Ради Высшего Блага

      Римус Люпин поплотнее закутался в мантию и применил на себе согревающие чары. Несмотря на то, что было очень холодно, глядя на старинный замок, который возвышался на склоне холма, внутри себя он чувствовал тепло. Он стряхнул с плеча несколько снежинок и в очередной раз, внимательно, посмотрел на старый пергамент, который продолжал держать в руке. — Скоро… Совсем скоро, я узнаю правду, — тихо шептал Римус, направляясь по единственной дороге со стороны деревни Хогсмид к школе Волшебства и Чародейства Хогвартс. С каждым шагом приближались высокие ворота, но в тоже время, уверенность начала покидать Римуса. С каждым шагом он приближался к тому, чтобы узнать, что на самом деле произошло на маггловской улице, но почему-то от этой мысли ему становилось всё страшнее и страшнее. — Ах, Римус, — произнёс Альбус Дамблдор, стоя возле высоких ворот. — Скажу честно, я не ожидал увидеть тебя сегодня. — Я должен… кое-что рассказать тебе, Альбус, — с неуверенностью прошептал Римус. — То, что, возможно, должен был рассказать ещё много лет назад. — Может, пойдём ко мне в кабинет? — спросил Дамблдор, оглядываясь по сторонам. — Нет! — крикнул Римус, перепугано скользнул взглядом по пергаменту. — Нет… Я не хочу, чтобы он меня видел… Наверное из-за меня он прятался в прошлом году. — О чём ты говоришь, Римус? — удивлённо спросил Дамблдор. — Кто прятался? — Я думаю, что будет лучше, если я расскажу всё с самого начала, чтобы ты все понял, Альбус. — Тогда, давай прогуляемся по территории школы, — предложил Дамблдор, поворачиваясь к воротам. — Нет… Давай пройдёмся в сторону леса. Я уверен, скоро ты поймёшь почему… — Тогда пошли, Римус, — кивнул Дамблдор. — Только хочу тебя предупредить, что у меня очень мало свободного времени. Я просто работаю над одним проектом. — Я могу сказать с уверенностью, что ты не будешь работать над ним в течение некоторого времени… Если мои подозрения правдивы, — прошептал Римус, направляясь рядом с Дамблдором по тропинке к лесу и рассказывая историю о создании группы Мародёров. *** Римус стоял с опущенной головой и старался не смотреть на Альбуса Дамблдора. Он хорошо знал, что подорвал своё доверие в глазах директора школы, а для Римуса, это приравнивалось к концу света. Именно благодаря Дамблдору, он смог почувствовать себя учеником самой престижной волшебной школы в мире. Именно благодаря директору школы у него впервые в жизни появились друзья. Поэтому, Римус смотрел на свои ботинки и боялся глянуть в глаза Альбуса Дамблдора. — Я даже не буду говорить, насколько разочарован в тебе, Римус, — прозвучал голос Дамблдора, нарушая тишину. — Но, я уверен, что ты неоднократно терзал себя за это. Поэтому, я не буду тебя отчитывать. Римус поднял голову и встретился с глазами Дамблдора, которые неотрывно смотрели на него. — Но, почему ты решил рассказать об этом именно сейчас? — Дамблдор прищурил свои глаза. — Почему ты решил поделиться со мной… Тайной Мародёров. Римус услышал нотки веселья в голосе Дамблдора. — Вот, — протянул Римус Карту Мародёров Дамблдору. — Посмотри сам… Именно из-за этого я рассказал тебе о нашей тайне. — Ах… Это же карта, которую вы нарисовали. Очень продвинутая магия, скажу я тебе… — Дамблдор замолчал глядя на неё. Римус смотрел на Дамблдора и мог бы поклясться, что увидел расширены и перепуганы глаза, которые прятались за очками-полумесяцами. — Гарри прислал мне карту около двух недель назад. Он написал, что увидел точку с именем и хотел всё проверить. Но как только он подошёл, то, конечно, ничего не увидел. Гарри знает тайну Мародёров. Но он никогда не спрашивал о том, в кого могли превращаться Сириус и Питер, — Люпин замолчал, когда повеял холодный ветер. Только спустя нескольких секунд он понял, что это был не ветер… Римус сделал шаг назад. Независимо от того, что Римус был взрослым мужчиной, сейчас он испытывал настоящий страх. Он смотрел на директора школы и видел не старого волшебника, а человека, которого считают одним из самых могущественных волшебников со времён Мерлина. Он чувствовал жужжание магии в воздухе. И из-за этого, его дыхание стало прерывистым, и он почувствовал страх, поняв, наконец, часто повторяемое утверждение: «Дамблдор единственный волшебник, которого Лорд Волан-де-Морт когда-либо боялся…» — Может ли это быть ложью? Римус сглотнул подступающую слюну. — Карта никогда не врёт. Ты же сам помнишь, как в прошлом году смотрел на точку с именем Том Реддл. Дамблдор кивнул и достал странные карманные часы. — Я думаю, нам нужно идти, Римус, — Дамблдор все ещё смотрел на пергамент. — Если ты конечно хочешь? — Хочу! — сказал достаточно громко Римус. — Я должен знать, Альбус… — Тогда пошли, Римус, узнаем правду. Римус кивнул и быстро пошёл за Дамблдором обратно к воротам замка. Он старался не отставать от высокого директора школы, который несмотря на свой возраст шёл уверенными и быстрыми шагами. Через несколько минут они уже шли по территории школы по тропинке в направлении леса. В какое-то мгновение они остановились и Римус вопросительно посмотрел на Дамблдора. — Подождём