Изначально мы были счастливы. Я смотрел в его глаза и видел в них свет. Крепкие руки обнимали и защищали. А бархатный голос всегда дарил лишь надежду. Но однажды… Всё изменилось. Свет померк, руки больше не обнимали с любовью и теплом. Они сжимали столь сильно, словно желали сломать. Его голос отныне пронзал больнее мечей. Тот, кого я любил, словно сломался прямиком на глазах. Стал монстром, чудовищем. И то ли я виноват и не спас, то ли он… всегда был таким. Личные записи Дань Хэна
Глава 1. Вкус горечи Погода сегодня радовала Лофу. Грело солнышко, а на небе в принципе отсутствовали какие-либо облака. Даже не скажешь, что ещё вчера перестал лить сильный дождь, который не прекращался несколько дней. Солнечное утро у Дань Хэна испортила очередная громкая ссора с отцом. Потом случилась уже рутинная, но на этот раз затянувшаяся вкрай пробка на перекрёстке по пути в университет. Из-за чего пришлось бежать со всех ног на занятие и оказаться в аудитории запыхавшимся. Ну и этот презрительный взгляд преподавателя, который юноше, кажется, будет сниться в кошмарах! — Ты сегодня хмурый, — произнесла встревоженно Март и щёлкнула перед носом Дань Хэна, возвращая его из размышлений в реальность. Юноша встрепенулся и поднял свой усталый взгляд на подругу. Они учились на разных факультетах, но здания стояли напротив друг друга, благодаря чему ребята могли обедать вместе. Солнце продолжало греть, освещая поляну в студенческом городке. Здесь находились столики, уже полностью занятые громкой молодёжью. А благодаря хорошей погоде некоторые подростки расположились даже на мягкой траве. — Он всегда хмурый, — тут же произнес Келус и получил злой взгляд подруги. Девушка потянулась через Дань Хэна к нему и дала сильный щелбан, из-за чего парень дернулся и начал поглаживать ушибленное место. — Ай! За что? — воскликнул он. Дань Хэн перевёл взгляд на белокурого, а потом со вздохом вернул его на подругу. Юноша положил палочки на упаковку лапши и уставился на неё, сложив руки на столе. Аппетита не было. Воспоминания сегодняшнего утра заставили крепко сжать кулак. Тело начало стремительно заполняться отвратительным мерзким чувством, от которого оказалось невозможно избавиться. Взгляд вновь поник. Келус тут же испуганно посмотрел на друга и коснулся его плеча. Но теперь прикосновение не заставило включиться и не было якорем, позволяющим вернуться в реальность. — Что-то случилось? — выпалил Келус и начал трясти друга за плечо, а Март защёлкала пальцами перед зелеными глазами. «Если бы вас на самом деле волновал мой предмет, то вы бы не опоздали на целых полчаса!» — в ушах Дань Хэна вновь зазвенел отвратительный голос преподавателя. Юноша словно вновь оказался в той чёртовой аудитории и вновь видел, как в чужих глазах блеснула полная отвращения искра. Сердце на мгновение сжалось, а грудь заполнило плохое предчувствие, которое поползло к горлу. «Вы же знаете об аварии на перекрёстке Старейшин, из-за которой парализовало движение! И вы прекрасно знаете, что я лучший по бд!» — выпалил юноша, едва ли в силах сохранять свой тон приемлемым. Преподаватель мерзко усмехнулся, отчего захотелось спрятаться в самой дальней части аудитории под столом и больше не высовываться. «Ваши оценки говорят об обратном», — голос мужчины звучал уверенно, а в его глазах отсутствовала даже капля сомнения. Челюсть Дань Хэна падает, а ноги подкашиваются. Все ранее построенные аргументы рушатся и словно растворяются. Тело пробивает дрожь, хочется кричать, но из горла не вылетает ни звука. Преподаватель явно упивается беспомощностью ученика и делает выпад, от которого мир Дань Хэна разбивается окончательно: «Думаю, ваш отец был прав, когда говорил, что вы выбрали не тот путь. Нужно слушаться советов старших, иначе можно разрушить собственную жизнь», — под конец его голос стал притворно сочувствующим. Дань Хэн сделал вдох, но не смог совершить выдох. Уже через секунду он вылетел из аудитории, словно в ней случился пожар. — Дань Хэн, мать твою! Что случилось?! — этот крик Келуса пролез каким-то образом сквозь толщу сознания и достиг нужной цели. Брюнет дёрнулся так, словно всё это время пребывал в парализованном состоянии и теперь вновь имел возможность двигаться. — Всё в порядке, — выпалил Дань Хэн и резко ухватился за палочки для еды под усилившийся стук своего сердца. По телу бегала едва заметная дрожь. Его заполнила энергия, которую нужно было куда-то деть. Краем глаза юноша заметил, что Келус наполовину съел бургер. Мальчишке ничего не осталось, кроме как последовать его примеру и начать быстро поедать свой удон. — Врешь! — хором заявили Келус с Март. Дань Хэн застыл, уставившись на свисающую с палочек лапшу. Он оказался лишён возможности для парирования, из-за чего просто поджал губы, проглатывая появившийся ком в горле. — Опять с родителями поругался? — тут же выпалила Март, и ещё одно попадание в яблочко. Дань Хэн скривил губы, чувствуя, как тело заполнилось сильным напряжением. Он ничего не успел сказать, потому что первее заговорил Келус: — Или дело в той твари, которая вечно занижает твои оценки по