая в знак согласия и извиняясь. Его глаза всё ещё широко раскрыты и влажны, но теперь они светятся радостью:       — Извини, Вэнь-шишу!       Лао Вэнь вздыхает и качает головой, прежде чем они уходят, стукнув мальчика веером по голове. В самом деле, как они в итоге оказались тут, с прилипшим к ним как банный лист маленьким дурачком?

***

      Чжоу Цзышу очень ясно даёт понять, что первое, что он хочет, — это ванна, и он хочет её прямо сейчас. Его раздражённые требования вызывают нежный смех Лао Вэня, который смотрит на него с чистым обожанием.       Снова войти в спальню Вэнь Кэсина — это особенная радость. Она выглядит и пахнет Лао Вэнем, а Лао Вэнь — это безопасность. Лао Вэнь — это радость. Лао Вэнь — его вторая половинка, его родственная душа.       Чжоу Цзышу ковыляет на своих усталых ногах прямо к дверям ванны, смеющаяся фигура Лао Вэня следует за ним всю дорогу, вплоть до отдельных комнат, где нужно сбросить одежду, и там останавливается.       Цзышу делает паузу и улыбается. Его Лао Вэнь. Почему его Лао Вэнь вежлив только тогда, когда Цзышу этого не хочет?       Он выглядывает из-за ширмы, приподняв брови:       — Почему ты ещё там, идиот?       Лао Вэнь моргает в ответ, его большие детские глаза, как всегда, душераздирающи и сокрушительны:       — Я… не знаю?       — Я тоже! Я устал и ранен. Ты ждёшь, что я буду мыться и ухаживать за собой сам? Какая ты после этого жена?       Лао Вэнь моргает, бормочет что-то, но улыбается. В конечном итоге он, кажется, решает ничего не говорить, вместо этого послушно кивает и следует за Чжоу Цзышу.       Они оба раздеваются, смотрят друг на друга с обожанием, но без возбуждения. Настало время нежности и домашней заботы. Больше ничего.       Цзышу стонет, как умирающий, погружаясь в воду, а затем шлёпает Вэнь Кэсина, когда тот следует за ним, смеясь над звуком. Тот не делает ничего, чтобы увернуться, но сейчас, когда они уже знают друг друга, очевидно, Лао Вэнь волнуется, что Цзышу слишком болен, раз не набрасывается на него в ответ.       По крайней мере, он надулся бы. Лао Вэнь любит, когда он ругается и упрекает его, он такой балбес.       Нежные руки Вэнь Кэсина немедленно обхватывают его. Элегантные и ловкие, они обращаются с ним осторожно, как с драгоценным сокровищем. Чжоу Цзышу закрывает глаза и расслабляется от прикосновений, пока Лао Вэнь моет его.       Это так успокаивает, так лечит, что он почти засыпает.       Вэнь Кэсин не ругает его и не будит, просто останавливается, чтобы прислониться к краю и прижать его к себе коленями так, чтобы они сидели грудь к груди, а ноги Чжоу Цзышу обвивались вокруг бёдер Лао Вэня.       Едва так устроившись, Лао Вэнь, посмеиваясь, принимается за волосы, и Цзышу мурчит от удовольствия.       — Нравится? — бормочет он, зачёсывая Цзышу волосы длинными нежными движениями.       — Не задавай глупых вопросов, — невнятно отвечает Цзышу и наслаждается грохотом смеха, который отдаётся через грудь Лао Вэня в его собственной грудной клетке там, где они прижаты друг к другу.       Он хотел бы навсегда запереть его там, держать рядом с сердцем до самой смерти.       — Что ты хочешь съесть, А-Сюй? — Лао Вэнь шепчет ему на ухо, продолжая мыть волосы. — Я сделаю всё, что ты пожелаешь. Я заставлю их выйти и достать что угодно, если у нас этого не будет! Я заставлю их объехать полстраны за любыми деликатесами, которые ты захочешь.       Чжоу Цзышу совершенно безвольно улыбается в плечо Вэнь Кэсину:       — Я хочу цзяоцзы. И яичный рулет. Тушёную свинину и чайные яйца. Пряную лапшу. Личи.       Чем больше он перечисляет, тем громче смеётся Лао Вэнь и тем шире улыбается Цзышу.       — Что-нибудь еще, любовь моя?       — Мнн. Заставь их сделать для меня шаобин и ютяо. И цзунцзы.       