Прошлое ещё дышит

      Обглоданные конечности категорически мешали.       Пусть руки уже обросли свежей кожей, ниже колен всё ещё не виднелось и не чувствовалось ничего кроме костей, только начинающих наращивать мышечную массу помимо жалких мясных лохмотьев. Шея, искусанная от и до, уже не так беспокоила. Да и брюшная полость наконец скрылась за каким-никаким слоем тканей, что тоже не могло не радовать.       Но за уважительную причину для пары выходных Твайла всё ещё была благодарна. Шутка ли, с начала сентября так и не выдалось ни одного свободного дня, да и, говоря откровенно, любой день, не преподносивший очередных обескураживающих сюрпризов, почитался как высшая благодать.       Неплохо было бы подняться и пройтись, ведь всё время с самого ухода Гермионы она провела совсем без движения, но опять же, ноги. Вернее, их отсутствие. С каждым разом регенерация давалась всё труднее, и не спасало даже участие Гермионы, ведь и взять-то удалось всего ничего – то была капля в море, полнившемся непрекращающейся болью во всем теле. Ещё летом она пребывала в абсолютной уверенности, что дышавшее на ладан тело открыло ей все горизонты неприятных ощущений, но этот день, безусловно, с треском побил все рекорды последних лет. Радовало, что самое страшное позади, хотя бы кости и какие-никакие мышщы хватило сил регенерировать, а уж остаток сосудов и кожа – дело наживное. Ничего не оставалось, кроме как лежать и покорно ждать визитёров. Местные не отличались ни приветливостью, ни особенным радушием, пусть и были ей теперь по гроб жизни обязаны, так что единственным приемлемым посетителем можно было считать только Рос.       Зеркало на стене напротив явило во всей красе новое лицо. С неудовольствием Твайла встретила новые слабо прорезавшиеся черты. Волосы потеряли холодность цвета, неуловимо изменились даже разрез глаз и форма губ. Жаль, к старой внешности она успела здорово привязаться. Да, вечность требует жертв. Впрочем, печаль носила до оскорбительного мимолётный характер: на смену тут же пришло стерильное безучастие.       Для неё заботливо подыскали комнату с отличным видом на лес. Ночное небо бороздили горящие, пушащиеся ветвями росчерки молний, за облаками графично разгорались вспышки; то холодно-белые, то сюрреалистично лиловые, они озаряли кромешно чернильное небо контрастными молочными пятнами, и на мгновения всё заливало ярким, почти дневным светом. И ни капли дождя, даже никакого грома. Удивительная погода. В Англии такого никогда не бывало. И не бывало нигде за всю её не слишком короткую жизнь, кроме как в этом лесу.       Взгляд наткнулся на небрежно сброшенную на стул у кровати одежду. Из-под складок грубой ткани брюк выглядывало, бликуя, острие кинжала. Второй такой должен до сих пор храниться где-то здесь, в доме. Даже спустя столько лет он, наверное, ещё тут.       Мелькнула мысль о том, сколько времени заняло бы восстановление после удара кинжалом куда-нибудь под ребро. Если бы загнали его глубоко и под правильным углом, да ещё повторили это пару раз, она бы даже пожалела, что глаза не может застлать обморочная завеса тошноты... А если бы она не передала свой бокал Слизнорту? Яд, понятное дело, не мог нанести непоправимые увечья, но и лёгким испугом отделаться не получилось бы. А если бы не Гермиона? Сначала боггарт не поддался контролю и выпил остатки сил, потом старая личина истончилась до такой степени, что голодать дальше стало опасно. Возмездия за это, конечно, стоит ждать в скоро времени.       За это и за кое-что ещё, что она старательно отодвигала.       Нетрудно догадаться, откуда взялся мальчишка Лафарж. Ей он принëс пользу хотя бы тем, что познакомил с Томом, и даже несмотря на то, что вызнать у болезного Слизнорта ничего не получилось, о проведённых в лаборатории часах она не жалела. Да и расчёт на раут, с помощью которого получилось связаться с Рос, оправдал себя. На секунду Лафаржа даже стало жаль: он был фигурой, которой точно рано или поздно пожертвуют, чтобы дать пешке прыгнуть в дамки. Нужно только решить, стоит ли искать ту самую пешку. Попытки пресечь этот прыжок откровенно запоздали, и оставалось только подготовиться к последствиям и избрать тактику.       