бд. — Не в бровь, а в глаз, и Дань Хэн смог только открыть рот в немом ответе. Палочки опустили на упаковку, а взгляд ушёл куда-то вдаль. — Или сначала ты поругался с родителями, а потом с преподавателем? — Март посмотрела на Келуса, нахмурив брови. А Хэн мысленно поправил её, что поругался конкретно с Фэном, но озвучить это не успел. — Только, Келус, дорогой, ты на территории университета, так что кидайся словами осторожнее, — процедила Март медленно, будто надеясь донести каждое своё слово до безрассудного друга. — Слушай, — обратился Келус к Дань Хэну и встретился с ним взглядом. От вида усталости на его лице белокурому стало тяжело, — если ты не хочешь возвращаться домой, то можешь переночевать у меня, — произнёс он сочувствующе. В голове Хэна опять пронеслись все события сегодняшнего утра, да ещё в неё как-то пролез вчерашний вечер, причинив тупую боль. Грудь разрывало, отчего стало тяжело дышать. «Сколько же в твоей голове дури, Хэн! Ты хоть понимаешь, что ведёшь себя в никуда?!» — раздался злой голос Фэна, который заставил замереть. К лицу прильнул жар. Всё нутро пронзило непонимание и желание понять, почему отец никогда не принимает его сторону. Вот только ответ был совершенно простым и всем известным: «Ты Наследник постоянства и должен стать Хранителем целой страны, а значит, нужно было поступать на юридический». По щеке юноши скользнула предательская слеза. — Эй-эй. Ты чего? — затараторил Келус, заметив, как окончательно раскис его друг. — Спасибо, — наконец смог хоть что-то выдавить из себя Дань Хэн. Март и Келус переглянулись, вскинув брови, и вновь посмотрели на друга, который качнул головой. — Но, к сожалению, не получится, — голос юноши дрожал. Дань Хэн положил в очередной раз палочки и склонил голову, прикрыв глаза. — Сегодня бал старейшин, и если я пропущу торжество, то отец с меня не только шкуру снимет, но и напомнит в сотый раз о наследии семьи и как я позорю нашу честь, даже не пытаясь хотя бы показать свою благодарность. — Последнее слово он сказал через силу и не сумев сдержать яд. Келус смог только ойкнуть, а Март растеряла все слова. — Всё будет хорошо, — внезапно воскликнула девушка и крепко обняла друга. — Все мы знаем, что родители тебя любят и хотят для тебя самого лучшего. Просто твоя семья действительно очень сильная. Господин Инсин настоящий мастер кузнечного дела, и это в наше-то современное время! К тому же он управляет советом директоров в «Зелёном клевере». А господин Дань Фэн и вовсе великий Верховный старейшина, ведь род Дань из поколения в поколение связан с политикой. И ты Наследник постоянства, так как являешься единственным кровным ребёнком своего отца, — выразила Март на одном дыхании. Дань Хэн потерял возможность дышать то ли из-за сильной хватки подруги, то ли из-за озвученного ею всего того, что было вбито в его голову всем, чем только можно. — Март, ты сейчас задушишь, — протянул Дань Хэн и резко вдохнул, едва хватка ослабла. — Прости! — выпалила Март и встретилась взглядом с усталыми зелёными глазами. Брюнет не смог сдержать улыбку от вида её красных щёк. — Слушай, — заговорил Келус и прокашлялся, привлекая к себе внимание. — В любом случае мы тебя поддержим! И если всё будет плохо, то просто приходи к нам, — выпалил юноша. Дань Хэн медленно выдохнул. Вот с чем действительно ему повезло, так это с друзьями. — Это уж точно! Только мне позвони, если надумаешь прийти. А то сам понимаешь, что способны придумать себе взрослые. — Под конец её голос почти стих. Дань Хэн согласно кивнул, внезапно вспомнив, что мама Март мечтает найти своей дочери жениха, а рядом с ней крутится юноша, который настоящая мечта любого свата. — Давайте уже доедим, а? А то почти всё остыло! — внезапно разразился Келус и начал поедать свой бургер. — Ты только о еде и думаешь! — девушка глянула на друга, сверкнув глазами. — Если бы я принесла свои булочки, то ты бы их и жевал без сил даже слово сказать! — затараторила Март. — Думаю, Келус прав, — голос Дань Хэна наконец стал лучше, и Март тут же посмотрела на него, словно пытаясь прочесть. А потом на её лице появилась облегченная улыбка. — Ладно, — протянула девушка, сдаваясь, и приступила к своей еде. После трапезы троица начала нехотя расходиться по своим факультетам. Сначала они отправились до корпуса Март, и по пути девушка показывала мальчишкам свои фотографии, сделанные вчера во время прогулки у «Подножья Чешуйчатой горы». Хэн рассматривал их с замиранием сердца, а Келус не мог скрыть улыбки. То, как девушка подбирала ракурс и расстояние, придавало фотографиям волшебства. Вот на одном из фото находились деревья, через листья которых проникали лучи солнца, а позади виднелась часть горной стены. На следующем снимке находился ручей, который тёк из горного источника и менял направление, разделяя заросли. Юноши пролистали все снимки и с каждым шагом шли все медленнее. — Я пыталась найти вход в Чешуйчатое ущелье… — эти слова разбудили парней. Они резко остановились и посмотрели на девушку, вытаращив глаза. Март начала хлопать ресницами, уже представляя, какой на неё сейчас польется