конца урока, — пояснил Дамблдор. — Я не хочу вызывать панику среди учеников. Римус кивнул. Для него это имело смысл. — Ты уже придумал, как мы схватим его, Альбус? — через несколько секунд задумчиво спросил Римус. — Он же сейчас у Рональда Уизли… — Мне кажется, что он не только сейчас у мистера Уизли, — задумчиво произнес Дамблдор. — Мне кажется, он все время был у семьи Уизли после того Хэллоуина. Но это только мои догадки… Только почему мы не видели его на карте в прошлом году? — Из-за меня, — с уверенностью сказал Римус. — Он наверное увидел меня на праздничном пире и поэтому сбежал. — Ты прав, — кивнул Дамблдор. — Мы точно знаем, что он прибыл в Хогвартс первого сентября. А в этом году, он уже не боясь тебя, мог свободно бродить по школе. Римус кивнул соглашаясь с мыслями Дамблдора. Через несколько секунд он услышал звонок и его глаза увидели только сосредоточенное лицо Дамблдора. — Пошли Римус, у нас есть много работы, — сказал Дамблдор, делая взмахи волшебной палочкой. *** — Скажу честно, когда первого сентября Дамблдор сообщил, что Хагрид будет учителем, я немного испугался, — прошептал Дин Томас, когда гриффиндорцы третьего курса, возвращались по тропинке обратно в замок, после урока ухода за магическими существами. — Ты что, не доверял мнению Дамблдора? — с удивлением спросил Рон. — Я уже тогда знал, что уроки будут интересные. — Врёшь, — толкнул Рона Симус. — А вот и нет, — толкнул в ответ Симуса Рон. — Я знал, что Хагрид будет отличным учителем. Но, я никогда не думал, что он будет аж настолько клёво преподавать. — Это точно, — кивнул Дин Томас. — Скажу по секрету, я с нетерпением жду следующих уроков. — Я тоже, — согласился Рон, после чего засмеялся. — Не могу поверить, что я это сказал. — Да, чувак… — Так-так-так, смотрите кто здесь. Полукровка, предатель крови и грязнокровка… — протянул со стороны чей-то голос. Рон быстро обернулся и увидел перед собой Нотта, Крэбба, Гойла, Паркинсон и Булстроуд. Он увидел, как рядом с ним Симус и Дин уже по привычке сжали свои кулаки. — Что Уизли, мечтаешь о нюхлере? — протянула издевательским голосом Паркинсон. — Хочешь с его помощью разбогатеть? — Нюхлер ему уже не поможет, Пэнси, — сказал с ухмылкой Нотт. — Я боюсь, даже он не захочет отдавать золото предателями крови. — Заткнись, Нотт! — Крикнул Симус делая шаг вперёд, но перед Ноттом сразу появились Крэбб и Гойл. — Что прячешься за своими троллями… — Я просто не маггл, чтобы драться с тобой, — ответил Нотт, кривляясь. — Хотя я могу почувствовать, что здесь воняет ними. — Ты не прав, Тео, — Паркинсон показала рукой за спину Дина. — Здесь воняет грязью… — Что здесь происходит?! — прозвучал громкий голос Гермионы Грейнджер. — Это не твоё дело, грязнокровка… — Так-так… Вот это да, — прозвучал со стороны спокойный голос. — Блейз, ты только посмотри, здесь, оказывается, что-то назревает? Я что-то не расслышал, что ты говорила, Пэнси? Рон смотрел, как Гарри Поттер спокойно подошёл к ним и склонил голову немного в сторону. Чего он никак не ожидал, так это того, что Паркинсон начнёт быстро отступать назад от них. — Ничего… Ай… Рон тихо засмеялся, когда Паркинсон упала на задницу в небольшую кучу снега. Рядом с собой, он слышал громкий смех Симуса и Дина. — Вставай Пэнси, — Булстроуд за руку тянула Паркинсон. — Пошли быстрее, мне не нужны неприятности… — Послушай свою подругу, Пэнси, — с улыбкой проговорил Гарри Поттер. — И запомни, мои слова на будущее. Тот, кто ищет неприятности, тот их находит… Пойдём, Нотт, или может ты хочешь подраться с ними… как волшебник? Рон заметил, что Нотт с нескрываемой яростью и ненавистью посмотрел на Поттера. Он уже ожидал увидеть, что Нотт достанет палочку и воспользуется ею против Поттера, но вместо этого, через несколько секунд губы Нотта скривились в ухмылке, прежде чем сделать шаг назад. — Не сегодня. Я бы не хотел тратить свою магию на тех, кто не стоит моего времени… Идёмте Крэбб, Гойл. Здесь больше нечего делать. Рон разжал свои кулаки и посмотрел на Поттера, который просто-напросто кивнул Гермионе и направился следом за Ноттом о чем-то шепчась с Забини. — Вам обязательно нужно встревать в разные проблемы, — строгим голосом произнесла Гермиона, глядя по очереди на трёх гриффиндорцев. — Успокойся, Гермиона, — проговорил Рон. — Они первые подошли к нам. — Это все начали змеи… — Но вы тоже хотели подраться с ними, — Гермиона сделала шаг вперёд. — Я всё видела, Симус. — Это не твое дело, Гермиона, — вмешался Дин. — Но ты права, мы бы ответили им. И я уверен, что мы могли бы справиться с ними… — Это вряд ли, — подумал Рон, скользнув взглядом по спине Поттера, который становился всё меньше и меньше в размерах, из-за того, что отходил от них. — Крэбб и Гойл сделали бы из нас отбивную. — Она меня уже задолбала, — простонал Симус. — Ты что-то говорил? — быстро спросил Рон, переставая думать о слизеринцах. — О Гермионе, — кивнул Симус в сторону. — Ну почему она всегда суёт свой нос… Ты, конечно извини, приятель, но я не могу понять, как ты с ней дружишь? — Я в этом году начал проводить с ней меньше времени, — пожал