Частная школа Ньюман

      Каждое безбожное утро тело ломоте отдается, кости ноют и немеют от медленных шагов в сторону ванной комнаты. Ладони зудит от зубной щетки, зажатой меж пальцев. А белые до блеска зубы кровоточат от напора, исходящего от раздраженного Сонхуна. С ухода из хоккейного клуба его жизнь началась с испорченного, жженного листа. Утро — самоубийство, поход в школу — прыжок с моста.       Только полгода назад он абстрагировался от всех факторов, выталкивающих его из привычного ритма старшеклассника. Утренний Бостон не прельщает красотой, к нему привычной тянет. Сонхун едет в отцовской машине и смотрит в окно, на сменяющиеся друг за другом частные дома, линией ведущие до главной трассы.       Школа находится в двадцати минутах езды, раньше Сонхуну часто приходилось учиться с четвертого урока или вовсе не приходить из-за подготовки к соревнованиям. Он отвык от каждодневного видения одноклассников, учителей и лучшего друга… Вечерние тренировки отнимали и прогулки в небольшой компании.       Сонхун ненавидит то, что однажды ему посчастливилось проснуться непригодным для хоккея. Операция на колено после разрыва мениска и решение паникеров-родителей запретить заниматься спортом. Последствия напугали только их, а Сонхуна напугал последний год в старшей школе, если бы не травма, он бы проучился как спортсмен до конца двенадцатого класса.       Ему хочется заставить отца свернуть обратно домой, но он не хочет казаться слабым. Хоккей знатно спасал его последние три года: самобичевание, апатия, нежелание жить. Спорт воспитал его стойкий и холодных характер, но рядом с лучшим другом он падает крахом.       Машина отца останавливается на парковке, мужчина вновь по привычке спрашивает не нужна ли помощь, хотя гипс сняли еще полтора месяца назад. Сонхун может свободно передвигаться, но не бегать или ходить на занятия физкультурой. Сонхун кивает отцу и поправляет лямки сумки на плече, отчаянными глазами браня школу, заставившую его утопить себя.       Ворота Ньюман из красного кирпича и железных арок, Сонхун следует за толпой незнакомых ему старшеклассников и прикладывает пропуск к стойке, дожидаясь разрешения входа. Еще больше полугода, только начало двенадцатого класса. Сонхун опускает глаза в пол и идет к шкафчикам, стоящим в ряд. Его — пустой и заброшенный, а рядом украшенный стикерами и смешной табличкой с именем. По времени Джей уже должен быть с минуты на минуту.       — Сонхун! — еще немного — и он закроет себя в своем пустом шкафчике. Сонхун оборачивается и вжимается спиной, спасенной тканью футболки, в железную дверцу. — Доброе утро, как ты? Как колено?       — Все в порядке уже как с месяц, — бубнит, игнорируя обиженный взгляд Джея. — А ты как? — будто они не виделись вчера, в последний раз на шестом уроке биологии.       — Зашибись, сегодня нас должны забрать с последних двух уроков на экскурсию, — Сонхун вовсе позабыл обо всем. Он расстроено опускает голову в пол и достает из шкафчика сменную обувь. — Сейчас еще Шанель подойдет, она опаздывает из-за матери.       Не опаздывает на уроки, опаздывает лишь на традиционное время встречи в без двадцати до начала уроков. Шанель влетает в коридор, как затерявшаяся, она поспешно обнимает друзей и лезет в свой шкафчик из-за большого зеркала.       — Я была с родителями в доме Пола Ревира этим летом, там скучновато, но с вами, думаю, будет интереснее, — хотя Сонхун планирует слиться с мебелью и не попадаться всем на глаза. Но учительница не любит оставлять его не в центре внимания.