шквал критики. — Его уже давно нашли… — начал на выдохе Келус, но тут сорвалась Март, сверкнув глазами: — Мне кажется, что наши предки бы не говорили о Чешуйчатом ущелье в принципе, будь туда дорога только через воздух! — она крепко сжала кулаки, чувствуя, как начинает покалывать собственные пальцы. А в груди разразилось бушующее пламя. Ей совершенно все говорили, что в Чешуйчатое ущелье обычному человеку путь закрыт. Но с самого первого мгновения, едва ей рассказали легенду о том месте, она чётко поставила себе цель отыскать его. Март обошла всё подножье Чешуйчатой горы, сделала не один снимок и благодаря этому нашла себя в искусстве фотографии. И она добьется главной цели всей своей жизни, чего бы ей это ни стоило. Дань Хэн вздохнул, прикрыв глаза. Келус взял из его руки снимки и вернул их готовой заплакать девушке. Блондин, поджав губы, коснулся лба Март, и она тут же поникла. Её голова опустилась, а плечи дрожали. — Мы знаем, что ты мечтаешь побывать там. Но дороги сквозь стену Чешуйчатой горы туда нет. А попасть в само ущелье можно только на слишком дорогом самолёте, — голос Келуса ровный, но явно сожалеющий. Рукой юноша рассёк воздух, словно желая показать траекторию потенциального, однако невозможного для них полёта. Из-за чего по щеке Март потекла одинокая слеза. — Я найду туда дорогу! — воскликнула она и побежала в здание своего корпуса. Келус хотел было погнаться за ней, но тут его остановил тихий голос Дань Хэна: — Дай ей время. Просто сейчас в очередной раз ей напомнили, что это её тупая детская мечта. Келус встал прямо и медленно выдохнул. Брюнет заметил, как поднялись и опустились его плечи. Но тут их взгляды резко метнулись на крыльцо корпуса из-за визга Март: — Рен, мать твою! Ты вообще смотришь, куда идёшь?! Парни тут же побежали к подруге, видя, как девушке помогал подняться другой юноша. Сердце Хэна пропустило удар, едва он увидел уже знакомые до чёртиков красные линзы. Ноги резко стали ватными, и юноша чуть было не остановился на лестнице, но заставил себя поспешить к белокурой. — Это ты летела, не смотря по сторонам! — юноша крепко сжал кисть девушки и потянул её, чтобы она поднялась порасторопнее. Она прожгла его своим взглядом и, стоило ей оказаться на своих ногах, вырвала из его хватки руку, будто ошпарившись. — Что ты вообще забыл в институте медийного и социального развития?! — А это не твоё дело, коротышка, — пробурчал юноша. — Март! С тобой всё в порядке?! — разразился Келус и встал рядом с подругой, пытаясь теперь отдышаться. Янтарные глаза юноши прожгли киноварные, а насмешка в них вызвала желание врезать. — Тебя ещё не отчислили? — удивился Хэн, наконец оказавшись рядом с друзьями. Он встретился взглядом с Рэном, и ему тут же захотелось спрятаться за спину Келуса. Вот только юноша перед ними был таким высоким, что от него в принципе нигде не спрячешься. — А тебя всё ещё волнует моё будущее? — бровь Рэна выгнулась, а губы изогнулись в странной усмешке. Келус выставил руку перед другом, чтобы тот не решился допустить ошибку. Хэн кинул на пару секунду изумлённый взгляд на белокурого. — Да кому ты нужен?! — разразилась Март. На её языке сейчас находилось множество злых слов, которые она проглатывала, не осмеливаясь произнести. Рэн же бегло осмотрел Хэна с ног до головы, будто решая, съесть живьем мальчишку или насладиться вкусом его эмоций, которые способен вызвать. Взгляд застыл на лбу Наследника постоянства, после чего губы медленно искривились в подобии злой усмешки. — Не переживайте, Ваше превосходительство, меня не отчислили. Я как раз работаю над тем, чтобы получить допуск к годовой практике, — в голосе Рэна плеснул яд, а вид округлившихся зелёных глаз почесал самолюбие. Келус всего на пару секунд кинул свой взор на друга, как в груди тут же всё ошпарилось льдом. Хэн стал бледным и будто ватным. — Вали уже, Рэн, — выпалил Келус и схватил Март за руку, видя, что девушка уже чуть не понеслась тараном на старшекурсника. Чёртов парень усмехнулся только больше, а когда проходил мимо дрожащего Хэна, кинул ему: — Надеюсь, с вашей диадемой всё в порядке, а то короны дорого стоят. — В эту секунду внутри Хэна будто что-то лопнуло, и он чуть не кинулся на него, но его за шкирку схватил Келус, мешая теперь двинуться. — Хотя у твоей семьи столько денег, что хватит новый город основать, — выплюнул он, оказавшись в паре метров от юноши. — Угомонились, оба! — рявкнул Келус, обращаясь к друзьям, и медленно выдохнул. Он каждый раз поражался способностям Рэна выводить всех в округе. — Да чтоб тебя отчислили! — выпалила Март, мечтая придушить впереди идущего человека. Вот только тот словно не услышал её и, спустившись с лестницы, повернул в сторону юридического корпуса. Дань Хэн невольно провожал его взглядом, и Рэн почему-то остановился через пару шагов. Он обернулся и пересекся взглядом с зеленоглазым юношей. Всего на секунду в голове наследника мелькнула мысль: «А что было бы, учись мы на одном факультете?» Дань Хэна передёрнуло и резко бросило в холод. Он загнал эту ошалелую мысль глубоко в глотку и поклялся больше не вытаскивать