плечами Рон. — Я и сам временами не могу её выносить… Особенно, когда она отчитывает меня за мою успеваемость на уроках. Я и так делаю, всё что могу. Но временами мне так лень что-то делать. — Я хорошо тебя понимаю, дружище, — похлопал Рона по плечу Дин. — Ну, почему профессора не могут понять, что не нужно задавать домашнюю работу? Почему они не возьмут пример с Хагрида. — Ты скажи об этом МакГонагалл на следующем занятии, — подтолкнул Дина Рон. — Тихо! — прошептал Симус, оглядываясь по сторонам. — Вы можете замолчать. — Что случилось? — Рон быстро сжал свою волшебную палочку. — Не знаю, — Симус перепуганно посмотрел по очереди на Рона и Дина. — Но… Я слышал какой-то шум. — Он показал рукой в сторону кустов. — Вон там. — Мне кажется, — шёпотом произнёс Дин, делая медленные шаги к замку. — Что нам нужно возвращаться в замок… Рон перепугано осмотрелся по сторонам и вздохнул с облегчением, когда из-за кустов появилась маленькая кошка. — Мерлин, это просто кошка, — с облегчением сказал Симус. — А я чуть в штаны не наложил… — Что она делает? — спросил Дин, показывая на неё своим пальцем. Рон перевел взгляд с Симуса на кошку, как раз в тот момент, когда она подошла к нему и начала чесаться об его левую ногу. — Брысь отсюда, — Рон попытался оттолкнуть её ногой. — Ребята, заберите её. — Ты, что, боишься кошек? — со смехом спросил Симус. — Нет, просто у меня в кармане Короста. А он не любит кошек, — пробормотав Рон. — Подожди, я сейчас, — сказал Дин, подойдя к кошке, чтобы взять её на руки. К большому удивлению Рона, она позволила себе это сделать. Дин продолжал держать кошку на руках и проводить по её шерсти ладонью, тогда как он достал из кармана Коросту, чтобы проверить все ли с ней хорошо. Но лучше бы он этого не делал. Как только Рон поставил Коросту на свою ладонь, кошка молниеносно прыгнула на него. Он попытался спрятать Коросту обратно в карман мантии, но та его укусила и выпала из его рук. — Мерлин, Короста меня укусила, — простонал Рон, поворачиваясь к друзьям. — Помогите, держите эту кошку… Короста, вернись обратно! Рон остановился на месте. Его глаза были расширены из-за того, что он видел перед собой. Из-за кустов появился директор школы Альбус Дамблдор держа в руках волшебную палочку. Один взмах и кошка превратилась в обыкновенный камень, тогда как Короста благополучно была поймана в металлическую клетку. Директор с улыбкой подошёл к ним и Рон услышал тихий вздох Симуса рядом с собой. — С вами все в порядке? — спросил директор Дамблдор проведя рукой по своей бороде. — Да, директор Дамблдор, — с почтением кивнул Рон. — Очень хорошо, — с улыбкой проговорил Дамблдор. — Кто-то решил пошутить над вами. Это была ненастоящая кошка. — Это слизеринцы… Рон быстро толкнул Симуса, который это сказал. — Почему вы так решили, мистер Финниган? — с любопытством спросил Дамблдор. — Просто… Просто… У нас несколько минут назад прошёл неприятный разговор, — тихо ответил Симус, с опущенной головой. — Ах, — лицо Дамблдора стало грустным. — Школьное соперничество, как всегда больше всего затрагивает Слизерин и Гриффиндор. Я думаю, вы можете идти. Особенно вы, мистер Уизли. Я советую вам сходить в больничное крыло. — Хорошо, сэр, — кивнул почтительно Рон. Хотя он и не хотел идти к мадам Помфри, но ослушаться Дамблдора он просто-напросто не мог. Он на секунду даже представил себе ревуна, который мама может прислать ему, если узнает, что он не послушался самого Альбуса Дамблдора. Рон уже собирался идти следом за Симусом и Дином, когда посмотрел на клетку с Коростой. — Сэр, моя… Крыса… — неуверенно прошептал Рон. — Ах, боюсь она немного ранена. Вот, посмотрите сами, мистер Уизли, — Дамблдор опустил клетку на уровень глаз Рона. Благодаря этому он увидел, как у его крысы задняя лапка была согнутая в противоположную сторону. Глядя на это Рон почувствовал внутри себя горечь. — Я думаю, профессор Хагрид займётся ею, — медленно произнёс Дамблдор, внимательно глядя на Коросту. — После чего он вернёт её вам, мистер Уизли. — Хорошо, сэр, — Рон вздохнул с облегчением. — Всего хорошего, директор Дамблдор. Рон уже сделал несколько шагов по тропинке к замку, когда услышал позади себя голос Дамблдора. — Мистер Уизли, пожалуйста остановитесь. Я хотел бы кое-что вас спросить… Не беспокойтесь, у вас нет неприятностей. Когда Рон увидел, что Дамблдор улыбается, то слабо улыбнулся и себе, стараясь успокоиться. — Я просто вспомнил, что ваш любимец раньше принадлежал вашему старшему брату. Верно? — Да, сэр, — смущённо ответил Рон. — Здесь нечего смущаться, мистер Уизли, — Дамблдор подошёл к нему и положил свою ладонь на его плечо. — Когда я был вашего возраста, у моей семьи не было много денег. Я ходил в поношенной одежде и учился по старым книгам. И это сделало меня сильнее. Не нужно этого стыдиться, мистер Уизли. Запомните только одно. Счастье не в деньгах и богатстве, а в любви и семье. Я знаю, это звучит странно, но прислушайтесь к старику, который в юности потерял не только родителей, но и младшую сестру в погоне за признанием… Рон не знал, что сказать. Он просто