Лао Вэнь перестаёт расчесывать волосы, опасаясь случайно дёрнуть их в этот момент, когда они оба так смеются.       — Ах, А-Сюй! Как чудесно — ты становишься избалованным питомцем Хозяина Долины!       — Ты можешь принести мне еду или нет?       Лао Вэнь бросает гребень, чтобы схватить его за лицо и поцеловать, перемежая смех и короткие поцелуи, наполненные обожанием. Цзышу смеётся и позволяет напасть на себя вот так, впервые за долгое время чувствуя себя на седьмом небе.       Это... это абсолютное блаженство.       Он растекается смехотворно бесполезным комком плоти на коленях Лао Вэня, когда его чжицзи, наконец, начинает пытаться умыться сам. Он толкает и тянет Лао Вэня, раздражая и отвлекая от выполнения основных задач по самообслуживанию, но Вэнь Кэсин ни разу не жалуется.       В конце концов Чжоу Цзышу начинает засыпать прямо на коленях у Лао Вэня, они оба давно чистые, но не хотят двигаться. И тут раздаётся стук в дверь между ванной и комнатой Лао Вэня.       Есть только один человек, который бы осмелился войти в покои Вэнь Кэсина без приглашения.       — Гэ!       Лао Вэнь вздыхает:       — Что случилось, А-Сян?       — Призраки поймали Учан Гуя, пока нас не было. Они держат его для тебя. Что ты хочешь с ним сделать?       Жестокая радость загорается в глазах Вэнь Кэсина, улыбка медленно расплывается по его лицу:       — Мнннннн. Учан Гуй. В конце концов, он не так уж и хорошо бегает. Что ты думаешь, А-Сюй? Что бы ты хотел с ним сделать?       Чжоу Цзышу задумчиво мычит, лёжа совершенно расслабленный на обнажённом теле Лао Вэня, бездумно водя пальцами вверх и вниз по бицепсу Вэнь Кэсина:       — Хм... Мне ещё не приходилось видеть, как ты снимаешь с кого-нибудь кожу.       Вэнь Кэсин тихо посмеивается:       — Как пожелаешь, любовь моя. А-Сян! Собери призраков в главный зал. Раздень его и натяни для меня.       — Да, гэ!       — А-Сян!       — Что?       — Приготовь мне стол и еду для моего А-Сюя. Цзяоцзы, яичные рулеты, тушёная свинина, острая лапша и чайные яйца. Личи, шаобин, ютяо и цзунцзы. Первый, кто посмеет сказать, что не может этого приготовить или чего-то нет, умирает.       — Да, гэ.       — Не закатывай на меня глаз, девочка!       — Ты меня даже не видишь! Как ты узнал?!       Чжоу Цзышу хохочет. «Хорошо быть дома», — думает он. Среди людей, которых он любит, на кровати, которую он может разделить со своим чжицзи, а теперь ещё ужин и шоу.       — Надеюсь, твоя техника оправдает мои ожидания, Лао Вэнь.       Вэнь Кэсин смеётся, говоря абсолютно не о снятии шкуры, когда отвечает:       — Моя техника безупречна, А-Сюй. Это никогда не оставит тебя разочарованным.       _________________________________       Примечания переводчика:       [1] Цзяоцзы (кит. jiao zi) — они же гёдза — китайские традиционные пельмешки, обычно с начинкой из мяса и овощей, готовятся на пару, подаются с соусом из уксуса, соевого соуса и чеснока       [2] Чайные яйца (кит. cháyè dàn, англ. tea eggs) — они же мраморные яйца — ещё одно блюдо традиционной китайской кухни, варёные яйца, слегка надбитые и сваренные повторно в чае с соусом или специями. Пикантная закуска, название получила за внешний вид       [3] Шаобин (кит. shāo bing) — пресные запечённые слоёные лепёшки из пшеничного теста, могут быть с начинкой или без неё, а также посыпаны сверху кунжутом       [4] Ютяо (кит. yóu tiáo) — жаренные во фритюре до золотисто-коричневого цвета нарезанные полоски теста, традиционно готовятся солёными и делаются таким образом, чтобы их можно было разломать на две части по длине       [5] Цзунцзы (кит. zòng zi) — клейкий рис с начинками, завёрнутый в бамбуковый, тростниковый или любой другой плоский лист, варёный на пару