её оттуда. Уж лучше отсидеть в колонии, вечно выслушивать придирки отца, чем его будет каждый день выводить из себя ходячее высокое нечто. — Март! — выпалил Келус. Девушка вырвала руку, напрочь забыв о том, что ещё недавно ей хотелось спрятаться в каком-нибудь уголке, где её никто не найдёт. Она глянула на лицо белокурого друга, сверкнув глазами. — Да он достал уже! Вечно сует свой нос, куда не надо, и к тому же таким, как он, вообще нельзя ничего в жизни иметь! — Март! — теперь уже разразился Дань Хэн, зажмурившись. Он сложил руки на груди и посмотрел на девушку, сверкнув глазами. Они пересеклись взглядами, и белокурая тут же притихла. Её кожа побледнела на пару тонов, а губы оказались поджаты. — Хватит говорить о нём, — попросил юноша уже сдержанно. В ответ последовал согласный кивок. Хэн достал телефон и глянул время. Тут же стало ясно, что пора расходиться. Он посмотрел на друзей, которые всё прекрасно поняли. Келус почесал свой затылок, опустив низко брови. — Мне в другую сторону. — Взгляд белокурого коснулся уже достаточно далеко ушедшего Рэна. От мысли, что сегодня ему, возможно, придётся пересечься с ним, в горле стало сухо. Один лишь взгляд на него вызывал злость. Но, к сожалению, перевестись на другой факультет практически невозможно, да и незачем. — Удачи, — произнёс Хэн на выдохе и протянул руку Келусу. Март проследила за тем, как мальчишки с хлопком пожали друг другу руки, а потом проводила взглядом начавшего спускаться блондина. — Всё хорошо? — поинтересовалась девушка, кинув взгляд на Хэна. Юноша кивнул, запрещая себе смотреть в сторону Рэна и юридического корпуса. Сердце забилось быстрее, а по телу забегали мурашки. Дань Хэн, натянув улыбку, глянул на Март. — Тогда расходимся. — Она вытянула руку, и Хэн вручил ей пять. Хлопнув в ладоши, он отправился вниз. Тут ему в спину прилетел воодушевлённый крик: — И запомни, мы всегда придём к тебе на помощь! В груди Хэна разлилось тепло, а на лице расцвела улыбка. Он прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Руки потянулись за наушниками, которые лежали в кармане. Хотелось поскорее включить музыку, уши буквально начали требовать это. Стоило заструиться басовой мелодии, как мир резко стал неважным. Остался только он и музыка.***
Дом, где он прожил последние девятнадцать лет своей жизни, встретил его гробовой тишиной. Скорее всего, родители уже находились в сыхэюане и вовсю готовились к предстоящему торжеству. Дань Хэн разулся в прихожей, вдыхая холодный воздух квартиры. Каждый миллиметр здесь оказался пронизан ссорами, слезами и болью. Парень закрыл дверь в свое фактически убежище, в которое никто без разрешения не войдёт. Взгляд задержался на ручке, и с губ слетел вздох. Хэн скинул с плеча сумку и положил её на пол рядом с письменным столом. После чего достал из шкафа костюм. Если он заявится сегодня в сыхэюань имени Дань в повседневной одежде, то от него останутся только ошметки самообладания и слезы. Переодеваясь в костюм, Дань Хэн оказался просто не в силах не представлять, как будет подмечать каждую свою ошибку на балу. И, что ещё страшнее, уже видел, как его мог ругать впоследствии отец, или, как минимум, уничтожать взглядом на протяжении всего торжества. Только этих размышлений стало достаточно, чтобы в горле образовался противный ком. Раздался стук. Дверной, а не сердца. Дань Хэн застыл, не успев накинуть на себя пиджак. Два удара разной силы, значит, это не Фэн. Юноша посмотрел на проход в комнату, чувствуя, как по телу забегали мурашки. — Входи, — произнёс громко Дань Хэн, и дверь открылась. Парень смотрел в проем, словно оттуда выскочит судья, хотя нет — палач. — Смотришь так, будто я убивать тебя пришёл, — прозвучал мягкий голос Инсина, и в комнату вошёл высокий мужчина с добрыми голубыми глазами. С плеч Дань Хэна будто камень упал, и с его губ слетел выдох. Он был без Фэна, а значит, тот находился в сыхэюане. — Лучше бы убил, чем… — он осекся и отвернулся. Пиджак остался висеть на одном плече. В горле застрял проклятый ком. В голове обитал ворох мыслей, от которого, казалось, некуда деться. А в глазах уже стоял огромный торжественный зал с множеством лицемерных Старейшин. — Будто мы хотим этого торжества, — произнёс Инсин спокойно и направился к сыну. Дань Хэн не смог сдержать горькую усмешку. В голове возникло воспоминание сегодняшнего утра, отчего стало дурно. — Почему мое присутствие там обязательно? — выдавил юноша и зажмурился, сглатывая ком в горле. В ушах уже стояли громкие возможные разъяснения отца, а тишина в комнате создавала настоящий диссонанс. — Разве это не тупая формальность? — в груди словно сорвался предохранитель, и юноша кинул свой взгляд на папу, разрешив себе наконец выговориться. — От меня всё равно там нет никакого толку. Меня будут расспрашивать, замечать, но не вводить в расчёт. Я буду просто куклой для поддержания разговора. Так почему мне нужно там быть? Почему я не могу вместо этого заниматься тем, чем хочу?! — под конец голос сорвался. Он расставил руки в стороны и смотрел в голубые глаза. В них было сочувствие и понимание. Но так