тупо кивал головой. Когда наконец-то Дамблдор отпустил его плечо, он смог ответить на вопрос Дамблдора. — Да, сэр. Короста когда-то принадлежала Перси. Она уже много лет живёт в нашей семье… — Очень хорошо, мистер Уизли. Теперь вы можете идти… Рон в очередной раз кивнул и быстрыми шагами направился обратно в замок, желая только одного, чтобы Дамблдор не звал больше его. *** Что такое дружба? В некотором смысле — это родство душ. Если люди понимают друг друга с полуслова, если живут общими интересами, всегда готовы поддержать, отстоять позицию своего друга перед его оппонентами, то всё это в совокупности и есть дружба. Например, крепкая детская дружба. Знакомство в первый сентябрьский вечер переросло в настоящую дружбу… Люпин стоял в дальнем углу кабинета директора школы и смотрел на свои ботинки, вспоминая слова из статьи о настоящей дружбе. У него не было сил смотреть на центр, где бессознательно лежал его школьный друг Питер Петтигрю. Он всё ещё не мог поверить, что Питер жив. Он попросту не мог в это поверить. Двенадцать лет назад он не только похоронил свои друзей Джеймса и Лили, но и Питера. Все эти годы он в одиночестве бывало выпивал, вспоминая трёх своих друзей которых потерял. Но сейчас, он попросту не знал, что ему делать. Он даже не знал, хочет ли он знать правду, что произошло той ночью на маггловской улице. Он не знал, выдержит ли, если окажется, что Питер настоящий предатель Мародёров. Он вспомнил, как сожалел, о том, что не добрался к Сириусу первым вместо Питера. Он помнил, как мечтал о том, чтобы разорвать Сириуса Блэка за предательство. Но сейчас… — Римус, — прозвучал со стороны голос Дамблдора. — Ты как? Римус не поднимая голову просто пожал плечами. — Вот, выпей. Это успокаивающее зелье. Римус взял в руку протянутый пузырёк и выпил из него всю жидкость. Моментально стало намного легче дышать и туман в голове начал исчезать. — Спасибо, Альбус… — Мадам Боунс скоро будет здесь. Ты должен быть сильным, Римус… — Я постараюсь, Альбус… Дверь открылась, чтобы впустить высокую ведьму в сером одеянии. Её седеющие волосы были подстрижены до подбородка, и у нее был строгий взгляд. Она окинула всю комнату одним взглядом. Её жёсткие и пронзительные глаза остановились на Петтигрю и Римусе. Это очень сильно напомнило профессора МакГонагалл, которая сидела в кресле возле окна. Она посмотрела вниз, чтобы изучить мужчину, неподвижно лежащего на полу. — Да, это Петтигрю, — прошептала мадам Боунс, вытаскивая из кармана свиток пергамента и перо. — Альбус… ах, спасибо. — Она обмакнула перо в предложенные чернила и что-то быстро нацарапала. Несколько секунд был слышен только царапание пера. — Альбус, нужна твоя подпись, — Римус смотрел как директор быстро расписался на пергаменте, после чего мадам Боунс убрала его в свой карман. — Ну, что же… Начнём. — Северус, — спокойно сказал Дамблдор. Римус смотрел, как Снейп наклонился к Питеру и силой влил ему Веритасерум в горло. — Энервейт… — пробормотал тихо Снейп. Римус сделал несколько шагов вперёд и остановился по правую руку от Дамблдора, который спросил: — Ты знаешь, кто я? — Альбус Дамблдор, директор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и ещё множества должностей… — Как тебя зовут? — Питер Петтигрю… — Расскажи, что произошло на маггловской улице во время встречи с Сириусом Блэком. — Я бежал от Сириуса в течение трёх дней. Я чувствовал его запах позади себя каждую секунду. Я также знал, что не могу долго прятаться даже с помощью анимагии. Однажды я спрятался в небольшом пабе Лютнего переулка и услышал вознаграждение за меня. Лестрейнджи предлагали несколько тысяч галлеонов за информацию о моём местонахождении. Я испугался. Я не знал, кого встретить хуже… Психически больную Беллатрикс или Сириуса Блэка. Но Сириус сделал за меня этот выбор. Он догнал меня на маггловской улице. Я не знаю почему, но начал обвинять его в предательстве Поттером. В моей голове уже появился план, благодаря некоторым маггловским фильмам, которые я часто смотрел. Я увидел газовую колонку неподалёку от дома. Я взорвал её с помощью Взрывного заклятия. Сириус на секунду потерял координацию, поэтому я использовал заклятие Конфундус… Отрезал себе палец и исчез в канализации, с помощью своей способности анимагии. Римус не смог сдержаться. — Ты находился под властью проклятия Империуса? Тебя шантажировали? — Нет… Почти четырнадцать лет назад я решил, что могу стать кем-то другим, чем просто слугой Сириуса Блэка и Джеймса Поттера, — говоря это, Петтигрю закатал рукав. — И вот, я сделал выбор. И я ни разу не пожалел об этом. — Ты… ты был Пожирателем Смерти? — Римус просто не мог в это поверить. — Да, Римус, — сказал он. — И ты должен благодарить меня за это. Ты был неплохим шпионом, но тебя раскусили… Однако, по моей просьбе, Тёмный Лорд разработал новый план и Фенрир Сивый не обратил внимания на твои ошибки и позаботился о том, чтобы никто из других оборотней никогда не причинил тебе боль… Они хотели перетянуть тебя на свою сторону. Ты был для меня лучшим другом, Римус, и я бы никогда не позволил тебе причинить