Сказать ли Рос?       Может, хорош уже откладывать? Этот разговор рано или поздно должен произойти, и, быть может, чем раньше, тем лучше.       – Ты перестала притворяться бревном. Я рада.       Тон полнился ядом, давным-давно просроченным и оттого вместо намеченной злости вызывающим только застарелую неприязнь.       – Нам нужно поговорить.       – О, не поверишь, но я и сама догадалась, – Рос по обыкновению дымила старой трубкой, демонстративно не сменив её на подаренную.       – Ты не должна искать организатора нападения.       – Вот так новость, – кривлялась Рос. – Что, даже соизволишь объяснить причину?       Причина в том, что ты умрёшь.       Уже поздно объясняться. Естественный отбор, так это называется? Если животное не может спастись самостоятельно, то жить ему ни к чему.       – Считаешь это страшно остроумным, да? Я гнию, пока ты играешь в свои мутные игры. Так вот, ты заигралась. Хватит. Либо ты рассказываешь всё, что мне полагается знать, либо можешь забыть дорогу в этот дом.       – Зачем ты со мной воюешь? Мы ведь совсем не враги, – покачала головой Твайла.       Всё это было так понятно и до жути знакомо, всё это уже разобрано по косточкам и выучено наизусть. Всё это вызывает только острое чувство безысходности и желание сломать бывшей сообщнице нос. Проехаться по лицу кулаком, свезти кожу на костяшках со вкусом и толком... Но это, как хорошо известно любому, кто привык следить за руками, навсегда останется недостижимым прожектом.       Странное это чувство – быть зависимой. Вот сейчас, допусти Твайла один неверный шаг, всё может осыпаться карточным домиком. И от кого она зависима? Смех разбирает. Но что-то, по сей день копошащееся в груди, не давало так просто отказаться от этого существа. Наверное, она всё ещё дорожила прожитыми вместе годами.       Что ж, Твайла всегда знала, на что шла.       – Один из мальчиков, которых я приводила – мой будущий протеже. Надеюсь. И мне не нужны проблемы.       – Мне безразлично.       Если кому и можно доверять, то только Рос. И если кто мог подставить окончательно, разрушив всё, к чему она шла с самого изгнания, то только Рос. Одна она могла позволить себе опрометчивые глупости и фатальные ошибки из мелочной человеческой мстительности. Это обстоятельство радовало и шло на пользу, когда не касалось так не к месту Твайлы. Странно об этом вспоминать, но изначально эту черту Рос она даже ценила и умело обращала на их общую пользу, покуда сама не умела так по-детски искренне обижаться и мстить до победного, до хруста и скрежета, до стука лопаты о крышку гроба. Ей проще сдаться и вернуться к своей жизни. У Рос всё по-другому.       – Дети, которых я проводила, из другого времени. Так что тебе тоже не нужны проблемы.       – Мерлинова кровь... И ты додумалась отправить именно Гарри как связного?!       – Я не могла рисковать собой.       – Да ты представляешь, что с ним могли сделать? С тобой-то что сталось бы?.. – Рос уронила трубку и двинулась к ней, потянувшись руками так, словно намеревалась задушить. Замерла где-то на подходе. Руки безвольно обвисли. – А я?       – У меня не было выхода. А его в случае чего не стали бы искать.       Нет с этого разговора никакого толку. Нет и всё тут.       – Ты вообще знаешь, сколько дают за мою голову?       – Выхода не было. Ты была мне нужна.       – Это я тебе была нужна?! А все эти годы ты даже не вспоминала...       Слушать дальше не хотелось. Оправдания, как всегда, безрезультатны, будь они хоть надуманны, хоть вполне правдивы. Любые аргументы – тоже. И Твайле хватило буквально двух столетий без прямого контакта, чтобы об этом забыть. Непростительная ошибка.       – ...а у меня часики тикают, в отличие от тебя! Что будешь делать, когда я копыта отброшу? Плакаться у моей могилы? Или сразу побежишь к своим дражайшим покровителям, чтобы...       – Довольно. Я накормила твоих людей, хотя уговора не было; я привела троих способных бойцов, а ты продолжаешь обвинять меня в нерасторопности. Свяжись я с тобой годом раньше, как думаешь, что бы это изменило?       – Хозяйка, – тихонько проскулили у двери. – Распорядитесь о начале охоты?       – Идите уже, – отмахнулась Рос. – И приведите кого-нибудь. Тебе поесть надо, – с нажимом обратилась она к Твайле.       – Ничего мне не надо, – откинувшись на подушки возразила Твайла. – Отдых и тишина, вот что мне надо.       Рос передёрнула плечами.       – Когда в Англию?       – Гермиону ты уже отослала?       – Да, в обед. Сегодня понедельник.       – Тогда к ужину вернусь. Мне нужно подлататься, прикажи никому не заходить.       – Латайся в своë удовольствие, – мрачно прошелестела Рос.       ***       Восстановление в рекордные сроки – непростая задача, требующая собрать остатки сил, которых набиралось максимум на приблизительную имитацию кровотока и придание коже более-менее живого оттенка. На детальное воссоздание мо́чи не осталось. Пришлось упустить пару мышщ и крайне халатно отнестись к сухожилиям, из-за чего походка грозила стать совсем ни к чёрту. Твайла отбросила одеяло и придирчиво осмотрела кое-как собранное тело. Выглядело неважно. Ну ничего, нужно только самую малость потерпеть. Рос зашла ещё раз и теперь они уже вместе уставились на криво приросшую кожу, ни одна, ни другая не стесняясь наготы обезображенного тела. Рос прокомментировала зрелище ёмким «страшилище какое» и удалилась, снабдив свежим комплектом одежды.       При мысли о возвращении в школу тоскливо подумалось, что через неделю Поттера отпустит магия долга и придётся снова сбегать. От греха подальше: вдруг он, чего доброго, приползёт с обвинениями.       Уже через сорок минут они вместе стояли в другом конце поместья – если конец у него вообще имелся и если к нему уместно применять хоть какие-то пространственные ориентиры – и рассматривали воскрешённую заклинанием сцену: полупрозрачные фигуры мальчиков бились с прихвостнями выжившего номер два. Бились насмерть. Твайла обошла фантомы по кругу, дивясь искусному исполнению заклинаний и отточенным движениям бойцов. Хоть сражались вместе они впервые, действовали на редкость слаженно и гладко.       – Моё почтение технике, – лениво оценила Рос. – И где ты таких берешь?       – Всё ещё Хогвартс.       – Когда ты была там в прошлый раз?       – В прошлый... – Твайла задумалась, перебирая в памяти ворох потускневших прожитых лет. Теперь они потеряли значение и немного смешались, погребённые под грудой свежих воспоминаний. Удивительно, насколько человеческой стала структура её памяти и психики за последние века. – Это было до нашей встречи. В середине девятнадцатого века, кажется, преподавала там около года.       – А помнишь наше знакомство? – Рос хмыкнула с поостывшим, но всё ещё бережным теплом, с каким прикасаются только к самым дорогим воспоминаниям. – Это было нечто.       – Такое не забывается. Стоп! Отмотай, – увлечëнно командовала Твайла, занятая исследованием сцены боя. Фантомы задвигались в обратном направлении. – Вот здесь. У них палочки соединились, видишь?       – Я, конечно, та ещё рухлядь, но на зрение пока не жалуюсь.       – Да я не к тому, – махнула рукой Твайла. – Взгляни, какой огонь. Надо устроить им дуэль. Хочу посмотреть на это вживую.       – Больно мало ты такого видела, – передразнила Рос. – Время. Пойдёшь ещё раз проверять сердце?       – Не думаю, что там что-то изменилось за две недели.       – Твоя правда. Прошу на взлётную полосу. – В руку лёг портключ. – И приводи своих детишек ещё. Интересные.       – И уже не безразлично?       – Увы.       Перемещение в школу прошло на редкость неприятно. Хогвартс сгладил ощущения, приветливо укутав коконом знакомой магии. Призывно потянулся в нос аромат сандала, успевший порядком надоесть за проведенные в замке месяцы.       