сильно хотелось, чтобы подобным образом на него смотрели другие глаза. Те, что видят в нём только одно — разочарование. Инсин медленно выдохнул. Юноша был прав в какой-то мере. Он действительно ничего не решал на таких мероприятиях. Вот только это не лишало его обязанностей, которые ему давал статус Наследника. Он остановился рядом с юношей. Их разделял всего шаг. С одной стороны это так мало, а с другой — слишком много. Шаг до объятий, но бездна для понимания. — Формальность или нет, но обязанность, — признался Инсин, сдерживая накатывавшуюся на него злость в отношении обстоятельств. Хэн в этот момент истерично выдохнул и коснулся своей переносицы, зажмурившись. Почему он родился в семье правящей, а не в какой-нибудь обычной? — Что у вас случилось утром? — поинтересовался мужчина. — Верховный Старейшина Хранитель постоянства ясно дал понять, что не намерен терпеть мои выходки. А я всего лишь хотел, чтобы он дал мне свободу выбора. — Дань Хэн едва держал себя, чтобы не сказать лишнего. На языке плясали ругательства, от которых становилось тяжело на душе. Он крепко сжал кулаки, ожидая очередных оправданий от Инсина в сторону Дань Фэна. Но в ответ последовало прикосновение к плечу. Мягкое и нежное, словно сейчас коснулись самого ценного. — С чего всё началось? — спросил Инсин осторожно и повернул юношу к себе лицом. — И я не про то, что произошло после моего ухода, — подметил он. Хэн истерично выдохнул, мечтая провалиться сквозь землю. — Старейшина тебе ничего не рассказал? — Дань Хэн находился в миллиметре от той грани, чтобы не выплеснуть яд. Он нахмурил брови, видя усталость в голубых глазах. — Удивительно, — юноша усмехнулся, ожидая удара в сердце. Плечо начали сжимать крепко, и Инсин явно задумался. — Я хочу услышать твою сторону, — произнёс мужчина трепетно. Дань Хэн растерялся, словно его кинули в бездну. У него так давно не спрашивали личного мнения, что стало даже смешно. — Я не хочу догадываться, мне нужно знать твою сторону, — произнес мужчина твёрже, и юношу затрясло. — Я не хочу быть старейшиной, — ответил Дань Хэн на выдохе и подошёл к кровати, на которую буквально рухнул. Всё тело охватила лихорадка, которую оказалось невозможно контролировать. Глаза предательски зажгло. Сердце начало колошматить, и юноша словно оказался в глубине холодного моря, лишённый возможности глотнуть воздуха. Инсин ничего не ответил, только сел рядом с сыном и положил голову мальчишки на свои колени. Мягкие и крупные пальцы мужчины коснулись коротких чёрных волос, начав аккуратно поглаживать. Он изучал каждую прядь, словно видел её впервые. Юноша перевернулся на бок и зажмурился, боясь не сдержать слёзы. — Дань Фэн тоже не хотел… — произнёс Инсин на выдохе. Хэн распахнул глаза, словно услышал что-то совершенно невообразимое. Но сказать ничего не успел, так как слова папы оказались быстрее: — Не сдерживай слёзы, это бесполезно сейчас. — В его голосе отражалась настоящая нежность, которой очень давно не хватало. Хэну захотелось вновь стать маленьким ребёнком, чтобы ему прощали ошибки и позволяли быть свободным. — Но… — он хотел сказать: «разве слезы не для детей, разве это не позор?» — Дай себе волю, — произнёс мужчина устало, словно подобные темы разговоров его уже очень давно вымотали. Дань Хэна пробила дрожь. Дать волю эмоциям? Как это можно сделать? Просто взять, расслабиться и позволить пролиться слезам? Юноша рвано выдохнул. Мысли коснулись сегодняшнего вечера. Каким он будет? Ужасным, отвратительным или незаметным? А как его встретит отец? Спокойно, с придиркой или даже смотреть в его сторону не будет? Из уголка глаза потекла слеза. По телу прошлась волна, которой оказалось невозможно сопротивляться. Инсин путался в коротких чёрных прядях, наблюдая за ребенком. Юноша наконец позволил себе плакать. Мужчина медленно выдохнул, пытаясь понять, где допустил ошибку. Когда он проглядел точку невозврата в отношениях двух самых любимых людей? Как отмотать время назад и вместо того, чтобы управлять корпорацией и работать в кузне, оказаться дома и не дать им поссориться? Сердце сжалось в тиски в поисках ответа. Взгляд голубых глаз поднялся на занавески, которые немного колыхались под потоком сквозняка. В какой-то момент комнату заполнила тишина. Больше не было всхлипов, и осталось только повисшее напряжение. В груди юноши образовалась странная пустота, которую хотелось срочно чем-то заполнить. Поглаживания по волосам успокаивали и приносили чувство безопасности. Кажется, впервые за долгое время ему удалось оказаться не на судном костре. — Прости, что не был рядом, — произнёс Инсин сожалеюще. Хэн поднял взгляд на папу, округлив глаза. — А когда был, находился не на твоей стороне, — добавил мужчина, и в ответ последовал смешок. — Ты всегда на его стороне, — произнёс юноша с ядом. Инсин выгнул вопросительно бровь и посмотрел в зелень, которая так сильно была похожа на отцовскую. Юноша ожидал шквала ругательств или, как минимум, ядовитого вопроса. Но вместо этого последовало совершенно другое и слишком невероятное: — Фэн был точно таким же, — прозвучало совершенно