вред… — Что произошло на Хэллоуин? — тихо спросил Дамблдор. — Тёмный Лорд вызвал меня и сказал, чтобы я был готов провести его в ночь Хэллоуина к Поттерам. Мы трансгрессировали в Годрикову Впадину. Я должен был оставаться снаружи и сообщить Тёмному Лорду, если кто-то появиться поблизости. Но потом, спустя нескольких минут, я услышал взрыв. Моя метка очень сильно заболела. Она горела огнём, после чего почти исчезла. Я побежал в дом и увидел только разорванную мантию и палочку Тёмного Лорда… И плачущего Гарри Поттера. Я хотел взять Гарри… — Зачем? — крикнул Римус. — Ты хотел его убить? — Никогда. Я любил Гарри, как собственного сына… Я услышал, как некоторые Пожиратели Смерти говорили о каком-то Дитя пророчества. Когда Гарри остался один, я решил, что заберу его с собой. Потому что все знали, что Сириус Блэк был тайным хранителем Поттеров. Я хотел с помощью Барти Крауча-младшего убедить старого Барти задержать Блэка. — Ты хотел воспитывать Гарри? Почему? — с нескрываемым любопытством спросил Дамблдор. — Были разговоры, что Тёмный Лорд проявлял особый интерес к нему. Я не знал почему и, если честно, мне было всё равно. Я просто любил Гарри и сейчас люблю… Я хотел направить его на правильный путь… Кроме того, рядом с ним я забывал о том, что стал монстром. Рядом с ним, я чувствовал себя тем самым мальчиком, который был очень рад иметь друзей, даже если они относились ко мне, как к мусору… После этих слов наступила тишина. Римус не знал, что сказать, поэтому он просто присел на корточки. — Этого будет достаточно, — произнесла мадам Боунс. — Что касается Петтигрю, то, я не вижу причин, почему бы ему не получить Поцелуй Дементора после суда. Я забираю его, Альбус. — Подожди, Амелия, — поднял вверх руку Дамблдор. — Ты говоришь, что видел палочку Волан-де-Морта… Но её так и не нашли в доме Поттеров. Где она? — Она была у меня. Но я её вернул… — Кому ты её вернул? Римус услышал нотки беспокойства в голосе Дамблдора. — Не знаю… . Но я знаю только одно: у него есть метка на руке. Я вернул ему волшебную палочку и пакет с человеческими органами. — Органами? — Да, это я убил владельцев Сладкого королевства и маггловскую семью. — Ты… — Постой, Амелия… — Да, это был я. Совсем скоро все узнают об этом, когда Тёмный Лорд вернёт себе своё тело, — произнёс спокойно Питер. Римус просто не мог поверить в то, что услышал сегодня. Он никогда бы не подумал прежде, что Питер способен на такие действия. Глядя на Питера, Римус видел перед собой фотографию в Ежедневном Пророке о том, как зверски надругались над телом владельцев Сладкого королевства и их маленьким сыном. Римус почувствовал внутри себя ярость. Он хотел освободить своего волка, чтобы разорвать бывшего друга. — Римус, успокойся, — прозвучал рядом голос Дамблдора. — Я знаю, ты сейчас плохо соображаешь… Амелия, я попрошу тебя увести Петтигрю. Я думаю, нужно поговорить с ним ещё раз, по поводу того, что он сделал. — Конечно, Альбус. Я буду ждать тебя в Министерстве, — сказала Амелия Боунс, оглушая Питера Петтигрю и связывая его верёвками. — Фоукс, позаботься чтобы Римус добрался домой. Я боюсь он не в том состоянии, чтобы трангрессировать, — сказал Дамблдор, обеспокоенно глядя на Римуса. Римус не слышал слов Дамблдора, поэтому удивился, когда феникс Дамблдора сёл ему на плечо и он исчез вспышке огня. Он упал на пол в своем доме и сразу заплакал. Римус плакал в течении нескольких минут, после чего поднялся на ноги и направился на кухню с единственной мыслью. Напиться и забыть всё услышанное сегодня как страшный сон. *** Сердце Геллерта сильно забилось, когда он посмотрел на мальчика перед собой. Он планировал это в течение некоторого времени, но теперь, когда момент настал, то не был уверен, сможет ли он это сделать. Его горло было так же сжато, как и тогда, когда дым поднимался вокруг него большими облаками, когда он стоял над пылающим костром. Каждый сантиметр его тела покалывало от нервного адреналина и безумного предвкушения. Его глаза обвели комнату, как бы желая убедиться, что никто не вторгается, но он знал, что никто этого не сделает. Никто в замке, ни ученик, ни персонал, не был способен проникнуть в эту комнату. Он был уверен в этом так же, как был уверен в своём превосходстве над ними всеми во многих аспектах магии. Это было в конце его пятого курса, когда он начал понимать, что возвышался над многими своими преподавателями, и это было откровение, которое изменило его. Это было откровение, которое посеяло семя в его сознании, что, может быть, только однажды он сможет достичь того, о чём до этого момента были всего лишь мечты. Но если бы он хотел увидеть, как эти мечты расцветут в реальность, ему нужно было бы победить это. Всё, чего он хотел, требовало большего, чем способности. Для этого потребовались бы смелость и мужество. Как он должен был начать добиваться прогресса в реализации этих глобальных амбиций, если он не мог заставить себя сделать это? Он ещё раз посмотрел на мальчика и позволил сдерживаемому гневу и агонии, которые подавлял весь день, просочиться сквозь самодельные трещины