Нужно было перемещаться через лавку, решила Твайла. И впредь поступать так же, чтобы минимизировать контраст неприступной холодности Чрева, отторгающего её с неутомимым рвением, и добродушную теплоту старого замка.       Домом это место она назвать уже не могла, но возвращение приносило неизменный покой и чувство, что всё под контролем, всё хорошо и идёт по плану. Оставалось только надеяться, что этот план по сей день не включает в себя пробуждение мифического спящего дракона – перемен. Его характер Твайла знала слишком хорошо, чтобы питать ложные надежды по поводу того, что замок и даже она сама пробуждение переживут.       За этими мыслями прекрасно делались рутинные приготовления к ночной работе. Выносились в несколько ходок книги из комнаты-склада, замок угодливо трансформировал спальню, раздвигая рабочий стол для стопок талмудов убийственного веса. Прошло время, к ним прибавились ещё и те, о которых просил Том; затем и те, которые необходимо было вернуть в Чрево или уничтожить. Ночь за ночью она планомерно отпечатывала в памяти одну сотню страниц за другой, чтобы после избавиться от их бумажных оригиналов. Штудировать книги было скорее привычно, чем приятно, но однозначно полезно. В преддверии грядущей работы с Томом необходимо потихоньку сокращать объём заброшенных планов и поручений, среди которых было и избавление от лишних вещей, ведь никто не мог предсказать, сколько ещë отведено провести в этом замке. Прикрепить комнату-склад к новому месту не представлялось возможным.       Стремлением избавить наследника от хлопот она напоминала себе заботливую бабушку, копящую деньги на гроб и распродающую личные вещи, чтобы не обременять внуков. А ведь можно переложить на него ответственность за незаконченные дела.       С наступлением ночи она, груженная сумкой книг, выбралась в лес. От предложения лавочника перепродавать книги она без долгих раздумий отказалась: ну кому можно без подозрений сбыть доисторические трактаты и письмена родом прямиком из начала эры? Живи она с маглами, как раньше, отдала бы самые безобидные экземпляры в их музеи под видом мифологических выдумок. Но оставались ещё и небезобидные, и, пусть на министерство с запретами всего и вся она решительно плевала, это было проблемой. Насколько Твайла успела узнать людей, некоторым книгам безопаснее быть написанными только для того, чтобы однажды сгореть в пучине чащи шотландского леса.       Внутреннего сопротивления уже не осталось – она исправно выполнит и это задание, и любое другое, сколько бы они ни противоречили её моральным принципам. Но где-то в глубине того, что людьми принято называть душой, ещё жгла совесть. Её отчаянные попытки напомнить, что и сама Твайла когда-то была из тех, кто отстаивал взгляды у трибуны, до сих пор иногда отзывались покалыванием при очередном компромиссе с собственными этическими соображениями, однако уж не имели прежней силы. Смелость, если вдруг воспалится, сведёт её, чего доброго, на поклон к старым знакомым. Но и страха почти не осталось. Его вытравили годы стыдливых пряток и скитаний по магловским деревушкам. Если что в ней и водилось в избытке, так это безмерная усталость. Вот и сейчас, перебирая книги перед десантированием в костёр, Твайла только горестно вздыхала, поминая недобрым словом дрянное начальство.       Порой приходилось переступать даже через уважение к трудам старых друзей. Погибали в костре последние правдивые тексты о том, с чего начиналась текущая эра, описания древних бессмертных существ, вершивших судьбы человеческого мира. Из тени, от скуки и жадности подёргивая нити, они следили и за ней. И сами дëргались в лихорадке властолюбия, норовя и друг друга привязать к ваге, о чём она неустанно себе напоминала, намеренно отказываясь от участия в кровавой игре.       И, как подумалось ещё утром, возмездие за это – вопрос всего лишь времени. Рано или поздно доберутся до всех, и до неё в том числе.       Что ж, пускай.       Тем более, пока есть ещё что терять и есть надежда момент потери отсрочить. Она ещё побрыкается.