спокойно, будто озвучил факт. — Что? — выпалил Дань Хэн, словно ослышался. Он резко выпрямился и глянул на папу, широко распахнув глаза. Инсин покачал головой и мягко улыбнулся. — В смысле? — в голосе отразилось самое настоящее недоверие. Чтобы самый идеальный человек в мире оказался не таким уж идеальным? Да быть такого не может. — Он не желал быть старейшиной. — Мужчина вздохнул, его голос резко стал напряжённым. — Это знал совершенно каждый человек, который с ним хоть немного общался, — добавил он тихим голосом. Никто не осмеливался заговорить дальше. Дань Хэн боялся пошевелиться, будто из-за этого мог резко проснуться и вновь оказаться в жестоком мире без чьей-либо поддержки. — Ты вообще о Хранителе постоянства говоришь? — в голове юноши не мог сложиться пазл. Чтобы его отец и давал ясно понять, что не хочет быть старейшиной? Тогда почему тот не понимает собственного сына?! В груди резко стало больно, а обида схватила за шею. К глазам, кажется, подступила новая порция слёз. — Дань Фэн не монстр… — заговорил Инсин совершенно уверенно, а в горле Хэна застрял ком. Его мир словно отторгал слова папы, будто он говорил о совершенно другом человеке, незнакомом и давно забытом. Перед глазами вновь мелькнули ссоры и море обид, а самое главное — страх, что напомнил о себе побежавшей по телу лёгкой холодной дрожью. — Но я боюсь его, — тут же сорвалось с губ Дань Хэна, и это ударило словно плетью по седовласому. Юноша сказал правду, которую не хотел признавать Инсин и которую не желал хотя бы замечать Фэн. — И для него это признак собственного авторитета надо мной, — добавил Дань Хэн искренне, чувствуя, как грудь заполняется гневом, но он не в силах его унять. Мальчишка поднялся под взором папы и накинул на себя пиджак. По спине пошла дрожь. Дань Хэн теперь боялся, что об этом разговоре узнает отец, и ссоры будет не избежать. Хотя когда её удавалось не провоцировать? Юноше казалось, что он не получал ещё только за собственное дыхание. Раздался звонок. Это был телефон Инсина, на который мужчина поспешил ответить. Дань Хэн в этот момент подошёл к своей сумке, из которой достал ежедневник и поспешил ознакомиться с собственными записями. Но тут до ушей долетел обрывок фразы: — …Да, хорошо. Скоро будем. Дань Хэн застыл, уставившись на исписанные листы, буквально разучившись читать. Во рту пересохло, сердце пропустило удар, а любые возможные мысли вылетели из головы, образовав на их месте пустоту. Если квартира являлась домом кошмара, то вот сыхэюань… — Можешь брать с собой вещи. Ночевать будем сегодня там, — произнёс Инсин спокойно, сбрасывая вызов. Дань Хэн резко выпрямился и захлопнул ежедневник. Он развернулся на пятке и умоляюще посмотрел на папу, будто прося его о помощи. В ответ мужчина медленно выдохнул и прикрыл глаза, ругая то ли Фэна, то ли себя. — Я на мотоцикле, — произнёс умоляюще Дань Хэн, загоняя фантазийные ругательства отца в своей голове куда подальше. Но в ушах всё равно ударило молотом: «Даже ночевать в кругу семьи не планируешь? Какая мерзость», — в фантомном голосе яд, а Дань Хэн дёргается, пытаясь отогнать этот чёртов мираж. Про такси речи даже не шло: могли поползти слухи, что наследник Постоянства сбегает из отчего дома, а значит, Фэн теряет хватку, как глава семьи, и, возможно, это отразится на его правлении. — Уверен? — произнёс на выдохе Инсин, вскинув брови, и склонил голову набок. Он уже начал предполагать, во что это способно вылиться. — Я хочу иметь план к бегству, — признался Хэн, и Инсин посмотрел в сторону, задрав голову. — Словно мы едем не во второй дом, а в ад, — подметил раздражённо мужчина. Дань Хэн вздохнул, но ничего не сказал в ответ. Настолько большую искренность он себе позволить уже не мог. — Поступай в данной ситуации, как хочешь, — произнёс Инсин растерянно и поднялся с кровати. Всего пару секунд он смотрел на сына, а потом отправился на выход. Дань Хэн быстро забросил все нужные вещи в рюкзак, накинул его на плечи и прошёлся взглядом по комнате в поиске забытых вещей. Он подошёл к своей жилетке с эмблемой и достал из неё коробочку с наушниками, которая отправилась в карман пиджака. Только после этого юноша отправился к двери. Дань Хэн вышел из квартиры следом за папой. Он крепко прижимал к себе мотоциклетный шлем. Вот только уже через пару шагов понял, что забыл очень важную вещь. Ладонь сама легла на лоб, голова приподнялась, а глаза прикрылись. Юноша пытался вспомнить, положил ли диадему в сумку или нет. Инсин остановился у лифта и посмотрел на сына, выгнув бровь. Всего на секунду их взгляды в итоге пересеклись, стоило Дань Хэну открыть глаза. В следующую секунду юноша кинулся в квартиру. Так как он закрывал её, то ключ-карту убрал недалеко. Стоило забежать через дверь, юноша сразу скинул ботинки, шлем положил на сиденье и побежал в свою комнату. По пути он споткнулся о порог и чуть было не поцеловался с полом. Лодыжка заболела тупой болью, которая быстро затерялась на фоне поисков футляра. Если он будет на балу без короны, то это верная смерть. Даже хуже — это самый настоящий позор. Вот только юноша так давно