в его Окклюменции. Это было его напоминанием: вот почему он должен был это сделать. Должна была быть лучшая альтернатива сокрушительной боли в груди и мукам в животе каждый раз, когда он представлял себе тело своего отца, безжизненно лежащее в гробу ровно год назад. Было лучшее решение, и он собирался его найти, потому что знал, что никто другой не сможет. Этот мальчик — тот самый, который три недели назад пытался проклясть его в спину, — был всего лишь инструментом, который он использовал бы для достижения чего-то великого. Он закрыл глаза, одной мыслью подавил все свои опасения и поднял волшебную палочку. Его рука даже не дрогнула, когда волшебная палочка медленно повернулась и указала прямо на лоб стоящего на коленях мальчика. — Легилименс… Воспоминания промелькнули в голове Геллерта со скоростью мигающих огоньков. Это было похоже на прилив цветов и форм, которые испытываешь, путешествуя с помощью портала, но каждый из них был мыслью или воспоминанием, которое Геллерт расшифровал идеально и без проблем. Потребовалось много практики, чтобы овладеть Легилименцией, но это было благом, непохожим почти ни на что, чему он когда-либо учился раньше. И если бы это позволило ему сделать это… Он отвлёк свое внимание от мыслей и воспоминаний, углубляясь в сознание мальчика. Одного взгляда было недостаточно. Взаимодействие было тем, что ему нужно было сделать. Геллерт сосредоточился на своих потоках мыслей, вызванных Окклюменцией, и сосредоточил несколько из них на том, чтобы направить воспоминания и мысли мальчика к самым болезненным вещам, которые он когда-либо испытывал. Остальная часть его мозговой силы обратилась дальше внутрь и переключила его внимание не на свои мысли, а на то, что вызывало ощущения, которые вызывали эти мысли. Он не мог точно видеть нейроны, но он мог их чувствовать. Он чувствовал их течение и мог сказать, что они делали на инстинктивном уровне. Он чувствовал, как они вспыхивают при воспоминаниях о боли и страданиях, и он ухватился за эту реакцию и сделал что-то похожее на скручивание, когда исказил ее, чтобы точно соответствовать тому, что ему нужно было выполнить… А затем его охватила боль, не похожая ни на что, что он когда-либо себе представлял. На мгновение ему показалось, что кто-то проклял его сзади, но потом понял, что это были его другие, независимые потоки мыслей, направляющие воспоминания мальчика. Он чувствовал не свою боль, а боль мальчика, в чей разум он вторгался. Он попытался отгородиться от этого, но не смог. Это ощущение было таким сильным, что даже Окклюменция не могла защитить Геллерта. Он отстранился и вышел из сознания мальчика с единственным криком, когда упал и с минуту дёргался на полу, в то время как другой мальчик кричал хрипло и конвульсивно дёргался. Паника пронеслась в голове Грин-де-Вальда, когда он сумел подняться на колени. Мир закружился вокруг него, когда он это сделал и зрение затуманилось, когда он увидел кровь, вытекающую из черепа другого мальчика. Его заклинание не оставило никаких физических повреждений, но боль, которую испытывал мальчик, была настолько сильной, что он так сильно царапал свой собственный череп, что содрал большую часть кожи, ногтями пытаясь прекратить боль, до которой они не могли дотянуться. Кровь забрызгала пол. Потоки становились все гуще и гуще по мере того, как мальчик продолжал отчаянно царапаться. Геллерт знал, что если он в ближайшее время не вмешается, кровь хлынет алым водопадом, и мальчик может быть потерян навсегда. Его рука, казалось, весила вдвое больше его общей массы, когда он едва успел поднять палочку и вызвать яркую вспышку красного света. Он услышал, как тело мальчика рухнуло на пол, но ничего этого не увидел, потому что темнота сомкнулась со всех сторон, и он рухнул, когда все мысли о панике и ощущения боли прекратились в одно мгновение. *** Гарри проснулся со вздохом и сразу же почувствовал, как к горлу подступает желчь. Холодный слой пота покрыл его тело. Прошло довольно много времени с тех пор, как воспоминание о Грин-де-Вальде потрясло его. Он уже привык к ним. Они только-только стали для него нормальными, но они и не были такими. Он неохотно наслаждался, наблюдая, как Грин-де-Вальд продвигается по учёбе Дурмстранга с непревзойдённым мастерством. Он видел, как тот использовал тёмные проклятия в тех воспоминаниях, но это? Это было совсем другое… это просто казалось неправильным. Он перегнулся через край кровати и почувствовал, как кислота и куски полупереваренной пищи вываливаются наружу. То, что он увидел, не походило ни на что, что было до этого. Воспоминание о казни маленькой девушки было самой волнующей вещью, которую Гарри когда-либо видел. Это оставило на нём шрамы глубже кожи, и он знал это хорошо. Ощущение того, что его сожгли заживо, было почти таким же сюрреалистичным, как и сокрушительное ничто, которое Грин-де-Вальд испытал после потери отца. Тогда всё было по-другому. Там была кровь, но не такая, как раньше. Не было никаких кусков костей или изуродованных органов, разбросанных по полу класса, как опавшие осенние листья. Это