***

      Заказной автобус кишит старшеклассниками, занимающимися своими делами. Апартаменты класса люкс из-за высокой платы за обучение. Ароматы подростков смешиваются меж собой: брендовые — сладкие и с оттенком горечи. Сонхун сидит с Шанель, не замолкающей о своих красочных выходных. Если раньше Сонхуну было интересно слушать ее, то сейчас его отталкивают разговоры из-за поглощающего волнения. Джей сидит рядом, за спинкой перед глазами, и посапывает от утомленности.       — Ты так его гипнотизируешь взглядом, у вас что-то случилось? — девичий голос слух режет, Сонхун поворачивается к ней и качает головой. — Достань мою сумку, пожалуйста, — падает прямо на колени, Шанель достает расчёску и укладывает рыжие волосы.       В салоне по просьбе некоторых негромко играет музыка, треки, вышедшие недавно. Тишины и спокойствия нет, все переполненно несвязанными подпеваниями. Сонхун жмется лбом к спинке переднего кресла и тяжело дышит, привлекая внимание Шанель, сидевшей в телефоне.       — Тебе плохо? — осторожно спрашивает она, а ее бледная рука покоится на напряженном плече. — Мы скоро подъедем, потерпи.       Из Сонхуна и мычания не вырывается, глаза в колени стреляют. До самой конечной не двигается, прислушивается через кресло, как Джей посапывает, — ему легчает. Классная выталкивает всех из автобуса и пробегается по списку, двоих нет, — вообще не было в школе.       К одному боку подбивается Шанель, берет под локоть, а к другому — Джей, бьющийся плечом об плечо. Они тянутся сзади всех, спрятавшись за спинами одноклассников. Главное — быть на виду у классного руководителя.       По билету — и в доме, именуемом музеем из-за своей истории. Экскурсоводша рассказывает о Поле Ревире, указывает лазерной укаской на элементы мебели. Сонхун смотрит ничтожное время и сбивается, слушает в полуха и утыкается в плечо Джея — самопроизвольно и панически. Шанель нет рядом с ними, она выбивается вперед, к группе девочек, болтая с ними о том, о чем не поговорит ни с Джеем, ни с Сонхуном.       Рубашка Джея пропитана грубым одеколоном с нотками сладости, нос вжимается в ткань. Они отстают уже на несколько комнат, идут сами по себе. Джей занят разглядыванием, а Сонхун — им. Сердце начинает колотиться от осознания, от отсутствия одноклассников и положения, заставляющего дробить взглядом пол под ногами.       С момента ухода со льда у Сонхуна начались панические атаки. Он не чувствует себя уверенно вне арены. Ладони потеют, и Сонхун неторопливо отстраняется, хватается за грудину; помимо них в гостиной нет никого. Ему дышать тяжело, в висках вспышками бьет, а ладони трясутся. Джей не замечает, впившись глазами в картины, но не обнаружив опоры, оборачивается с напуганными глазами.       — Сонхун? Все хорошо? — Джей подбегает к нему и кладет ладонь на плечо, но Сонхун сбрасывает и мелкими шажками идет спиной к стене. — Эй… скажи мне уже. Мне позвать кого-нибудь?       — Замолчи, пожалуйста, Джей, иди, а. Я догоню весь класс попозже, — отчаянно, видеть его не хочет, сердце распадается на нити. Сонхун ощущает себя ничтожным и потерянным.       Ни шага назад, Джей замирает, смотрит в глаза, хотя не нужно. Пугает до желания лечь под асфальтированную дорогу. Профиль точеный под дых бьет, глаза выразительные и четкие. Сонхуну так нравится его смешанная кровь, так пленит. Но касаться себя не дает, отбивается, пока спиной об холодную стену не бьется. Их, наверное, уже потеряли.       — Как я пойду, если тебе, блять, плохо, Сонхун? Ты в своем уме? Что случилось, скажи мне, — Джей себя ведет отвратно: не контролирует действия и подходит впритык. Повсюду камеры напичканы, примут за странности и забудут, главное — нарушений нет.       — Отойди от меня, живо, Джей, я тебя ударю, серьезно, — Сонхун пытается оттолкнуть, но ему кажется, что Джей прижимается к нему назло. Но Джей пытается отойти. Искаженное видение парализует.       Жестикуляция не контролируется, Сонхун размахивает руками, пытаясь отбиться, но Джей старается утихомить его. Сжимает теплые ладони в своих и прижимает к себе, уткнувшись носом в светлую макушку. Он умеренно дышит, гладит по спине и шепчет успокоения. А Сонхуну тошно, трясет и тошнит. Они вовсе позабили, что находятся в музее и их потеряли в соседних комнатах.       Рядом с Джеем тепло, безопасно и комфортно, Сонхун чувствует, но старается отбиться от чувств. Разрыдается ведь…       — Тише… — над ухом шепчет, светлые пряди зачесывая. — Расскажи мне, что случилось.       — Я хочу домой… Я не хочу никого видеть, — лавина, утопившая его. — Тебя тоже не хочу… не сейчас, я не готов.       Не готов к тому, чтобы вновь возвращаться в прежний режим. Отвык, хочет на лед, клюшку в руки и шайбы забивать в ворота — куда приятней, чем смотреть в глаза, заставляющие потонуть. Сонхун отдышку прогоняет, со вздохом падает лбом на плечо. Он сдается, еще не начав.       — Я что-то сделал? Скажи мне, я постараюсь исправиться, — его шепот не становится на тональность выше, он стабилен. — Сонхун…       — Я отвык от тебя и отвык от своей реакции на тебя, — непонятно и скомкано, Джей ведет бровью. — Я тебя люблю, доволен? — уверенность пропадает, Сонхун сожалеет о том, что вовремя не закрыл рот.       — Поговорим, как только приедем в школу, — Джей больше ничего не выдает, разворачивается на пятках и идет к двери.       Сонхун же хотел, чтобы он его оставил. Сердце кровоточит — больнее еще не было. Осадок неприятный облипляет, но Сонхун ни шагу не делает, ждет одноклассников, ищущих его. Ему непонятна реакция Джея, и до школы он, похоже, не доедет. Отцовский номер на весь экран загорается, а голос по ушам бьет.       Отец заберет его через десяток минут — место в автобусе будет пылиться