её даже в руках не держал, что уже не помнил, где она находилась. Лицо начало гореть от стыда. Осознание ускользающего времени било по лицу. Руки начали дрожать, а дыхание стало сбивчивым. Футляр с короной Хэн нашёл внезапно и в неожиданном месте. Он лежал в прикроватной тумбочке в самом дальнем углу нижнего ящика. Дань Хэн облегченно выдохнул. Положил коробочку в сумку и побежал на выход. Юноша буквально вылетел из квартиры, кое-как удерживая шлем в руках и проводя прямо на бегу по электронному замку ключ-картой. Ясный гудок сработанного механизма дал понять, что можно не останавливаться. Будучи в лифте, юноша облокотился о стену, запрокинув голову назад и ударившись затылком. По голове тут же проскользнула малоприятная боль, но с губ слетел облегчённый выдох. Всё тело горело ярым пламенем, а дыхание совсем немного оказалось взволнованным. Не будь его тело хоть немного натренированным, наверняка дал бы о себе знать приступ астмы. Юноша достал наушники, так как ему хотелось поскорее включить любимую музыку. Он, каким-то образом прижимая к своей груди шлем, достал любимые затычки и вставил их в уши. Пустой футляр отправился в карман пиджака вместо мобильного. Стоило просто включить телефон, чтобы подключить блютуз, как взору открылось время. В горле образовался малоприятный ком. Оставалось чуть больше часа, чтобы добраться до сыхэюаня ко времени. Сердце бешено стучало, а кровь начинала бушевать в жилах из-за паники. Юноша вздохнул, молясь на чистую дорогу, и включил музыку, после чего отправил телефон в карман. Буквально через пару секунд открылся лифт, и он побежал к уже одиноко стоящему мотоциклу. Инсин уехал, судя по пустому парковочному месту. Дань Хэн надел шлем, оказавшись в шаге от мотоцикла, и сел на него. Включил зажигание одновременно с отыгравшей сильной нотой. После чего отправился на выход из паркинга. Ему едва удалось вылезти с прилегающей территории на дорогу. Множество машин проезжали мимо, совершенно не обращая ни на кого внимания. Оказавшись в своей полосе, юноша махнул пропустившему его водителю и поехал к перекрёстку. Там его ждал долгий красный светофор. Юноша поворачивал налево и к тому же возглавлял движение. Задние зеркала показывали уже толпу собравшихся автомобилей. Возможно, кто-то проклинал его за нахождение в середине своей полосы, из-за чего машина не могла втиснуться в поворот. Но Дань Хэну было всё равно. Если бы он находился сбоку, то мог бы подставиться и либо въехать в поворачивающий следом за ним автомобиль, потому что на этом перекрёстке не любят ждать, либо пропускать придётся ему. Юноша выжал сцепление, едва появилась третья секунда до конца красного сигнала, и дал газу на жёлтом. Мотор взревел. Загорелся зелёный, юноша оттолкнулся ногой от асфальта и поехал. Он ехал внимательно, предугадывая манёвры попутных машин. Сердце трепетало от висящей атмосферы. Юноша перестроился на среднюю полосу, так как дальше левая полоса только для поворота. Высокие дома сменяли друг друга. Поток автомобилей тоже не был однородным. Машины начинали понемногу перестраиваться в полосу Дань Хэна из-за приближающегося сужения проезжей части. Юноша старался пропускать их по максимуму. Ведь он меньше по габаритам, и автомобилисты благодарили его аварийками. Через несколько пересечений город уже изменил свой лик. Этажность с пятнадцати упала до девяти. Появились огромные бульвары с создающими тень деревьями. Дань Хэну пришлось остановиться из-за красного сигнала светофора, как тут он с малоприятным чувством в груди осознал, что опять возглавлял свою полосу. Слева стояла попутная машина, которая создавала напряжение. Юноша медленно выдохнул, уже представляя, как этот идиот будет играть с ним наперегонки, боясь, что его священную полосу займёт проклятый мотоциклист. Стоило им выехать, как попутный автомобиль действительно полетел. Дань Хэн перестроился влево для совершения поворота, только через пару машин, похоже, наконец встретив не озлобленного на мотоциклистов. В ответ юноша махнул рукой. Через буквально сотню перекрестков этажность домов упала до пяти. Поток машин стал небольшим и более спокойным, так как его скорость упала с восьмидесяти километров до пятидесяти. Это был спальный район, и оставалось немного до выезда из города. Когда юноша выехал на Л-МТ4, появились встречные фуры. Со всех сторон его обклеили спешащие машины. В нескольких километрах от города появилась полоса торможения на левой крайней, и некоторые авто впереди начали перестраиваться вправо. Юноша остановился перед светофором в ожидании разрешающего для поворота сигнала. Дань Хэн наконец повернул в сторону элитного посёлка, куда могли попасть только жители или приглашённые. До него оставалось чуть меньше пяти километров. Туда редко ступала нога обычного жителя Сяньчжоу. Сердце юноши начало биться чаще от мысли, что он уже совсем скоро окажется на балу. Хотелось ехать чуть помедленнее, чтобы приехать попозже, вот только время сжимало горло. Шлагбаум начал подниматься, когда юноша находился в километре от него, и он смог спокойно въехать в посёлок. А за пять минут