даже не было похоже на то, как мальчик кричал и царапал свой собственный череп. Эта какофония по-своему нервировало Гарри, но всё же не это беспокоило его. То, что его беспокоило, было трудно описать. Это было просто… Грин-де-Вальд. Он вообще не выказывал никакого уважения к мальчику. Он был в ужасе от результата своего эксперимента, но у Гарри ни на секунду не возникло впечатления, что он беспокоится о состоянии мальчика. И сам эксперимент… Он не понимал. Он побывал в голове Грин-де-Вальда и прочувствовал его логическое обоснование, но оно всё ещё не имело для него смысла, как и цель эксперимента. Он только что проник в разум мальчика и завладел ним. Его дрожь усилилась при этой мысли. Он знал, что Легилименцию можно использовать для чтения мыслей и просмотра воспоминаний, но это было то, о чём Гарри никогда не мечтал. Это пугало его больше, чем любое проклятие, и он знал, что сейчас не остановится ни перед чем, чтобы овладеть Окклюменцией. После этого не было никакой альтернативы — он стал бы величайшим Окклюментом, которого когда-либо видел мир, если бы это было то, что нужно, чтобы этого не произошло. Но это было будущее. На сегодня… он хотел понять и ненавидел это. Он ненавидел Грин-де-Вальда, он ненавидел воспоминания, он ненавидел всё это! Больше всего он ненавидел то, как его мозг устанавливал связи. Он ненавидел то, что большую часть времени мог понять, откуда взялся Тёмный Лорд Геллерт Грин-де-Вальд, и ненавидел тот факт, что даже сейчас, увидев что-то настолько больное и извращенное, он не столько испытывал отвращение, сколько был втянут. И эта мысль испугала его… *** — МЕЛАНИЯ ЯКСЛИ СО СЛИЗЕРИНА, ПРОТИВ ГАРРИ ПОТТЕРА… Гарри почувствовал, как его желудок сжался при этом объявлении. Он знал, что вполне возможно, что он встретится с ней лицом к лицу, но не ожидал чувства страха, которое поселилось у него в груди. Он, конечно, не боялся её. Боялся он того, что могло случиться. Он не мог просто позволить ей победить. Не в его характере было проигрывать, и она сразу же раскусила бы его. И всё же он не мог понять, как сделать что-то, что могло бы причинить ей вред, от такой мысли у него заболел живот. — Чёрт возьми, — простонал он про себя. Его оторвал от размышлений кто-то, толкнувший его в плечо. Он поднял глаза и увидел, что Уильям смотрит на него с сочувствием. Он повернулся и увидел перед собой довольно подавленную Меланию. Он машинально встал, не зная, что сказать. — Мы оба знали, что это может случиться, — печально вздохнула она. Гарри в ответ просто кивнул. *** Унылое чувство, которое он испытывал при одной мысли о том, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, бледнело по сравнению с тем, чтобы стоять напротив неё на дуэльной платформе. Хотя Гарри почти потребовал, чтобы она сражалась изо всех сил, и что сделает то же самое, он уже знал, что не сможет причинить ей вреда. Она тоже, казалось, не наслаждалась этим моментом. Её глаза были устремлены на что угодно, только не на него, как будто она пыталась обмануть себя, заставив поверить, что не с ним ей придётся сражаться. Поэтому Гарри последовал её примеру, его собственные глаза смотрели прямо поверх её плеча, игнорируя блеск волос, отражавших раннее послеполуденное солнце. Минувшие семь дуэлей были довольно тусклыми, и он почти не сомневался, что эта, будет самой зрелищной. Когда МакГонагалл подошла, чтобы совершить церемонию, их глаза, наконец-то встретились на расстоянии между ними, и его грудь снова сжалась. По правде говоря, он не мог придумать худшего сценария, чем тот, с которым ему пришлось столкнуться, но он был полон решимости не проиграть. Мелания, по-видимому, была того же мнения. Её глаза, хотя и опечаленные, смотрели так же решительно, и в этот момент Гарри понял, что от неё ничего не утаишь. — Победи её, Гарри. Сражайтесь так, как будто перед вами был кто-то другой. Гарри проигнорировал свои мысли готовясь, и крепче сжал палочку, когда Мелания тоже заняла свою позицию. — НАЧИНАЙТЕ! Он сразу же оказался в обороне, когда Мелания выпустила волну заклинаний: Оглушающее, Режущее и заклинание Вывиха, нацеленное на его правую руку. Он отвернулся от первого, нырнул под вторым и заслонил третье только для того, чтобы у него возникла необходимость избежать двух, в лучшем случае, сомнительных проклятий, состоящих из Разрывающего и Жгучего проклятий… Последние два привлекли его внимание, и он поднял глаза, чтобы увидеть неожиданное зрелище. Глаза Мелании, хотя и всё ещё печальные, горели яростью и были полны слез, когда она смотрела на него. Её палочка двигалась как в тумане, когда она продолжала свою атаку. Они встретились взглядом. Гарри дёрнулся так сильно, что чуть не выпустил волшебную палочку. Его взгляд сместился за мгновение до того, как он прервал зрительный контакт. Он смотрел не на Меланию… А на самого себя. И ощущения… они не были его собственными. Он не чувствовал себя таким напряжённым, встревоженным и сосредоточенным. Это не было похоже ни на что, что он когда-либо испытывал раньше… И всё же это было очень похоже на то, что он очень хорошо