до начала торжества завёл мотоцикл в гараж сыхэюаня. Он остановился рядом с автомобилем отца, белым BMV, который находился в самом краю помещения, будто совершенно не желал мешать другим водителям вставать на свои парковочные места. Дань Хэн снял шлем и только потом слез с мотоцикла. Он положил головной убор на металлический стеллаж. Музыка продолжала играть в наушниках, и стоило её выключить, а уши освободить от затычек, как появилась совершенно непривычная тишина. Кажется, у него есть ещё немного времени, чтобы морально подготовиться. Раздался грохот опускающейся гаражной двери. Юноша со вздохом развернулся и отправился ко входу в коридор, который соединял гараж с центральным домом сыхэюаня, не в силах поднять свой взгляд с пола. Сердце трепетало совершенно по-странному. Было отчего-то очень холодно в груди, а плохое предчувствие сжимало шею. Он уже обошёл чёрный массивный джип и представлял, как скоро ему придется окунуться в первые лучи позора. Но слава великому дракону, что пока его окружала только тишина. — Просто скажи, что ты не вылетишь отсюда ровно через час с начала торжества, — прозвучал холодный голос Дань Фэна. Юношу передёрнуло, ноги резко остановились, а округлённые глаза устремились на отца. Глава семьи одет в торжественное зелёное ханьфу, а его длинные чёрные волосы заделаны в золотое украшение с эмблемой дракона. Чёлка убрана, чтобы не скрывать на лбу диадему с зелёным рубином в центре — символом сердца дракона. Во рту юноши всё резко пересохло. Сердце пропустило удар, и захотелось спрятаться за позади стоящий внедорожник. Мужчина держал руки за спиной, а взгляд холодных зелёных глаз будто пытался смотреть в само сердце. Хэн резко отвел взгляд, поджав губы. — Дань Хэн, — раздался строгий голос отца, который словно пытался вытащить из мальчишки хоть какое-то слово, но в ответ шла тишина. Глава семьи сделал шаг вперёд, а Хэну захотелось сделать десять назад. Наверное, сейчас польются ругательства, и отец скажет, какой он плохой. В голове засела мысль, что, может, лучше сбежать прямо сейчас. Но тут юные зелёные глаза распахнулись. Стало стыдно. Во-первых, он уже приехал в сыхэюань, его встретил отец и своевольное непоявление Наследника Постоянства может навлечь на семью настоящий позор. Слова Инсина про обязанности тут же раздались в голове эхом, но их затмил голос Фэна: — Не забудь про свою диадему, — в голосе мужчины просквозило разочарование, от которого стало тошно. Тыльная сторона ладони резко легла на лоб. Взгляд коснулся развернувшегося к нему спиной отца. Мужчина пошёл ко входу в коридор, задрав высоко голову. Возможно, он мечтал сейчас испепелить первого встречного. Юноша хотел что-то сказать. Он зажмурился, коснувшись своей переносицы. Тело пробило самое настоящее напряжение. Взгляд перешёл на отца, который уже дотронулся до ручки двери, и тут с губ Хэна сорвалось: — Я постараюсь остаться до конца, — выпалил он на одном дыхании, словно клялся перед Великим драконом, до этого сильно провинившись перед ним. Дань Фэн застыл, его голова опустилась чуть ниже. Повисла тишина. Хэну хотелось услышать в свой адрес хоть что-то, но в итоге не получил даже взгляда. Мужчина зашёл в дом, оставив сына одного. Хуже ругательств со стороны Дань Фэна могло быть простое — ничего. Ни взгляда, ни слов, ни взмаха руки. Потому что это заставляло гадать, заставляло сомневаться во всем и искать подвох. По глазам можно понять о злости, по голосу узнать хоть какую-то крупицу информации. А по игнору — остаться в одиночестве в своих мыслях и ходить по минному полю, общаясь с отцом. Грудь обдало жаром, плечи начали дёргаться. Весь сегодняшний день ударил по лицу. Дыхание стало практически неконтролируемым. Дань Хэн сделал шаг, вяло переставляя ноги. В ушах зазвенели фантомные ругательства со стороны отца. «Только и можешь сбегать», «никакого достоинства», «только и можешь, что делать всё по-своему, даже на мгновение не подумав о семье!» Перед глазами начало желтить. Юноша сел на диван, дойдя до него, вяло переставляя ноги, и кинул рядом сумку. Вчерашняя ссора с отцом, потом сегодняшняя, ещё чёртов преподаватель, сукин Рэн и этот проклятый бал, который ещё не начался, но уже тошно из-за него. На душе становилось мерзко от мысли, что совсем скоро ему предстоит встретить Старейшин, которые будут оценивать его, словно сувенир. И он так сильно желал не разочаровать отца... Вот только прекрасно осознавал, что уже давно являлся тем самым разочарованием! Как же сильно хотелось наконец успокоиться, лишиться своего титула и зажить нормальной обычной жизнью. Юноша согнулся пополам, схватившись за волосы и зажмурившись. Ногти впивались в кожу головы, а по щекам текли слёзы. Он не чувствовал боль, было лишь отчаяние и истерическое дыхание. Вокруг него словно оказался огромный мир, который стремительно зажимал его в угол и начинал душить. Так сильно хотелось почувствовать рядом с собой человека, который обнимет и скажет, что всё хорошо. Который прижмет к груди и будет гладить по голове, словно маленького ребенка. И слишком сильно сердце желало, чтобы это был Фэн.