знал благодаря Грин-де-Вальду. Он каким-то образом выполнил Легилименцию. Какой бы безумной ни была эта мысль, Гарри не мог придумать другого реалистичного ответа на то, как произошел этот инцидент. В следующую секунду он уже снова смотрел на Меланию. Он видел не только расширение глаза Мелании, но и страх в них. Мелания подняла палочку трясущейся рукой, но палочка Гарри была направлена на неё прежде, чем она смогла сделать хоть одно движение. Проклятия проносятся в его голове так же быстро, как впечатления, которые он получил, когда каким-то образом применил Легилименцию. Режущее Проклятие, Колющее Проклятие, Раздирающее Проклятие, Ослепляющее Проклятие и так много других пришло ему на ум, но он колебался. Он заколебался, когда воспоминание о крови, текущей по бледно-белому снежному покрову, поплыло перед его мысленным взором. Он заколебался при воспоминании о мальчике, который кричал и царапал свой череп, как будто хотел вырвать у него самый мозг. — Он не имеет никакого значения. Он был слишком готов оставить меня калекой на всю жизнь. Миру было бы лучше без него. Он не представлял никакой ценности. Мне не доставляло удовольствия то, что с ним случилось, но это не мешает мне спать по ночам. Его недееспособность ничего не изменила в том, что касалось меня… Он вспомнил мысли Грин-де-Вальда о мальчике, после своего эксперимента. Грин-де-Вальд был слишком готов без разбора осыпать проклятиями тех, кто ему был безразличен, но Гарри нужно было быть другим. Дрожь всё ещё пробегала по его спине каждый раз, когда он думал о том, как изменились его мысли с тех пор, как Грин-де-Вальд начал делиться своими воспоминаниями. Он не был Грин-де-Вальдом, он не был убийцей… ему пришлось напомнить себе об этом. Он машинально увернулся от проклятия Мелании. Потом ещё раз. Гарри не знал, что делать. В его голове было столько мыслей, что он совершенно потерялся в них. Но он знал, что не может причинить боль своей подруге. Но тут наступила боль в его голове. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного. Даже пыточное проклятие Торменсия, бледнело по сравнению с этой болью. Он не знал, что делать. Он слышал свой собственный крик со стороны перед тем как потерять сознание от этой боли *** Гарри мог слышать… что-то. Это звучало почти как безумное пение, но было приглушенным… всё было приглушенно. Ему тоже показалось, что он слышит что-то более ужасное. Высокий, мучительный крик, который, казалось, доносился отовсюду, но был заглушен. Вокруг него была тьма, и двигаться казалось почти невозможным… до тех пор… Боль пронзила его тело, когда что-то твёрдое поднялась ему навстречу. Затем пение прекратилось, и послышались торопливые шаги, когда кто-то приблизился к нему. Теперь ничто не было приглушено, и был свет, хотя и тусклый. Факелы висели вдоль стен и заливали комнату своим низким, огненным светом. Он попытался подняться на ноги, но упал. Его ноги, казалось, не могли выдержать его вес, а голова казалась слишком большой… это было почти комично, как будто он не был человеком, но это было правильно. Он знал, что это было правильно — ритуал сработал, и он был на один шаг ближе к силе, которую когда-то потерял. Он заметил кое-что ещё, когда снова слабо попытался встать. Помимо камня, о который он ударился, он лежал в чём-то мокром, красном и липком. Кровь. Она была повсюду. Он не видел столько крови в… ну, чуть больше одиннадцати лет, предположил он. Её было так много, что казалось, будто комнату залило алой водой, но пахло кровью. Её запах был невыносим, и он чуть не подавился им, прежде чем его окутало тепло. Он почувствовал, как его поднимают из крови, когда его взгляд изменился. Наконец-то, он оказался на подходящей выгодной позиции. Кровь была повсюду, как он и подозревал. В некоторых местах её было больше, там, где её использовали для рисования рун его собственного дизайна, но, казалось, она разбрызгивалась по полу большим кругом вокруг использованных человеческих органов. Все вещи были уравновешены в этом виде магии… Жизнь за жизнь была тем, что вернуло его. Эти человеческие органы были изъяты из множества людей. Что для него значило жизнь нескольких людей? Жизни стольких других ради величия? Жизни стольких других людей для обеспечения мира и безопасности во всём мире? В конце концов, всё это того стоило. Гарри почувствовал, как его уродливые губы изогнулись в жестокой улыбке, когда он открыл рот, чтобы заговорить. Он посмотрел на человека с соломенными волосами который облизал свои губы в предвкушении, продолжая держать его тело размером с младенца. — Барти, — его горло разрывалось от усилия произнести хоть слово, но он выстоял — он всегда будет крепким, ведь он победил смерть, а значит никакая боль на этой Земле не могла остановить его. — Прошло так много времени, но ты один остался верен мне. Твоя преданность со временем будет вознаграждена… когда мы создадим мир заново. Внизу что-то шевельнулось, и Гарри опустил глаза на пол. Это была огромная змея. — Нагайна, — прошипел он. — Скоро, совсем скоро, ты сможешь насладиться человеческим мясом…